***
Писк из палаты Алекса разразился по всему коридору, врачи и их помощники вбежали внутрь комнаты. Я не спал, просто замер, смотрел в одну точку, а в голове было пусто. Подняв голову, я заметил, что Роб общался с тем медработником, Олли, по-моему. Тот что-то ему сообщил и скрылся в подсобке. — Что происходит? — Решается жизнь твоего ненаглядного, — он провёл руками по волосам, заметая их назад, и снова тяжело выдохнул. В каком смысле решается? Типа, либо он умрёт, либо выживет? Господи, это ужасно меня выматывает. Прошло уже больше семи часов, пока мы пробыли в больнице. Ко мне даже Вилме успела приехать и еду в контейнерах привезти. — Если он не очнётся, его убьют фанаты, — иронично звучит. Спросите, Йоэль, а почему ты ведёшь себя довольно спокойно? Ну, Вилме привезла мне успокоительное и заставила выпить его, иначе я всем мозги вынесу. Знала бы она, как это мастерски умеет делать виновник сей встречи в больнице, ох. Врач вышел спустя два часа из палаты. Он находился в шоке, честно говоря, теперь я тоже. Что случилось? Всё настолько плохо? Его глаза были широко раскрыты и оглядывали помещение. — Доктор, вы в порядке? — спросил Алан, очухавшийся только сейчас. — М-да, за всё время пока я работал в больнице, я впервые столкнулся с таким случаем. Даже мои знакомые вряд ли через такое проходили, — да что происходит? Я не понимаю! — В общем, по порядку. Пациент явно не всё сделал в своей жизни, потому что на тот свет он ещё не собрался. Алекс Маттсон жив, почти здоров. Ему нужно подлечиться, примерно, дней пять, потом я его выпишу. Но советую подумать насчёт лечения от таблеток. Я не психиатр, но ему бы стало лучше, если бы он пару дней побыл в неврологической психиатрической больнице, подумайте над этим. Кома позади, впал в короткий лечебный сон, так я называю его предыдущее состояние. Но… — Что «но»? Что серьёзное случилось? — Не совсем. Он пришёл в себя, может немного бредит, но он запретил мне говорить кому-то, что он жив. — Шоу должно продолжаться, — прошептал я. Да, Маттсон явно уже что-то придумал. Ну вот как у него это получается? Через пару часов нам с командой удалось зайти к нему в палату, где он уже ворчал на бедного Олли, который слишком громко что-то пишет. Медбрат выдохнул, проходя мимо меня. Чувак, понимаю тебя. — Придурошный! Ты нас напугал! Нахер так делать! — накинулся на диджея Инкери, кое-как оттащили. — А что, думали всё, конец вашим мучениям? Обойдётесь. Как говорится, демоны в огне не горят! — улыбнулся он. — Зато я поспал. Кстати, сколько? — Алекс, ты был в клинической коме лёгкой формы. Твоё сердце остановилось, когда скорая только приехала. Был маленький шанс, что ты выкарабкаешься, — сообщил кратко Алан. — Сколько? — настоял диджей, а я пытался стоять на ногах, чтобы не упасть. Он жив. Слава богу. — Примерно десять часов, — ответил я. — А, ну не так уж и много, — хмыкнул он и пожал плечами. — Что ты задумал? — ну давай, говори свой план, чего ты хочешь сделать? — Ох, это так заметно? Ладно. Роб, организуй концерт в Хельсинки, большой концерт, посвящённый моей смерти, типо, попрощаться. Как там пели Queen? Show Must Go On? Так вот ещё какой «Must Go On».***
Через день я приехал в больницу. Всё же нужно понять, что ко мне чувствует Алекс, хотя его состояние сейчас не позволит мне это узнать. Маттсон ещё тот шутник, когда остаётся один на день или мало с кем контактирует. Шизик, но любимый… Фу, ладно. Я уже подходил к его палате, когда меня резко остановили, дёрнув за локоть. Развернувшись, я заметил Олли, который, видимо, откуда-то выбежал, потому что его плечи быстро поднимались, а дыхание было неровным. — Чего? — он показал указательный палец, останавливая меня, а потом согнулся, упираясь руками в колени, тяжело выдыхая. — Слушай, парень, мне идти нужно. — Ты… как тебя? — Ну не удивительно, что ты не знаешь моего имени, потому что мы и не знакомились, — проворчал я. — Йоэль. — Ага, Олли, — капец, блин, что ему нужно? Он протянул руку, на что я с непониманием на него посмотрел. — Забери его. — Чего? Кого? — Придурка этого, — сотрудник больницы кивнул в сторону двери в палату Алекса. А, я понял. — Что он сделал? — я сложил руки на груди и усмехнулся. — Он общается со мной, как со своим рабом! Я принёс ему лекарство, а он сказал, что эту дурь пить не будет. А когда я ему помогал вставать, он полностью на меня навалился. У него же передоз был, а не ноги отказали! Следующее, он выпил стакан воды и кинул эту пластиковую штуку в меня, со словами, что вода невкусная. Забери его, я тебя умоляю, — ай, я через это уже прошёл. — Ясно, прости, ещё три дня. Но… веди себя с ним как с маленьким ребёнком, по голове гладь, корми его с ложки. Под вечер шёлковый будет. — Да ты издеваешься? Три дня?! Я уже валерьянки напился, обпился и облился, вон, рукава запачкал, — он показал части своего халата, а я улыбнулся. — Олли, я тебе верю, сам успокоительное пил, когда только начал на него работать. Но ничем помочь больше не могу, — я открыл дверь в палату, а Матела пошёл за мной. — А вот и рабоначальник! Здравствуйте, ваше святейшество, мозг не затёк в затылок от постоянного покоя? — О, а вот и моя собачка! — смейся, смейся, мышь дистанционная. — Поговори мне ещё, — Алекс резко изменился в лице от моей фразы и удобней сел на кровати. — Вот, тут человек на тебя жалуется… — А чего он криворукий такой родился? — возмутился Маттсон. Я сел на стул рядом с его койкой и стукнул кулаком по тумбе. — Ну я же не спрашиваю, какого ты родился? — В смысле? — В смысле не какого числа, а в смысле какого хрена! — Олли сдерживался, чтобы не засмеяться, а я радовался, что могу себя так вести при Алексе. Статус позволяет. — Ладно, Олли, спасибо. На сегодня ты свободен. С этим очешуевшим я до вечера просижу. Медбрат скорее удалился из палаты, а я взял пульт со стола и включил телевизор. По новостям шёл репортаж о том, как фанаты, считающие, что Алекс сдох, собрались в центральном парке и на лавочке оставляли его фотографии, игрушки и цветы. Почему именно на эту лавочку? Потому что это место появилось в самом первом клипе Алекса и он сидел именно на этой скамейке. — Мама знает? — спросил он, не отрываясь от экрана. — Нет. Я вчера ездил к ней, она передавала тебе привет, — Алекс расслабленно выдохнул и откинулся на спинку кровати. — Я с тобой поговорить хотел. — Да, конечно, что случилось? — что происходит? Чего он себя так ведёт? — Я тут понял, что ты… короче, я не чувствую, что мы с тобой в отношениях. И я не о свиданиях, просто… — Вот и ты с этим столкнулся. Я же говорил, — да почему все говорят загадками? — Поясни. — Я же говорил тебе о своей бывшей девушке. Она тоже со мной об этом хотела поговорить. Я люблю тебя, правда. Когда я был в коме, я видел лишь пустоту, тьму, одиночество. Мне стало страшно, что так всё и закончится, но… Йоэль, я не умею себя вести как партнёр. Правда, я хочу научиться, я читал статьи в интернете, но… всё это не то. — Стоит ли продолжать? — Что? В каком смысле? — Стоит ли продолжать все эти сложности? Алекс, отношения это отдача с двух сторон. Я знаю, я тебе говорил, что мне не важно уделяешь ли ты мне внимание, но это не так! Ты влюбил меня в себя, но я для тебя просто родственная душа. Я для тебя друг и не больше. — Ты мне не друг, — с усмешкой произнёс он. — Ты значишь для меня больше, чем можешь себе представить. Ты освещаешь мне путь в темноте. Согреваешь, когда мне холодно. Я люблю тебя. Если ты хочешь, то мы можем просто быть знакомыми, друзьями, но не забывай, что для меня ты уже никогда не станешь просто другом. Пути назад нет. Для меня нет. — Хорошо… — Только подумай, перед тем, как дать окончательный ответ, — я смотрел ему в глаза и у меня сердце разрывалось. Я не хочу его бросать, но и будущее я перестал видеть. Всё-таки всю сложность создавал я. — Нет, я не готов к этому. Всё, закрыли тему. Но… — Йоэль, давай к семейному психологу сходим? Это фигня какая-то, — посмеялся Алекс. — Подумаю, — вот жизнь меня заставила решать задачки университетского уровня. — Роб просил напомнить, что путёвка в наркологию тебе обеспечена. Директор согласился с этим решением, поэтому сразу после больницы ты устраиваешь своё шоу и едешь в клинику, но не туда, где твоя мама. — Блин, перед фактом поставили. Но я согласен. У них получится вылечить мою бессонницу? — Не знаю, ты там будешь под наблюдением у врачей месяц. Пройдёшь полное обследование и выяснят, в чём проблема твоей бессонницы. Время пролетело быстро. Он рассказывал мне то, что хочет сделать на том шоу, как заставить всех закрыть рот руками, как сделает то, чего ещё никто не делал. Он отлично справлялся с тем, что делал лучше всего — шоу. Больше всего он спрашивал у меня о моих увлечениях, каким я был в детстве, что мне нравится из еды, какую музыку слушаю и прочее. Заменить то время, которое он тратил на работу, на общение со мной он очень сильно хотел. Поэтому попросил приходить каждый день, а я и не отказал. Хотелось провести с ним много времени. Выходя из больницы, я снова столкнулся с Олли, который врезался в меня. Матела поднял на меня свой растерянный взгляд и улыбнулся. — Контрабанду несёшь? — посмеялся я, поглядывая на чехол от гитары за его спиной. — Что? Нет, — поддержал он меня смешком. — Просто я сейчас на репетицию иду, домой не успеваю, вот и взял гитару на работу. — Медик и гитарист? Два в одном. — Хах, скорее медбрат и бас-гитарист, — так он бас-гитарист. Ммм, ясно, как всё складывается гладко. — Что за репетиция? Подвезти? — Ой, если тебе не сложно, — он милый, прям такой пушистый. Сев в машину, он мне сообщил куда ехать, и всё же решил ответить на мой первый вопрос. — Да, не так интересно. В школе группу создали, вот и играем. Скоро концерты начнутся, поэтому репетируем. — И какую музыку вы пишите? — Пока мало наших песен, а так рок, что-то вроде хард-рока, — интересно. — Слушай, а можешь номерок свой дать, вдруг захочу на ваш концерт прийти, — пожал я плечами, подъезжая к нужному месту. — Конечно, — Олли вписал свой номер мне в телефон, поблагодарил за то, что я его подвёз и ушёл. Стоит ли Йоонасу сообщать, что я нашёл знакомого басиста? Хотя я даже не знаю, насколько хорошо этот парень играет музыку? Может он новичок?***
В течение следующих пяти дней шла тщательная подготовка к шоу, которое, возможно, войдёт в историю. Билетов не было, вход был свободным, организаторы шоу не были в курсе всех тонкостей происходящего. Алекс успел всё продумать за один день, когда был в больнице. Читая его план, я восхищался тем, как он это придумывает и продумывает. Всё это время он ночевал в студии, а я был с ним. Он несколько раз на дню прокручивал план в голове. Оксана нашла всё подходящее к тому костюму, который придумал Маттсон. Сини послала в главные журнальные редакции анонимные письма, в которых говорилось о благотворительном концерте в Хельсинки в память о диджее. На это откликнулись мгновенно. День Х начался с приёма валерьянки. Роб не нервничал, он устал от выходок Алекса, но продолжал работать. Думаю, его чувства к музыканту не угасли, я имею в виду то, что он чувствовал в самом начале их знакомства. Этот день был очень солнечным и довольно тёплым, поэтому многие люди были легко одеты. Когда мы приехали к сцене, то я узнал, что место проведения концерта под открытым небом. Будто сама судьба подстраивается под план Алекса. — Ну что девочки! — прокричал Маттсон, хлопнув в ладоши, находясь в гримёрке. — Сейчас все будут в ахуе! Ай! — Это тебе за мат, — посмеялся я со своего лёгкого подзатыльника любви. — Алекс, одевайся, — Оксана положила вещи на диван и вышла за сумкой с косметикой. Белая длинная рубашка, белые джинсы, белые кроссовки: главный акцент в его одежде — белый цвет! Оксана нарисовала кисточкой тёмные синяки под глазами, перед этим покрыв лицо белым гримом. Его лицо было как у мертвеца. Бледные губы с красными трещинками вернули меня в прошлое, когда у него случилась передозировка. Также был надет парик с белыми, почти седыми волосами, длиной до плеч. Последний штрих — смирительная рубашка. Её Роб принёс в гримёрку, чтобы максимально погрузить Алекса в то шоу, которое он хочет устроить. Самое сумасшедшее шоу, которое я только мог себе представить. До начала осталось немного — один час. Маттсона тщательно скрывали, журналисты не имели возможности попасть внутрь гримёрки, охрана была предупреждена об этом. Я волновался, что всё сорвётся или его неправильно поймут. Алекс приготовил очень красноречивую речь. А ещё была изюминка. Охранник в чёрном смокинге и чёрной рубашке взял диджея на руки, а тот обмяк. Его руки свисали, как и голова, глаза закрыты, старался дышать медленно. Шум в зале давал понять, что либо люди спорят, либо пускают очередные слухи. Главный канал страны Yle вёл прямую трансляцию, что было нам на руку. Охранник сделал шаг на сцену. Фанаты закричали, когда увидели движение на сцене, но постепенно шум, гул и крики затихали. Кто-то прикрыл рот рукой от испуга, у кого-то начали наворачиваться слёзы на глазах, кто-то вообще не понимал, что происходит. Длинные рукава смирительной рубашки волочились по полу, а Алекс очень талантливо играл мёртвого. В середине сцены стояла инвалидная коляска, которую вывез другой сотрудник команды музыканта. Охранник посадил тело Маттсона в эту коляску. Никто не видел, что он жив, что их кумир жив. Никто не мог поверить, что это их кумир сейчас усмехается и смеётся со всей ситуации, что кружится вокруг его имени. Неожиданно для всех он шевельнулся, еле-еле поднялся, а охрана стояла рядом и помогала ему встать с коляски, затем он начал делать медленные, корявые шаги вперёд к стойке с микрофоном. Его тело потряхивалось, он изображал больного. Его никто не мог узнать. Дойдя до микрофона, он руками ухватился за него и почти полностью упёрся на стойку. — Какие же вы наивные, — зловеще прозвучал его голос, а фанты аж застыли и снова начали перешёптываться. Напоминало какой-то фильм или сериал. — Похоже, кто-то верит в сказки, — он посмеялся. У меня по коже пробежались мурашки. — Только вам кто-то скажет, что я мёртв — вы верите. Вы — люди, которые были готовы за меня всех порвать к чертям, так легко меня отпустили? Да кто вам, блять, сказал, что я сдох? Журналисты? Репортёры? Папарацци? Пресса? Так вот пусть это дерьмо горит адским пламенем, потому что я жив! — он снял парик и откинул его в руки охранника. Довольно небрежно, но ладно. — Конченные придурки решили смести меня как мусор в мусорку, чтобы избавиться от единственного источника интересной информации, который приносит им цветные бумажки — деньги! Вот и сидите дальше в своих офисах и студиях! Нахрен сюда припёрлись?! Кто поверил в мою смерть? Вы грёбаные животные, насилующие свой мозг непроверенной информацией! Я, блять, воскрес, как Феникс из освещённого Люцифером пепла. А вы, — показал он пальцем на журналистов и операторов пальцем, — уползайте в свой душный террариум, где вас душит зависть. Вы противны, — последнее он почти прорычал в микрофон. Но фанаты заметили красные образовавшиеся красные пятна на рукавах рубашки, которую он оперативно снял и кинул в руки другого охранника, после чего лишние два человека, охрана, ушли со сцены. Его руки были окровавлены, а именно покрыты бутафорской кровью — это и была изюминка. — Show Must Go On, уроды, блять! В течение всего концерта фанаты только и поддерживали своего кумира, они кричали вместе с ним песни. Мгновенно все ополчились на ужасных людей из СМИ. Алекс кричал со сцены в микрофон, смотря в центральную камеру «Fuck you, stinking piece of meat that reported my death». Хм, а неплохо влетит всем журналистам, которым было адресовано: «Хрен тебе, вонючий кусок мяса, что сообщил о моей смерти!» Он покорил весь Интернет своей речью, своим появлением, своей выходкой, собой. Этот день фанаты теперь считали вторым его днём рождения. Он сотворил что-то немыслимое своим появлением. Но мало кто знает, что ждёт его после этого концерта, где он сыграл роль призрака. — Алекс Маттсон! — окликнул его журналист. Видимо, бессмертный. — Что вы планируете делать дальше? — Я отправлюсь на месяц в неврологическую психиатрическую больницу, чтобы поправить своё здоровье, — удивляюсь тому, что этого он не скрывал. Хотя, может и правильно он сделал. — Вы не жалеете о сказанном? Фанаты могут обидеться, — спросила девушка репортёр. — Вы мой фанат? Потому что мне кажется, что вы обиделись на мои слова. Настоящие мои поклонники не обидятся на такое замечание, они уже многое пережили. — Вы собираетесь лечиться от зависимости от наркотиков? — Ага, от героина, — посмеялся Алекс. — Наркотики — это дерьмо из 90-х. Я пил таблетки, чтобы справиться с бессонницами. В больнице я буду писать новый альбом, которые к чертям перевернёт мою карьеру, но фанаты этого ждут. — Вы в этом так уверены? — спросил мужчина лет тридцати. Маттсон остановился перед ним и ухмыльнулся. — Я уверен во всём, что делаю и говорю, дорогуша.