— Одзии-сан, Саске опять обзывается!
— Что он сказал на этот раз?
— Что у меня смешные волосы и одежда!
Хаширама раскатисто расхохотался. Маленький Наруто, обиженно пыхтя и комкая край своего огненного хаори, выжидающе смотрел на него, не понимая, что здесь может быть смешного. В этот момент подошёл Мадара-сан, и он вежливо поклонился, ловя ответный кивок.
— Хаширама, опять своим гоготом всю деревню перепугаешь, — недовольно проговорил глава клана Учиха, присаживаясь рядом и самозабвенно вдыхая свежий весенний воздух.
— Мадара, это ты науськиваешь своего правнука на Наруто? — задорно поинтересовался Сенджу, пододвигаясь ближе и жестом приглашая юного Узумаки сесть на свободное место.
— Понятия не имею, о чем ты говоришь, — глухо отозвался Учиха, — что наш непутевый выкинул на этот раз?
— Он посмеялся над моей одеждой и причёской! — горячо ответил Наруто, полыхая щеками за свою несдержанность перед главой Учиха.
Хаширама снова расхохотался.
— Помнится мне, что я когда-то очень давно слышал от тебя точно такие же слова, Мадара, — обратился он к брюнету и повернулся к правнуку. — Не обращай на такие глупости внимания, Нару, Саске пока что вредничает, но это от того, что ты ему нравишься!
— Хаширама! — предупредительно пророкотал главный Учиха, возмущённо глядя на отмахивающегося от него Сенджу.
Наруто нахмурил брови и покраснел ещё сильнее, практически сливаясь со своими рыжими одеждами.
Он, конечно, много раз слышал о том, что их предки, Ашура и Индра-сан, любили друг друга так, как никто из когда-либо живших и живущих сейчас людей, хоть и являлись родными братьями, и не понаслышке знал об отношениях своего одзии-сана и Мадары-сана, несмотря на то, что глава Учиха всячески старался избегать публичного проявления чувств, а тем более при Саске и Наруто. Причину такой секретности детский мозг никак не мог понять, потому что Кушина чуть ли не с самого рождения твердила своему сыну, что никогда и ни за что нельзя стыдиться и противиться любви.
Наруто знал обо всем этом, но никогда не думал, что сам пройдёт через подобное. Для тринадцатилетнего мальчика любовь была чем-то слишком большим, необъятным и непонятным. Он уже несколько раз спрашивал у Хаширамы, каково это — любить, но в ответ всегда получал только загадочную улыбку и туманные фразы:
«Подрастешь, поймешь…»
«В твоём возрасте я бы не стал забивать свою светлую головку подобными размышлениями…»
«Прислушайся к своему телу, когда дерешься или ругаешься с Саске…»
Последняя фраза всегда вводила Наруто в ступор. Причём тут любовь и этот паразит Учиха?
Но сейчас, когда Хаширама озвучил что-то такое для него очевидное, Узумаки всерьёз задумался: когда он драл Саске за тёмные волосы на лохматой макушке, когда рычал ему в лицо, если не получалось одержать победу в очередном поединке, когда смотрел исподлобья в эти огромные и глубокие омуты за чёрной чёлкой, его детское сердечко ещё долго колотилось за нежными ребрами, даже если Саске уже не было рядом. И засыпал он каждую ночь с мыслями об Учихе, правда в основном это были планы, как посильнее насолить правнуку Мадары на следующий день.
Сейчас внутренний мир Наруто буквально перевернулся.
Каждая их драка, каждый скандал теперь приобрели новый смысл вместе с частенько красными щеками Саске, его горящими глазами и вызывающими взглядами издалека.
— Нравлюсь? — запоздало переспросил он и тут же отвлекся на топот чьих-то бегущих ног.
— Мадара-сан, Вы не видели На… — Саске Учиха, будь неладен, резко остановился, еще издали встретившись взглядом с синими глазами своего
недруга, и невероятно сильно нахмурился, — …руто…
Глава Учиха перевёл недовольный и, кажется, сконфуженный взгляд с одного мальчика на другого и, приняв самый невозмутимый вид, чем вызвал новый приступ смеха у Хаширамы, деловито и высокомерно поинтересовался:
— Что случилось, Саске-кун? Прибежал сыпать новыми оскорблениями и злыми шутками?
Саске раскраснелся, как молодой бутон мака, неизвестно от чего больше — от бега или от смущения — и нахмурил брови ещё сильнее, хотя казалось, что сильнее некуда.
Сердце Наруто тихо икнуло от вида его багровых щёк и виноватых глаз.
— Простите, Мадара-сан, — немного грубо от обиды и неловкости пробормотал Учиха, — я…
— Прощения тебе нужно просить не у меня, — глава клана резко прервал его, подняв тонкую руку, и многозначительно посмотрел на правнука, на долю секунды сверкнув шаринганом из-под длинной чёлки.
Саске сдержанно сглотнул: своего одзии-сана он, разумеется, любил и бесконечно уважал, но в подобные моменты, когда старший Учиха как-то по-особенному наклонял голову, сжимал губы в практически невидимую линию и стрелял из глаз алым пламенем, липкий холодок страха пробегал вдоль его позвоночника буйным табуном мурашек.
— Мадара, ну что ты, в самом деле, — миролюбиво одернул его Хаширама, наблюдая, как Саске, опустив голову вниз, так стремительно приближается к Наруто, словно, если не успеет дойти до него за какой-то определённый промежуток времени, тут же упадёт замертво.
Узумаки смотрел на него сычом, неосознанно стараясь спрятаться за широкими плечами Хаширамы и по-прежнему терзая свое оранжевое хаори.
Саске остановился прямо перед ним и, чуть не запнувшись и стараясь не обращать внимания на присутствие их родственников, выдал:
— Пошли, усуратонкачи, я тебе покажу кое что в роще сакур…
— Не пойду я с тобой никуда, глупый теме! — вскинулся Наруто, тут же поднимаясь на ноги: будет он ещё смотреть на этого Учиха снизу вверх, как же! — Сам иди смотри на свои сакуры…
Мадара тактично поднялся, утягивая за собой слабо упирающегося Хашираму, и отправился с ним в дом, бросая напоследок какой-то странный взгляд на правнука.
Саске проводил их кричащими о помощи глазами и снова уставился себе под ноги, от чего-то покрываясь неровными пятнами волнения.
— Ну и не надо, раз не хочешь… Не ной потом, что ничего не увидел. Как ты обычно любишь делать, — закончил он с проказливой ухмылочкой.
— Чего?! — снова завопил Узумаки. — Да я тебе в этой роще сам такое покажу! Шаринган свой сразу пробудишь!
Он бесцеремонно схватил Саске за тонкое запястье, мысленно улыбнувшись этому факту, и понесся к розовому лесу.
Учиха покорно бежал за ним, задыхаясь от ощущения жара загорелой ладони на своей белой и вечно прохладной руке. В этом плане он временами очень завидовал одзии-сану, когда украдкой подсматривал за ним и Сенджу-саном. Главы кланов находились наедине довольно редко, но эти моменты были невероятно трепетны: обычно они сидели за котацу, разговаривая на какие-то отвлеченные темы, а потом Хаширама очень нежно брал узкие кисти Мадары в своим большие бронзовые ладони и начинал покрывать медленными поцелуями абсолютно каждый тонкий палец. Саске каждый раз с замиранием сердца наблюдал, как черты лица прадеда смягчаются под натиском солнечных губ, а острые скулы забавно краснеют. Один раз юный Учиха даже стал свидетелем разгорающейся страсти между этими двумя и поспешно убежал к себе, стыдливо краснея и по-детски закрывая уши после услышанного стона, сорвавшегося с уст Мадары.
И ему хотелось также…
Чтобы чужие загорелые губы согревали собой его холодное и щуплое тельце, чтобы тёплые ладони бережно держали его руки и чтобы голубые глаза смотрели на него не со злобой, а с нежностью…
— Наруто… — выдохнул он, потерявшись в своих мыслях.
— А? — тот бросил на него быстрый взгляд. — Чего, слишком быстро бежим? У нашей принцессы в боку закололо?
— Да иди ты! — тут же взбрыкнул Саске, вырывая руку. — Больно надо мне с тобой, как маленькому, за ручку бегать…
— Вот одзии-сан и Учиха-сан уже давно не маленькие, а тоже иногда «за ручку» ходят, — ляпнул Узумаки, тут же поражаясь своей глупости и несдержанности.
Саске ничего не ответил, только опустил взгляд и сжал кулаки.
Лучше прикинуться глухим. Ну или тупым, как балбес Узумаки. И не придётся ничего отвечать…
***
— Дара, ну пожалуйста, пойдем посмотрим! — стонал Хаширама, пытаясь уговорить Учиху сходить подглядеть за их правнуками.
— Сенджу, это как минимум неприлично! — упирался тот, хмуря тонкие брови. — Тем более, они еще дети и ничего не смыслят в этом…
— Ну-ну, Саске-кун, очевидно, твоей философии не разделяет, раз постоянно подглядывает за нами, — хитро сощурился Хаширама, наблюдая, как Мадара распахивает от шока свои вечно уставшие глаза. — Неужели ты ни разу не чувствовал его чакру?
— Я… — Учиха пытался подобрать слова в свое оправдание, так как сознаться в том, что он наедине с Хаширамой банально забывает даже собственное имя, когда тот чувственно целует его везде, где может достать, не мог даже спустя тридцать с лишним лет их любви.
— Ты слишком его недооцениваешь, — мягко сказал Сенджу, — лично я ставлю на что угодно, что он вырастет еще более способным и смышленым даже по сравнению с Итачи!
Он приблизился к поникшему Мадаре и осторожно приобнял его за плечи.
— А еще тебе нужно перестать так сильно опекать его. Войны кончились благодаря нам с тобой, слышишь? У Саске есть семья и такой же восхитительный старший брат, как ты… Прошу, не позволяй его внешней схожести с Изуной травить свою память скорбью и желанием наверстать упущенное в прошлом…
Мадара шумно вздохнул и молча уткнулся лбом в шею Сенджу, крепко сжимая в своих объятиях.
Хаширама счастливо обхватил его руками в ответ и успокаивающе погладил по голове.
— А сейчас мы с тобой немедленно идем в сакуровую рощу, иначе пропустим кое что поважнее цветения вишни!
***
Долго искать мальчиков не пришлось: рыжие одежды Наруто были видны за версту, да и темная юката Саске значительно выделялась на фоне светлых крон.
— Я так думаю, что мы очень вовремя, — тихо произнес Хаширама, зачарованно глядя на то, как до жути смущенный Узумаки протягивает Учихе непонятно как сплетенный венок, украшенный розовыми бутонами и как Саске хватается за пылающие щеки, явно борясь с желанием убежать домой. — До чего же очаровательно!
— Как ты вообще додумался до
этого ? — прошептал Мадара, пытаясь быть незаметным для детей. Хаширама удивленно вскинул брови и уставился на него, словно увидел впервые.
— В них отчетливо чувствуются следы чакры Индры и Ашуры — они обречены на связь, Дара, как и мы с тобой… Да и явные признаки их взаимной тяги друг к другу видны невооруженным глазом и без вашего шарингана, — беззаботно ответил он, кивая в сторону мальчиков.
— Хн, помню, ты тоже мне цветы свои постоянно совал, — отозвался Учиха.
— А ты их выкидывал каждый раз, паразит! — возмутился Сенджу, театрально обижаясь.
— Я до сих пор храню частичку каждого из твоих букетов, Хаши… В книгах, знаешь… — Мадара умолк, встречаясь взглядом с жидкими от чувств глазами Хаширамы.
— Нару много раз спрашивал у меня о нашей с тобой любви, — глухо выдохнул тот, обвивая Мадару за талию и утыкаясь губами в местечко за тонким ухом главы Учиха, вырывая из того тихий вздох, — надеюсь, что с Саске он поймет, что я испытываю…
— Хаширама, перестань, — проскулил Учиха, увертываясь от дразнящих поцелуев, — им всего тринадцать, и…
— Лучше порадуйся за детей, что они дошли до всего намного раньше, чем мы, — перебил его Сенджу, — напомни-ка мне, сколько нам было, когда ты наконец-то дал себя поцеловать?
— Это когда ты чуть не женился на Мито назло мне? — ощерился Мадара, затыкая Хашираме рот ладонью, чтобы тот не расхохотался на всю округу. — Почти двадцать…
— О Ками! Я боялся, что ты всерьез примешь обет безбрачия и целомудрия, — шепотом рассмеялся тот, — поблагодари еще раз госпожу Узумаки за то, что не дала нам помереть от одиночества и неразделенных чувств.
— Ты говоришь это каждый год на нашу годовщину, старый дурень, — проворчал Учиха, — она когда-нибудь точно огреет меня за эту твою назойливость…
— Да ладно тебе, не бубни, — отмахнулся Хаширама, поворачиваясь обратно в сторону мальчиков и тут же захлопывая рот от восторга. — Дара, посмотри! Вершится новая любовная история!
Мадара повернул голову и с молчаливым умилением тоже уставился на то, как Саске, жмурясь изо всех сил, цепляется тонкими пальчиками за ненавистное оранжевое хаори Наруто, который неловко прижимался своим ртом к алым от волнения губам брюнета.
Розовый венок сакуры очаровательно украшал его черные волосы.
— Пойдем, — тихо прошептал Хаширама, уводя Мадару за руку, — здесь нам уже делать нечего. Хочу посмотреть на увековеченные частички своих букетов для тебя…
the end
