Ведьмы — существа прекрасные, но такие несчастные

      — Ах вы маленькие проныры! А ну не трожь землянику! — Дети с криками "Ведьма! Ведьма! Бежим!" побежали врассыпную, кто через кусты, кто через покосившийся забор, а кто ещё по грядкам успел пробежаться. — Куда по укропу! Мои грядочки!       Девушка жалостливо осмотрела небольшой огород с истоптанной землёй и изломанными растениями. И из чего же ей теперь приготовить суп? Какой же суп без укропу? Олена посмотрела вслед убегающей ребятне и, махнув рукой, решила разобраться с этим чуть позже. Кто ж крадёт у ведьмы, спрашивается? Да никто. Страшатся все делать это, ведь кто знает, что взбредёт в голову озлобленной девушке. Вот только дети — существа излишне любопытные и особенно бесстрашные, да и знают они, что у Олены-ведьмы на огороде самая вкусная земляника растёт по лету. Не многие решаются на это, но Олена грамотно проучивает наглецов: дети надолго запоминают, что красть — и не только у ведьмы — это очень некрасиво. Она собрала выпавшие из корзинки собранные травы и зашла в хижину.       Домишка молоденькой ведьмы был невелик: дворик с изобилием растительности и небольшим огородом и одноэтажное здание с чуть покосившейся крышей. Хижина находилась близ края леса, практически на отшибе деревни. По обыкновению местные обходили дом Олены десятой тропою, за исключением, когда помощь её нужна была. Девушку тут хоть и боялись, но уважали: сильной ведьмой она была, да и помогала деревенским. И с землёй для большего урожая поможет, и заговор против хворобы зачитает, и даже лекарства свои ведьминские сделает. Лекарь-то их староват уже был, да и методы его устарели, а вот молодая умная ведьма была спасением для людей, хоть и для многих очень сомнительным. Однако каждый знал, что никогда Олена не вредила людям, только проказливой она была: всякий раз подшучивала над особо наглыми сельчанами и детьми, которые осмелились украсть у неё землянику.       — Ох, Баюн, разленился ты в последнее время! — девушка поставила тяжёлую корзинку с травами на стол и с укором взглянула на уместившегося на стуле чёрного кота. — Дверь открыта была, дети землянику мою собрали, а ты и хвостом не махнул! Фамильяр ты мой или кто?       Баюн приоткрыл свои изумрудные глаза, с минуту посмотрел на хозяйку, лениво моргнул и, устроившись поудобнее, кажется, снова уснул. Олена недовольно фыркнула, сразу же отмечая для себя, что нельзя больше баловать своего фамильяра, а то совсем обленился, что за наглость! Впрочем, не это главная её забота. Родибору, одному из старейшин, вновь нужно сделать мазь для его поясницы, а Сильвии, беременной жене рыбака Фиаста, давно уже было пора к ней заглянуть, чтобы узнать, как там ребёнок. Олена недовольно скривилась: эти суеверные и малоумные сельские часто ей надоедали. Она же детей не крадёт (хотя, скорее, этим Яга промышляла раньше), неурожай на деревню не гонит, порчу не наводит. За что, спрашивается, страшились её крестьяне? Ответ ведьма знала, и от этого становилось ещё печальнее: за дар. За чародейство. Просто за её существование.       — Долго ты, Олена, ещё потакать этим неблагодарным людишкам будешь? — старшая ведьма недовольно смотрит на печально мешающую серебряной ложкой чай девушку. — Много лет ты уже им помогаешь, от скольких бед их уберегла и хвороб. Сильная ты ведьма, а дар свой тратишь на сущую нелепицу!       Олена лениво подняла взгляд грозовых туч на Ирму. Старшая вновь с неодобрением нахмурилась.       — Не понимаешь ты, Ирма, — юная ведьма отхлёбывает уже остывший чай. — Люблю я этих людей. Глупых, упрямых, суеверных. Но мои они. А вдруг мы были рождены для того, чтобы помогать им, да только забыл это обычный люд?       — Если и так, то они ещё бóльшие глупцы, раз забыли об этом. А если же нет, то ты только что посмела оскорбить наших прародительниц.       — Надеюсь, Родовида этого не слышала, — рассмеялась Олена. Ирма забормотала что-то сама себе, отпивая настойки. — Пошли, Ирма. Родовида собирает всех на обряд.       Шабаши молодая ведьма начала посещать ещё с тринадцати лет. Она прекрасно помнила своё первое сборище ведьм: вокруг много старых мудрых женщин, которых Олена видела впервые; она сжимала руку мамы и с огромнейшим любопытством в больших серых глазах рассматривала остальных ведьм. Тогда юная ведьмочка и познакомилась с Ирмой. Она стала для девочки примером — сильная, мудрая, беспристрастная. Ведьма была подругой её матери и стала для Олены второй наставницей, когда её мама умерла. Ирма увидела промелькнувшую в глазах молодой ведьмы лёгкую нотку тоски и сказала:       — Твоя мать была сильной ведьмой. Ты переняла от неё эти силы. И это невыносимое упрямство напополам с самонадеянностью. Это и погубило её. Смотри, чтобы эти же качества не погубили и тебя, Олена. У страха глаза велики. Кто знает, что решат сотворить твои деревенские завтра.       Олена с печалью и грустью отметила, что Ирма вновь оказалась права. На то она и была третьей по старшинству и силе ведьмой после Родовиды и Селестины. Люди — существа слишком боязливые и в этом своём страхе погрязшие. Девушка осмотрела каждого человека, каждого сельчанина, которому когда-то помогала. Все они теперь глядели на неё неприязно, с ужасом и ярым желанием уничтожить. Олена посмотрела на Родибора и грозным голосом начала:       — Солнце ещё не взошло, а вокруг моего дома уже целая толпа. Какова причина этого сборища, Родибор?       — Опасна ты, Олена, — сказал старец. — Силы твои сродни проклятью, а не дару Божьему. Дьволу ты служишь. Принесёшь ты нам беды в дальнейшем.       — Беды? — девушка нахмурилась, а затем тяжёлым голосом повторила. — Беды?! Кто все эти годы помогал вам? Кто заговаривал землю, лес и реки для того, чтобы жизнь ваша была беззаботной, чтобы была у вас еда зимой. Кто лечил ваши хвори, кто детей ваших на свет являл?! Воду, которую вы пьёте; еду, которую едите — это всё дала вам я! Я колдовала, заговаривала, заклинала. Но никогда — никогда! — не желала зла ни одному человеку. Много лет я, а до меня и моя мать помогали этой деревне. По какой такой причине теперь мой дар обернулся источником всех ваших бед?! Отвечай, Родибор! Отвечайте вы все!       Ветер завыл, деревья покачнулись. Крестьяне ощетенились, замахали кто чем: дубинками, палками, вилами, лопатами. Старец крикнул что-то сквозь завывающий ветер, и люди бросились прямиком к Олене. Она предупреждающе взмахнула руками, поднимая пыль с земли. Когда и это не остановило взбунтовавшийся народ, между ведьмой и деревенскими возник Баюн. Фамильяр расплылся чёрным дымом и погнался прямиком на людей. Оборачивался котом, выцарапывая обидчикам глаза, и вновь принимал форму тёмного тумана, гоня их назад.       — Нет! Не трогать! — кричала духу ведьма, но тот не слушался. Главная забота фамильяров — оберегать своих хозяек и защищать их от беды. Даже ценой своей жизни.       Олена почувствовала, как сжалось сердце, а из горла вырвался пронзительный крик. Окровавленное тельце животного упало на землю, и ведьма почувствовала, как та часть силы, которую ведьма когда-то потратила на призыв фамильяра и его содержание, вернулась к ней. Олена с надрывным воплем взмахнула ладонями и начала зачитывать заговор. Не смертельный, лишь на временное помутенение перед глазами и слабость в конечностях. Ведьма не могла причинить этим людям вреда, даже если они и хотели убить её. Боль от потери фамильяра, от предательства помутнила её собственный разум. Олена даже и не смогла вспомнить, когда именно кто-то из сельских подкрался к ней сзади и ударил палкой по голове. Не помнила, как её привязывали к высокому кострищу на главной улице. В памяти её отложилось серое небо без единого лучика полуденного солнца, обвинения, которые зачитывали ей деревенские. Собственный тихий голос казался чужим:       — Придёт время и вы пожалеете о содеянном. Придёт время и вы поймёте, насколько прекрасным было всё то, что я делала для вас. Во имя ведьм-прародительниц, да покарает вас магия.       Дальше лишь боль, невыносимый жар и некая лёгкость. Олену сожгли ровно в полдень. Та умерла тихо, оставив после себя лишь тихие бормотания.       — И что случилось с теми деревенскими?       Ирма посмотрела на ещё совсем юных ведьмочек, собравшихся вокруг неё. Те с любопытством смотрели на старейшую и внимали её истории. Старуха медленно покачала головой.       — Деревня та уже как семьдесят лет считается мёртвой: дома поросли плющом, вытоптонные дороги вновь заросли травой. Даже животные обходят ту местность десятой тропой, ощущая магию, которая со смертью Олены высвободилась из её сожженных останков и покарала обидчиков, — ведьма сложила руки на коленях. — Запомните, что люди слишком зависимы от своих страхов, чтобы меняться и мыслить иначе. Олена истинно верила в обратное: верила, что им ещё можно помочь раскрыть глаза, и они смогут увидеть ту прекрасную часть мира, которую знаем мы... Люди никогда не меняются.