milk nipples

— не может быть! чонгук шокировано хватается за сердце, нарочито охая в сторону приятеля, и начинает довольно покачиваться на стуле, снова обретя смысл жизни. — мысль закончишь? — намджун решил отказаться от любого обоснованного скепсиса, но эту фразу ему приходилось слышать чаще, чем слова благодарности за годы самообладания. — ты знал, что у кенгуру четыре соска? — воодушевленно настолько, будто эта информация спасёт вселенную от скорой погибели. — и в каждом из них разное молоко! — впечатляет. — захотел апельсиновое, воспользовался одним, клубничное — вторым! про остальные два вообще молчу! шоколадное? кокосовое? или, может, миндальное? намджун вздыхает дестабилизировано, готовясь к очередной порции очаровательного бредятизма. — чонгук, не думаю, что... — если в одном из них точно будет банановое, другие мне не нужны! — боже, храни безумцев, — тут только подыграть. — ну, можешь подкатить с этим утопизмом к тэхёну. он у нас единственный сумчатый. — думаешь, — чонгук аж чтиво из рук выронил, — он предоставит свои соски для свободного использования? на неопределённый срок. — возможно. правда, есть один нюанс... — спасибо, хён! ценю, люблю, — вещи собрал мгновенно, схватил книгу, которую успел наречь священной, и побежал в неизвестно-известном направлении. очевидно же. позориться. намджун должен был догадаться, что человеку, со слюной изо рта востребовавшему подержаться за его рога при первой встрече, нельзя дарить такие провокационные вещи. энциклопедия удивительных животных. свод всевозможного истребления его нервных клеток. чонгук воспламенился настолько, что нарезал самодельных закладочек для каждой гибридной зверюшки из своего окружения, дабы зудеть потом над головой, забрасывая их мурыжными фактами. всё выглядело невинным, пока он деловито не начал рассказывать намджуну, как размножаются азиатские буйволы, давая советы продуктивной подготовки к спариванию. нельзя ему читать такое. ох, нельзя. а чонгук что же. идёт напролом, без стеснения и логического мышления. на тэхёна заглядывался неприкрыто давно, но поводов познакомиться не находил, маленечко стесняясь в чужую сумку спонтанно запрыгивать. вероятное наличие сосков вселяет небывалую решимость. кенгурушного заложника вылавливает в соседнем корпусе, когда тот безмятежно трапезничает за столиком в компании товарища, не подозревая о надвигающемся шторме. почитатель экспромта не смог придумать ничего лучшего, чем пойти напролом, напрочь позабыв о любых этических нормах. или адекватных. — прошу прощения! смотрят на него удивлённо, не ожидая, очевидно, такого почтенного визита от самоуверенного первокурсника. — что-то не так? мин юнги, гибрида летучей лисицы, глядевшего прямо в душу, он чуток побаивался. с виду щупленький рыженький парнишка, жмурится опасливо, а на деле оперативно подмял под себя намджуна, оседлав буйвола по самые рога. чонгук пытался представить. ему понравилось. — я обладаю проверенной информацией, что у кенгуру четыре соска с разными видами молока, — начало изящное. — не мог бы ты, хён, плеснуть мне немного в кофе? пожалуйста. продолжение выносящее. и прикупил ведь кофеёчек-то. стоит простосердечно, стаканчик протягивает. — ахуеть, — резюмирует юнги, осознавая наконец все неоднозначности насчёт сего божьего одувана, которые слышал некогда от своего верного скакуна. тэхён глядит туманно, безусловно, переваривая услышанное, пытаясь хоть как-нибудь подогнать его под рамки здравомыслия. — плесни-ка лучше себе в лицо. кофе вмиг остывает, а сердце чонгука погибает. волочит ногами, как крысиным хвостиком, горюет из-за бесспорной неудачи, да напиток по земле расплёскивает. вот тебе и отведал молочка. — меня отшили, — бурчит, распластавшись на диванчике. намджун снисходительно головой кивает, мысленно оплакивая безрассудство, когда разрешил таки обхватить свои рога, помимо воли предоставив свободу к будущим головоломным шалостям. — скажи спасибо, что по заднице не надавали, — что было бы логично. — и вообще, у нас тут серьёзное предприятие, университетский клуб по интересам. ты не можешь приходить, когда тебе вздумается. — вы плетёте колечки из бисера. — колечки, браслеты и ожерелья! — несвойственно воспротивился. слишком почитал он своё детище, чтобы спокойно выслушивать такие обесценивающие интонации. — да-да, товарищ президент, вас понял, — гук несуразно отмахнулся. — а жить мне дальше как? — слушай, ты вообще понимаешь, что соски.... — точно! — мысль разумную дослушивать уже не надо. — ты прав! кто же с первого раза согласится? тут настойчивость нужна. ювелирная работа. — я не это... — спасибо, хён! ценю, люблю, — молниеносно собрал все свои пожитки и уверенной походкой от бедра пошагал прочь. ещё и браслетик с подсолнухами прихватил. приспиздил. только последующие попытки тоже как-то не задались. то на него смотрели как на умалишённого, то в сторонку отпихнули, чтобы под ногами не мешался, про соски не болтал. а чонгук всё к намджуну бегал, плакался про свои загадочные неудачи, философствуя о вероятной родовой порче, ведь других вариантов для логического объяснения травмирующего отказа не находилось. ну, в голове намджуна ещё как находилось. но сдаваться никто не планировал. пожизненное молочное насыщение дороже любых унижений, которые несомненно должны окупиться. без вариантов. — а ты у нас вообще кто? — оглядывает тэхён насмешливо, когда тот хитро подкараулил его у выхода из туалета. наювелирничал. — муравьед! природой своей чонгук гордился не на шутку, подбородок задирал высоко-высоко, ожидая от каждого непрекращающийся поток восхищений и щепотку зависти. — вот и иди, кушай своих муравьёв. только получалось всегда наоборот. — я! — чуть ли руками в грудь не забил. — не мучаю муравьёв! у меня дома есть большущий формикарий, я их кормлю и оберегаю. я не люблю их есть, я люблю их любить! — а... — речь толкнул, по сердцу рубанул. муравьёв чонгук обожал. пересчитывал каждую неделю, имена давал, отчаянно притворялся, что различает всех и совсем не расстраивался, когда неблагодарные взысканцы кусали его и не хотели обниматься. — и я ещё подойду. понятно? — понятно. и не обиделся ведь. будущему молочному кормильцу любая пакость простительна. а с муравьишками всегда успеет познакомить. ещё умолять его будет. — нет, не будет, — закатывает глаза намджун, слушая неустанную волну бла-блатины. — ах, мой юный дорогой хён, к чему эти возражения, когда всё как на ладони? чонгук оживлённо колечки бисерные примеряет, размышляя упорно, какое бы выпросить. не спрашивая естественно. — если думаешь снова что-то прикарманить, я скажу хосоку, чтобы больше тебя не пропускал. тягаться с дикой собакой динго не рискнул бы никто. а у этого ещё и взгляд какой-то бешеный, огрызается на всех и волком смотрит. — а я расскажу, что мистер летучая лисица тебя буйволёнком кличет и за рога таскает. колечек набрал на каждый палец. и, само собой, никто его не остановил. так и отправился при параде на решающую схватку с дорогим сердцу кенгуру. в победе своей не сомневался и был уверен, что не ошибался. упустить такого симпатягу и не покатать его в сумке — непроглядный проебизм. — ты, я, соски, — к чему замысловатые проповеди, когда современный мир требует экономии каждой секунды. — опять ты, — тэхён показательно хмурит брови, выглядя куда довольнее, чем в прошлый раз. прошлые. — говорил же, снова приду, — твёрдо, без единого волнения. — надеюсь, ты, хён, обдумал моё, подчеркну, выгодное предложение и готов дать заведомо положительный ответ. от встречного притягательного смеха чонгук каплю теряется. твёрдость в момент становится мягкостью. — не хочу рушить твои дивные фантазии, — вообще-то, очень даже, — но я самец, а посему сосков у меня не предвидится. но, если тебе так хочется добавки в кофе, могу предложить кое-что другое. более свойственное. — так у тебя есть молоко? — продолжает искриться в глазах надежда. — ну, если тебе так угодно, — улыбка чёрта. — можем назвать это так. когда до чонгука наконец доходит, мягкость становится жидкостью. — о. так. о... — правда, как насчёт отложить сию экстравагантность и вернуться к ней, скажем так, после свидания пятого? — свидания, — повторяет очарованно. — или без сосков я тебе не нравлюсь? — думаю, два у тебя всё же найдётся, — опомнился, взял себя в руки и быстренько вытащил из потайных уголков души все свои сокрытые желания. — поверь, они не хуже, — внушающе, обещающе, возбуждающе. и он верит. ещё как верит.