История одной зимы

      Дотторе смог проснуться к утру следующего дня. Его ждал тяжёлый долгий день. Но сначала он привёл себя в человеческий вид, став под стать Второму Предвестнику, а не, как назвала его Коломбина, бедным пустынником. Тогда он ушёл по делам, но пока что не в Академию. Перед этим ему надо бы частично решить проблему со зрением. Как раз по счастливой случайности знакомый у него имелся знакомый окулист, и даже не просто знакомый, а однокурсник академических лет, с которым он сохранил дипломатически-дружеские отношения. Одно время они вместе работали по одной специальности, потом разошлись по своим областям: Дотторе в научную генетику, а Эмир остался по врачеванию, сначала семейной медицины, а с годами дополнил диплом частными профилями, такими, как врач-окулист. За все столетия, он не заходил только в генетику, ибо только она вызывала у него сомнительные ассоциации.        Касательно внешности, Эмир всегда выглядел моложе Дотторе, хотя те были одного физического возраста и общего телосложения. А виной тому, как всегда ссылался Дотторе, его белые волосы, в которых все всегда видели седой цвет. Только со связью с Крио Архонтом они обрели голубоватый оттенок. Волос же Эмира всю жизнь, не седея, носил самый чёрный цвет. От чего тот казался моложе, стоя рядом с «седым» другом. Но с веками в Дотторе изменился не только цвет волос, но и телосложение, которое заметно укрепилось по обстоятельствам работы Предвестником, в частности — боями с Педролино.        Дотторе не стоило много времени, чтобы организовать себе приём у старого товарища, причём в обеденное время того.        —Какие люди, боюсь спросить — по чью душу?        —Почему по душу сразу?        —А ты спроси себя, когда заходил по дружбе старой, я тебе скажу почему.        —Тебе настолько скучна жизнь кабинетного учёного, что есть время меня вспоминать?        Подколоть друг друга при одной встрече раз в лет десять — их святой ритуал.        —Ладно, твоя взяла, авантюрист-недоакадемик, проходи. — пока Эмир допивал обеденный кофе, Дотторе проходил к месту, где присесть, причём, не так быстро. — Вообще, слышал, тебя в Академии видели. Неужто диплом вернулся дополучить?        Не было ещё ни одной встречи, где Эмир с иронией не напомнил бы Дотторе о его не полученном дипломе. Все потому что его отчислили на восьмом, выпускном, курсе и за месяц до защиты диплома. По началу это было, конечно, плачевным, но, когда спустя годы этот авантюрист выкрутился в поиске работы, причём в приличных местах, стало святым в уединенном кругу подколоть старого друга.        —500 лет бы ещё туда не возвращался. — выплюнул Дотторе, недовольно вспоминая, что сегодня ему ещё туда наведываться, причём там совсем не ждёт его юношеское эго, завышенное и гордое.        —Понятно. Прекрасная твоя работа. Кофе хочешь?        —Нет.        —Ладно, всё равно налью. На работе, увы, ничего крепче нет.        Пока кофе готовился, они ещё несколько минут болтали ни о чём. Но настал момент, когда Дотторе услышал звук скольжения по столу кружки. Он протянул руку, однако кофе оказался с другой стороны. Тогда он услышал звук задумчивости.        —Так и думал: что-то с твоими глазами. — озвучил свой вывод Эмир, исходя из недолгих наблюдений.        Ожидаемо, однако было не интересным не доводить игру до конца.        —С чего взялся такой смелый вывод?        —За весь разговор ты ни разу не попал взглядом ровно в меня. По звуку пытался определить, под какую руку я поставил кофе — безуспешно, это значит тебе непривычно ориентироваться на звуки, и следовательно зрение ты потерял недавно. И в конце концов, я водил перед твоими глазами ручкой — на это твои зрачки не реагировали, хотя были обязаны рефлекторно, что значит мелких предметов ты не видишь.        —Ладно. Твоя правда. Собственно, с этим я к тебе пришёл.        —Это уже больше похоже на правду. Пошли. Посмотрим, что у тебя осталось по остроте. — спустя нескольких минут манипуляций экспертное заключение было готово. — Понятно. В общем острота упала. У тебя всегда было +2, сейчас стало +6, это не критично. Даже отделаешься линзами. Однако… в фокусе есть затемнение в 70%, что значит — даже с правильными линзами, ты будешь видеть на 30%.        Услышанное профессиональное мнение в чём-то успокоило Дотторе — при очень ярком освещении он сможет даже что-то прочитать, поэтому он улыбнулся.       —Не все так плохо, как ожидалось. Спасибо.        —Не всё так плохо? То есть тут только меня смущает, что за три года твоё стабильное - 2 упало на -6 и накрылось почти полным затемнением?        —Так получилось.        Долго и вдумчиво Эмир вглядывался в Дотторе, пытавшись принципиально найти причину резкого падения зрения, бывавшим стабильным столетия, пока не попросил:       —Убери с шеи прядь волос.       Все же внутри не хотя, Дотторе сделал это, и Эмир немало ужаснулся — на месте вен и артерии он увидел чёрные линии.       —Покажи руки до локтей.       Дотторе закатал рукава — там вены тоже просвечивались чёрным.       —У тебя упало зрение, потемнела кровь, бледный, темно под глазами, возможно анемия. — Эмир стал анализировать. — При таких симптомах сразу в голову приходит Эллезар, однако в твоём возрасте это исключено. С ним либо рождаются, либо нет, и заболеть в процессе жизни им невозможно. Тогда…        —Это Эллезар. — Дотторе прямо признался, поставив конец тщетным рассуждениям друга.       В тот момент ему показалось, что он поймал на себе дикий гневный взгляд, словно родитель смотрит на провинившегося ребёнка.        —Ты серьёзно!? В какой пирамиде пустыни ты его нашёл? —  сначала Эмир вообще отказывался верить услышанному.        —Если я скажу, что так и случилось, вопрос будет исчерпан?       Они ещё долго молчали: и Дотторе, и Эмир. Они некогда вместе работали над Эллезаром, и поэтому оба не понаслышке знающие о всех муках больных — сначала падает зрение, темнеет кровь, потом страдает кожа — она грубеет и нарастают чешуйки, вызывающее сильную боль при физическом контакте, под конец настаёт истощение — бессилие и потеря иммунитета, из-за чего больные спят по 20 часов в сутки.        Когда-то Дотторе и Эмир работали над Эллезаром десятилетия, но больше, чем известно, никто результатов не получил. Все признали, что Эллезар — это тайна пустыни, покрытая мраком, которая непостижима даже науке.       — Дурак. — со злостью сказал Эмир, вернувшись за рабочий стол. — Говорил, что до добра твоё любопытство не доведёт. В этом плане ты всегда был не от мира сего — искал силу. Нашёл?        —Нашёл. — словами Дотторе твёрдо показывал, что не жалеет о случившемся.        —Зачем мёртвому сила?        —Я ещё не мёртв и пока не собираюсь. Я пришёл именно к тебе не только за диагностикой зрения. У тебя ведь ещё остался тот препарат?        Теперь Эмир понял всё с концами.        —Понятно...к твоему сведению, его официальное применение на людях давно запретили. Сослались на агрессивное влияние на организм человека. Могу предложить тебе из нынешних альтернатив.       В словах Эмира слышалась подоплёка. Что он правда хотел бы помочь старому другу, не сомневались оба, даже его злость на Дотторе являлась сожалением, но, думал он, будет ли настоящей помощью то, что в его силах? Дотторе тоже это понимал, однако решил идти до конца прямо.        —Давай признаем: то, чем ныне официально контролируют Эллезар, — это не более плацебо. Годы практики показали, что только одно может существенно замедлять омертвение тела.        —Ну...раз ты осознаешь это…да, пустое плацебо. Однако применение препарата, о котором мы говорим, — это в самом деле садизм над организмом. Замедление омертвения достигается за счёт критической интоксикации. Это продлевает жизнь на годы, но равноценной ценой. Хотя кому я это рассказываю...       Они снова замолчали. Эмир долго метался, хоть и понимал, что точно сделает, о чём его просят. В конце концов он достал из нижнего на замке ящика коробку с ампулами и набрал одну в шприц, и затем снова подошёл к Дотторе.        —Добить тебя что ли, чтобы не мучился…        —Хе-хе, мне ещё рано умирать.        —Давай руку.        —Спасибо.        —Только потому, что твоё состояние близко к терминальному. — сжав зубы, Эмир вводил лекарство. Он даже не понимал, на кого больше злится — на себя или безрассудного друга. —  Всё. До второго надо ждать 15 дней. Когда пройдёт время — вернёшься и я сам всё сделаю.        —Настолько боишься, что сам я поставлю второй укол раньше?        —Достаточно объяснения того, что сам попасть в вену ты не в состоянии, поэтому ампулы остаются у меня. Дурак. — умывая руки и по-злому вздыхая, Эмир продолжал ругать безрассудство друга. —Тебе линзы, как всегда, — зелёные?       —Да.       —Хорошо. Ко дню, когда придёшь, они будут готовы.       На том они разошлись.       Дотторе вернулся в лабораторию. Коломбина упоминала, что Срез часто заходил туда за новыми методичками, поэтому, сложа руки в кулаках, в кабинете Дотторе стал ждать его прохода.       Он уже предполагал проблему и её примерное решение, однако действовать надо быстро. Он хотел поскорее закончить со всем земным и вернуться в сон. К ней. Он представлял их счастье, когда они оба будут понимать, что снова вместе, осознанно для обоих, когда они будут понимать, что больше никто не сможет их разлучить не по их воле. Все равно, что произошло с ним здесь — его ждёт другая жизнь с ней. Иная от этого мира.        Глубоким вечером Дотторе услышал шаги, точно принадлежащие не Коломбине.        —Стоять.       —Вернулся. — в голосе Дотторе услышал явную ноту недовольства.       —Как идут дела с проектом?       —Всё по плану: мех готов, еще несколько подготовительных процессов и можно вливать в него капсулы Акаши, и тогда его превращение завершится полностью.        —И ничего не предвиденного?       —Ничего. — сквозь зубы выговорил Срез.       По злому вздохнув, Дотторе встал с кресла и подошёл к нему в упор.       —А теперь засунь своё эго максимализма куда подальше и рассказывай, что вышло из-под твоего контроля.        Скривив лицом, Срез затоптался. Дотторе, скрестив руки, ожидал серьёзных объяснений.       —Месяц назад проводился массовый сбор энергии Акаши погружением жителей города в общий сон. Акаши отнимает сон, когда тот оканчивается, поэтому объекты исследования успешно прошли 164 цикла. Энергия генерировалась и собиралась до момента, пока сон не был прерван, причём не нами.        —Сон был естественный или искусственный? — уточнил Дотторе.       —Естественный. За скелет мы взяли сон одного человека и погрузили в него город.        Дотторе снова уточнил:       —Вероятность, что этот человек осознал своё нахождение во сне, какова?       —Именно это и произошло, но нет шансов, что человек осознал это сам.        —Понятно… 164 цикла… — Дотторе задумался. — Значит, Властительнице Снов потребовалось время, чтобы найти хозяина сна. Естественный сон она разрушит только так — убедив человека, что он спит. Какие проблемы на данный момент?       Чуть недовольно усмехнувшись, Срез закатил глаза в сторону.        —Как оказалось, Бог Мудрости имеет возможность гулять по сознаниям носящих терминал Акаши — читать их мысли, вселяться в тело, подавлять сознание хозяина, распоряжаться его телом. Мудрецам это тоже далеко не на руку, поэтому они помогают мне, однако поймать сознание Божества Мудрости — это как искать иголку в стоге сена. Полагаю, она пытается найти информацию о делах Академии, притом внешне себя не проявляет.       —Понятно… —  Дотторе стал серьёзно продумывать, как ему поймать Буэр — уже второй раз она становится его проблемой.       С одной стороны её попытки вмешаться в судьбу Сумеру, как Архонта, оправданы. Ясно, что она поняла о наличии тёмных планов Академии, и, с разумной точки зрения, создание Искусственного Архонта — это непозволительно. Тем более Архонта, который заменит её как Бога. С другой же стороны, как Предвестник, Дотторе обязан сделать всё, чтобы никто не помешал проекту Фатуи.  Буэр не оставит на самотёк эту проблему, а для учёных самая серьёзная проблема — это она. В Дотторе промелькнула язвительная мысль, что есть в ней нечто принципиально-вредное. Из-за этого на союз она однозначно не пойдёт. Но вариантов, как решить проблему с Буэр, было бы больше, не будь у Дотторе планов на её Сердце — он найдёт, что ей предложить, но ведь главное, чтобы Буэр на тот момент захотела его выслушать. А не убить. Да и все-таки он — учёный, и при любых обстоятельствах должен проявлять минимальное уважение к Божеству Мудрости.       —За эти три месяца ты был в Академии?       —Заходил пару тройку раз.        —Тебя кто-то видел?       На самом деле Срез не засвечивался — он приходил вечером, смотрел на прогресс строительства меха, оставлял там план на новый срок и уходил. Не сильно он хотел видеть старые заносчивые лица.       —Ваш искусственный Архонт считается?       —Нет. Значит, действуем следующим образом.       Дотторе ненадолго отошел, а когда вернулся, то уже с комплектом одежды. На это, скрестив пальцы на подбородке, Срез смотрел с непониманием.        —Что это?        —Моя форма Фатуи. Одевай.       Срез бегло изучил комплект и недовольно закатил глаза на большое количество, как он посчитал, лишнего.       —Зачем тебе портупея?        —Оружие носить! Меньше слов, больше дела.        Спустя заходы обоюдных возмущений, они добились почти полной схожести с друг другом и приступили к общему обсуждению практической части плана.        Срез озвучил множество ярчайших идей, однако Дотторе, помня, что ему ещё приходить за Сердцем, подрезал молодой энтузиазм, чем вызывал недовольства.        Когда план был принят, Срез неожиданно поднял другую тему:       —Я тут давно хотел сказать: проектом, по сути, занимаюсь я, а научные лавры мне всё равно не достанутся…Я хочу альтернативу.        —Говори.        —Я хочу, чтобы ты профинансировал мне создание генетического среза.        —Профинансировать создание второго тебя? Серьёзно думаешь, что я наступлю на эти грабли второй раз?        —Одно — как ты думаешь, а другое это то, что, как я заметил, особого выбора у тебя нет. Ты не просто не хочешь заниматься «Искусственным Архонтом», ты занят чем-то другим. — в ответ он видел только волчий взгляд. — Понимаешь, ты создал меня как того, кто разделит твои идеи и замыслы, мной в своё время ты поборол одиночество учёного-отшельника, но ты смог постареть, что-то переосмыслить, а я остался, и мне тоже одиноко, только я не постарею, поэтому мне нужен второй я.        В немного злорадной, широкой улыбке Срез протянул руку.        —Господи, меня только моё второе «я» развело на пять годовых окладов… Что ж, удачи испытать мою ошибку. Чтобы ты понял, как это — иметь на свете пубертатную копию себя. — пожимая руку, выговаривал сквозь зубы Дотторе.        —Хе-хе, что ты? Это ты постарел, а мне будет прекрасно с таким же, как я.        —Чудная теория. Жаль только уже кем-то проверенная.        На том договорившись, они приступили к выполнению плана.       Несколько дней спустя. Вечер. На площади парадного входа в Академию поздним временем собралась затихшая толпа. Словно зомби, студенты молча стояли на месте, только делая вид толпы. На площадь пришла бионическая кукла, обеспокоенная картиной замершего времени. Она взволнованно стала подходить к группам студентам, но те в ответ только больше неё походили на пустых кукол. Бродя среди живых зомби, она вышла ко главному входу в Академию, где за колонной услышала голос человека:       —Если ищите свою исследовательницу, то она уже поймана. Она даже не заметила, что на ней подслушивающее устройство. Если хочет настоящим учёным — путь поработает над внимательностью.       Бионическая кукла обернулась к голосу и обомлела, увидев его хозяина.        —Люди Сумеру… что с ними сделали?        —Всего лишь небольшое усовершенствование терминала Акаши. Выключить его, конечно, может только истинное Божество Мудрости, но вот вмешаться в его работу…как видите, Акаши подавил их сознания. Желаете им помочь?        Кукла отошла на несколько шагов назад.        —Это чудовищно — подавлять чужую волю и желания…        —Но мы действуем, исходя из военных законов. Поэтому, я позволю им помочь. Вперёд.        Неуверенная, кукла протянула руки в стороны, из них выпустились зелёные лозы, обвившие студентов. Терминал Акаши изменил цвет — сначала люди полностью отключились, а потом стали просыпаться в нормальном состоянии.        Пока Буэр была неподвижна, Дотторе приблизился к ней.        —Чего ты хочешь?        —Мы обсудим это, когда освободим чужие сознания.        Они оба, по воле Дотторе, отключились от чужих сознаний и тел и оказались в пространстве его сознания.Как бы не было это подло, Второй Предвестник решил действовать на слабость Кусалини к её народу. Получилось успешно. Когда подошла к Академии, чтобы забрать от секретаря Академии документы на деятельность Мудрецов, Кусалини проявила себя и тем позволила поймать своё сознание.        И вот они оказались каждый перед настоящим лицом друг друга. Кусалини не могла понять, только откуда у этого учёного такая способность. Даже гениальный механик не может подчинить под себя терминал Акаши. Учёный перед ней смог это и даже переместил обоих в сон.        —Приношу извинения за свою дерзость, однако я не могу допустить вашего вмешательства.        —Это снова ты. Я знала, что Мудрецы не могли допустить подобного. Я ограничила их во многом, но всегда доверяла им управление страной. Зачем вы появились? Зачем вам создавать Бога?        —Что ж… В мире давно идёт война. И лучше вам не становиться её участником.        —Искусственный Архонт нужен вам для войны? Тогда, когда ты создашь искусственного Бога, как ты будешь смотреть в глаза той, которой служишь? Думаешь, ей приятно знать, что вам мало её одной?       —Та, которой я служу, умеет вне чувств ставить приоритеты, она понимает, что Бог, помимо неё, нужен нашей стороне.       —Не понимаешь... Зачем люди выбирают Бога по силе? И что делать Богу, от которого отказались? Не знаешь… Создание вами нового Бога станет равноценным предательству вашему настоящему Богу. А ложный Бог не станет вам сильным союзником, потому что вы создаёте Бога Мудрости. Наша сила скудна вне мира Ирминсуля.       —Да. Я знаю. Сила Бога принадлежит миру, в котором его сила была рождена. Это закон всех миров. Однако подумайте, Бог Мудрости, как поведёт себя ваша сила, когда окажется в мире, где будут прописаны законы физического и вашего мира? Какой закон будет доминировать? Думаю, ответ очевиден.       —Ты...о чём ты говоришь? Нет... Ты готов проверить такую чудовищную теорию только ради ложного Бога?       —Мне нет дела: кем он станет, и получится ли у него это.       —Тогда для чего тебе всё это? Чего стоит мировое преступление?        —Вы встречались уже с ней и назвали запретом этого мира. Она мертва, но может существовать в этом пространстве. Разве это не чудо?        —Почему ты её не отпустишь?        —Она умирала. Я был готов её отпустить, пытался смириться, что скоро потеряю её. А когда потерял, понял — моя жизнь без неё невозможна. Но если мы можем быть вместе здесь, почему не поступить так?       —Ты готов оказаться от настоящей жизни и всего, что тебя держит там?       —Да. Я люблю её. Ей тоже одиноко без меня. Я не совершу ничего, что повредит равновесию миров. Это будет только один день. После мы останемся вместе навечно, а реальный мир встретит новый настоящий день.       —Ты… Ты безумен. Жизнь по своей природе связана со множеством правил и ограничений, у каждого из которых имеется своё значение и своя первопричина. Их нельзя нарушать из прихоти.       —Правила и ограничения… Этот разговор извечен. И бесполезен. Он не остановит мой эгоизм. Сегодня вы проиграли. Вы больше не сможете вмешиваться в реальность через чужое сознание. И не разобьёте мой сон с ней…        Он оставил Кусалини одну в клетке сознания.        Все земные проблемы решены. Он может возвращаться к ней.        А тем временем на оживленной площади Сумеру встретились два знакомых лица.        —О, Люмин! Какая неожиданная встреча.        —Тебе здесь что надо? Предвестник Фатуи.        —Хе-хе, всё ещё помнишь? Я не скрывал от тебя, что Предвестник, я в принципе от тебя не скрывал ничего.        —Твои планы по разрушению Ли Юэ не в счёт?        —А…скажем так, я до последнего думал, что до того не дойдёт. Ладно, забудем это. Как насчёт сходить вместе перекусить?        —Паймон за! — из-за спины Люмин вылетела её писклявая феечка.        —Паймон. — Люмин серьёзно на неё посмотрела. — за еду продаёшься?        —Не правда. Он ведь сказал: «было, забыли». Что он может нам здесь сделать?        —Хе-хе, между прочим, Паймон, на удивление, права. Если ты ищешь Предвестника, чтобы напороться с тем, чем на меня в Ли Юэ, то здесь тебе к другим.        —В Сумеру сейчас не ты один?!        —Ну…возможно. Давай зайдём куда-нибудь. Я правда голоден.        Люмин согласилась и они зашли в ближайшее открытое кафе. Тарталья не солгал — он с диким аппетитом налетел на заказанное. Когда он перевел дух, они продолжили беседу.        —Никогда не думал, что с таким желанием когда-то покину родину, но в этот раз я правда рад оказаться в тёплом климате. — скромно признался Тарталья.       —Почему?       —Снежная прекрасна своей зимой, сказочной и живописной, но даже нам нужно летнее тело. Так случилось, что в этом году ни весна, ни лето не наступили в Снежной...       —Разве такое возможно? — Паймон даже оторвалась от еды.        —Когда твой Архонт — это воплощение зимы, то да, возможно.       —И за что она вас так терроризирует? — грубо тыкая вилкой по блюду, интересовалась Люмин.       —О, нет! Это совсем не так. — Тарталья поспешил возразить мыслям о жестокости его Архонта. — Даже в мыслях Её Величества никогда нет зла нам. Затянувшаяся зима это...её мера нашей защиты. Недавно случилось кое что, вынудившее Её Величество применить крайние меры.       —Закрытие ваших границ связано с поражением и смертью вашего Предвестника? — отдалённо поинтересовалась Люмин, поставив Тарталью в неловкое положение, с чём исчезло его весёлое радушие.        —А...так ты знаешь об этом... —минуты растерянного молчания и он вспомнил вопрос Люмин. — Отчасти — связано, но не полностью. Извини, я не могу посвящать тебя в гос. тайны... — поднятая тема встала комом в горле Чайльда. — Когда ты Предвестник, приходится мириться с тем, что смерть может настигнуть в любой момент... Но не беспокойся обо мне. Что бы ни случилось, я сделаю всё возможное, чтобы остаться в живых. И точно не допущу дуэли при Сёгуне, при всей своей любви к скрещиванию клинков. Даже не представляю...кто был тот, бросивший ей вызов.        Они пообедали в тишине из-за вставшего кома в их горлах. Их хоть прошло более полугода, инцидент с Предвестником в Инадзуме остался у всех на слуху. Со дня похорон Предвестники не собирались и не обсуждали это. «Было — и было, они живут дальше» — их общепринятое  мнение. В Снежной они могут ничего не бояться — вьюга Царицы защищает границы страны от любого вторжения. Вобрав почти всех Предвестников, столица стала пригоем стаи волков. «Ничего хорошего» — думал про себя Тарталья.        Когда свободное время стало поджимать, Чайльд озвучил это, мило улыбнувшись, чтобы сегодня разойтись не на грустной ноте. Он был рад развеяться знакомым лицом, и не хотел уходить, пока, уже встав, не услышал:        —Это была я.        —О чём ты? — сначала правда не поняв, переспросил улыбчивый парень.        —Это я была на дуэли с Синьорой при Сёгуне. Я бросила ей вызов, она проиграла и была казнена.        Не зная, что ответить, Тарталья снова присел. Он был в замешательстве услышанным.        В первую очередь он начал думать, на сколько сильно Люмин выросла в боевых способностях с их последней встречи. Сразившись с ней в Ли Юэ, он осознал, что нашёл своего идеального врага. Проиграв в бою с ней, он смог унять своё извечное страдание всесильного бойца. С ней он обрёл единственного врага. Нашёл среди пустых болтунов, чьи кости хрустели от одного его удара, от чьих неумелых атак он раз за разом озверевал. Нашёл возлюбленного врага.        Но следом Тарталья задумался о другом: быть врагом — это тоже искусство. Идеальный враг — в первую очередь, боевой товарищ. Дуэль — особый бойцовый ритуал, имеющий свои священные законы. Каждый истинный боец обязан придерживаться им. По дуэльному кодексу: победивший обретает полную судебную неприкосновенность в отношении причастности к смерти проигравшего. Как победитель, Люмин достойна быть не судимой. По военным законам, в случае честной дуэли, нет права мести за смерть, так как это оспорит уважение выбора погибшего товарища принять вызов. Однако Тарталья задался вопросом: есть ли у него право иметь своим возлюбленным врагом, приложившего руку к смерти его товарища? Он решил, что имеет право не мстить, но не имеет в впредь читать этого человека своим идеальным врагом, ибо станет предателем своей Родины и Царицы.        —Дуэль — поединок чести. — наконец-то прервал тишину Предвестник. — Ты выиграла его и достойна быть не осуждённой. Но я стану предателем, если продолжу иметь связи с приложившим руку к смерти моего товарища, какие бы тяжёлые отношения не имел с ним. Я никогда не предам Её Величество, но и смерти тебе я не желаю, Люмин, поэтому сегодня мы прощаемся. Береги себя. Я не скрещу клинки со своими товарищами, а поэтому не защищу от того, кто хочет тебе мести. Такой человек есть. Держись подальше от Фатуи. Прощай.