3 дня спустя.
Погода в Снежной продолжала сгущаться холодом. За несколько дней вьюгой окутало и столицу. Люди этой страны ещё не знали о случившейся трагедии. Предвестники были оповещены и созваны на церемонию погребения Восьмой Предвестницы, которая состоится через две недели. На севере Снежной в пустыне силой своей стихии Ледяная Царица возводила ледяной храм, где пройдёт церемония и, несмотря на отсутствие тела, будет покоиться её Восьмая Предвестница Синьора. Три дня назад Дотторе узнал о гибели Синьоры. Тогда Царица попросила Педролино пока что оставить Дотторе, дать побыть одному и как-то принять эту информацию. В сегодняшний день Педролино решил проведать товарища, и хоть из-за определённых разногласий они почти всегда не ладили, Первый Предвестник понимал, что теперь Дотторе остался совсем один, и даже учитывая, что учёный уверенно пообещал ему быть готовым в один день принять факт потери Синьоры, Педролино на этот счёт сгрызали сомнения. Визуально сомнения оправдались сразу. Когда Педролино нашёл коллегу, то сразу увидел хаос и руины: пепел и разбитые стекла валялись по полу. Сам же Доктор на его появление абсолютно никак не отреагировал – сидя в кресле и облокотив сложенные в замок руки на стол, он безмолвно, и неподвижно, и, судя по всему, уже долгое время, смотрел в одну пустую точку. —Живой, уже не плохо. — спокойно и вслух прокомментировал Педролино. Не сразу, но Дотторе, так и не сдвинув взгляда, тоже вполне спокойно ответил ему: —Я похож на того, кто может умереть от выстрела в голову или выпив яду? —Нет, и, предполагаю, ты сейчас жалеешь об этом. —Жалею… — он безэмоционально посмотрел на свой Глаз Порчи на столе и после, оставаясь таким же бесстрастным, швырнул от себя в стену. — Глаз Порчи… Модификации… привели к тому, что смерти я стал навеки не нужен. Но смерть всегда ходила рядом с Синьорой… и всё-таки нашла. Дотторе оставался подозрительно холоден, поэтому Педролино задумался над тем, что возможно учёный правда сдержал слово перед самим собой. Однако полной уверенности так и не было, но и подходящих слов Первый Предвестник найти не мог. Несколько минут они провели в безмолвии. Дотторе ни капли не тревожило постороннее присутствие – он так и продолжал, не общая ни на что, думать о своём. —Над чем ты так задумался? — в конце концов Педролино решил спросить это. Реакция последовала не сразу. Учёный был не против ответить на этот вопрос, но кажется сам искал с чего начать – настолько у него был хаос в голове. Минуты спустя Дотторе нашёл начало совей мысли: —Скажи, тебе знакома «теория снов»? —Какая из? — Педролино утешил его выход на контакт. —Хм, например, мне было бы интересно узнать версию этой теории от системы знаний Каэнриа’х. —Ты прекрасно знаешь, что я был не учёным. —Понятно. В таком случае основа теории звучит следующим образом: «Сновидения — это подавленные желания и скрытые стремления людей, воплощённые их подсознанием, однако, не имеющие плотного и форменного подтверждения в физическом мире». — дословно процитировал Дотторе и вернулся к рассуждению. — Однако, в нашем мире существует божество, которому починяется мир снов, – Буэр. Он же один из ныне семерых – Архонт мудрости. Во власти каждого из семерых находятся по одной «стихии», олицетворяющей его. Холод Царицы, ветер Барбатоса, камень Моракса, молнии Вельзевул, воды Фокалорс, огонь Айм – все эти стихи реальны и способны напрямую действовать на материальные тела и Тейват, а это значит, что мир снов – это более существенное, чем плод нашего сознания. Уже давно я предположил, что мир снов – это равноценный нашему, однако параллельный и притом близкий, мир, ключ к которому дан силой Архонта мудрости. Теперь, предлагаю вспомнить, что Тейват – не единственным мир, под властью Богов Селестии. И у этих Богов есть сила к перемещению между ними. Эти, остальные, миры возможно и далеки от нас, но не «мир Буэр», ведь в нём находится древо, напрямую связанное с нашим миром – Ирминсуль. Соединив эти две теории, я выдвинул следующую: «Если есть знание, дающее возможность физическому перемещению между мирами, значит любое пространство, являющимся автономным миром, будет подчиняться правилу этого знания.» Педролино внимательно выслушал, словно безжизненно зачитанные, рассуждения Дотторе и понял только, что взору учёного пала сила Дендро Архонта – божества, чьё Сердце ему предстоит забрать. —Буэр ни за что не откроет этот путь, но если ты хочешь, получив её Сердце, сделать это самостоятельно, то у тебя не получится, потому что силой Сердца может пользоваться только его Архонт. Подтверждение тому – каждое полученное нами Сердце – сейчас только пустая, шахматная фигура. Дотторе ожидал подобного ответа и был готов к нему. —Уточняю, я сказал именно «знание», а не «сила», так как любая сила – это совокупность знаний, и Сердце – тому не исключение, то достаточно только найти это «знание», и тогда можно создать абсолютно любую «силу». Педролино пока не понимал, к чему ведет «теория» Дотторе, но предположил, что он хочет найти способ перемещения материального в мир, где нет ничего плотного, а это один из запретов их мира, и хоть Фатуи борются за свержение небесных законов, но в этой идее Педролино не смог разделить стремления Дотторе и даже насторожился им. Можно найти абсолютно любые знания, но прикоснуться к ним – значит и заплатить цену. Это понимал и учёный. —Какая конечная цель применения твоей теории? — спокойно спросил главное Педролино. —Хм… Удовлетворение интереса. Эта теория существует давно, и поскольку теперь мне осталось только заниматься своей привычной деятельностью, то я займусь этой теорией. Этот спокойный ответ не вызвал доверия Педролино, он по-прежнему стал искать в спокойствии Дотторе проявление «безумства», ведь в уме этого учёного знания, дающие ему способности творить любые модификации, создавать людей из срезов и конструировать роботов с сознанием человека. —Я понял тебя. Но не забывай, что на тебе одном теперь заполучить Дендро Сердце Бога. После похорон ты должен уже отправиться в Сумеру. «Один. Без неё.» — подумал про себя Дотторе и вспомнил, что Синьора должна была доставить Электро Сердце из Инадзумы. —А где сейчас Сердце Бога из Инадзумы? Вопрос поставил в замешательство Педролино. В миссии на Инадзуме они потерпели полное поражение. Там Фатуи потеряли двух Предвестников – Синьору и Скарамуша. Каким-то образом, Сказитель смог найти Сердце и, получив его в руки, просто бросил всё. Никто не знает, куда он ушёл и где уже долгое время скрывается. —Точного ответа нет. Гнозис у Сказителя, но, судя по всему, он предал нас и скрылся с Сердцем в неизвестном направлении. —Непослушная кукла обратно бунтует. — не громко насмехнулся Дотторе. — Давно надо было его разобрать. Однако, просто так Архонтом ему тоже не стать – думаю, он уже догадался об этом. Дотторе понял, что рано или поздно Скарамуш сам придёт к нему, ведь он – единственный учёный, который может создать из него Бога, и Сказителя не остановить даже грозящая кара Царицы за предательство. Она всегда была очень лояльна к нему, но такую выходку она ни за что не простит. —Я найду Электро Сердце. — спокойно заявил Доктор. —К чему такое стремление? —У тебя в Предвестниках есть ещё кто-то, в кому Сказитель очень скоро сам приползёт? Думаю, нет. Однако, это не единственная причина. Синьора умерла в миссии за это Сердце. А каким образом он получил его? Ответа нет. Невозмутимость коллеги продолжала настораживать Педролино, он понимал – если Сказитель окажется причастен и к произошедшему в Инадзуме с Синьорой, то Дотторе не оставит эту куклу даже суду Царицы. —Что ты собираешься с ним сделать? —Хм…По правилу я должен сделать то, ради чего был призван в Фатуи, – создать из Сказителя Архонта. —Даже если он причастен к её смерти? —Даже если это так, я исполню, что обязан. — Дотторе ответил с приобретённым отвращением, но после, сгладив гнев, добавил: — Однако, Сказитель – это не полноценный божественный сосуд – это я говорил тебе уже неоднократно. В процессе создания есть вероятность того, что Архонт из него просто не получится и, вполне возможно, на границе между куклой и божеством контроль над ним будет утерян – в таком случае я ликвидирую его. —Рациональный ответ. Как Предвестник ты сохранил самообладание. Педролино убедился в полном самообладании Дотторе над эмоциями и перед работой и уже развернулся, чтобы уйти и оставить его одного, но его прервали следующие слова: —Верно – как Предвестник. А как человек? Обернувшись назад, Педролино увидел впервые за их разговор поднятый в него взгляд Дотторе. —Ты всегда рассматриваешь людей только с точки зрения нужной тебе, отказываясь учитывать факт, что люди не однобоки. Услышав, что хотел от меня – Предвестника, ты успокоился. Но в людях существует сторона, называемая «человек». В эти слова Дотторе влил всё своё презрение к Первому Предвестнику, которого он ненавидел за высказанное им сейчас качество. Педролино, так же как сейчас желал узнать только «рабочее» состояние Дотторе, абсолютно всегда видел в Синьоре бездушного исполнителя. —И что же говорит твой «человек»? — поинтересовался Педролино. —Человек…в безмолвной агонии. Мне ничего не нужно без неё. Мне противен весь этот мир без неё. Этот гнилой в руинах мир – даже он был раем рядом с ней, а теперь… ради кого его менять? —Вот значит, что ты чувствуешь…потерял интерес ко всему. И всё же, я скажу то, что давно готовился сказать: ты всё знал изначально и должен был быть готов к её смерти. —Знал… Знал! Да, знал! — безэмоциональный наконец-то сменилась абсолютным гневом. — А мне должно быть от этого легче? Нет! Она не умерла. — твердо заявил он. — Её убили! Понимаешь? Убили! Не имеет значение, умирала ли она, если её жизнь оборвал кто-то другой. Тот, кто это сделал.. —И что теперь? — Педролино сдержанно прервал крик. — Ты хочешь мести? Кому – Сёгуну? Бездушной кукле, что только казнила? К которой ты приблизиться не успеешь, как верно отправишься за Синьорой. А теперь подумай: такого бы она хотела? Молчание. В одном Педролино неоспоримо прав: Синьора точно не хотела бы смерти Дотторе, даже за неё. Но от мести он не откажется никогда. —Кто бросил ей вызов? — злостно прорычал Дотторе. —Мы не знаем, кто это был. Со стороны Фатуи Синьора участвовала в переговорах с Сёгуном одна. Письмо прислано из Сёгуната. По правилам второй дуэлянт не указан. Дотторе, есть второе письмо… — долго не решаясь, он всё-таки решил огласить его содержание. — После смерти Восьмой Предвестницы, Фатуи, приплывшие с ней в Инадзуму и местные военные, остались там для мести Сёгунату. — после была долгая пауза, которую гневным взглядом требовал прервать собеседник. — Они все мертвы, Дотторе. Даже весь её отряд. Это полное поражение. Эта новость мгновенно заставила раскрыть глаза Дотторе на сколько-то возможно. —Все…мертвы… — на мгновенье он представил, что бы случилось, услышав те слова сейчас она. — Синьора не пережила бы такого! —Поэтому, не глупи. Сёгун сильна, в её руках оружие, рубящее пополам континенты и Богов. Мы не можем слепо бросить ей войну, как бы не оплакивали Синьору и всех павших там рядовых. Отчаяние и слепая жажда мести…всё это горело в Дотторе ярче и больнее звезды на закате её жизни. А ещё ненависть к Педролино за его безмерную рациональность во всём. —Значит, ты впервые решил узнать, что может думать «человек». — Дотторе встал с кресла и подошёл лицом к окну. — Хорошо. Сегодня ты выслушаешь всё, к чему был упорно слеп почти 500 лет. —Хорошо. — со смиренным спокойствием ответил Педролино. Дотторе, обернувшись и видя всё так же непоколебимо стоящего на одном месте Педролино, с удивлением посмотрел на него и жестом рук показал на место, куда тому можно присесть, предопределяя, что его монолог будет не коротким. После исполнения «рекомендации», ещё несколько минут он, раздумывая над словами, ходил по кругу от собеседника. —Скажи, — наконец-то, остановившись от намотки кругов, первый нарушил тишину учёный. — какая у тебя сейчас одна и самая важная проблема в голове? Дотторе упорно смотрел на по-прежнему невозмутимого Педролино, намеренно ожидая от него полноценного ответа. —Я согласился тебя выслушать, но не давал обещания отвечать. — дал ровный ответ Первый Предвестник. —Хорошо. — от злости прикусив губу, он отвернулся от собеседника и, впившись руками в стол, продолжил. — Я сам отвечу. Снежная потеряла лидера дипломатов, регулирующего самые острые конфликты Фатуи с другими странами. Твоя самая острая сейчас проблема и цель – немедленно найти замену соответствующею Синьоре. Так же как это случилось однажды с Арлекино, в кратчайшие сроки тебе пришлось найти ему замену, и, не могу не признать, у тебя это получилось – новая Арлекин достойная преемница погибшему. А сейчас на что ты рассчитываешь? Думаешь, в этот раз всё будет так же легко? Не оборачиваясь, Дотторе одержимо ждал ответа. —Хочешь предложить своего кандидата? Ответ доказал правоту предположения Дотторе. Услышав его, он гневно дёрнул рукой. Со стола громко слетели какие-то хрупкие предметы. Учёный резко обернулся и в гневном наведении быстрым шагом направился в упор собеседнику с явным намерением применить физическую силу, и непоколебимо спокойное лицо Педролино ещё больше разозлило, но при этом заставило сжать кулак и отпустить его. Вдохнув и выдохнув, Дотторе продолжил: —«Каждой фигуре на поле есть своя замена» – то, чему всегда придерживаешься ты. Я не могу упрекать тебя в цинизме, поскольку сам такой. Но только сейчас у меня есть такое право. Знаешь, в чём твоя ошибка? С годами ты обесценил Синьору в её же глазах. Пешка… её роль в твоём лице. При том ты считал её самой универсальной фигурой. Потеряв доступ к своей силе, она научилась быть незаменимой в другой сфере, но ты никогда не забывал, какая сила спит внутри неё. Я помню твои слова, на мой вопрос «почему она», ты ответил «в ней есть сила». Мне хватило этих слов, чтобы понять, чем она ценна для тебя. Но тогда никто не мог воспользоваться этой силой. Так ты потерял к ней интерес, и она стала простым дипломатом в твоих глазах. Ты считал её роль не столь значимой, при том, что сам уже давно не занимался делами вне Снежной, если они не касаемы военных действий. На это, с её появлением и дальше всегда, была Синьора. Больше её нет… ты не найдёшь ей равноценной замены! Никогда. Ни в этой, ни другой стране. Среди найденных тобой Предвестников не было ещё ни одного вернее её. Я – появился и работаю здесь, на условии, что Снежная спонсирует мою научную деятельность, взамен на мои работы над Скарамуччей. Даже честнейший Капитано, если выбор его встанет между своей честью и порочным приказом Фатуи, выберет не Фатуи. А Синьора…за всю службу она по локти замарала свои и чужие руки в крови, ни дня об этом не жалея. Синьора не была стойкой девушкой. Всегда, между тяжёлыми моментами, ей нужно было малое время, чтобы упасть и снова встать. Её ломали внутренние противоречия – она могла хладнокровно избавиться от живой проблемы Фатуи и этим же вечером перевести это в эмоции, но никогда это не было сожалением или раскаянием перед сделанным ею, потому что она верила, за что сражается, проливая кровь, верила в новый мир. Он был нужен ей. Ради этого идеала она не останавливалась ни перед чем, даже перед самой собой. Словно лишая себя чувств, она шла на методы, полностью противоречащие её истинной. Безупречно играя на саму жизнь, она стала туманом для мира, скрывающим грехи Фатуи. За красоту будущего проливать кровь настоящего…такой верности давно нет в этом мире. Но знаешь… эта верность была в Синьоре, этой верностью она делались со своими подчинёнными. Она переживала за них…за её жестокостью к ним, таилась её выражение защиты – ты никогда не желал видеть этого и всё время упрекал её – это тоже ранило её… Её оловянные солдатики…они верно ушли вслед за ней. — Дотторе неожиданно замолк на несколько минут, чем дальше протекало молчание, тем виднее на его лице становилась слабая улыбка ностальгии по тем временам.— «Оловянные солдатики» – так я всегда звал её отряд. Однажды, когда я первый раз назвал их так, Синьора очень резко, мне тогда показалось с искрой злости, спросила: «Почему оловянные?». И в тот день я ответил, как думал до этого всегда: «Без слов стойкие, исполняющие всё её приказы, словно правда не живые механизмы, ожидающие чужой воли». Ах…— будто представив, что это было вчера, Дотторе издал грустный, при этом тёплый вздох. — Как…грубо она мне тогда ответила: «Они вовсе не мёртвые, и в них не оловянные сердца. В каждом из них есть живой человек. А беспрекословно верны они, только потому что каждый знает, за что он сражается. В таком случае не страшно и запачкать руки…». Ведь такая же была и сама Синьора… оловянным солдатиком, готовым без сомнения исполнить всё, ради того, во что верит. Её крик «мы не только фигуры на твоём поле» ты не понял даже с её смертью. Признай хотя бы раз, что ты потерял не только фигуру на поле, не только Предвестника, а ещё и человека! Ну же, скажи хоть что-то! Найди какое-то оправдание! Всё это внимательно выслушал Педролино, сохраняя полное спокойствие. Он ожидал этих слов и ещё грубее. Он безнадёжно понимал, что за столько лет и Дотторе не может понять и услышать одну простую истину: так же как Дотторе, он не может и не обязан любить Синьору; не Первый Предвестник слишком жесток, а Дотторе исключение в силу своих чувств. —Я услышал тебя, твой гнев, но сегодня не стану ничего отвечать. Мы продолжим эту тему, когда затупятся твои эмоции , разумеется, если тогда ты всё ещё будешь этого хотеть. Мне тоже есть, что сказать… Сегодня я могу точно уверить, что искать замены будет не целесообразным. Мы зашли на столько далеко, что просто не можем позволить появлению новых лиц среди нас и нашего плана. Синьора была и будет единственной, вам же придётся одним искать оставшиеся Сердца. «И тут его сухая рациональность.» – неприязненно подумал Дотторе. Он излил гнев, но так и не понял, стал ли ему легче. Нет, только упали силы. Отторжение на лице сменилось апатией. —Какая-то кукла… — сказал вслух Дотторе. — Боже, в такие моменты я ненавижу себя. Ненавижу человеческое бессилие перед Богами. Мы как мыши, выходящие на охоту только ночью, боясь в свете дня их кары. И вот, что получили в итоге… теперь Синьора сама мотылек смерти. Дотторе раскрыл, до этого одну закрытую, ладонь, и на ней они оба увидели одного ярко тлеющего Алого Мотылька. —Её Мотылёк прилетел в тот вечер.— зацепленный в него взглядом с тоской сказал Дотторе. — Как ты думаешь, почему он всё ещё живой? Дотторе знал мало о Алом Мотыльке в его руке, и Педролино сомневался, рассказывать то, что знает он. Ещё в первый день Царица предупредила его ,что Дотторе, каким бы не казался спокойным на вид, не сможет безболезненно перенести такую потерю, и оказалась права. —Это не проявление жизни, Дотторе. И такого же её Мотылька я встречал днём ранее. Их много…Они летают, сгорают и снова взлетают из пепла. Наверное, я должен объяснить суть этого процесса. Когда Синьора только появилась среди нас, ты спросил меня:Почему ты выбрал её? Она могла закончить свой век и отбросить страдания, а вместо получила бессмертную жизнь с печатью прошлого, так зачем?
—Прошло почти 500 лет… Хоть и мог ответить тогда, я ушёл от ответа. Теперь таить нечего.— продолжил Педролино. — Ни тогда бы, ни сейчас Синьора покой не получила. В нашем мире контракт — это стальная цепь. Её не способна разорвать сама смерть. Я ничего не знал и не знаю о её связи с данной ей силой, но Мотылёк смерти, что я с самого начала в ней увидел, сразу дал понять какого «бессмертие» этой девушки. Ты прав, у меня никогда не было цели спасти Синьору, потому что у меня нет такой силы. Но на это была способна Царица. Именно она приказала мне найти Алую Ведьму, что я и сделал. Она могла заморозить это тело в вечном льду, навсегда закрыв просвет разрушающему всё живое огню, но решила оставить этой девушке физическую жизнь, заморозив лишь сердце. Теперь и этот лёд разбит…,и лишенные физической оболочки её Мотыльки летают по миру. Можешь называть это как хочешь: её воля, желание, одержимость, которые не гаснут даже со смертью. Но без тела они всего лишь элементарные сгустки. В этом заключается «бессмертие» Алой Ведьмы – даже сгорев, она продолжает существовать призрачной формой. —Вот оно что… значит, тела нет, но осталась душа. — узнав новую информацию, Дотторе, не скрывая, заинтересовался. — Хм… — Нет. — даже не желая слышать одержимую идею, Педролино резко прервал его. — В твоих руках не Синьора, а Алая Ведьма! В этом Мотыльке нет воспоминаний и чувств той, которую ты знал, но есть опасная сила, с которой я не позволю тебе связаться. Умерла Синьора, но сила ведьмы существует, и это неконтролируемое оружие массового поражения. И главный закон алхимии – с телом или без, если однажды человек умер, его нельзя воскресить из мёртвых. Надеюсь, ты не дойдешь до его нарушения. —Никогда… Слышишь? Никогда! — с истинной злостью прорычал Дотторе. —Я многое испытывал на живых людях, но никогда я не тронул и не трону Синьору. Я способен переселить душу человека в робота… но разве это жизнь? Я не желаю такого ада для неё. Такой грубый, но уверенный гневом ответ убедил Педролино в намеренности Дотторе не совершать ошибок, чему Первый Предвестник был рад, ведь всё время, с момента как Дотторе сообщили о гибели Синьоры, Педролино боялся только отчаянных попыток «вернуть» её к жизни, при условии, что учёный не знал о прилежащей силе к её душе, с которой на этот раз, Первый Предвестник не позволит никому связаться. —Тогда смирись и живи дальше. — с присущей грубостью ответил Первый Предвестник.«… все, что я делаю, — лишь часть приказа Царицы… Эта девушка — механизм, что обладает огромной запечатанной силой, Царица и Педролино решили обмануть судьбу, но магия как никто другой ненадёжна, и этим они только поменяли время, но не исход…. Все мы когда-то умрем… Но её смерть настанет неожиданно.»
—Твои слова. Так не иди по рознь с ними! — процитировал Педролино, напомнив Дотторе его слова, когда тот только узнал Синьору. —Даже знать не хочу, как ты узнал о этих словах… — гнев снова сменился апатией, это правда его слова, и их он никогда не забывал, просто потому что не умеет. — Почти 500 лет прошло… Разве я где-то ошибся…? Всё случилось, как я с самого начала знал… —Все мы знали, чем это закончится. Но я напомнил тебе о другом. «К такому человеку я не привяжусь» – здесь ты предал себя. Я был готов понять твои чувства к ней, ведь я был верен, что ты готов когда-то принять её конец. Но, даже обманув самого себя, ты оказался не готов. —Ты прав. — подняв голову, он пугающе улыбнулся. — Я оказался не готов. Ты прав – я себя предал. Только ты не смеешь упрекать меня в этом. У меня есть свой суд, который говорит, что за это предательство я не обязан жалеть. Однако, я не могу лишить себя тоски. Понимаешь…все мы призираем Богов, просто потому что однажды были оставлены ими, но жить без него тяжело. Так получилось, что я нашел Бога в ней. Полностью обессиленного и при этом ставшего таким сильным. Боги в каком-то смысле бессметны… Это так странно, но в её смерть я не могу поверить полностью. Даже сейчас мне кажется, она рядом со мной. —Как бы сказал сейчас ты в своём нормальном состоянии: это стадия отрицания. В кратчайшие сроки ты должен пережить это и идти дальше. Я не могу допустить выхода из плана Второго Предвестника. —Старик ты расчётливый и бесчувственный. В этом она была абсолютно права. —А ты никакой не сильный. Ты, Синьора. Царица... она всем позволила слишком многое, она была слаба перед своими…чувствами. И что с ней стало теперь… Когда пришло письмо из Инадзумы, в тот день во дворце разбился весь лёд, так разбилась Царица и её слабость. Только заплатив такую цену – смерть Синьоры и предательство Скарамуччи. Теперь это снова истинная Ледяная Императрица. Рад ли я тому, что она снова обрела решимость? Ни сколько. Мне не чуждо чувство, которое ты питал к Синьоре. Но в один момент нашей борьбы я понял, что кто-то обязан играть роль расчётливого палача. Ты жалел Синьору, оберегал. Я же не имел права проявлять жалости, даже к Царице, хоть она в этом нуждалась. Ей тяжело, она пряталась от этого бремени в своих же льдах. Теперь проснулось её ненавистью пропитанное Сердце, теперь она не пощадит никого. —Не пощадит никого…что она собирается сделать? —Ужасно признавать, что впервые я этого не знаю. С того дня, сказав лишь «я принимаю правило игры», она почти безмолвно желала быть одна. —Понятно. Знаешь, ещё раз убеждаюсь какой стал из тебя ужасный «человек». — задумчиво и спокойно сказал Дотторе. — Уже час что-то хочешь от меня, в то время как так и не поговорил с Царицей. А ведь затишья надо бояться больше, чем раскат грома. Второе не наступит без первого. Впервые за этот разговор Дотторе по-настоящему свысока посмотрел на Педролино. И если до этого каждому находилось, что ответить, то на этот раз Первый Предвестник неоднозначно смолчал. —Встретимся на этом месте через два дня. — Педролино встал и передал в руки Дотторе координаты места. — К тому времени приведи свои чувства в баланс. В первую и теперь единственную очередь ты – Второй Предвестник. Он ушёл. Дотторе выдохнул с облегчением, что снова один. «Именно стал ужасным «человеком». Я помню, как однажды, когда ей было также плохо, он сказал мне «ей нужна опора, даже если она это отрицает». И вот, как с ним сыграла его роль. Утопично вести войну за человека, подавив в себе этого человека. Такая война закончится её началом. Когда он это поймёт?»