***
Арсений снова шаманит на кухне. Но на этот раз он решил заказать какую-нибудь пиццу и сделать чай. Ну а зачем, собственно, напрягаться, когда есть люди, которым за это платят? — Ну ты японец, конечно, — смеётся парень и целует мужчину в щеку, а руками обвивает чужую талию, прижимая старшего к себе. Попов отвечает на это проявление нежности и кладёт свои руки поверх чужих, пока Шастун утыкается носом в тёплую шею. — Ничего подобного, — фыркает Арсений и ерошит мягкие волосы. — И вообще, ты любишь пиццу. А суши я тебе не дам. — Ну а что… поставили бы опыт, — шутит парень, прижимая старшего к себе. — Сколько бы суши я пережил. — Ты сейчас получишь по жопе за такие шутки, — предупреждает его Попов, оставляя на чужой скуле слабый укус. — Какой ты злой, — Шастун отпускает мужчину, а сам усаживается на светлую столешницу. — Скоро там курьер прибудет? — он укладывает свои руки на широкие плечи Арсения, притягивая его ближе к себе. — Через минут сорок, — он хмыкает, подхватывая младшего под бёдра. — Что, прям здесь? — футболка парня летит на пол, а следом за ней и одежда актёра. – Ага. Чё мелочиться? – улыбается Шастун и, поймав взгляд старшего, который говорил, мол, "ну да, ты прав", утягивает последнего в очередной поцелуй.***
Встречать курьера приходится Попову, ибо Антон просто крайне нагло победил в великую игру "камень, ножницы, бумага" и выпер своего мужчину встречать незнакомого человека. – Шастун, ты – сволочь, – ворчит Арсений и ставит ещё тёплую еду на стол. – Я знаю, Арс, я знаю, – довольно улыбается парень, оставляя поцелуй на чужой скуле. – Зато твой. – Зато мой, – кивает мужчина, распечатывая роллы и пиццу. – И у меня завтра опять корпоратив. Сможешь прожить без меня пару дней? – Даже не знаю, – опечаленно вздыхает парнишка и усаживается за стол. – А где он будет? – В Питере, – честно отвечает актёр, в попытках вскрыть коробку. – Приятного аппетита, Тош. – И Вам того же, господин японец, – кивает Шастун, растягивая губы в улыбке. – Ты такой хороший... И в этот момент у Арсения что-то с треском ломается внутри. Он не хороший – это факт. Он предаёт этого наивного парня каждую секунду – тоже факт. Он невероятно любит этого ребёнка. – Да ну... – тянет Попов, разливая по чашкам чай. – Где ж я хороший? – он как-то слишком уж натянуто усмехается в своей любимой манере и, отставив чайник в сторону, берет в руки чашку и делает пару глотков приятной, тёплой жидкости. – Везде, – пожимает плечами младший, а руки складывает "домиком" на столе и кладёт на тыльные стороны ладоней свой подбородок. – Арс, я не знаю, что ты там успел сделать в этой жизни. Что ты не успел... Да, может, я многое о тебе не знаю... Но мне кажется, что ты хороший человек, – мужчина уже было открывает рот, чтобы что-то возразить, но парень поднимает вверх указательный палец, прося своего собеседника промолчать. – И даже ничего не говори. Я так считаю и точка. – Ладно, как скажешь, – со вздохом сдаётся Арсений и прикрывает свои глаза. Он не может, физически не в состоянии, смотреть на Антона, который так прямо и открыто ему это говорит. На того самого Антона, который на камеру шутит и ведёт себя порой как дурачок, когда жизнь оставляет на тебе множество синих пятен... Антон по истине сильный человек. И он справится. Обязательно со всем справится. В его силах Арсений уверен... А вот что по поводу его самого... – Антош, – шепчет мужчина, а руку тянет к чужой щеке, слегка оглаживая её тёплым пальцем и сам тянется ближе к парню, желая прикоснуться своим лбом к чужому, чтобы получить этот маленький, совсем не заметный разряд тока, что образуется между ними... Просто хочется быть ближе, несмотря ни на что. — Я тобой больше, чем горжусь, ты знал? – А что я сделать уже успел? – он выгибает дугой одну достаточно тонкую бровь, тем самым выражая всю степень своего удивления. А Арсений смеётся. Так тихо, даже без тени насмешки, так по-родственному уютно, что совсем не хочется, чтобы он замолк. – Не, ну серьёзно... Когда я успел сделать что-то, что заслужило твою гордость? – Ты жив, – мужчина оставляет на розовых губах лёгкий поцелуй, всего лишь коснувшись их своими. Но Шастун, видимо, не понял намёка, и, поэтому, Арсению пришлось все объяснять. – Ты прошел через тако-о-ой пиздец... И ты всё ещё жив. Я тебе поражаюсь. Я бы уже давно спрыгнул с крыши или бы под машину бросился. А ты держишься... – У меня были такие мысли, – мрачно перебивает его Антон, а лицо парня резко меняется и становится более мрачным. – Даже пробовал пару раз. Точнее... пару десятков. Один раз почти получилось, но я выжил... Потом подумал, что ладно. Раз выжил, значит так надо. Короче, суицид переносится. – Ты сейчас получишь, – угрожающе тянет Попов, глядя на импровизатора чуть суженными глазами. – Не будет тебе никакого суицида. – Ой всё, какой ты злой, – снова обиженно дует губы Шастун, а руки складывает на груди. – То горжусь, то получишь... Эх... – А ты будто сильно против? – улыбается мужчина, а голову наклоняет вбок. – Мне сегодня дважды показалось, что нет. – Ну если в таком плане... – глаза младшего хитро сужаются, а губы растягиваются в сторону ушей. – То я... – Японец, – перебивает Арсений и заходится в тихом смехе, заставляя Антона тоже начать смеяться. Однако, они разные: Шастун всегда громкий и достаточно открытый, в отличие от Попова, который любит тишину.***
Паша чувствует себя счастливым в объятиях любимой женщины. Он винит себя во многом, особенно в том, что не смог расстаться с Антоном по-человечески. Но очень сильно надеялся, что всё наладится. Мужчина лежит на коленях Ляйсан головой и смотрит в потолок, стараясь привести мысли в порядок. Он честно не хочет вспоминать свои порывы неконтролируемого гнева, который выносил на паренька. Антон ведь не виноват ни в чем, да и жизнь у него была совсем не айс. А он, Паша, её ещё и ухудшил. – Ты чего такой задумчивый? Ещё чуть-чуть и у тебя на лбу морщинки появятся, – смеётся Утяшева, поглаживая волосы будущего мужа. – Лясь, я такой гад, – он закрывает ладонями лицо, тяжело вздыхая. – А ещё сволочь и дурак. Вот что мне делать? Я испортил ребёнку жизнь, хотя обещал спасти. Боже, какой же я идиот... – Да, ты и правда идиот и остальное по списку, – соглашается женщина, теребя каштановые волосы. – Но этим ты вряд ли поможешь горю. Надо придумать, как загладить твою вину перед ним. Есть идеи? – Только если Арсений в него влюбится. Точнее, он в Арсения... – слова снова путаются, не желая никаким образом становиться нормальным предложением. – Блять, ну короче. Если они полюбят друг друга... Но я не Бог и даже не купидон. – Знаешь, мне кажется Антон бы не расстался с тобой, если бы не полюбил Арсения, которого ты ему подселил. Не думаешь, не? – задает риторический вопрос гимнастка и оставляет поцелуй на кончике носа своей пары. – Тебе надо с Арсюшей поговорить. – Ну не построить отношений на лжи, понимаешь? – Воля принимает сидячее положение, прижимаясь ближе к любви всей своей жизни. – Ладно, я что-нибудь придумаю. – Только давай это "что-нибудь" не убьёт их обоих, ладно? – просит она, глядя умоляющими глазами на мужчину. – Как скажешь, – кивает Паша и берет ладони Утяшевой в свои, слегка их сжимая. – Всё будет хорошо. Только Арс завтра в командировку уедет на пару дней. – Я думаю, твой план подождёт сорок восемь часов, – она улыбается, свято веря в то, что наконец у мальчишки всё будет по-человечески. Так, как и должно было быть с самого начала. – А сейчас я хочу пойти приготовить ужин. Ты со мной? – Конечно, Лясь, – старший подрывается с дивана, быстро направляясь на кухню. – Мой ты худыш, куда ж ты так спешишь? – смеётся женщина, спокойно следуя за ним. – Что ты хочешь?***
Ночная Москва, наверное, одно из лучших видов мира. Да и в принципе любой город ночью прекрасен, по крайней мере там, где есть фонари с тёплым освящением. – Арс, ты не хочешь покататься по городу? – предлагает Антон, усаживаясь рядом с мужчиной. – Мне просто так нравятся пейзажи города... – Ты очень хочешь? – с хитрой улыбкой на губах спрашивает он, отвлекаясь от своих дел, а взгляд переводит на лицо младшего. – Да, очень, – честно отвечает парень, замедленно кивая несколько раз. – Фонари так красиво горят, да и вывески домов тоже. Ну поехали... – тянет он как ребенок, а брови сводит к переносице. – Если ты капец как сильно занят, то я потерплю. Либо один поеду. – Не-не-не. Поехали, – быстро оживился Арсений и, поднявшись с дивана, направился в сторону спальни, чтобы собрать свои вещи. А Антон остался на пару минут, чтобы чисто поржать над тем, как суетится Попов. – И чё стоим? Давай! Иди одевайся! – Бегу-бегу, мой Белый Господин, – смеётся младший, направляясь в след за старшим, который держит в своих руках какую-то тёмную, плотную ткань. – Положи на место. Это мои брюки. – Ойдапожалуйста, – обиженно тараторит мужчина, протягивая штаны своему парню. – Так... вопрос на миллион – где мои брюки? Ответ: хуй их знает. – Ну так спроси у него, – продолжает веселиться Шастун, обходя кровать с другой стороны. – Боюсь, что если я сейчас у него спрошу, то мы вряд ли куда-то поедем и будем лежать на кровати, положив на всё тот же самый хуй. А мы, вроде как, собирались поехать кататься, не? – теперь и губ Арсения коснулась улыбка, а после в его руки прилетели и штаны. Двойная радость. – В целом, ты прав, – кивает младший, стараысь быстро переодеться. – Поедем в Москва-сити? – Без проблем, – обещает мужчина и, наконец, натянув на себя долгожданную рубашку, покинул спальню. – Но я был бы не против, если мы заедем ко мне в гостиницу. Я вещи-то не взял, чтобы к тебе поехать. – Ну ты и дурак, конечно, – вздыхает младший, продвигаясь ко входной двери. – Ладно, поехали. – Спасибо, Антон Андреевич. По гроб жизни Вам обязан буду, – старший крайне показательно закатывает глаза. И, если честно, Антону становится страшно за то, что, не дай Бог, у Попова нафиг глазные яблоки выпадут из орбит и будет полный пиздец. А это не надо им. – Как ты только сознание не потерял... – удивляется он и открывает дверь, выходя за пределы родной квартиры. – Почесали. – Естественно почесали.***
За руль сел Арсений, аргументируя это самовольничество тем, что: – Алкоголя в твоей крови хватит, чтобы споить всю деревню. И вдруг нас менты остановят. Что ты делать тогда будешь? И несмотря на все оправдания со стороны Антона, которых было не особо много, Попов всё равно оказался за рулём. Ну и ладно, оно к лучшему. Наверное. – Может, сначала за вещами твоими заедем? – предлагает младший, стараясь рассмотреть профиль своего мужчины. – Ну чтобы потом не возиться как-то... Сразу заберем и свободны, по идее. – Бывают же в твоей голове светлые мысли, – улыбается водитель, надавливая на педаль тормоза. – Ладно, пусть будет по-твоему. Я только за. – Ну вот и отлично! – Антон радуется своей микро-победе над Арсением и позволяет себе крайне широко и довольно растянуть улыбку на своём лице. – И вообще, мою голову часто посещают умные мысли. – Но ты их отшиваешь, оправдываясь тем, что ты должен поломаться для красоты, да? – стебётся мужчина, останавливаясь на красный свет. – Я дома выпихну из тебя каждое это слово, – бурчит парень, очередной раз за день по-детски дуя губы. – Каждое, Попов. Абсолютно. – Даже сопротивляться не буду, – кивает актёр, стараясь рассмотреть в светофоре зелёный свет, чтобы снова отправиться в путь. – Отлично.***
Москва ночью – отдельный вид искусства. Да, она и правда никогда не спит, поэтому, несмотря на позднее время – а два часа ночи это, наверное, поздняя ночь – машины всё же были. Конечно, не было таких неадекватных пробок, как в другое время суток. Но пустоты не было вообще. – Хорошо то как, – тянет Арсений, выворачивая на другую полосу. – Я так понимаю, у нас с тобой "level up"? Раньше гуляли, ходили, а теперь на твоей машине катаемся, – сразу поясняет мужчина, не желая заставлять парня парить на эту тему мозг. – Можешь так и считать, в принципе, – улыбается младший, глядя вперёд, на дорогу, что освящается тёплым светом частых фонарей. Красиво и всё тут. – Вместо мороженки и сигарет что будем брать? – гнёт он дальше свою шутку, что вот-вот грозится стать реальностью. – А ты чего хочешь? – а вот и человек, который её оживит. Но как только Антон открывает рот, мужчина вспоминает о ситуации, что произошла не так давно. – Но никакого алкоголя. Понял? – Да, – буркнул парень, складывая руки на груди. – Злой ты, блин, – Арсений снова фыркнул, но на его губах всё равно предательски растягивается широкая улыбка. – Лыбится ещё тут... Да ну тебя. – Алкач, – смеётся старший сначала тихо, а потом этот смех переходит чуть-ли не в истерику, которая заканчивается его же кашлем. Теперь время Шастуна заржать лошадью. – Бля, дед умирает, – сквозь слёзы и смех пытается вымолвить он, пока старший откашливается, удерживая педаль тормоза. – Арс, только не откинься у меня в машине, пожалуйста. И вообще, тебе противопоказано умирать, ага. – А чё так? Может, я уже старый чёрт и мне пора на пенсию после жизни? – отшучивается он, за что легонько получает кулачком в плечо от Антона. – Да что опять-то? – Жёлтая машина, блять, – фыркает парень, наблюдая за тем, как ярко-жёлтый матиз проехал прямо перед их лицами. – Ты серьёзно сейчас? – у Попова аж глаза расширились от такого ребячества со стороны своего же парня. Нет, он, конечно, знает, что у Шастуна была пиздецовая жизнь, а о любви со стороны родителей даже сказать нечего. Но чтоб настолько... – Жёлтый киоск! – кричит мужчина и тоже отбивает кулачком по плечу младшего. – Много чего есть желтого! Но я же тебя не бью? – Там только машина, ты не понимаешь! – возмущается он, рассматривая очередной высотный дом. – Ой всё...***
Поездка длилась где-то до пяти утра. Множество разговор, начиная с чего-то крайне философского и психологически тяжёлого, заканчивая какой-то неадекватной хуйнёй. Впрочем, как у всех, наверное, нормальных людей. Антон счастлив, несмотря на то, что на кровать он буквально падает, потирая пальцами переносицу и слипающиеся глаза. Под одеялом, оказывается, так тепло. Видимо, дело не в толщине и материале изделия, а в человеке, который лежит рядом, под этим же одеяльцем. А может, просто в атмосфере. Но Антону как-то похуй. Ему хорошо здесь и сейчас: он обнимает Попова руками и ногами, прижимаясь вплотную. Оба крайне не желают отлипнуть друг от друга, что вполне логично. – Люблю тебя, Тош, – ласково говорит мужчина, целуя светлую, кудрявую макушку. – За что? – почему-то именно это спрашивает парень, даже отрывая свой любопытный нос от ямочки между чужой шеей и ключицей. – За твои красивые глаза, цвет которых ты портишь алкоголем, – отвечает он, проводя пальцами по выпирающему позвоночнику. – За твой характер, открытость и тепло. Но любят не за что-то... И я не могу сказать, почему я тебя полюбил. Но в тебе есть куча вещей, которые я прямо обожаю в тебе, понимаешь? – Понимаю, – кивает импровизатор, снова утыкаясь в тёплое плечо. – И я тебя тоже люблю, Арс. Очень сильно люблю.