Любви и эмиссары покорны

Очередная скомканная бумажка улетела в дальний угол каменного стола, к множеству других других таких же скомканных листков. Ничего не получалось, из того, что было выведено на пергаменте, совершенно не нравилось Ондолемару. Прикрыв глаза и потерев виски, мер вздохнул и взял новый лист, посмотрев на него, как-то не особо решаясь вновь начать выводить слова пером. Но всё же начал. «Ваши глаза столь прекрасны И в их злате утопаю я…». Высокий эльф снова отстранил руку с пером в сторону, намереваясь скомкать очередной лист. К этому невозможно подобрать рифму! Даже песни пьяных нордов в таверне Серебряная Кровь под стук пивных кружек и звук отрыжки от дешёвого пойла складнее. Отложив перо к чернильнице, Ондолемар опустил голову, упираясь лбом себе в руки, из-за чего капюшон упал ему на затылок. *** Они познакомились несколько месяцев назад. Эмиссар в тот вечер понял, что простыл очередной раз, быстро поняв это по участившимся чихам, текущему без конца носу и першившему, словно бы чесавшемуся изнутри горлу. Ондолемар вышел из душной, сырой и пыльной Подкаменной крепости на улицу, дабы вдохнуть воздух по-свежее. Если его ещё можно таковым назвать — все равно жутко воняет. Но хоть ветер дует, и не слышно бесконечно пыхтящих двемерских машин, перебиваемые бурчанием старого Колсельмо на непутёвого Айкантара, который в очередной раз что-то уронил… И как назло пошел дождь! Ад, который едва сыщешь на голову. Дабы не разболеться окончательно и потом не проваляться с неделю как минимум на каменной кровати, от которой уже давно болят кости и суставы, Ондолемару пришлось зайти в таверну. Второй эмиссар Талмора, чистокровный и родовитый альтмер, прошедший Великую Войну, отправлен прозябать в такую дыру под названием Скайрим, а точнее в особенно «замечательную» его часть — Маркарт… Ондолемар тоскливо посмотрел на своды таверны, присаживаясь на лавку за столом, на всякий случай смахнув с нее рукой. Мыть плащ от собачьих слюней и прочей мерзости почти каждый день уже и без того надоело, не хватало тут ещё что-то подцепить. — Согрейтесь, — поток мыслей Ондолемара о далёком Алиноре, нормальной кровати и прочих грустностях отвлек скриповатый, слегка рявкающий голос. Эльф посмотрел в сторону источника звука слегка ошеломленно, благо, все эмоции надёжно скрывал капюшон его одеяния. Поставив с круглого деревянного подноса внушительных размеров кружку с каким-то явно крепким напитком, каджитка мотнула длинным хвостом, глянув на эмиссара золотыми, словно солнечный диск, так редко появляющийся сквозь тучи в небе, глазами и фыркнула. — Я не пью, спасибо, — сухо процедил Ондолемар, отворачиваясь в сторону. Он чувствовал, что из носа снова потекло, но шмыгнуть прилюдно было бы позорищем. Ответа, правда, не последовало — официантка уже ушла, на ходу грубо отпихнув какого-то норда от себя подальше. Максимально незаметно вытерев выуженным из внутреннего кармана плаща платком бесконечно текущий нос и едва слышно шмыгнув, Ондолемар все же посмотрел на оставленную на кружку. Конечно, пойло могло быть отправлено, но проверить, увы, некому. Два приставленных к эмиссару воина остались в Крепости, во-первых по указу самого альтмера, а во-вторых потому, что этот самый альтмер вышел на улицу незаметно. Благо, теней было достаточно, а талморская форма достаточно темная. Снова замечтавшись о воспоминаниях о родном Алиноре, эмиссар не заметил, как неосознанно потянулся к кружке… С этого дня произошло знакомство Однолемара с этой кошкой. Правда, было оно такое себе. Любезно оставленное каджиткой нечто в кружке было горьким и обжигающим, из-за чего живот неприятно скрутило. Спеша покинуть вонючую и шумную таверну, Ондолемар крайне не вовремя скользнул сапогом по порогу, уже мысленно готовый к тому, что сейчас он столь унизительно упадет перед всем народом… Но встречи лица с камнем не случилось, а ворот офицерских одежд внезапно сдавил горло, словно тонкая веревка, заставив поперхнуться. Найдя точку равновесия и уверенно встав на ногах, Ондолемар почувствовал, что хватка за одежду ослабла. Обернувшись, альтмер увидел все ту же каджитку, что принесла ему какую-то выпивку с пожеланием «согреться». Ондолемар первоначально не нашел, что сказать, слишком уж выпитая кружка крутила мысли, а когда уже хотел было открыть рот и заговорить — официантка уже скрылась в глубине таверны, а кликать ее надобности и не было. Эту официантку звали Кнарик. Она несколько раз появлялась в Подкаменной крепости, явно не очень довольная тем, что находится здесь. Особенно не радушно глядя на ярловских собак Игмунда. А потом она подошла к Ондолемару, хохотнула про то, что, видимо, он все же «согрелся», если судить по тому, что выглядит он значительно здоровее, чем тогда в таверне. — Что это было, к слову? — поднял одну бровь Ондолемар, в недовольном жесте сложив руки на груди. Сразу вспомнился «чудный» вкус этого проклятого пойла. — Каджитка знает рецепт особого напитка, который быстро лечит мелкие болезни и простуды, — довольно ухмыльнулась Кнарик, покачивая длинным хвостом. — Семейный рецепт. Что ж, теперь эмиссару стало все куда яснее — теперь не удивительно, почему эта странная бадяга была столь ужасна на вкус и от которой, думал альтмер, мог бы схлопотать не хилое пищевое отравление. Семейные рецепты порой способны больше покалечить, чем оздоровить. Как оказалось со временем, Кнарик приставили работать вместе с Антоном. Что-то вроде некоего подмастерья (очередного! их в целом уже трое). На удивление, Антон был впервые доволен работницей — каджитка все делала в точности так, как тот говорил что-либо выполнять. Да и еда с того дня стала вкуснее… Хлеб крайне радовал Ондолемара — мягкий и с лёгкой сластинкой, мякиш не лип к зубам и не отдавал кислятиной, как то было раньше. У второго эмиссара даже настроение поднималось на этой почве! Ещё с Кнарик можно было поговорить. Она была куда сговорчивее, чем Игмунд, Айкантар, Колсельмо и стража, что самого Ондолемара, так и ярловская. Да, о двемерах порой интересно слушать, но когда двемеры — это все, на чем построен каждый диалог, весьма скучно. А Кнарик могла говорить почти на любые темы. И была осведомлена в различных областях, многогранна в этом отношении, образована. Частенько, когда Ондолемар воровал («снимал пробу данного хлебобулочного изделия, во имя Талмора!») очередную горбушку мягкого батона, лёгкое порицание, казавшееся больше некой усмешкой, перестало в недолгий разговорчик. В следствие таких полуночных разговорчиков удалось узнать, что эта каджитка совершенно не любит разговаривать о местных религиях, высказываясь об этом всем так, словно говорила о какой-то назойливой вещи. Но, тем не менее, она некоторой частью себя поддерживала Талмор в том отношении, что вера в Талоса какая-то не справедливая — раз он смог стать богом, то почему тогда другие великие личности не могли получить статус бога. И в целом это было все, что она могла сказать на эту тему и после сразу обозначила границы — о религиях, богах и лже-богах она говорить не намерена. Со временем Ондолемар заметил за собой что-то странное. Буквально недавно почувствовал, как слегка улыбнулся уголками рта, когда увидел промелькнувшую в одном из проходов в крепости Кнарик. Да и в принципе от разговоров с ней становилось как-то приятно на душе, тепло. Хотелось подольше говорить с ней перед сном, думать о ней. Ондолемар пытался отвергнуть всё это, считая чуждым, не по правилам! Но все это испарялось, когда мер заходил вечерком в кухонное отделение крепости, смотрел на убирающуюся Кнарик и тихонько брал из корзинки небольшой кусочек хлеба… В одном из разговоров Кнарик рассказала, что является правнучкой Гривы Эльсвейра. Правда? Неизвестно, но кошка крайне убедительно говорила об этом. Может и правда. А также на самом деле каджитка говорила о себе в третьем лице только для образа — так легче пройти на рабочую должность, а ещё не часто возникают проблемы с продажей чего-либо. Ондолемар искал встречи с Кнарик почти постоянно — случайно столкнуться в момент шараханья по крепости, заглянуть в кухонное отделение, якобы взять что-то, или просто проходить мимо как можно чаще и как можно медленнее. Эльф стыдился всего этого, словно совсем ещё юный мальчишка, который поглядывал за понравившейся ему девочкой. Хотя, по сути так оно и было, только взрослыми были. Отвергать симпатию к каджитке не было смысла — от этого начинало странно щемить в груди, немедленно хотелось ее увидеть. Но всё же такие моменты имеют место быть — он, второй эмиссар Талмора, солдат, прекрасный маг, как дурной малолетний шкет думает о поварихе-каджитке. Ондолемар начал писать ей небольшие стихи, тайные, намекающие на, наверное, резоннее уже будет сказать, влюбленность. Подписывал либо как анонимное, либо вообще не подписывая. Незаметно подкладывал куда-нибудь, чтобы Кнарик заметила. По возможности наблюдал, как она читает тайное письмо, улыбается и, по всей видимости, мурчит. А Ондолемар, глядя на это, улыбался вслед за ней. В какой-то момент альтмер позволил подумать о Кнарик не как о приятной собеседнице. У нее была пышноватая фигура, тонкая талия, которую хотелось потрогать. Словно точёная, вытянутая мордочка с розовым носом. И глаза, словно два золотых слитка, глядящие с некой усмешкой и горделивой хитрецой. Покраснев от своих же мыслей, Ондолемар чертыхнулся и, мысленно упрекнув себя за собственные раздумья, зарылся носом в рукав формы, подложив руку под голову. Стыдоба. *** Всё пытаясь найти другую рифму или вообще начать другой стих, Ондолемар не заметил каджитку, что зашла в комнату, выделенную эмиссару (но которую приходилось делить с легатом). Над ухом вдруг раздалось тихое бархатистое мурчание, а на плечи легли женские руки, касаясь недлинными когтями формы. Ондолемар резко открыл глаза и слегка вздрогнул от неожиданности. — Я догадывалась, что их писал ты, — промурчала Кнарик, потеревшись лбом о висок Ондолемара, что был стрижен коротким «ёжиком». — Мне нравится слог твоих стихов. Эльф коснулся кончиками пальцев пальцы каджитки, будто бы боясь, что это иллюзия. — Неужели я где-то все же оставил подпись? — выдохнул эмиссар, полностью накрыв ладонью длань руки Кнарик, убедившись, что это не наваждение. На лице сама по себе появилась лёгкая улыбка. — Неа. Я узнала твой почерк, — хехекнула Кнарик, продолжая мурчать. Ондолемар встал со своего места, осторожно протянув руки, дабы хотя бы попробовать обнять кошку. Каджитка, видимо, поняла, что он хотел сделать, поэтому сама обняла его, прижимаясь к высокому эльфу. — Ты тоже нравишься Кнарик, — тихо проговорила каджитка. Ондолемар улыбнулся шире, аккуратно обняв рыже-бурую в ответ. На душе стало теплее.