И каждый новый день не будет как другой

Ветер бил в лицо, беспрепятственно залезал в распахнутое пальто, но не мог остудить жар, клокотавший в груди Рекса. Он шагал по парковой дорожке туда-сюда, намотав уже не один километр. Он наклонился, зачерпнул горсть снега с высокой верхушки сугроба, накиданного дворником, и обтёр лицо. Льдинки закололи щёки, вызвав ещё больший жар и озноб, когда талая вода побежала за воротник, ужалив холодом тело. Рыжая показалась в конце аллеи, шла быстро, резко отмахивая каждый шаг рукой. Взбалмошная, взрывная, импульсивная девчонка сегодня была собранная и серьёзная, сама не своя. Рыжий на неё был совсем не похож. Был. Он уже использует прошедшую форму, не рановато ли? И всё же «был», это Рекс понял сразу по её запавшим глазам, по скорбным морщинкам вокруг рта, даже жизнерадостные кудряшки-пружинки, уложенные в затейливую причёску, развились, повиснув бурыми водорослями. Он протянул ей сигареты и смотрел, как она курит, с преувеличенной четкостью поднося руку к губам и округляя губы, выдыхая грязно-серый дым. Как-то надо сообщить жене, думал Рекс, поджигая вторую сигарету, следом прокралась циничная мысль о том, что гости не разъехались, и вот свадьба плавно перешла в поминки. Экономно получилось. А потом семье надо будет оформлять наследство, он даже представил, как супруга Рыжего, женщина, похожая на удивлённого голубя из-за широко поставленных глаз, удивится на самом деле, когда узнает, чем в реальности занимался её муж. Если только его имущество и бизнес числятся на нём, а не на третьем, подставном, лице, конечно.       — Как ты опередил его? — вопрос Рыжей, заданный с сухим смешком, вернул его в действительность.       — Что?       — Ты знал, что яд для тебя? Да, Стервятник? — бледные губы Рыжей изогнулись в саркастической ухмылке.       — Что? Где милая девчушка, яркая и непоседливая, заботливая и шумная, вечная мамочка? Откуда такой тон, битой жизнью и хлебнувшей всякого дерьма взрослой женщины?       — Да брось, — Рыжая щелчком откинула сигарету. — Он хотел тебя убрать, я была против, тем более на свадьбе. Но он говорил, что его жена — баба крепкая — выдержит и ничего не поймёт. А ты не делаешь яды с мгновенным действием, просто стало плохо человеку, вызовем скорую — умер по дороге, тем более постинсультное состояние. Больше всего хотелось надавать себе по щекам, очнуться. Рекс оглянулся по сторонам, должен был подъехать Ральф, и он очень был ему нужен сейчас.       — Он всё трепался про этот ваш последний заказ, — Рыжая, не моргая, смотрела на снег, испещренный дорожками птичьих следов. — Всё чего-то темнил, боялся какой-то слежки, паранойя просто. Я ему говорила, что он страдает на ровном месте, никому-то вы не нужны. Танками клопов не давят. А потом он увидел в новостях, что какой-то большой чинуша покончил с собой, и началось. Он только что с ножом не спал, трясся, как мышь под метлой. Всё говорил, что это всё ты виноват, всё лезешь, расспрашиваешь, всё своего стрелка забыть не можешь. И вот теперь они начали подчищать хвосты этой гнилой истории. А я была уверена, что всё чушь. И сейчас так думаю. Рекс оглянулся ещё раз, в конце аллеи кто-то шёл, но было слишком далеко, и он не мог понять, идёт ли человек к ним или от них. Рыжая тоже повернулась, поглядев в ту сторону.       — Он не знал, что этот твой, — Рыжая кивнула в сторону тёмного силуэта, — живой. А я знала. Заехала тут на днях за Максом, он обещал свозить к хорошему стилисту, из тех, к которым попадают только по сугубо личному знакомству. А этот, Ральф, правильно? Он как раз вышел, придержал мне калитку. Он убийца, Рекс, но не как вы с брателлой — удачливые дилетанты, жадные до денег. Он-то специалист, от него холодом веет, как от оружейной стали, но и тянет к нему, это я тоже понимаю. Опасность — заводная штука.       — А ты? — у Рекса даже заболели глаза, так он, похоже, пялился на Рыжую. — Ты не убийца?       — Я? Нет, скорее молчаливый соучастник. Знала, но ничего не делала, чтобы предотвратить. Как-то так. Мужчина, шедший по дорожке, поравнялся с ними, они посторонились, пропуская его. Это был не Ральф.       — Он ужасное трепло, Рекс, ничего не мог держать в себе. Особенно если какая-то тайна, его прямо распирало во все стороны. Мы с ним, как вы с Максом, разве что не спали друг с другом. Всем делились и всё знали, это у нас, как и у вас, с больницы повелось. — Рыжая засмеялась звонко, резко, тряхнула головой, утёрла слёзы ладонями, грубо растягивая нежную кожу на лице.       — Так как ты ему подсунул яд всё-таки?       — Я не знал, почти не знал, — Рекс всё облизывал сохнущие губы и не мог перестать, — узнал в последнюю минуту, а там…       — Ясно, — обрубила Рыжая, — твой мужик догадался и предупредил.       — Да, — Рекс вскинул голову, посмотрел в тёмно-карие, неприятные глаза Рыжей. Никогда не любил смотреть ей в глаза, они ему всегда казались колодцами, мёртвыми дырами без единого лучика света. — Но я ничего не успевал сделать, он настаивал на совместной выпивке, карты спутал Макс. Децибелы ликующего голоса тамады даже без микрофона перекрывали шум распоясавшихся гостей. Время от времени кто-нибудь всё же вспоминал цель собрания и орал «горько». Рыжий быстро клевал порозовевшую от еды и питья супругу в губы, не дотягивая даже до пяти счётов, и падал на стул с болезненной гримасой.       — Что-то святое семейство совсем загрустило, — сказал Рекс Максу, наблюдая, как жених обнимается с сестрой и чуть ли не плачет, шмыгая носом и некрасиво краснея пятнами, как и все рыжеволосые люди.       — Скажем честно, белое платье не сделало из неё красавицы, — Макс указал вилкой с кусочком селёдки на новобрачную, кружащуюся в танце с кем-то из своей родни.       — Рыжий никогда не интересовался общепризнанными красотками, — возразил Рекс. — Его больше тревожит статус мужа. Пойду утешу страдальца. Макс шутливо перекрестил его, благословляя на нелёгкое дело, и остался сидеть за столом.       — В чём дело? — Рекс перенял эстафету у Рыжей, которая состроила ему удивлённую гримасу, как бы говоря, что не понимает такого настроения у брата.       — Да чё-то как-то всё через жопу, — Рыжий смотрел на носки оттоптанных ботинок и, как только что его сестрёнка, кривил рот и лицо.       — Перекурим? — предложил Рекс. Они вышли не во двор, а на крыльцо, отошли чуть в сторону, чтобы их не беспокоили.       — Тебя совесть не мучает? — внезапно спросил Рыжий и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Я вот думаю, что всего этого не заслужил. Дом, семья, дети, после всего, что натворил, а вдруг всё отнимется одним махом? Вдруг нас ждёт расплата, ты про это не думаешь, Стервятник? А ещё хуже, вдруг за меня будут страдать мои дочери, внуки, племянники? Пока я был один, сам по себе, все счета от кармы касались только меня. Рекс помолчал, прежде чем ответить. Его эти вопросы тоже мучили, но не с точки зрения раскаяния, а потому, что вспоминая свои деяния и обстоятельства их свершения, даже спустя время, он не видел другого выхода.       — Иногда мне кажется, что я уже расплатился, иногда, что продолжаю платить и по сей день.       — И что делать? — Рыжий нервно затягивался, жадно глотая отравленный дым.       — У меня нет рецепта, Рыжий. Займись благотворительностью, пойди в церковь — покайся, либо прими всё как данность и как-то живи дальше, тем более ты же завязал?       — М-да, — Рыжий сделал последнюю затяжку и яростно затоптал окурок. — Давай, что ли, выпьем за это? Стой здесь, принесу. Погода менялась, похоже, завтра будет оттепель. С утра ясное небо, сейчас всё было обложено низкими сизо-серыми тучами. По его прикидкам празднику ещё оставалось часа два приличной стадии до того момента, когда будет перейдена красная черта возлияний из-за бесперебойной поставки алкоголя на столы. То есть, до торта мало кто доживёт, и он в том числе. Через час он тихонечко уедет, по-английски, и вряд ли его отсутствие будет замечено. Рекс достал телефон, собираясь заранее заказать машину, входящий звонок поступил до того, как он отменил блокировку.       — Я веду себя прилично, — сказал Рекс, не сдерживая улыбку.       — Где Рыжий? — резко спросил Ральф.       — В каком смысле? Здесь, где ему ещё быть?       — Ничего не ешь и не пей с ним наедине, слышишь? Вызови машину, уезжай, под любым предлогом. Сейчас же!       — Почему? — Рекс удивлённо застыл на месте, Рыжий как раз шёл к нему, неся два бокала.       — Препарат для тебя, уезжай!       — Что за... — Рекс смотрел на Рыжего, тот как раз дошёл до него и протянул один из бокалов то ли с виски, то ли с коньяком, — ...ерунда? Почему?       — Некогда объяснять, Рекс! — Ральф прикрикнул, и Рекс заметил, что Рыжий удивлённо приподнял брови — услышал. — Делай, что сказано!       — А что с-случилось? — Рекс всё-таки включился в игру, Рыжий уже звякнул о его бокал и отпил из своего, намекая, что и ему надо глотнуть.       — Скажи, дом горит, — Ральф сбросил звонок.       — На брудершафт? — предложил Рыжий.       — Подожди, — Рекс тёр свободной рукой лоб и никак не мог собраться с мыслями, а Рыжий всё чокался и чокался с ним, позванивая стеклом.       — Сынок! Спасибо, сынок! — к ним колобком подкатилась пышногрудая мама невесты и запричитала, обнимая и похлопывая Рыжего по руками и плечам, хватая за щёки и целуя дорогого зятя. — Нашёл нашу девочку, вырвал из лап старого прощелыги, мы уже и не надеялись! Все глаза выплаканы, сколько раз в полицию обращались, а они нам — она совершеннолетняя. Женщина отобрала у Рыжего бокал и всучила подошедшему Максу, Рыжего она трясла, как липку, обнимала и целовала, беспрестанно причитая и утирая слёзы, о том, сколько они сил затратили, чтобы найти дочь, даже к гадалкам и экстрасенсам ходили и прочим шарлатанам. Рядом неловко топтался её муж, неуклюже похлопывал жену по спине и смущенно бубнил: «Ну будет тебе, будет. Люди смотрят.»       — Его надо спасать, — не стесняясь, в голос засмеялся Макс. — Дай-ка сюда. Макс забрал бокал Рекса, а тот только и успел, что открыть рот и вдохнуть холодного, ободравшего горло воздуха.       — Надо выпить, надо выпить, — перекрикивая новоиспечённую тещу, кричал Макс, оттесняя женщину от Рыжего, — такой он славный парень, правда? Давайте-давайте, за тебя, за всю родню и друзей, чтобы все были счастливы, — соловьём заливался Макс, расточая улыбки, — до дна, до дна, за такое пьём до дна! Гости захлопали, заулюлюкали, приветствуя тост. Те, кто вышел с бокалами, потянулись чокаться, а Рекс и Рыжий смотрели друг на друга одинаково бледные, с трясущимися руками. Ральф возник откуда-то сбоку, кивком поздоровался с Рыжей, а Рекс прочёл в его глазах облегчение и на секунду возненавидел его.       — Следствия не будет, похороны завтра, — деловым тоном оповестила их Рыжая. — Как всегда, хорошая работа, Стервятник.       — Дело твоего дружка в крепких руках, — заметил Ральф, глядя вслед удаляющейся Рыжей, печатающей шаг, как на параде. — Серьёзная девчонка, смелая. Пройдёт время, и она предложит тебе работу. Как Макс?       — Господи, кто-нибудь хоть раз спросит, как я?!       — Жив и здоров, — пресёк истерику Ральф. Рекс вцепился в локоть Ральфа, ощутив себя бескостным. Ему надо домой, залезть под одеяло с головой, свернуться клубком и переспать весь этот день, а лучше и следующий. На похороны ни Рекс, ни Макс не пошли. Сидели втроём с Ральфом на кухне и молча перебрасывались вопросительными взглядами, как мячиками. Вернее, играли в гляделки только они двое, Ральф подачи не принимал и не отбивал. Викинг уехал в консульство, в его стране проходили выборы, и он желал выполнить свой гражданский долг несмотря ни на что.       — Ничего не хочу знать, — первым нарушил молчание Макс. — Не хочу знать, как ты к этому причастен и что всё произошедшее значит. Мы уезжаем, вечером. Со своей частью дома я ещё не решил. Возможно, продам.       — Почему? — продажа дома — безопасная тема, за неё можно было зацепиться, и Рекс воспользовался этой возможностью.       — Не уверен, что захочу когда-нибудь тебя увидеть. Потому что, когда я думаю, что ты знал, что в бокале яд, и … — Макс сдержался, но ходящие желваки на скулах выдавали все мысли.       — А твоё лечение? — ещё одна безопасная тема, пусть и болезненная.       — Всё отлично, можешь позвонить Янусу и убедиться сам. Временный криз, связанный с акклиматизацией и переживаниями. Макс встал, резко отодвинув стул, ни о каких объятиях речи не шло. Даже о рукопожатии было глупо мечтать, но Рекс всё же перевернул руку, открывая ладонь, предлагая примирение. Брат на него не смотрел, устроив поединок взглядов с Ральфом.       — Счастья желать не буду, — с неприязненной резкостью сказал Макс. — Я с самого начала чувствовал, что ему не стоило связываться с таким человеком, как ты. Но ты береги его, если сможешь. Ральф чуть наклонил голову, будто отдавал честь на старорежимный манер.       — Сможешь, — Макс дёрнул верхней губой, некрасиво морща лицо, и ушёл.

***

Все аргументы были исчерпаны, и Рекс просто в очередной раз повторял всё сказанное раньше. Он ходил за Ральфом по пятам, как комнатная собачонка, держа в руках по паре новых носков, и каждый раз тянул их на себя, когда Ральф хотел их забрать. Как будто эти простые чёрные носки без какого-либо орнамента могли удержать Ральфа вместе с ним.       — Я не понимаю, Ральф, не понимаю, зачем?       — Потому что я не могу сидеть на месте и ничего не делать. Ещё пара недель этого кудахтанья, и я тебя придушу. Это уже не любовь, а обвитие пуповины какое-то!       — Хорошо, хорошо, — соглашался Рекс, потрясая носками. Он и сам был согласен, что находиться друг с другом двадцать четыре часа в сутки может быть невыносимо. — Почему бы тебе не пойти опять работать воспитателем или каким-нибудь инструктором по подготовке сотрудников ЧОП? Ральф продолжал собирать сумку, будто и не слышал всего сказанного. Отчаянье накатывало волнами, Рексу то казалось, что всё ерунда и не по-настоящему, а потом настигал сумасшедший «девятый вал», лишавший голоса, и он впадал в ступор.       — Не говори ерунды, Рекс. Я не создан для этого.       — А для чего ты создан? Убивать людей?! — о, это был совсем запрещённый приём, потому что в ответ можно было получить вопрос-напоминание: А как обстоят дела с твоими убийствами, Рекс?       — Послушай, — Ральф отвлёкся от сборов и подошёл к нему, потянул за многострадальные носки, но Рекс не отдавал, тащил их на себя. Будто они были якорем, последним связующим звеном. — По большому счёту, только три дела делают мужчину мужчиной: когда он растит хлеб, воспитывает детей и защищает свой дом, страну, отечество — называй, как хочешь. Первое я не знаю, вторых у меня нет и только к третьему меня готовили и учили всю жизнь. Я это умею, и мне это нравится.       — Это когда ты состоишь на государственной службе, но частные военные компании, Ральф?! — выкрикнул Рекс, продолжая беспомощное упрямство.       — Не бывает абсолютно частных компаний. Просто есть задачи, которые не может выполнять регулярная армия. И Рекс сдался, он всё равно его не удержит. Это как ловчего сокола поймать и держать в клетке, холить, кормить досыта, а тому без вольной охоты — всё едино смерть взаперти.       — Возьми меня с собой, — ещё одна бесплодная попытка, но надо было что-то говорить, невозможно в молчании наблюдать все эти сборы, зная, что назавтра дом опустеет. Тишина сначала будет прятаться по углам, робко напоминая, что он опять один, то не постиранной футболкой, завалившейся за бак с бельём, то запахом лосьона после бритья, чайным налётом на кружке, курткой, небрежно повешенной в прихожей за капюшон, в которую он будет утыкаться носом, вдыхая родной запах. А потом она, осмелев, выйдет и заполнит собой весь дом, до ватного звона в ушах, и его будет не заглушить даже самой громкой музыкой. А спустя время он начнёт привыкать. А привыкать к одиночеству Рекс больше не хотел.       — Кем?       — Не знаю, поваром, санитаром, кем угодно! Стрелять я умею.       — Не смеши меня, Рекс, — фыркнул Ральф. — Ты знаешь, что такое полная выкладка? Знаешь, сколько это весит? Посмотри в интернете как-нибудь.       — Но что мне делать тут, одному? Ральф подошёл, сел напротив, и Рекс тут же ухватил его за руку, пока ещё можно, пока у него есть возможность касаться. Завтра всё кончится.       — Иди учись по медицинскому профилю, медики нужны всегда и везде. Этим и займёшь себя, а когда я вернусь, мы обсудим твоё участие.       — А если… если ты не вернёшься? — это был тот страх, что сидел в нём, укоренившись в самом центре, и хватал ледяными щупальцами его то за сердце, то принимался крутить желудок, то безжалостно бил под дых. Ральф наклонился, коснулся кончиком своего носа длинного носа Рекса, смотрел глаза в глаза, и в зрачках таилась улыбка. Сейчас он пошутит, отвлекая меня, как ребёнка, от плохих мыслей. Не надо, Ральф.       — А ты жди. Только изо всех сил жди и верь, что вернусь. Когда ждут, по-настоящему ждут, и с того света возвращаются.