***
Гарри щелкнул зажигалкой, глубоко затянулся. Только затем спрятал и пачку, и зажигалку во внутренний карман, неспешно пошёл по улице. Можно было бы и на машине — Гарри покосился на вход в паркинг — но хотелось пройтись так, своими ногами. Лучше бы, конечно, полетать, но куда — Нью-Йорк это тебе не затерянная посреди Шотландии деревенька на пять дворов. Зато каких! Гарри уже и не вспомнит, как они с Герми в той деревеньке очутились. Да и имеет ли это смысл? Главное, что там было хорошо. Идеально даже — для двух подростков, не ожидавших, что реальный послевоенный мир будет настолько… грязным? Далёким от сладострастных мечт? От картин, рисуемых благостным директором? Ещё и Оборотное это… Как раз тогда они ощутили на своей шкуре все последствия той дурости второго курса. Им нужно было спокойствие, тишина — чтобы справиться с этим всем дерьмом, вновь и опять выплыть и подать руку помощи второму. Один Рон — счастливчик. Ох уж этот Рон… Предатель! Гарри скрипнул зубами, чуть не перекусил фильтр — вполголоса выругался, сплёвывая остатки сигареты (хорошо хоть почти докурил уже) в мусорник. Как раз к остановке поблизости подошёл нужный автобус, и Гарри успел в него запрыгнуть, даже перья не примял. Пока ехал, прикидывал планы на неделю. Это у Герми работа стабильная, четкое расписание и никаких форс-мажоров — высокая политика, как можно. У него же всё сложно. Хотя когда иначе было? «Всё сложно» — краткая характеристика всей его жизни. Гарри-то так-то изначально просто в спортзал ходил, в попытках привести внешний вид в что-то приличное. Они тогда только-только переехали в Америку, искали себе место в ней — Герми искала, Гарри и так нормально было. Но ведь как не вляпаться в историю, когда твоя фамилия Поттер? Всего лишь помог одному красавчику с потрясающей фигурой и всё. По самую макушку. Только из дерьма, как не болтайся, сливки не сбить. Секретная организация, всякие герои… Тот же магический мир, даром, что не он. Психи и идиотизмы один в один. И он, Гарри, как всегда под конём. Гарри выскочил из автобуса, оглянулся на сверкающий неонами клуб поблизости — но пошёл в другую сторону. Хотя с этого клуба тоже когда-то началась история — другой акт истории со спортзалом. Сегодня у него в программе отдых и секс — и ничего более. Завтра выходной — он вспомнил. Послезавтра надо появиться в штабе. Отлично. Пискнул домофон, открывая дверь. Консьерж на входе даже имя не спросил — привык дед. Гарри ему усмехнулся, кивнул головой. До шестого этажа легко взбежал по лестнице, клацнул по звонку рядом с дверью в квартиру, пока ждал реакции — растрепал волосы, схватил те у корней и чуть потянул. Дверь открылась, и Гарри улыбнулся, с радостью встречая ответную кривую улыбку.***
Гермиона занималась очень важным делом: пила молоко. Ещё она читала текст нового договора, но молоко было важнее. Договор-то тот можно было прямо сейчас в мусорник выкидывать — сперва в шредер, а потом уже туда, да. Гарри не было уже неделю — совсем не повод волноваться. Ей ли не знать все способности — главная из которых к выживанию — лучшего друга, почти брата. И всё же она не могла не волноваться. Да и этот пакет молока был последним, даже под стазисом на чёрный день уже ничего не осталось. Грустно. Хвост беспокойно ударил по боку, ткнулся в волосы. Гермиона, вздохнув и поморщившись, обернула тот вокруг пояса, привычно прихватила специальными «ремешками». Ощущения были не самые приятные, но зато ничего не мешает. Так, договор. Отвратительно составленный договор — надо написать Джонсу, чтобы взашей гнал тех, кто его составлял. Но это потом, а сейчас ей надо срочно брать дело в свои руки и составлять новый — японцы не терпят просроченных дедлайнов. Точно так же, как тех не терпит её репутация — безупречная. И Гермиона, размяв пальцы, принялась работать над договором, как никогда довольная, что не поленилась наготовить себе самых разных шаблонов, как было время. Впрочем, несколько секунд, чтобы в напоминалках телефона черкануть о необходимости добавить к собственному гонорару некий коэффициент, она нашла. Стук клавиш убаюкивал, расслаблял. Строгие формулировки и обманчиво однозначные пункты и подпункты рождались сами собой, давно привычно. Гермиона любила свою работу, гордилась — не могла не гордиться — тем, чего достигла. И пусть в свои двадцать восемь у неё даже постоянного парня нет — велика беда. Она всем довольна. Даже… Даже ушами с хвостом и всем прочим, что шло к ним в довесок. Гермиона довольно потянулась на стуле, сохранив в последний раз документ. Затем сохранила тот в архив, зашифровала и отправила по почте. Ещё раз потянулась всласть, кинула косой взгляд на часы — двадцать минут второго. Будильник… Будильник надо выключить, ей завтра рано вставать не надо, и можно идти отдыхать. Отлично. «Отстегнуть» хвост было отдельным видом блаженства — безмерно приятно. А ещё пусть молоко и закончилось уже, она вспомнила про припрятанную упаковку сливок — тоже неплохо. Совсем-совсем неплохо. А завтра она всё же сходит в магазин. Или закажет доставку, точно. Всё же любая толкучка, толпы — нет, нет, без неё. Разбудили её приглушенные чертыхания в прихожей. Точнее даже не они, Гарри давно уже не воспринимался ею угрозой — никогда, на самом деле. Но вот хриплое, прерывистое дыхание кого-то чужого, — все инстинкты взвыли, подкинули на кровати. Зачесались ногти, — Гермиона в раздражении махнула хвостом из стороны в сторону, распушивая мех, дёрнула ухом, прислушиваясь. Не показалось. Накинуть легкий халатик поверх ночнушки дело пары секунд. Как и наложить гламур, отточенный за годы. В прихожей в окровавленной футболке пытался содрать с себя обувь Гарри, но привлекал внимание не он, а здоровый мужик, что повис на нём. Именно он так… сложно дышал, а серый цвет кожи отнюдь не блистал здоровьем, даже в приглушенном освещении всё той же прихожей. Гермиона молча перехватила у Гарри мужчину, легко улыбнулась на его благодарный взгляд. И потащила того в гостиную — без магии, как успел специальной гримасой передать Гарри. Ей — им — было за что ненавидеть то судьбоносное Оборотное. Но было и за что благодарить. Физическое здоровье, банальная сила — одни из этих вещей. — И что скажешь? — Гермиона щёлкнула чайником, зарылась в шкафчик в поисках обычной — маггловской — аптечки. — Ну-у… — протянул, взлохматив волосы с проглядывающими кое-где перышками, Гарри, хрустнул крекером. — Оно само, — расслышала Гермиона сквозь хруст. — А тебя всегда «само», только потом костей не сыскать. — Но-но! Не костей, а ливера, это важная разница! — Гарри… — Ладно, ладно, что ты сразу… Я, может, только с поля боя, весь нанюхавшийся смерти, испражнений и крови… — Гарри. — Не в том ящике смотришь — в соседнем. — Он вздохнул, покрутил в пальцах очередной крекер. — Просто этот почти труп дорог Стиву. Я не… Не смог и всё. Брок сказал, что… Всё было просто, или я забираю этого жмурика к себе, или жмуриками становятся все остальные. — А магию почему нельзя? — спросила Гермиона, не отвлекаясь от проверки срока годности на лекарствах. — Сыворотка. Фиг знает, как что там прореагирует, мы со Стивом до сих пор… — Гарри покрутил рукой в воздухе, — экспериментируем. А эта даже не факт, что та же. Гермиона только покачала головой. Мужчина в комнате всё также усиленно напоминал труп, тяжело дышал, но не умирал. Она четко это ощущала, как и любая кошка. Или ворон — бросила она острый взгляд на Гарри, усевшегося на подоконнике с пачкой крекеров. Смерть — это дымка, вздыбленная шерсть и прокисшее молоко на кончике шершавого языка. Сейчас и близко такого нет, не поэтому ли они… Спокойствие — такое спокойствие. Гермиона деловито размяла пальцы, поудобнее перехватила большие портняжные ножницы, неизвестно что забывшие в аптечке, и стала резать. Непонятно из чего сделанная кофта поддавалась с трудом, но кое-где (почти везде) помогая себе когтями, Гермиона всё же смогла располосовать ту и окинуть скептическим взглядом «образец мужской красоты», скрывавшийся под ней. Шрамы, рубцы, несколько свежих порезов с буро-коричневой коркой — ничего так. Гарри благополучно уже заснул, нахохлившись на подоконнике и так и не выпустив из рук пачку крекеров. Пусть спит. Гермиона сходила, накинула на него тонкий плед, подхваченный с кресла, и вернулась обратно к своему «пациенту». Задумчиво постояла над ним… И пошла в свою комнату, за ноутбуком — Гугл точно должен был подсказать, что же со всем этим делать. Почему-то было сомнительным, что крутящееся в голове «залить всё перекисью» сильно поможет в их ситуации.***
Гарри терпеть не мог начальство. Любое. Необходимость перед кем-то отчитываться, быть кому-то чего-то там должным — даже чисто теоретически — бесила до невозможности. У него есть Гермиона, и только она, та, кто прошла с ним всё и много сверху, имеет право ему что-либо говорить. Требовать. Эпопея с Оборотным — это Гаррина вина, его шило. Должен был пострадать только он, так было бы справедливо, но… Гермиона, Гермиона — больше чем сестра. Семья. Говорят, вороны преданны до невозможности, вот только заслужить их преданность… А потом в его жизни появился Стив. И всё стало сложно. Ещё больше, чем раньше, а ведь они и бежали, чтобы всё стало проще. Но с его ли удачей? У Брока был очень удобный диван в кабинете, прям всем диванам диван. Правда, зачастую тот был полностью погребен под разными папками и стопками бумаг. Не то чтобы это хоть как-то помешало Гарри всё это дело слевитировать на стол, стул, под шкаф, чтобы освободить себе место на полежать. — Ты мне должен, — лениво сказал Гарри, стоило еле заметной смене воздуха подсказать, что дверь открылась. — Какого дьявола?! — Две коробки. — А не охуел ли ты часом, а, Гарри? — Не-а. Жмурик жив, под присмотром и в безопасности. А значит — две коробки. Мне ещё отчёт писать, — скривился он. — Тебе самому этот жмурик нужен, хрена ты всё на меня сваливаешь? — Ой, ты в любом случае мне должен, чего барахтаться. — И как тебя только Кэп терпит… — Поверь, ты не хочешь этого знать. — Гарри всласть потянулся, сел, взлохматил волосы, зевнул. — Пойду на ринге разомнусь. — Там как раз Смит с Мей работают, присмотришь. — Заметано. Но про коробки не забудь. И Гарри выскользнул за дверь кабинета, не дожидаясь, пока до Брока дойдёт, что его стул весь завален папками и придётся постараться, чтобы всё это дело раскопать. Всё началось на втором курсе, да только истинный размер проблемы стал понятен много позже. И если с Гермионой всё было понятно сразу, то он… Поттер — как обычно. В порцию зелья Гермионы был добавлен чистый кошачий волос, она и превратилась тогда в полу-кошку. Мадам Помфри смогла убрать тогда всё, вот только почему-то промолчала, что это только начало, отнюдь не конец. У Гарри же был волос Крэбба, он в него и превратился, но… Невозможно уже выяснить, как на том волосе оказалась частица ворона, да вот только реальность от этого неизменна. Оборотное работает по принципу похожести. Да вот только между животным и человеком не столь много общего… пусть иногда и кажется иначе. И когда Оборотное пытается совершить превращение мага в животное… Что-то всегда остается «на память». Много чего остается. Оборотное, оно же тупое, чистая программа с переменной-частицей. — Гарри, составишь компанию? — напротив стоял, улыбаясь, Стив, и Гарри откинул в сторону все собственные тяжелые размышления-воспоминания. Улыбнулся в ответ, ярко: — Конечно. Стив был героем. Настоящим, каким никогда не был Гарри. Добрым, сопереживательным. Твердым в своих принципах. А не флюгером Дамблдора. М-да. — Семи-контакт? — Гарри склонил голову набок, лукаво сверкнул глазами. — Не используя ног, — кивнул Стив, и Гарри голодно оскалился. С ногами лапать было бы интереснее, но и так, и так… Да.***
Давненько ей не приходилось просыпаться от чувства опасности. Будто опять семнадцать, за ними погоня, а хвост только-только отрос, и вообще комфорта нет и не предвидится. Ещё-вчера-труп теперь грозно нависал над ней, холодила металлом рука на горле. Гермиона лениво моргнула, усмехнулась. У неё была слишком бурная молодость, чтобы пугаться таких пробуждений. — Как себя чувствуешь? — спросила хрипло со сна, сладко зевнула, насколько смогла в своем положении прикрывшись плечом. — Есть, — ещё раз зевнула, — будешь? Мужчина замер, явно завис, а Гермиона непреднамеренно им залюбовалась. Как мама-кошка любуется своими котятами, когда они начинают не только лазить у неё под пузом, а и между собой ползают и носами тыкаются. — Обслуживание? — неуверенно уточнил он, так и не выпустив её шеи. — Кушать, — закатила глаза Гермиона. — А потом дашь, я твои раны посмотрю. Пусть выглядишь и резвым козликом, вчера тебя знатно штормило, весь диван мне кровью испачкал. С тебя диван, кстати. Тот вновь завис, пока, что-то решив явно для себя, плавно, будто и вовсе одним шагом, не отошел к двери, выпустив наконец её шею. Гермиона всласть потянулась, распушила хвост, не думая и стесняться внимательного немигающего взгляда. На кухне она первым делом щелкнула чайником, предусмотрительно доверху набранного Гарри — явно за вчера замаливал. Пусть замаливает, пусть она и не думала ни обижаться, ни сердиться, но мешать другому облегчать её жизнь?.. Она не настолько глупая. Хотя в школе бывало, бывало. Но — повзрослела, что не может не радовать. Себе она быстро сунула в микроволновку круассан греться, налила пол-литровую кружку молока, подготовила ещё одну — под кофе. И стала варить овсянку — для недо-трупа, что-то тяжелее он вряд ли способен переварить сейчас. Ну, как варить, хлопья насыпала, кипятком залила, сверху ещё одной тарелкой прикрыла. Сквозь приоткрытые жалюзи пробивался солнечный свет, настроение было удивительно хорошим, и она просто не могла не мурлыкать себе под нос какой-то назойливый мотивчик, в такт помахивая хвостом. И то, как недо-труп за этим хвостом наблюдал, только повышало и повышало градус её настроения, удивительно. Смотря же, как молчаливый недо-труп, которому явно срочно надо если не имя, то хоть что-то более на него похожее придумать, моет посуду — сам молча взял, собрал и начал мыть! — Гермиона решила, что всё и вовсе замечательно складывается. Пожалуй, это соседство даже не будет обременительным.***
Гидра, Баки Барнс, который Зимний Солдат, мутный проект Озарения — в голове Гарри это всё путалось, смешивалось, вело в полную и беспросветную жопу. Слишком много для него одного, у воронов не по девять жизней, чтобы на минах канкан танцевать. У Гарри была Гермиона. Был Брок. И был Стив. Это был его мир — весь мир. И вот этот его мир был ему во много раз важнее любых чужих планов и прочего мира — всеобщего. Спасибо, в детстве уже наелся и планов, и комбинаций — аллергию аж заработал от того всего. Для Стива Баки Барнс был миром, может сейчас и не всем, но когда-то — точно. И Гарри готов был принести ему того на белом блюде, совсем не пошло-золотом. Вот только, увы, нельзя было взять беспамятного (большую часть времени, с редкими проблесками) Барнса и всучить того. Надо было сперва решить что-то с его мозгами, и кому как не Гермионе Гарри мог доверить приютить-спрятать того? Вот только, придя через сутки домой, Гарри совсем не ожидал увидеть, как Гермиона что-то читает вполголоса, ногой туда-сюда катая по полу ярко-голубой клубок, а Барнс сидит на полу, прислонившись спиной к дивану и внимательно слушает — иногда подкатывая укатившийся куда-то клубок обратно под точеную стопу Герми. Гарри улыбнулся, широко, светло, совсем не реагируя на привычный взгляд «сдохни сейчас» Барнса-Солдата. На цыпочках, чтобы не отвлечь — пусть Гермиона никак не могла не услышать его прихода, но всё же — прошёл на кухню, где быстро раскидал по двум мискам мясные шарики (для Гермионы) и крекеры (для себя любимого), а также выложил купленное специально для Барнса детское питание с десертной ложечкой для него же. Подхватив всё это богатство, демонстрируя все чудеса ловли равновесия только доступные воронам, пошёл в гостиную. Вечер чтения, так вечер чтения. Никто ведь не запрещает ему думать в это время о Стиве. Стиве, в последний раз отымевшем его так, что он только и мог, что с теплотой и любовью о нём вспоминать, а вот член только дергался в ответ, но полностью не становился. Практическое исследование доказало, что суперы в сексуальном плане выносливее людей, выпивших испорченное Оборотное по малолетству — не благодарите за важные данные, исследование оказалось весьма приятным и для самых испытуемых. Гарри весело фыркнул, вторя своим мыслям, покачал головой. Жуя крекеры, устроившись на привычном насесте-подоконнике, слушая, но не вслушиваясь в хрипловатый голос Гермионы, Гарри был, пожалуй, что почти счастлив. Ещё бы Стива под бок — и идеально. Он не жалел ни об одном сделанном или несделанном им выборе. Даже об Оборотном том не жалел — давно уже. И смотря сейчас на Герми, на что стали похожи её отношения с Барнсом всего за сутки с небольшим, он почти что верил, что и она не жалеет. А значит, возможно, и ему пора перестать считать себя виноватым в том?.. Хотя вот выдаст Герми замуж, тогда точно перестанет считать. А пока он лишь кинул Барнсу крекер, который тот разломал и, сунув в рот свою половинку, вторую аккуратно скормил Герми.