Ведьмина повестка.

— Вам повестка из военкомата! — после этих слов любой уважающий себя Верлинец должен встать на одно колено, поцеловать сам документ, портрет императора, маму, папу, кошку, всех в доме. Ещё раз портрет императора, соседку, соседа, всех кто под руку попадётся. А потом со спокойной совестью идти на военно-врачебную-комиссию. — Вам повестка из военкомата! — после этих слов любой уважающий себя Юден должен обрадоваться, ибо халява и вообще год в оздоровительном санатории считай. Поцелуи родню и всех кто под руку попадётся тоже приветствуются, только при этом нужно плакать и благодарить Бога, что призывают не всех и ты один такой особенный, здоровый. — Вам повестка из военкомата! — после этих слов любой уважающий себя Нарак должен перецеловать вообще весь город и явиться на комиссию со своей лошадью, ну или не своей. Ему светит три года в кавалерии. Этот список можно было бы продолжать до бесконечности ведь на территории Верлины проживают сорок народов и десятки наций, этносов, племён, но в какой-то момент власть заинтересовал вопрос: «А что будет делать ведьма, если ей предъявить повестку?» Количество чародеев и прочей нечисти на территории империи исчислялось единицами, да и о наличии половины не было ничего известно, так как после времён свержения леса и великой охоты на ведьм, многие ушли в глубокое подполье и нежелание сотрудничать с людишками, которые ещё и возомнили себя Богами имея такую странную фамилию как Меретихкёрбис. К временам Изабеллы Мальдийской сердце магов по оттаяло, ибо на них прекратились гонения. И вот офицер военкомата в сопровождении полицая поднимался в гору. Гору заросшую лесом, как подбородок младлея щетиной. Цель этого путешествия была проста — наказать подлых магов, скрывающихся в лесу. — Вот курва! — шипел младлей, отгоняя комаров от лица, — Смысл оформлять гражданство Верлины, чтобы потом бегать от военкома? — Герр Казимир, кончайте ворчать! Вы отлично знаете, что семья Хексе уже давно является гражданами второй степени и до недавнего времени имели освобождения от службы, по причине их родовой функции хранителей горы Холланд. Но нынче в их семье народилось больше народу, так что мы попробовали послать повесточку. Надежда, что кто-то явится была призрачной! — усмехнулся полицай, саблей расчищая заросшую тропу. — Что за привычка у вас полицаев: кончать? — огрызнулся младлей, поправляя кепи, — Из-за вашего желания жить по закону, мы теперь вынуждены переться в этот унтерзайт! Почему провинциалы не могут просто, переступая через совесть, не мешать жить центру! Шедший следом за младлеем рядовой спросил: — Герр Бржиржинский, а мне винтовку зарядить? — Это ещё зачем? — удивился младлей. Шедший впереди полицай захохотал. — Ну а вдруг попробует бежать? — неуверенно проговорил рядовой. — Не сметь! Это подсудное дело! Если сбежит, составим протокол и передадим дело этой особы местным властям, а сами поедем в гарнизон, и вообще что за разговорчики в строю? — грозно, оборачиваясь, прорычал младлей. — Вас понял! — гаркнул на весь лес рядовой и от греха подальше повесил винтовку за спину. Тропинка внезапно стала ухоженной, а вдалеке показался фасад каменного домика с резными ставнями, из трубы шёл дым. Полицай и солдаты услышали запах мяса и явно сытного обеда. — Будь я императором, запретил бы селиться в лесах! Особенно на горах! Всё бы сжёг к чёртовой матери! — продолжил уже тише ворчать Бржиржинский. Он был рад, что дорога наконец кончилась. Правда его угнетало что обратный путь никто не отменял. Подойдя почти вплотную к невысокой ограде, младлей, присвистнув, начал внимательно изучать дом. Фантазия его обманула. Дом ведьм выглядел до боли обычно, ни тебе древних символов и рун, ни тебе ступы с метлой на крыше. Полицай, остановившись у калитки, убрал саблю в ножны и, поправив кепи и, застегнув верхнюю пуговицу на мундире, одёрнул его и громко воскликнул: — Гутен Таг! Мир вашему дому! Из окна тут же высунулась до боли обычное женское Верлинское лицо. — О, Чарри, тут за Эйб пришли! Тут же дверь дома отворилась и на пороге появился мужчина с длинной бородой в соломенной шляпе с мешком на плече, мешок шевелился и ругался. «Надо было притвориться больным!» — подумал Бржиржинский, предвкушая, что придётся тащить этот мешок до военкома. — Мир вам, Верлинская власть! — улыбнулся мужчина, открывая калитку и, пожимая руку полицаю. Сделав это, он протянул руку Казимиру. Тот криво улыбнулся и всё-таки скрепил встречу рукопожатием. — Чаррилд Хексе, очень приятно! — произнёс мужчина и, сверкая зелёными глазами, протянул солдатам мешок, который всё ещё очень некультурно ругался как минимум на трёх языках. По крайней мере младлей точно распознал название половых органов на грюнитском и дагенском. — Что это? — проревел Казимир, шарахаясь от мешка. Полицай и лесной маг расхохотались. Чаррилд, просто уронив мешок, развёл руками и сказал: — Это девушка, которой пришла повестка, моя дочь Эйб Хексе! — Всех убью! … а потом … а после …! — возмущался мешок. С другой стороны изгороди слышался счастливый смех и лесные гимны, судя по всему обитатели дома были рады избавиться от девушки. — Почему в таком виде? Почему сама не пришла в военкомат? — грозно спросил Бржиржинский, хватаясь за кобуру. Но вдруг он почувствовал странную слабость, мужчина смотрел ему в глаза и будто гипнотизировал. Младлей помотал головой, избавившись от ощущения. Чаррилд миролюбиво сказал: — Понимаете, очень не хотела идти, мы её еле в лесу отловили, пришлось в мешок посадить! — Убью! — как бы в подтверждения слов отца жутко выл мешок. — Игнорирование повестки из военкомата карается вплоть до уголовной ответственности! Угрозы представителям Райхсвера тем более… — Ну так она и не игнорирует, она уклоняется от долга Родине, — хохотнул полицай. — Йезус Мария! — взвыл младлей. — Янеш Богоподобный, — поправил рядовой, которого уже успели привлечь к ограде остальные дети Чаррилда и активно угощали тыквенными семечками. — Уклонение карается штрафом! — строго проговорил младлей, которому хотелось скорее уйти с этой горы. — Так, к нам что иезуита притащило? — вдруг послышалось из мешка. — Вроде того, — ответил Чаррилд и с невинным лицом пнул мешок. Тот ещё раз ругнулся и вдруг заявил: — А я этих фруктов никогда не видела! Выпустите меня! — Потом, в военкомате насмотришься! — парировал отец и, схватив младлея за плечи, угрожающе прошептал: — Мы заплатим любой штраф, только заберите её с горы Холланд! Она угробит здесь всё, если останется! Дитя хаоса, будь она не ладна! Казимиру вновь показалось, что его пытаются гипнотизировать. Закрыв глаза козырьком, будто спасаясь от солнца, унтер-офицер проговорил: — Пройдёмте в дом, оформим протокол! Тут Чарилд переменился в лице, в его глазах блеснул гнев и ненависть, волосы на его голове будто зашевелились, кулаки на плечах младлея сжались, причинив последнему боль. — Вы меня наверное не поняли! Забирайте её сейчас же и уводите подальше от Холланда на ближайшие лет десять! А порог нашего дома, эта бестия пересечёт только через мой труп! — прохрипел мужчина. Полицай за его спиной стал делать младлея знаки, чтобы тот соглашался. Рядовой же думал было вскинуть винтовку, но вспомнив, что она не заряжена, продолжил поглощать тыквенные семечки. — Могу это устроить, старик! — послышалось из мешка. — Да что она вам сделала-то! — едва вырвался из рук Чаррилда Казимир, — Она же девчонка двадцати лет! Они в таком возрасте, что уже ворожуют и проклятия насылают? Из-за ограды послышался хохот, Чаррилд, тоже подобрев лицом, смеялся, смеялся даже полицай, который явно знал побольше чем несчастный военный. Из мешка же слышался натуральное лошадиное ржание. — Молодой человек, мы хранители гор не наводим порчи, не ворожуем и уж тем более не проклинаем. Хотя тут вру! Я проклял тот день, когда мы с женой сделали это чудовище! — серьёзно проговорил Чаррилд, из мешка вновь началась доносится ругань, а мужчина продолжил: — А что же она нам сделала? Ну, во-первых, она терроризирует весь лес своим пением! Во-вторых, она просто терроризирует животных, хранительница леса хренова… — Меня зверушки любят! Пап, скажи, а этот иезуитик симпотный? — послышалось из мешка. К этому моменту младлей уже принял всё безумие ситуации и можно сказать даже наслаждался этим цирком, собственно, как полицай и рядовой. — Молчи позор семьи! Я почему седой? Из-за неё! — взвыл Чаррилд и продолжил: — А ещё ей принца подавай! Все мозги нам вынесла, мол простые деревенские юноши её не прельщают, подавай минимум князя Холландского! — Он мне во сне снился! — обиженно заявил мешок и вновь получил пинок. Казимир почувствовал, что выпустил джинна из бутылки. Чаррилд с полчаса распространялся, как Эйб Хексе из милой девочки в белом платьице превратилось в чудовище, которое много ест, мало работает и постоянно бьёт всех в доме. — И вот не знаю из-за кого этого! Мать у нас нормальная до седьмого колена, их род от Вестельских хранителей идёт, да и среди Хексов таких чёртей не было, хотя вот дед мой был самодуром ещё тем! Может в него она такая? — чуть не плача закончил отец семейства, которое всё собралось у ограды и в семь глоток подтверждали его слова, продолжая подкармливать тощего рядового уже не семечками, а пирогами. Полицай утвердительно кивал. Он судя по всему был хорошо знаком с этим семейством, от того Казимиру вдвойне было обидно, что он не предупредил его о таком цирке. — Деда не тронь, старик! Он Великим хранителем был! — завопил мешок. — Этот старик терроризировал округу угрозами, что устроит оползень, если ему не дадут водки! — прохрипел Чаррилд и, подставив спину уже окончательно потерявшему связь с реальностью младлею, сказал: — Давайте составляйте протокол и забирайте её! — Я конечно сочувствую вашему горю, только по-моему вашей дочери нечего делать в армии! — очухавшись, проговорил Казимир. Если верить словам отца семейства, можно было понять, что Эйб разрушит Райхсвер изнутри недели за три. «А потом возьмёт в заложники какого-нибудь полковника и будет требовать себе принца! Меня расстреляют потом, или депортируют на Родину!» — подумал Бржиржинский и, посмотрев на онемевших от удивления людей, добавил: — Давайте мы просто уйдём и скажем, что она сбежала! А вы сами тут разбирайтесь! Чаррилд внезапно ожил и, кликнув старшего, такого же бородатого, сына гаркнул: — Уинфрид неси ружьё! — Я же сказал: разберётесь, когда мы уйдём, — сглотнул Казимир, из мешка послышался ехидный комментарий: — Это не для меня ружьё, а для тебя! Бржиржинский, выпучив глаза, посмотрел на окружающих. На лице Чаррилда было очень серьёзное и страшное выражение. Полицай исподтишка водил пальцем по горлу. Рядовой испуганно доедал пирожок и смотрел на начальство беспомощно, винтовки в его руках не было, ей незаряжённой игрался карапуз, сидевший на ограде. — Гуго, ты, если что, подтвердишь, что она стреляла? — поинтересовался Чаррилд. Полицай утвердительно кивнул. Отец семейства посмотрел на рядового, тот тоже предательски закивал. Из мешка больше не слышалось слов. — Не в армию, так в тюрьму! — прохрипел Чаррилд. — Я оттуда сбегу! — проворчал мешок. — Вот начальник тюрьмы с этим разбираться и будет, — заметил мужчина, принимая из рук сына старинное ружьё. У Казимира задрожали коленки, он и не думал, что в глуши такие порядки. Он пролепетал: — Давайте договоримся и будем цивилизованными людьми! — Мы очень цивилизованные, мы гражданство оформили чтобы государство нам помогало гору охранять, а договариваться нам не о чём! — заметил Чаррилд, протирая лоно ружья мокрой тряпкой и, натягивая перчатки. Судя по всему полицай уже просветил его и про экспертизу оружия. Младлей сглотнул и прокричал: — Нет уж давайте договоримся! Я составляю протокол и увожу её в военкомат, а там уж военком решит! Глаза всех членов семьи Хексе засияли огоньками счастья. Чаррилд опустил ружьё и, подняв мешок протянул его младлею. Мешок разочарованно требовал всё-таки кого-нибудь пристрелить. Казимир без возражений принял из рук мешок и, криво улыбнувшись, сказал: — Протокол, я в военкомате составлю! Прощайте! — Какое прекрасное слово, прощайте! — прослезившись, проговорил Чаррилд. Младлей скомандовал рядовому отход и тот, аккуратно изъяв винтовку у ребёнка, запихав килограмм десять пирогов в вещь-мешок, направился за начальством. Полицай же, обняв отца семейства, направился за младлеем. — Если вы её отпустите, мы и вас проклянём, герр иезуит! — радостно орали вслед процессии лесные жители. Всю дорогу обратно с горы Бржиржинский ругался с полицаем и рядовым. — Они чуть меня не убили! — Ну не убили же, — жал плечами полицай, добавляя: — И вообще вы сами заместо сбора информации ворчали… — Да, тут вы правы, герр полицай! — отходчиво заметил младлей, тащивший мешок на себе. Он был не тяжёлым и не сильно быркался. Находившаяся внутри девушка явно была занята подслушиванием их длинной беседы. Доверить такой ценный груз рядовому, который и так сгибался под грузом харчей, Казимир не решился. «Хочешь сделать что-то хорошо, сделай это сам!» — думал он. У самого подножия горы, на границе с цивилизованным миром, уже почти вечером из мешка вдруг донеслось: — Мне в туалет надо! — О-о-о-о курва! — выругался Бржиржинский и сказал: — Терпи солдат! — Я не солдат! — запротестовал мешок. — Будешь! — рявкнул младлей, с радостью замечая пристроившийся за деревьями повозку, у которой курил трубку военный-кучер Оберман. «Добрались!» — подумал Казимир. — Ну у вас и голос, герр иезуит, я чуть не обмочилась! — засмеялся мешок. Бржиржинскому всё это уже надоело и больше всего его раздражало то, что полицай следил за этим с такой довольной харей, будто он изначально всё и задумывал. Так скорее всего и было. Ещё поднимаясь на гору, этот чёртов верлинец знал всё про семью и эту Эйб, но доложить об этом офицеру, он не решился, явно из корыстных побуждений. «Теперь надо мной будет вся местная полиция ржать!» — окончательно взбесившись, подумал Казимир и с размаху опустил мешок на землю и быстро перерезал его поперёк. Высвобождение девушки можно было сравнить с появлением бабочки из кокона. У Казимира расширились глаза, угрожавшая и сквернословящая особа, оказалась миловидной девушкой, можно даже сказать красавицей, с белоснежными локонами и глубокими зелёными глазами, всё её лицо было красным, она вдохнув свежий воздух, хрипло заметила: — А вы, гер иезуит, ничего такой! Даген или может Литуриец? — Пановец, — покраснев, проговорил младлей, пытаясь до конца осознать ситуацию, ему просто не верилось, что эта принцесса могла терроризировать кого-то пением и кулаками. — Ах север, север! — ухмыльнулась девушка, вставая и отряхивая небогатое одеяние состоявшее из белой рубашки и ситцевой юбки. На голове её покоился завядший венок из лесных цветов. Младлей, онемев, пялился на девушку, та как будто не замечая этого, разминала кости. — Эйб, прекращай соблазнять офицера! — расхохотался полицай и добавил: — Беги в кусты и возвращайся! — Призывники по кустам не слабятся! — гордо ответила девушка, полностью разрушив этой фразой весь свой романтичный образ. Младлей, вновь закинув её на плечо, заорал благим матом: — Господи за что мне всё это? *** Военком признал Эйб Хексе не годной к военной службе. После демонстрации музыкальных способностей и отказа раздеваться перед незнакомыми людьми, драки с врачом, из которой девушка вышла победительницей, для призывной комиссии вдруг стало очевидно, что девушку армия только испортит окончательно. Получив такой отказ, молодая особа очень обиделась на майоров и врачей из комиссии. Предположение Казимира оказалось точным. Взяв в заложники главу комиссии ведьма потребовала принца и почему-то билет на пароход до Палермо. В итоге на уши был поднят весь гарнизон. Ведьма с боями отступила обратно в горы, откуда начала вести партизанскую войну. Поезда под откос она не спускала, а вот военные повозки постоянно становились жертвами падающих деревьев. Теперь младлей ходил по городу постоянно оборачиваясь. У него было странное чувство, что его-таки прокляли, правда не ясно кто, освобождённая от дочери семья, которая теперь вновь была под угрозой возвращения бестии, или призывная комиссия? Хотя пану Бржиржинскому это не мешало иногда прогуливаться по окраине леса, заглядывая на тропинки. Мало ли вдруг появится молодая красивая особа в форме подполковника Райхсвера, вооружённая ростометром, удирающая от злобного патруля?