Не время для драконов.

— А-э-эм, Чжун Ли, позвольте спросить… А куда мы вообще идём? Является ли Разлом закольцованной пещерой, ветвистой сетью различных туннелей или спиралью, уходящей всё глубже — Чайльд не знает, как и не знает, насколько долго здесь можно плутать. Соглашаясь на это своеобразное путешествие, он даже не удосужился спросить: а зачем всё это? Хочется думать, что он просто побоялся, что Божество спугнëтся и передумает, найдёт кандидатуру себе в конвоира помолчаливее и понадëжнее, но правда в том, что Чайльд так скоро согласился, потому что почувствовал вызов, будоражащий кровь и наливающий тело дурманящим адреналином. После сидения в четырëх стенах желание вырваться из них и приложить руки хоть к чему-то интересному оказалось намного сильнее здравого смысла, поэтому теперь он здесь, не посвящённый ни в какие подробности и в свободные минутки терзающийся сомнениями, метаниями между волей Царицы и собственными хотелками. — Не знаю. — А? Ответ, который от всезнающего Божества ожидаешь услышать меньше всего. Покинув ту небольшую пещеру, имеющую лишь один путь дальше, через низкий округлый туннель, в котором Чайльд чуть не подорвался на злобных колючих гео минах, которые Чжун Ли учтиво назвал сенсорными гео шипами, перед глазами расстелилось пространство, способное вместить в себя сразу два Заполярных дворца. Глубочайший обрыв вниз, безграничное пространство над головой, сотни ярдов по правую и левую руки — словом, как ни собирай глаза в кучу, а они всё равно разбегутся в разные стороны, только бы захватить в обзор всё целиком. Тарталья даже не успел сосчитать количество разнообразных путей, ведущих то вверх, то вниз, то наискось, то напрямую к перелому шеи, как Чжун Ли, вальяжно сложив руки за спиной, даже не сделав вид, что находится в замешательстве, бесстрастно двинулся ко хрупкой на вид деревянной конструкции, направив гордый взгляд вперёд. «Что-то ты брешешь…» Не сказать, что Архонт спешит отвечать на удивлённый возглас, однако он всё же притормаживает и оборачивается на спутника, смеряя его каким-то странным взглядом, веющим беспокойством. Но взгляд этот тут же вздрагивает и перемещается куда-то за плечо Чайльда. Уловив сигнал, он спешно оборачивается и заранее призывает лук, готовясь атаковать незваных гостей, но в груди даже не успевает заискриться сладостное предвкушение схватки: она заканчивается, так и не начавшись. Вожак бродячей стайки Похитителей сокровищ повелевающе взмахивает рукой, но выглядит это скорее так, будто он пытается швырнуть её подальше от себя, и чуть не улетает следом, переставляя ноги, чтобы не упасть. Чайльд изумлëнно моргает и лишь отходит вбок, оставляя ногу чуть в сторону, чтобы двое хиленьких парней с кривыми зазубренными кинжалами споткнулись и кубарем полетели на каменистую породу, обессиленно распластываясь по ней. Руки химика в светлом пальто крупно дрожат, усилием скорее воли, чем конечностей, он направляет взрывной коктейль прямиком в сторону Предвестника, но сила броска настолько мала, что Чайльд с лёгкостью ловит склянку обеими руками, отзывая алюминиевый лук. — Аякс, подожди… — Да я и не стараюсь… Он вновь отступает, и крепыш с молотом наперевес, перекувыркнувшись через себя, бороздит носом землю, издавая жалобный скулëж. Горе-главарь суетливо топчется на месте, бегает глазами от стены до стены, от лежащего тела до тела, пока его взгляд не останавливается на Чжун Ли, мирно стоящем позади Предвестника, точно кусок скалы. Он вскрикивает, падает на колени и закрывает голову руками. — И-изыди!.. Нечисть! Чайльд ошарашенно таращится на хнычущего мужчину и проводит параллели с тем мужичком, орудовавшим киркой. Чжун Ли тихо вздыхает, смеряет лежачего каким-то жалостливым взглядом, когда главарь шайки начинает истошно выть и ползти назад, стоит Архонту только сделать движение в его сторону. Тарталья выдвигает ладонь вперёд, а-ля «предоставь это мне», делает широкий шаг вперёд, но мелко вздрагивает, следуя взглядом за содрогающимся телом, которое резко поднимается, за побелевшими пальцами, ногтями, скребущими землю, и трясущейся рукой, неумелым и очень обрывистым, но уверенным и агрессивным жестом швырнувшей горсть пыли в сторону парня, а потом ещё и ещё… — И ты… Чëрт-тово п-порождение… Отродье! Межзубное рычание срывается на хриплый крик, и он судорожно оглядывается. Его глаза замирают, остекленев, и по лицу растекается такая блаженная улыбка, будто перед ним прямо сейчас раскроются врата в Селестию. Не переставая таращиться в пустоту перед собой, мужчина поднимается на трясущиеся ноги. Резкий рывок, дробь подошвы о камень — он с разбега прыгает со скалы, и совсем скоро безумный крик срывается симфонией хрустов. Через несколько громких стонов повисает тишина. Плотная, грешная, она окунает в неясное смятение, руки начинает покалывать жгучий холод, пальцы онемевают. Не то, чтобы Чайльд впервые наблюдает смерть, но обычно то происходит или на поле боя, или в дикой драке, да хотя бы от несчастного случая. Расставаться же с жизнью добровольно… «Слабак». Сдаваться от трудностей, бросать всё, даже не пытаясь… нет, даже не желая что-то менять, отказываться от борьбы, опускать руки — вот настоящая слабость. А слабые не достойны жить в этом мире. Миром правит сила. Таким презренным мягкотелым моллюскам в нём нет места. Может, так будет для него даже лучше… Мягкий шум водопада щекочет слух, пахнет свежестью, непривычной для этого места. Пахнет прохладой. Глубокий вдох… резкий выдох. Посторонний чужеродный скрежет не вяжется с нежным шëпотом воды, царапает барабанные перепонки, вбивает в них гвозди. Чайльд успевает лишь тупо обернуться, чтобы увидеть на спичке в руке подползшего к лагерной палатке обезоруженного химика маленький танцующий огонëк и получить сильный толчок в спину. — Аякс, прыгай! — Чего?.. Мысли запоздало обрабатываются мозгом, а слова смешиваются с нарастающим шумом, из ласкового шёпота перетëкшего в сверлящий гул. — Сдохните, твари! — криво улыбается похититель, поджигая фитиль замаскированной под окружающую среду пороховой бочки. Земля под ногами точно пару раз призывно пульсирует, и Тарталья, зажмурившись, движимый лишь маячащими на горизонте осознания инстинктами и интуицией, толкается от камня. Секунда — и за спиной раздаëтся взрыв. Камни, доски и лоскуты ткани градом проносятся мимо, бьют в спину, заставляют закрывать голову руками, в последний миг в воздухе блестят капли чёрной грязи… И всё заканчивается. От неожиданности Чайльд рвано вдыхает, заполняя лёгкие пресной водой, и первый миг барахтается, как ребёнок, выкинутый из лодки посреди реки. Не совсем осознанно — скорее рефлекторно — отталкивается ногами от появившегося под ногами дна, скользкого и твёрдого, несколько раз загребает руками и выныривает, судорожно хватая ртом сырой затхлый воздух. Берег близко: через пять бросков он уже хватается за щетинистую деревянную лестницу, всаживая в ладони занозы сквозь перчатки. Дышать сложно. Голова кружится. В тело вгрызается поток мурашек. В воду до сих пор падают запоздалые остатки от палатки Похитителей, а редкие капли чёрного дождя оставляют на глубокой луже скверные нефтяные разводы. Но не видно самого главного… — Чжун Ли?.. — тихо вопрошает Чайльд пустоту, перебрасывая внимание с собственного кашля на окружающие его скалы. В том месте, где, кажется, он был секунд двадцать назад, кто-то будто выгрыз кусок твёрдой породы, точно огромный змей, забивающий свой необъятный желудок камнями покрупнее. Уместо ли сравнивать взрыв с голодным змеем — вопрос настолько малозначительный, что растворяется в голове, не успев даже зародиться. — Чжун Ли! — громче, но не срываясь на крик, вторит Чайльд сам себе, остановив взгляд на тëмной пучине неглубокого озера. «А что, если он не умеет плавать?» Мысли играют в чехарду, опережая друг друга, и он останавливается, лишь вновь опустившись в воду по колени. Судорожно сглатывает. Маленькие чёрные пятна расползаются до размеров обеденных блюдец, затягивая собой и без того малопривлекательную лужу. От неприятных воспоминаний в горле застревает ком, мешающий сделать спокойный и размеренный вдох. Чайльд буквально чувствует, как кости сводит тянущая ломота, но уверенно прогоняет страх и бросается вперёд, ныряя. И под водой Властелина Камня тоже не оказывается. «Я всё просрал! Теперь я не только никогда не вырву его Сердце, но ещё и не выберусь отсюда!» Умастившись на пирсе, он лихорадочно вспоминает, имеет ли Восьмая доступ к сети местных телепортов и слишком поздно осознаёт, что в Разломе она уж точно никогда не была. И вряд ли объявится, даже если узнает, что Одиннадцатый здесь. Скорее запечатает все входы и выходы, лишь бы больше никогда не видеть его. Горло сжимает холодная рука, не давая сделать новый вдох. И было бы не так плохо, если бы эта рука принадлежала панике или отчаянию, но она с силой тащит наверх, заставляя подняться с пирса на ноги, и переползает на рот, надавливая на него так сильно, что зубы впиваются в раскрытые от удивления губы. Грудь тут же впечатывается в каменную стену, из-за чего в горле застывает тихий стон. — Отвечай на мои вопросы кратко и чётко, и я не-… Межзубный шёпот не успевает закончить мысль: Чайльд лягается, попадая недоумку под колено, и в секунду его смятения выскальзывает из рук в перчатках, готовясь призвать кинжалы… …только вот он моментально реагирует, и от толчка в спину горло прижимается к чему-то острому и холодному… Рука на спине давит с ещё большей силой, заставляя снова вертикально лечь на сырой камень грудью, но теперь Чайльд ещё и вынужден задрать голову вверх, чтобы не напороться на лезвие холодного оружия. Рука переползает на его собственные руки, стискивая их с одной стороны и крепкой хваткой, с другой — недостаточной для того, чтобы Предвестник не смог вырваться, но… — Да от тебя разит скверной… Что ты вообще такое? В шипящем голосе слишком чëтко прослеживается отвращение, чтобы его игнорировать. Не увидев очередной волны сопротивления, человек перестаёт давить своим ножичком на кадык, оставляя лезвие в опасной, но весьма комфортной близости. — Какое твоё собачье дело? — огрызается Чайльд в ответ, из-за чего мимо уха проскальзывает смешок. — Пришёл сюда в надежде найти кого-то достаточно ослабевшего, чтобы тебе не смогли дать отпор? — Я могу молча прикончить тебя, словно больную скотину. Всё ещё хочешь поёрничать? К горлу вновь прижимается железяка, но уже тупой стороной, раздражая дыхательные пути и вырывая из груди кашель. — Что ты здесь делаешь? — Принял приглашение на свидание, но моя дама сбежала. В руке медленно начинает наливаться укороченный гидро клинок, и Тарталья молится, чтобы живот прижавшего его человека оказался достаточно далеко, чтобы не почувствовать это мелкое движение. — Ты знаешь, что здесь происходит? — Не имею ни малейшего понятия, и, представляешь, никто не хочет мне объяснять. Может, поведаешь ты? Щеки касается раздражённый выдох, Чайльд крепче сжимает до конца сформированный клинок и толкается назад, как можно сильнее выпячивая зажатые руки. Человек, судя по издавшемуся рычанию, мужчина, быстро реагирует и оставляет на горле глубокую царапину, но ещё быстрее он перестаёт распускать руки и спешно отталкивает от себя Предвестника, стоит острию серьёзно полоснуть его живот через одежду. Почувствовав свободу, Тарталья занимает клинками уже обе руки, разворачивается и бросается вперёд, как что-то дёргает за ногу с совершенно другой стороны, заставляя плашмя упасть на живот. Он сразу же поднимается на локтях, но наглеца уже и след простыл. И рядом нет вообще никого. — Надеюсь, я вам не помешал? Этот голос уже не старается быть тихим и вкрадчивым, а разливается вполне спокойно, достаточно знакомо, чтобы ответить, не оборачиваясь. — И долго Вы наблюдали за этим? — Совсем нет. Около семи секунд, если быть точным. Чайльд усмехается, и рука в чёрной перчатке помогает ему подняться. — Вы знаете, кто это был? — Не совсем уверен, — задумчиво щурится Чжун Ли, касаясь пальцами подбородка. — Но если мои догадки верны, то мы ещё встретимся. — Если будет так, то я ему больше форы не дам, — скалится Предвестник, скользя взглядом по объявившейся потеряшке. — Что случилось? У Вас кровь… Он тянется рукой к сочащейся царапине на чужой щеке, но тут же одёргивает себя, переводя жест в почёсывание затылка. — У тебя тоже. — Мелочи жизни, — улыбается он, стараясь не обращать внимание на неприятное жжение в области горла. Моракс осторожно касается пореза на горле, по которому тут же разливается приятное тепло, а боль отступает на второй план: Чайльд готов дать руку на отсечение, что в глазах напротив мелькнула забота, перетянутая тонкой струной грусти. — Чжун Ли, что здесь происходит? — он правда старается смотреть прямо в глаза и звучать как можно спокойнее и твёрже, но неясное волнение заставляет сместить фокус внимания на легко трепещущие полы коричневого плаща. — Что с этими… с теми людьми? Это всё влияние артерий? — Аякс, — глубокий голос таки вынуждает поднять голову, и серьёзный прищур яшмовых глаз заставляет затаить дыхание. — Ты что-нибудь слышал о смерти Богов?