Не время для драконов.

Существует ли Бездна сама по себе Или находит своё воплощение внутри человека? Глубокая, всепоглощающая, вечно голодная и постоянно что-то требующая. Порой её присутствие внутри перебивает все остальные чувства, эмоции, ощущения. Иногда она даже начинает гудеть, вибрировать, пульсировать или же просто стучать сбитым ритмом, требуя внимания. Внимания к своим эгоистичным потребностям, низшим позывам, абсолютно грязным и чёрным, испачканным в грязи. В грязи собственных мыслей. Что уж поделать, Бездна — неотъемлемая часть каждого. Как бы кто-то ни пытался её спрятать, задушить, утопить в вине или убить, она всё равно вернётся. Всегда возвращается. С тех пор, как Чайльд вернулся из Бездны, он стал намного яснее ощущать странное единение с ней. То, что люди называют внутренними демонами, на самом деле очень походит на Бездну, на кишащий в ней беспорядок и хаос, на полное отсутствие какой-либо морали. Так можно ли пытаться избавиться от того, что идёт из самых глубин сердца? Ведь самые яркие желания, самые искренние и воодушевляющие, рождëнные биением сердца, затмевают собой всё чувства, эмоции, ощущения. Прямо как Бездна. И всё же… Бездна ли часть человека Или человек — часть Бездны? … Веки неприятно разлипаются, сопротивляясь пробуждению от странного мутного сна. По коже тут же вальсом проносятся мурашки, а нос улавливает тонкий запах горелой древесины. — Доброе утро… — потягивается Чайльд и тупит взгляд, не обнаруживая никого рядом с собой. Однако замечает, что теперь открытый ранее карман не просто прикрыт скалой, но склеен с ним пологими стенами, сходящимися где-то над головой в одной точке и образующими почти плотную крышу. — Господин Чжун Ли? — вопрошает Чайльд воздух, неуклюже вылезая из каменного шалаша. — Господин Чжун Ли! — уже громче кричит он, забравшись повыше. Лëгким облаком туман оседлал каждый ярус Разлома, скопившись в самом низу неосязаемым сугробом снега. Через полупрозрачное белое марево, словно обломки кораблей — через воду, выглядывают макушки деревьев, бурая и малиновая листва приветливо машет солнцу, мягкие лучи которого тают в этом тумане, растекаясь по нему мягким сливочным маслом. Однако Архонта нигде не видно. Более того, не видно даже его следов — ну точно испарился! Пейзаж стал ощущаться ещё более мёртвым, сонным, заброшенным всем миром. И здесь так тихо… Даже птицы не поют, хотя постоянно мелькают тут или там. Стих даже шелест травы. Становится немного не по себе. Становится одиноко. Чайльд умеет действовать в одиночку и справляется с этим ничуть не хуже, чем с командованием отрядом или с групповой работой, но резкое исчезновение напарника — а именно так он и может в данный момент назвать Моракса — всегда выбивает из колеи, особенно если тот исчезает совершенно неожиданно, не предупредив и не оставив какого-либо знака. Когда действия ведутся против общего врага, Чайльд сразу предполагает, что его товарищ находится в плену или вообще убит. В такие моменты в нём просыпаются особые храбрость и настойчивость: он не брезгует необходимыми убийствами, но всё же напрасно терять собственного напарника или даже члена группы нет никакого резона, а если вы ещё и знакомы не первый день, то к делу подключаются и личные мотивы и чувства. В один из таких случаев в некоторой некрупной вылазке разведывательного характера пропал Григорий, который был родом из той же деревни, что и сам Аякс, поэтому они давно знали друг друга, а во время утомительного ожидания смогли найти общий язык, хоть Григорий и был несколько скован: как ни крути, не каждый день сидишь в одной голой пещере с Предвестником, но Тарталья никогда не кичился своим служебным положением, наоборот, старался вести себя с коллегами на равных, когда то не мешало координированию и отдаче приказов. В конце концов им пришлось разделиться всего на несколько десятков минут, но за это время мужчина пропал. Как позже выяснилось, организация, за которой они шпионили, схватила и запытала его до смерти, пытаясь выведать, как пробраться на склады Фатуи, туда, где производятся и хранятся Глаза Порчи. Кажется, тогда Чайльд совсем недавно получил титул Предвестника и выполнял относительно мелкую работëнку, но этот случай стал первой потерей, которая оставила отпечаток в душе, который становился ещё темнее каждый раз, когда Аякс видел детей и родителей Григория в своей деревне. В иных же случаях, когда чёткого врага нет, пропавший напарник знаменует собой или предательство, или неожиданное нападение, однако второй вариант почти всегда отпадает, ведь без нужды Фатуи не разделяются, а похитить человека на глазах другого члена операции — задача невыполнимая. Конечно, Чайльд не привык паниковать раньше времени, но всё же… Подходит ли и Архонт под такую классификацию? Аякс возвращается к возведëнной Божеством каменной палате и внимательно осматривает её и всё, что её окружает. Первым он замечает призрачный щит с тонким, почти просвечивающим золотистым узором, который Чайльд упустил из виду, вылезая из ночлежки. Затем всё же обнаруживаются едва заметные, но точно свежие следы ботинок, хоть и в малом количестве. Третьим в глаза бросаются… — Что Вы делаете? Неожиданное звучание чего-то помимо слабого шелеста ветра заставляет вздрогнуть и резко обернуться. — О Боги, — Чайльд облегчëнно выдыхает и облокачивается о каменную стену. — Это Вы, господин Чжун Ли… Моракс молча кивает и завороженно вглядывается в небо, щурясь от яркого солнца. — Я надеялся вернуться до Вашего пробуждения, прошу меня простить. — Простить? Глубоко признателен и с почтением принимаю Ваши извинения, — Чайлд сгибается в саркастичном поклоне, — но не соблагоизволите ли Вы поделиться результатами Вашей разведки? Вы ведь отправились в разведку? — Золотую Палату снова посетил отряд Фатуи, — открыто игнорирует издёвку Моракс. — Мне всего лишь стало любопытно, что они предпримут, не обнаружив меня на месте. Так значит, он просто пошёл проведать палату? За одну ночь он преодолел расстояние, которое они вместе прошли часов так за восемнадцать, и вернулся обратно? Хотя, конечно, глупо полагать, что Божество умеет лишь передвигаться на своих двух. Как и стоило ожидать, что Моракс и не подумает о том, чтобы как-то предупреждать Чайльда о своём уходе, ведь… Что с ним может случиться? Люди, не Архонты, привыкли суетиться и беспокоиться за свою жизнь, потому и придумывают все эти правила, о которых Божество не станет и думать. От такой простой, но далёкой мысли становится весело. Как вообще могла прийти идея сравнения человеческих поступков с бессмертным и могущественным существом, столь же далёким от людских повадок, сколько сам Чайльд далёк от осознания всех граней его сущности? — Возможно, Вы хотели бы пойти со мной, но у Вас на это не было сил… — Господин Чжун Ли, — тихо и расслабленно усмехается Чайльд, — спасибо Вам за заботу, но, пожалуйста, не могли бы Вы как-нибудь предупреждать о своём уходе? Может, для Вас это и неважно, но всё же… Без споров и лишних вопросов Моракс молча кивает головой. — К слову, это Ваших рук дело? — показывает Тарталья скорее не на каменную палату, а на щит вокруг неë. — Верно. — Миленько, — невзначай бросает я Тарталья, скрывая приятно щекочущее изнутри тепло. — Что делаем дальше? Архонт медленно подходит к краю каменного плата и устремляет взгляд вниз. — Нам нужно держать курс в шахты, находящиеся в глубинах Разлома. Но перед этим, — Чжун Ли проводит пальцами по припухшему карману своего плаща, — мне нужно найти человека, которому это письмо адресовано. Он должен быть где-то на верхних ярусах. «Какая добропорядочность!» — Отлично. Нам нужно обползти все скалы? Моракс наклоняется к земле, касается её рукой и закрывает глаза. Может быть, это всего лишь игра света, но Чайльд готов поклясться, что волосы Архонта едва заметно засветились! — Нет, он с нами примерно на одном уровне, может, немного ниже. Где-то там, — Чжун Ли показывает рукой куда-то в туман, туда, где должен располагаться противоположный край яруса, на котором они находятся. Хоть Тарталья здесь и впервые, но всё же он достаточно огляделся, чтобы сделать вывод: каждый ярус здесь имеет около кольцеобразную форму, и напротив них примерно на той же высоте должно находиться продолжение этого же яруса. Конечно, из-за времени, стихии и всего прочего «кольца» могли быть нарушены и обломаны, но общей картины это не меняет. — Вы умеете видеть сквозь стены? — с недоверием косится Чайльд на собеседника и в очередной раз ощущает себя наивным ребёнком, задающим глупые нелепые вопросы, ответы на которые или давно известны всем взрослым, или до сих пор не известны никому в этом мире. К удивлению парня, на лице Архонта появляется мягкая улыбка. — По дрожи земли можно сказать о многом, — задумчиво и тихо говорит он, не отвечая на вопрос прямо. — По этой дрожи я могу чувствовать даже человеческую ложь. На самом деле, вокруг нас находится довольно много живых существ, чьи вибрации передаёт земля. Есть и люди. Но большинство из них будто бы закованы в доспехи, и их присутствие ощущается слабо, но там, — он кидает очередной взгляд в туман, — кажется, простой человек. Если это не Ван, то вряд ли мы найдём его где-то ещё в ближайшее время. Если честно, лучше бы Моракс и в самом деле видел через стены. Способность не только чувствовать присутствие живых существ, но ещё и определять их примерное местоположение реально пугает. А чувствовать ложь… И всё это привилегии Гео Архонта? Страшно представить, что тогда доступно Божествам стихий Анемо и Гидро. — И Вы всегда чувствуете, где все находятся? — Не всегда. Только когда прислушиваюсь к дрожи, исходящей от земли и камней. «Так он чувствовал и мои ложь и неуверенность, когда мы разговаривали впервые?» «И всё равно позвал меня с собой…» — Поэтому Вы и знали, что я и мой отряд пришли? Кивок. Кивок, означающий лишь то, что доверенная Чайльду операция была провалена, даже не начавшись. Чувствуется не столько грусть, сколько обида за самого себя. Могла ли Царица не знать о такой способности Архонта? Хотя, Царица и вовсе утверждала, что Ли Юэ находится под гнётом тирана, злобного дракона, а что на деле? Город процветает, люди живут совершенно обычно, даже лучше, чем люди Снежной, а само Божество и вовсе практически не вмешивается в мирские дела, наоборот, забавы ради проживает такую же человеческую жизнь, пусть и со своими особенностями. И именно этот ужасающий тиран окружил Чайльда щитом, покинув его на ночь? Аякс никогда не видел подобной заботы от собственного Архонта, хотя и никогда не спорил с её званием Богини Любви: она всегда заботилась о благосостоянии народа и Фатуи в целом, но чтобы вглядывалась в детали картины и помогала кому-то лично?.. По крайней мере, Чайльд такого точно не видел. И даже не представлял. Сердце болезненно колит игла сожаления. Должен ли Тарталья сейчас подозревать свою Богиню во лжи? Должен ли он сомневаться в ней? Имеет ли он на это право? Очевидно, ответ никто не даст. Но мысль, что он зря согласился на эту вылазку, уже вкрутилась в мозг ржавым шурупом и отказывается покидать орган. — Тарталья? — Да? А, я просто задумался о том, как нам отсюда спускаться, — без тени сомнений врёт он и натягивает на лицо виноватую улыбку. — Вы говорите, что здесь есть люди, однако всё выглядит так, будто давно было заброшено. Не думаю, что везде есть такие же лестницы, какие были и у той, эм, базы. — Здесь и правда что-то случилось. Шахты никогда полностью не прекращают свою работу, поэтому и на верхних ярусах всегда должны быть работники. Как минимум, представитель Департамента по делам граждан. Он очень ответственно относится к своей должности и не стал бы добровольно покидать свой пост без уважительной причины. — Поэтому мы здесь? — Да. Нужно выяснить, что случилось в шахтах. Идти по кольцу Разлома оказалось намного приятнее, чем добираться до него. Воздух здесь резче, но легче пробирается в лёгкие, сполна насыщая их кислородом; в тени скал, вдоль которых они движутся, солнце не поджаривает макушку и не доводит кожу до состояния раскалëнной меди; сапоги не скользят по траве и не поднимают с дорожек облака пыли, а плотно сцепляются с твёрдой породой, местами укрытую будто бы немного шершавой травой. Чжун Ли рассказывает о драгоценных камнях, добываемых в Ли Юэ, о том, где их искать, о легендах их возникновения, о шахтах Разлома… Пусть природные ископаемые никогда не интересовали Чайльда, но Моракс и впрямь умеет увлечь рассказом. Но сейчас он замолкает и резко останавливается. — Шаги. Чайльд скорее чудом успевает среагировать и оттолкнуть Чжун Ли от почти пробившего его плечо огненного снаряда. Он быстро прижимается к ближайшей скале, как вдруг камень под спиной словно растворяется, пропуская парня внутрь себя. — Вы целы?! — Да, я в порядке. Спасибо, Тарталья. — Я никого не увидел, но мне кажется, что тот снаряд был очень уж похож на атаку наших Пиро мушкетёров. Если они узнают, что я здесь-… — Тихо. Чжун Ли прикладывает ладонь к скале, внутри которой, благодаря силе Гео Архонта, они смогли укрыться, и теперь Чайльд убеждается, что волосы мужчины действительно светятся, притом свет этот словно бы излучаемый высокопробным сияющим золотом — чистый и непорочный. — Их больше, чем я думал, — шепчет Моракс, — но они достаточно далеко. Вряд ли они нас разглядели и поняли, куда мы исчезли. В кромешной темноте Аякс следит за единственным источником тусклого света, когда Чжун Ли поворачивается к нему лицом и почти ослепляет сиянием своих янтарных глаз. Невольно Чайльд задумывается о том, что сейчас эти глаза напоминают об отражающихся в тëмной воде фонарях города Ли Юэ, с его текучими крышами пагод, ровными и вычищенными дорожками, яркими красными лестницами, создающими в городе почти второй ярус… Да, это Божество чертовски похоже на свой город. Вернее, город похож на него. Глаза и концы собранных в низкий хвост волос потухают, словно дотлевшие угли, вновь погружая в полный мрак, в тёмное ночное небо, на котором нет ни единой горящей звезды. Плотный и, судя по всему, толстый слой камня заглушает все внешние звуки, и Чайльд бы чувствовал себя не только ослеплённым, но и оглушëнным, если бы не размеренное и несколько тяжёлое дыхание Архонта. Очень быстро в тесном замкнутом пространстве становится невыносимо душно. Почувствовав это, Моракс льнëт к стене уже обеими руками. Убедившись, что их никто не поджидает где-то рядом, он открывает выход с другой стороны каменной глыбы, стараясь не шуметь, но твёрдые камни, смещаясь, всё равно создают стук и грохот. Не успевает Тарталья порадоваться солнцу и свежему воздуху, как по телу прокатывается неприятная холодная волна испуга, смешанного с удивлением. Наклонившись, он поднимает воткнутую в землю надломленную карбоновую стрелу, пытаясь унять бушующие внутри недоверие и поражение. — Господин Чжун Ли, — останавливает он вышедшего вперёд спутника. — Это… Это моя стрела.