Любовь – это ловушка.
– Темур! Поморщившись, тегин поднял руку к лицу, прикрывая глаза от яркого света. Над ним, обрамленный из-за спины солнечными лучами, стоял женский силуэт. Даже в самых больных мечтах принадлежавший не той, которую он хотел бы видеть с утра. – Темур, ты меня слышишь?! Он вздохнул. – Слышу, Мей Джин, прекрати кричать. Что-то случилось? – С чего бы начать? – язвительно откликнулась китаянка. – Приходил Чалаир. Хан требует тебя. – Почему Чалаир меня не разбудил? – Я не впустила. Приподнявшись на локтях, Темур запрокинул голову назад, пережидая наплыв острых иголок в шее. Все-таки маловато места спать на лавке… – Почему ты не лег в постель? «Потому что не хотел, – мысленно честно ответил тегин. – Потому что никогда не хотел, но у меня не было выбора. А теперь есть… И потому что ты – дрянь». Воспоминания о Туткун, о ее слезах, об их поцелуе и о том, что она рассказала прошедшей ночью, снова наполнили Темура до края. Как будто не уходили, как будто не было короткого, но блаженного сна, и в котором рядом с ним была она… – Темур? Голос Мей Джин коснулся его, как змея, прополз меж лопаток, и тегин передернул плечами. Китаянка, видно, почувствовав его настроение, умолкла, за что он был ей несказанно благодарен: скажи она еще хоть одно слово, он точно придушил бы ее, хотя насилие над женщиной претило на уровне инстинкта. Еще вчера, пока дошел до покоев, Темур сотню раз представил, как встряхнет Мей Джин за шкирку и заставит ответить за то, что она чуть не убила Туткун… Однако, на ее китайскую удачу, оглушенный счастьем разум в конце пришел к непривычному, но, пожалуй, верному решению – промолчать. Сделать до поры до времени вид, что ничего не знал. Не потому, что жалел эту женщину, но потому что слишком неравны пока были силы у служанки и принцессы, слишком прямо о его чувствах высказалась родная мать и слишком много стало сейчас забот, требовавших от него частых отлучек из дворца. «Тогда я был здесь, а ты все равно чуть не умерла из-за меня, Туткун. Если же Мей Джин или мама узнают, тебя убьют, как только я выеду за ворота». Поэтому он промолчит. Сегодня, и завтра, и послезавтра… Он будет молчать столько, сколько понадобится, пока по крайней мере не поговорит с Туткун, ведь… «Ведь один Тенгри знает, значил ли для тебя этот поцелуй столько же, сколько он значил для меня». Наконец поднявшись со шкур, Темур дернул вниз сбившийся наруч и покосился на китаянку. Та еще ждала запоздавший ответ, и пришлось его дать. – Я поздно вернулся и думал, что рано уеду. Не собирался спать. Поверила Мей Джин ему или нет, она не показала. Просто сменила тему: – Как прошло в лагере Баламира? Темур дернул разбитым уголком губ. Он еще болел, но уже не от удара, и эта боль была приятной – впервые в его жизни. – Сносно. Ты знаешь, чего хотел отец? – Знаю, – принцесса вдруг улыбнулась ужасно доброжелательно, и у тегина заныло под лопаткой. – Ты вчера пропустил очень интересные события, Темур. «Все, что было вчера интересного, я застал», – он скрыл усмешку, наклонившись к сброшенному доспеху. – Неужели? – Горные рабыни сбежали. – Сбежали?.. – Да… – она, уловив его интерес, на мгновение сделала вид, что задумалась. – Но не все. Сбежали прислуга Батуги и ее подруга. А Туткун осталась. Видно, Кая-тегина бросить не смогла. Темур покачал головой. Новость и правда была удивительной, а подкол Мей Джин несвойственно ей неаккуратным. Настолько, что стало смешно и страшно одновременно. Смешно, потому как выдумка принцессы звучала жалко, и страшно оттого, что даже этой глупости он, обиженный и разозленный, поверил бы… если бы вчера не видел глаза Туткун и не чувствовал того, что, как ни старайся, не спрятать и не сыграть. Потому что, как бы ни была умна и хитра женщина, в конце концов она не может скрыть от мужчины, приятен он ей или нет… – Что ты скажешь на это, Темур? С трудом остановив свои снова улетевшие к прошедшей ночи мысли, тегин полез в броню. – А что мне говорить? Если хан прикажет, я найду сбежавших. А если нет… Какое мне дело до рабынь, Мей Джин? Приподняв брови, она оглядела его с головы до ног, задержалась взглядом на ремнях доспеха, но помогать с застежками не стала. Вместо этого объявила: – Найти и наказать сбежавших поручено Кае. А ты должен привести ясаула Салтука. И будет хорошо, если ты успеешь первым. «Всенепременно, принцесса», – хмыкнул Темур. Найти Салтука представлялось не таким уж сложным заданием… Но вот того, что за этим последовало, он предвидеть никак не мог. – О чем ты думаешь? Кая молча пожал плечами, не поворачивая головы. Темур вздохнул, чувствуя саднящее горло. Сейчас, вопреки всем ссорам и спорам, ему было искренне жаль старшего брата. Их отец, с рождения Батуги носивший в себе горечь того, что один его сын родился недостойным трона, двум другим никогда не прощал ошибок и позора. И если резкие слова и необдуманные поступки второму спускали сначала по юности, а теперь по характеру, неспособность первого, аккуратного и разумного, постоять за себя в равном бою никаких причин, кроме недостатка его умений, не имела. Поэтому Кая предпочитал решать все переговорами. Потому, наверно, и не поехал в Горное ханство – даже Темур понимал, что воинов, которых он взял с собой, было недостаточно, чтобы выполнить приказ и убить Чолпан-хатун и Аккыз, если все горные возьмутся за оружие. Впрочем, напасть на двух женщин на кургане, а затем проиграть им схватку, было, конечно, слишком даже для Каи. От такого хотелось смеяться в голос… Однако стоило посмотреть на понурое лицо брата, с которым отец не заговорил ни разу с тех пор, как их освободили, и желание веселиться пропадало напрочь. – Я думаю, Чолпан-хатун соврала, – неожиданно проронил Кая, дергая поводья, заставляя лошадь всхрапнуть. – Соврала? О чем? – О фальшивой записке. Темур нахмурился. Пока они были в плену, они успели совсем немного поговорить с Чолпан. И среди неизбежных воспоминаний печальных событий прозвучало кое-что… «Твой отец был жертвой своего гнева. Он убил моих отца и сестру, поверив фальшивому письму». – Она сказала, ей не нужны доказательства, – Темур ткнул коня пятками, выравниваясь с Каей. – Очевидно, она соврала о том, что письмо было ненастоящим. – Может, да. А может, она соврала о том, что ей не нужны доказательства, потому что на самом деле они есть… Ты не подумал об этом? Темур покосился на брата, ища подтверждение того, что слышал в его голосе. Или, вернее, чего он там не слышал – насмешки и превосходства. Это было так непривычно, что казалось игрой… Но Кая оставался все так же грустен и тих и, похоже, задал вопрос действительно ради ответа, а не ради подначки. – Нет, не подумал. Это всегда была твоя забота, ты же разум нашего ханства. Кая безрадостно усмехнулся. И спустя некоторое время, проведенное в молчании, добавил: – Знаешь, о чем я еще думаю, Темур? – М-м? – Что Чолпан-хатун выторговала у отца за наши жизни?.. Небесный дворец встретил их подавленной тишиной и женщинами на ступенях. Темур оглядел всех четырех: мама, Мей Джин, две невестки… И ни одной, которую он хотел бы видеть. От этого в душе шевельнулась глупая обида: разумом он прекрасно понимал, что сейчас сюда не пустили бы никакую служанку. Но сердце отчаянно желало оказаться рядом с Туткун, хоть даже на мгновение встретиться в коридоре… В ее присутствии ему становилось спокойнее. Иногда. И потому, когда горных девушек все-таки привели в зал трона, Темур не задумался о причине. Он был просто рад видеть Туткун и ее обеспокоенное лицо, тут же смягчившееся, ставшее смущенным, как будто не она ждала его прошлой ночью, как будто не она его поцеловала первой… в какой-то мере. Темур опустил голову, скрывая свою улыбку, только все равно не смог отвести взгляд. Так и смотрел украдкой, пока Туткун делала вид, что слушала хана… И потому, кажется, они оба пропустили появление гостя. В отличие от мамы, конечно. – Что эта женщина делает здесь, мой хан? – Ты разве забыла, что ради наших сыновей я забыл о мести? Я был вынужден заключить с ней соглашение. Темур обернулся только затем, чтобы поймать на себе задумчивый взгляд Каи. – Даянгу, я приказываю, – объявляя решение, хан поднялся с трона, поднимая их всех, и голос его зазвучал почти так же, как он говорил с беками. Это, по опыту Темура, не предвещало ничего хорошо. – Пусть все узнают: Небесное ханство заключает мир с Горным ханством до следующей зимы. Они могут приходить на наши земли, могут пасти скот, могут торговать. Чолпан-хан будет сидеть подле меня на свадьбе ее племянника… и будет иметь право голоса на курултае. – Мой хан, не слишком ли это много? – Улу Эдже, склонившись к отцу, задавала вслух тот же вопрос, который терзал обоих тегинов. Но ответ хана был так же строг, как и его приказ: – Для сыновей, которые попали в плен горным, много. Но для страны – нет. Кая помрачнел еще больше. Темур отвел глаза. Отец, конечно, злился и на него тоже, но гораздо меньше: он пал жертвой удара в спину. Это не то же самое, что проигранный честный бой. – Есть еще кое-что, Алпагу-хан, не так ли? «Тенгри, что еще ты хочешь, Чолпан-хатун?» – Темур оглядел женщину с неприкрытой неприязнью. Горным и без того отдали почти все, что забрали когда-то по делу, а им мало?! – Так, – кивнул хан. И простер руку в сторону… – Горную девушку Туткун мы возьмем в жены Кая-тегину. Ужас, в миг охвативший Темура, был сопоставим разве что с ужасом в ее глазах. «Что Чолпан-хатун выторговала у отца за наши жизни?» Теперь этот вопрос стучал в ушах в унисон его сердцебиению, все громче и громче, в то время как сердце звучало все тише… Туткун в жены Кае?! Темур мотнул головой. Ему надо было с ней поговорить. Сейчас. Немедленно. Обязательно… пока не сошел с ума и не убил собственного брата, ошарашенного новостью точно так же, как все остальные… Ему надо. Было. С ней. Поговорить! – Мой хан, – как только стража сопроводила прочь и Чолпан-хатун, и объявленную невесту, вперед вышел ясаул, – сегодня должна была состояться охота в честь помолвки нашего Батуги-тегина. Прикажете отменить? Темур вздрогнул. Как Салтук мог думать о какой-то охоте?! – Вы все приготовили, Салтук-бек? – Приготовили, мой хан. Но… – Значит, охота состоится. Темур сжал кулаки, чувствуя, как каждую до последней жилки в теле трясло от ярости и отчаяния. Хорошо… Хорошо. Ладно… Охота закончится к вечеру… И тогда он поговорит с Туткун.***
– Туткун! Она почувствовала, как ее пихнули в бок, и, отмахнувшись, уткнулась лицом в набитую подушку. – Туткун, вставай! Да вставай же, ну! – Тунай, отстань от меня… – О Тенгри, да что такое? – перестав ее тормошить, сестра присела рядом. – Туткун, когда ты вернулась ночью? Ты сказала, что пошла на кухню, я ждала, а тебя все не было… Я даже испугалась, что тебя опять сцапала Йибек! Что случилось? Туткун улыбнулась сквозь остатки сна, в котором Темур, как наяву, все еще обнимал ее, прижимая к себе, еще целовал настойчиво и в то же время нежно… – Чему ты улыбаешься, а? Я спросила, что случилось? Резкий голос окончательно вырвал Туткун в настоящее, и, открыв глаза, она встретилась взглядом с сестрой. Тунай была раздражена и взволнована, и врать ей было совестно, но… «Но поймешь ли ты меня? Ты боишься Темура так сильно… Так же сильно, как я его люблю». – Мне было неспокойно, – она села, поджав под себя ноги, – и я вышла на воздух. Наверно, потеряла счет времени. Извини. Тунай покачала головой. – Счастье, что ты не попалась страже. Давай, вставай. А не то кадын подумает, что и мы тоже сбежали. Верно, сбежали… Аккыз и Сырма. И Великая Эдже приказала найти и убить их, а вдобавок наказать Чолпан-хан… И все это было отдано в руки наследника Каи. Туткун потянулась за одеждой. Кая-тегин был известен тем, что предпочитал решать вопросы и войны, и мира за столом, а не на поле битвы. Впрочем, «разум Небесного ханства» равно был известен и тем, что, в отличие от брата, часто шел на подлости ради достижения цели. Поэтому Туткун сомневалась, что наследник Кая устроит бойню в стойбище. Она больше боялась, как бы тот не сделал чего похуже. – Девушки, вы что, еще спите? – Чалаир, как всегда появившийся вовремя и не вовремя одновременно, оглядел всех и ее отдельно. – Туткун, пошевеливайся! Тебя Гюнсели-хатун уже давно ждет. Пояс пришлось завязывать на ходу, заплетать прическу тоже: слуга шагал по коридорам быстро, постоянно поторапливая и ее – как показалось Туткун, чрезмерно. – Чалаир, куда мы так торопимся? До завтрака еще есть время. С чего Гюнсели-хатун вообще так рано встала? – С того, что Улу Эдже и госпожи невестки провожали наших тегинов. Тегинов? – То есть… – она помедлила, подбирая слова, чтобы ничем себя не выдать, – наследники уехали за Аккыз и Чолпан-хан? Они что, целую армию против трех женщин взяли? Чалаир покосился на нее почти сочувственно. – Нет. В ваше стойбище уехал только Кая-тегин. Темур-тегин должен найти ясаула Салтука. «Лучше бы наоборот», – подумала Туткун, стараясь справиться с тревогой за всех: и за свой народ, и за своего хана, и за своего тегина. Предчувствие было дурным… Но что все будет настолько плохо, она даже представить не могла. – Аккыз вернулась! – Что?.. – Туткун оторвалась от одежды Гюнсели-хатун, которую та приказала сложить, и уставилась на сестру, ворвавшуюся в покои. – Повтори-ка… – Аккыз вернулась, – послушно повторила Тунай, хватая ее за руку и утягивая за собой. – Говорят, пришла прямо к воротам и сказала, что хочет говорить с ханом! Ее увели к Алпагу. – Вот это да… Выходит, Кая-тегин не смог их убить? – Выходит, так. О Небесный Тенгри, благодарим тебя! – Потом будешь благодарить! – отцепившись от сестры, она остановилась посреди коридора. – Зачем Аккыз вернулась во дворец? Уж точно не извиниться за побег и снова стать рабыней. – Нет, конечно, – Тунай поджала губы. – Она с Кюн-атой пришла. Может, Чолпан-хан решила так с Алпагу-ханом договориться? Ведь каган плох, рука его совсем не слушается. Туткун задумалась. – Считаешь, госпожа Чолпан приказала Кюн-ате помочь хану в обмен на то, что он простит побег Аккыз и Сырмы? – Почему нет? Ведь и нам его смерть сейчас не выгодна. – Если только ты не успела соблазнить Баламира, сестра. Тунай раздраженно фыркнула. – Туткун, я же просто так сказала! Чего ты прицепилась? – Ладно, забудь об этом… Где сейчас Аккыз? – У хана. – Пойдем. Развернувшись, она решительно подтолкнула Тунай вперед. Зачем бы Коготь ни вернулась, они это узнают. К счастью, золота, что Чолпан-хан платила Чалаиру, хватало, чтобы слуга делал то, что нужно. Даже если требовалось на время пустить их в подвал к запертой там беглянке. – А, неужели и вас тоже отправили сюда? – увидев их, Аккыз насмешливо улыбнулась. – Ты так плохо справляешься с поручениями Гюнсели-хатун, Туткун? Туткун поморщилась, но ответить достойно не успела: Тунай налетела на девушку, как разъяренная кошка. – Как ты могла, Аккыз! Как вы с Сырмой могли сбежать, оставив нас здесь?! – Разве не этого вы хотели? Кажется, вы обе вполне довольны своим положением. – Довольны или нет, но Великая Эдже могла казнить нас из-за вашего побега, – она оттащила сестру назад. Чалаир, конечно, обещал посторожить снаружи, но если они привлекут внимание, то тоже останутся здесь. – Ты все говоришь, что защищаешь горный народ, Аккыз. Но меня и Тунай ты чуть не отправила на смерть. Почему? Не считаешь нас за горных? Или же ты только врешь, что заботишься? Коготь отвернулась излишне резко. Туткун усмехнулась. – О, вот, значит, и третий вариант – ты, как всегда, не подумала, к чему приведут твои поступки. Я тебе расскажу: хан отправил наследника Каю убить тебя, Сырму, Чолпан-хан и всех, кто встанет на его пути. Что ты с этим будешь делать? – Ты не волнуйся, Туткун, – Аккыз вернула самообладание почти мгновенно, – мы все уже сделали. Ни Кая-тегин, которого отправили убить нас, ни Темур-тегин ничего нам не сделают. – Ты так уверена? – Уверена. Потому что прямо сейчас они стоят, привязанные к столбам, и ждут, когда великий Алпагу-хан приедет торговаться за их жизни. В голове зазвенело, словно ее ударили чем-то тяжелым по затылку, и Туткун пошатнулась. – Как?.. Аккыз пожала плечами. – Мы с Чолпан-хан отправились на курган почтить память Тойгар-хана и Тылсым-бике. Мы были одни, и Кая-тегин решил напасть на нас, – она усмехнулась. – Но он не смог справиться с нами. Мы взяли его и Варгы-бека в плен. – А Темур? – сейчас Туткун было все равно, что подумают о ней сестра и Коготь. Ей было нужно знать. – Сказали, он отправился искать ясаула Салтука. – Отправился. И нашел. Но на них устроили засаду. Мы с Чолпан-хан успели спасти их, перебив нападавших, а потом захватили и тегина, и Салтук-бека. Аккыз умолкла, глядя на них исподлобья, и Туткун почувствовала, что что-то в своем кратком рассказе она точно опустила. Однако все упущенные детали были не так важны, как то, что Темур был в плену Чолпан-хан. Как только они вышли из подвала, Туткун привалилась к стене и закрыла глаза. Во всем теле была отвратительная слабость – ничего общего с той теплой, приятной усталостью, с которой она ложилась сегодня спать, – и холод острыми зубами вцепился во внутренности… – Туткун, что с тобой? Сестра, в отличие от нее, не волновалась ни за одного наследника. И, узнай о гибели Темура, наверняка только обрадовалась бы. – Ничего, Тунай, ничего… Я в порядке, – она провела ладонью по лицу. – Просто думаю, не совершила ли Чолпан-хан глупость, похитив двух тегинов. Алпагу-хан наверняка в ярости. – Конечно. Но что ему остается делать? Только согласиться на все условия нашего хана. Иначе его сыновья умрут. Туткун отвернулась. То, с какой легкостью Тунай говорила подобное, пугало… Но сделать она ничего не могла. Оставалось только ждать. Ждать целую длинную ночь, до рассвета сидя в углу матраса в их общей комнате, уткнувшись лбом в колени и беззвучно прося Небесного Тенгри защитить… спасти… вернуть… В конце концов она, похоже, все-таки заснула – потому что пришла в себя, когда ее потрясли за плечо. – Туткун, просыпайся. – Чалаир?.. – увидев над собой слугу, она вскочила на ноги. – Чалаир, есть новости?! Тегины вернулись?! – Вернулись. И хан хочет видеть тебя и Аккыз. Так что пошли. Он махнул в сторону выхода, а Туткун закрыла лицо руками, боясь, что все-таки расплачется, на этот раз от радости. Вернулся… Темур вернулся! «Тенгри, благодарю тебя…» Слуга вздохнул. Он даже не делал вид, что не понимал причины ее состояния, но на удивление ничего не говорил на этот счет. В зале трона их с Аккыз действительно ждал Алпагу-хан. А ее ждал Темур. Тегин выглядел вполне здоровым, только уставшим и подавленным больше, чем когда вернулся из лагеря ябгу. Настолько, что хотелось обнять его прямо здесь, почувствовать, как опустятся напряженные плечи и как он выдохнет в ее плечо… Темур улыбнулся, будто прочитал эти мысли, и Туткун отвела взгляд. И как он умудрялся заставлять ее смущаться сейчас, хотя двумя ночами раньше она сама пришла к нему… на конюшню, конечно, но все-таки пришла! Сейчас та выходка казалась почти безумной. И если о ней узнает хоть кто-то… Особенно Чолпан-хан. При виде нее сердце Туткун забилось чаще. Очевидно, их Горный хан приехала, чтобы взять то, что Небесный согласился отдать за своих сыновей. Но что? Теряться в догадках долго не пришлось. Алпагу-хан сам дал ответ. – Пусть все узнают: Небесное ханство заключает мир с Горным ханством до следующей зимы. Они могут приходить на наши земли, могут пасти скот, могут торговать. Чолпан-хан будет сидеть подле меня на свадьбе ее племянника и будет иметь право голоса на курултае. По выражению лица хана было ясно – его совершенно не радовало идти на такие уступки своему врагу. И тем ценнее было каждое произнесенное им сегодня слово. «Дорого же ты взяла за четыре жизни, госпожа Чолпан», – с восхищением подумала Туткун, даже несмотря на понурые лица обоих тегинов. Да, сделанное Горным ханом задело честь и Алпагу, и его сыновей… Впрочем, после слов Аккыз Туткун сомневалась, что Темур, как и Кая, пал жертвой честной схватки. Если же его пленили хитростью, за ним вины ни перед своим отцом, ни перед народом не оставалось. А они наконец получили то, чего ждали пятнадцать лет! Пусть не навсегда, но все же… – Есть еще кое-что, Алпагу-хан, не так ли? Туткун непонимающе обернулась на Чолпан. Еще? Что еще можно было потребовать у небесных сверх того, что они уже получили? И почему взгляд хана в ее сторону был так неприятно-задумчив? Не потому ли, что… – Горную девушку Туткун мы возьмем в жены Кая-тегину. Слова прозвучали в зале трона, лишь на миг опередив ее собственное осознание, настолько же последовательные, насколько ужасные до такой степени, что разум отказывался их принимать. Туткун отказывалась их принимать. И Темур отказывался тоже. В его голубых глазах было столько боли и ярости, что они могли бы затопить весь Небесный дворец… – Пойдем. Чалаир подхватил ее под локоть – видно, хан сделал им жест уйти, – потащил из зала прочь, и Туткун оглянулась на Темура в последний раз. Тегин дышал, как загнанный в ловушку зверь. – Нет! Она вырвалась из руки Чалаира, как только за ними захлопнулись двери, и едва не кинулась обратно, словно могла заставить хана забрать свое слово назад … – Ну вот видишь, не так уж и сложно. Всей душой ненавидя нотки триумфа в знакомом с детства голосе, она обернулась. Чолпан, стоя рядом с Тунай и Тильбе, улыбалась. – Мы справились. Ты выходишь замуж за Каю. – Благодаря вам, – процедила Туткун сквозь силу. В ней незнамо откуда поднималось желание вцепиться своему хану в горло. Та же была довольно собой и светилась радостью, как будто свадьба с Каей была важнее всего, что уже дал Алпагу-хан. – Я попрошу поженить вас сразу, как мы вернемся с праздника охоты. Охота?.. Туткун с трудом вспомнила, что праздник должен был состояться еще вчера, но все отложили из-за побега Аккыз. Значит, будет сегодня? Или завтра? Или… – Так скоро?.. – А что такого? – удивилась Тунай. – Нет, ничего… просто… Просто я думала, мы с тегином узнаем друг друга… немного. – Чтобы родить ребенка, не надо узнавать друг друга, Туткун, – Чолпан скривилась, как делала всегда, если кто-то говорил то, что она считала глупостью. – Вы и так потеряли слишком много времени. Выйди замуж и роди наследника, который будет править Небесным ханством. Этого будет достаточно. Туткун отвернулась, стараясь успокоиться. Хотя бы сейчас успокоиться, чтобы не закричать, не заплакать, не выдрать себе все волосы от отчаяния… – А я, мой хан? Вопрос Тунай заставил ее замереть. Если Чолпан-хан выторговала у Алпагу ее свадьбу с Каей, то тогда сестра должна была… – С тобой не вышло, Тунай. Алпагу-хан отказал, – Чолпан, судя по тону, была не слишком расстроена. – Сказал, если наследник Темур возьмет вторую жену, это нарушит их уговор с Китаем. Но он позволил выкупить тебя. Поэтому ты уедешь домой после свадьбы Туткун. – Что ж, хорошо. Значит, все получили, что хотели. Верно, сестра? Туткун провела ладонями по лицу, проверяя, не пролились ли слезы, и обернулась к сестре и хану. Улыбнулась. – Верно, Тунай. Верно… Ей было нужно поговорить с Темуром.***
Сидя в седле, Темур стискивал зубы, давя стоявшую в горле дурноту. Мерный ход коня только усиливал ощущения, и тегину казалось, что еще немного, и его просто стошнит. От усталости, от горя, от ненависти, от подлости окружающих… Оттого, что они с Каей опозорили отца. Оттого, что его любимую обещали в жены брату. Оттого, что меньше чем за два оборота солнца он сражался трижды. Оттого, что их отец больше не хан… и оттого, что ни он, ни Кая ничего не могли с этим поделать… – Что случилось? Темур проводил взглядом отца, с трудом поднимавшегося по ступеням. – Баламир достиг своей цели, мама. Отец лишился титула хана. Будет созван курултай. Великая Эдже ничего не ответила. Когда все разошлись с площади, Темур остался один. Запрокинул голову к серому, сплошь затянутому небу и бездумно следил за тучами. Они, огромные и серые, ползли тяжело, медленно, будто бы нехотя, как мысли в его голове, которые там уже просто не умещались. Впервые он был настолько бессилен во всем, что происходило вокруг. Впервые не мог ничего изменить… Взгляд привлекло что-то справа, и Темур обернулся. Меж приоткрытых дверей на конюшню мелькнуло синее. Туткун?.. Тегин сбежал вниз по ступеням. Мог ли он изменить хоть это?.. Когда двери за спиной скрипнули, Туткун обернулась. Темур выглядел гораздо хуже, чем утром, и теперь вдобавок к потухшему взгляду, растрепанным волосам и уставшему лицу вблизи была заметна красная полоса на шее. Салтук сказал, что тегина чуть не задушили люди Баламира в масках Когтя… Шагнув ему навстречу, Туткун подняла руку. Она целый день ждала его, и было что-то щемящее в том, что они снова встретились здесь. – Ты вернулся. Когда теплые пальцы коснулись шеи, Темур прикрыл глаза. – Ты опять ждала меня тут? – Ждала, – Туткун отложила на бочку конскую щетку, и он, не думая, нашел ее ладонь, сжал в своей. – Гюнсели-хатун очень удачно приказала расчесать лошадей. Я надеялась, что ты зайдешь. – Зашел. Туткун слегка улыбнулась, очерчивая красный след. Она не знала, как начать, как сказать то, что не могла говорить и в то же время была должна… Темур же просто смотрел на нее. В голове было до странного пусто, и, когда зазвучали слова, он даже не сразу понял, что заговорил сам. – Тот день, когда Мей Джин чуть не сломала тебе руку… Ты спросила, зачем я сделал это, зачем вступился за тебя… Ты помнишь? – Я помню, ты не ответил. Почему? – Потому что до этого я говорил с матерью. И она сказала… сказала: «Если ты возьмешь эту девушку, Китай нарушит перемирие. Поэтому я возьму ее Кае». Она все знала… и потому так сказала. Темур дернул головой, отчаянно желая навсегда выкинуть из памяти тот разговор, то унизительное понимание, что даже родная мать была готова растоптать его чувства ради ханства… Туткун отвела взгляд. Видеть боль на его лице было невыносимо. – Она Улу Эдже. Она всегда делает то, что обещает… – Темур горько усмехнулся. – Но то, чего не сделала Великая Эдже, сделала Чолпан-хатун. Взяла в плен Каю, а потом отдала тебя ему… Снова услышав это, Туткун сжала пальцы на крае его доспеха так сильно, что грубо выделанная кожа впилась в ладонь. Темур положил свою ладонь поверх ее руки. Его губы дергало то в слабой улыбке, то в зверином оскале, и хотелось кричать. Но вместо этого он говорил шепотом. – Так вот какова цена моей жизни, Туткун? Ты в качестве жены моего брата? От переполнявших эмоций было тяжело дышать, но позволить Темуру думать, будто она хоть на мгновение была рада решению двух ханов?! Туткун замотала головой. – Нет. Темур замер. Он ведь даже не ждал ответ… – Той ночью ты сказала, что смотрела на меня, потому что хотела. Ты… – он запнулся, не подобрав нужных слов, и вместо этого взял ее за плечи. Что-то большее казалось сейчас неуместным, а меньшее попросту невозможным. – Я не могу тебя потерять, Туткун. Не хочу. Поэтому, если ты скажешь, что согласна…. Если скажешь, что согласна стать моей второй женой, я пойду и против гнева матери, и против Китая. Я буду защищать тебя ценой своей жизни… Только скажи, что согласна… Это было сущим безумием – просить Туткун стать его женой, когда отец-хан уже объявил решение. Но Темуру было плевать и на это, и на то, что такой поступок выглядел бы в глазах других, узнай они, жалко и недостойно Небесного тегина. Ему было все равно. Ему было нужно, чтобы она решила… чтобы дала ответ… вслух, пусть даже в ее взгляде Темур читал его с легкостью. – Скажи, что говорят твои глаза, Туткун. Скажи, что согласна. Его голос звучал до того надрывно, что на глаза все-таки навернулись слезы. Туткун сморгнула их, и капля покатилась по щеке вниз… Но так и не упала, стертая с лица нежным прикосновением. – Мои глаза всегда говорили то, что говорит мое сердце, мой тегин, – произнесла она. И, когда Темур улыбнулся, все-таки решилась. Туткун знала, что совершала ошибку – возможно, самую страшную за всю свою жизнь. Однако иначе было нельзя… Поэтому она отстранилась от его руки. Совсем чуть-чуть, но даже это стерло радость с лица тегина, а ее саму заставило задохнуться от невыносимой боли. – Я не могу сказать, что согласна, Темур. Ему показалось, что небо рухнуло на него и раздавило. Еще миг назад, когда Туткун отвернулась от его руки, Темур подумал, что, может, сделал что-то не так… Однако во имя Небесного Тенгри, что он мог сделать не так, чтобы она отказала ему?! Чтобы сказала «нет», глядя с такой тоской в глазах?! Чтобы сказала… – Я не могу сказать, что согласна, пока… Пока?.. Темур не успел задуматься над продолжением: Туткун вдруг сжала пальцы на его плечах так сильно, что он почувствовал даже сквозь ткань кафтана, и в следующий миг практически осела в его руках. – Туткун? Он рухнул на колени рядом, всматриваясь в бледное лицо и в то, как она дернула воротник своей одежды, задыхаясь. – Туткун!! «Вот же китайская дрянь», – успела подумать Туткун, слыша, как кричал Темур и как скрипели ворота конюшни. А затем ее мир превратился в сплошную черноту. Последующее Темур запомнил слишком хорошо, чтобы это потом не преследовало его во снах, особенно виноватое выражение лица испуганной Гюнсели и Мей Джин с ее нарочито расчетливым тоном, за которым всегда прятались интриги и выгода. Темур очень хотел убить ее, но тогда умрет Туткун… – Хорошо! Я сделаю все, что захочешь! – ему до тошноты было противно смотреть на улыбку китаянки, но бесчувственное тело в руках было тяжелее и гордости, и всех остальных желаний. – Хорошо. Я сделаю все. Все… Неужели такова была цена их жизней – насильно принадлежать нелюбимым?