Моменты из жизни

Яркий свет логова ослеплял, да так, что никаких мыслей не оставалось в голове. Или это не из-за этого? Вероятно, но тогда почему? Причины – связи прошлого и настоящего, нити, связующие реальность, и просто то, что даёт мотивацию самым разным поступкам и выводам. Какие выводы сейчас мог понять Леонардо? Никакие. Всё было слишком запутанно в его голове и требовало тщательного разбора. — Лео, — переминался с ноги на ногу Майки, в проёме на кухню так же стояли не менее нервные Раф с Донни. — Ты помнишь… Что-нибудь? Подозрительная формулировка заставила напрячься, но первая мысль – снова его не самые безопасные розыгрыши. Но – нет. Точно нет: этот период был пройден уже давно, после одного ну очень опасной шутки, особенно для семилетнего зачинщика. Помнится, Майки тогда несколько дней не показывался на глаза никому, а потом и присмирел, перешёл на устные подколки. — Не совсем? Помню прошлое, детство, но не последние несколько дней? — интонация получилась вопросительной, потому что внезапный наплыв картинок слегка сбил восприятие. — Давай попробуем помочь? Наводящие вопросы обычно помогают, — мягко вставил Донни. Тем голосом с грустинкой, которым обычно предвещает нечто «К сожалению в данном случае с моими навыками я почти бесполезен». И, тем не менее, мечник кивнул. — Последнее воспоминание? — Подземный город и мутанты? Нет, потом ещё было… Футы в канализации… Нет, если бы это было так, мы бы сейчас не сидели на кухне логова, — начал он под конец откровенно бормотать, схватившись за голову в попытке взять под контроль хоть что-нибудь. Откровенно плохой попытке. — У тебя хорошо получается, Бесстрашный, — голос Рафа неожиданно раздался прямо над его затылком, холодные чешуйчатые руки крепко обняли за плечи. — Может, что-нибудь ещё? — М-м-м, мы остановились у Эйприл? Чтобы логово не раскрыли патрули Фут и… — о, парни уже испытывали это на себе – последние воспоминания всегда самые болезненные. Неудивительно, что Лео внезапно вскочил, словно ошпаренный. — Я вышел на утреннюю пробежку… — глаза его метались туда-сюда, ни на чём конкретно не останавливаясь. — Попал в засаду…— свалился на колени, даже не почувствовав никакого дискомфорта от столкновения с каменным полом, невообразимо как свернулся в один зелёный комок-шарик с панцирем. Последние слова никто бы не смог услышать, но они услышали это несчастное: — Проиграл… Кучка зелёных тел мгновенно разрослась на ещё три. Каждый из братьев вспоминал свой момент осознания, момент вечной боли и холода. Им тогда, ещё не понимающим всего детям, было намного сложнее, верно. Но это не повод бросать старшего пережить всё в одиночку. — Я проиграл, я… — Это ничего, Лео, — прошептал ему Майки. Конечно, не ему говорить всякое такое, но, с другой стороны, а кому ещё? — Я умер, Майки. Я умер, меня убили, зарезали толпы ниндзя! Истерика – как сильное эмоциональное возбуждение, может сопровождаться самыми громкими криками, пылкими речами, резкими театральными движениями и прочим, прочим. Так бы можно было сказать, но у Леонардо всё было иначе: он опустил голову, не видя уставившись в какую-ту невидимую точку. Вероятно, его философский склад ума сейчас анализировал преимущества и недостатки нового бытия. Или, наоборот, пытался принять и осознать случившееся. — Это ничего, Лео, Майки прав, — неожиданно поддержал младшего Рафаэль, присев на корточки и попытавшись заглянуть в глаза брату. Не вышло. — Ага, конечно, — безэмоционально пробормотал он. Пока внезапно какая-то очень конкретная мысль, ожидаемая и такая нежеланная, не ударила их вечного лидера. — Почему вы… видите меня? Если я умер и… — договорить что бы там ни хотел сказать старший не позволил для разнообразия Донни. — Потому что мы тоже стали призраками, — чуть грустно, но в большей степени пытаясь ободрить своей улыбкой. Это, как бы, совсем не помогло смягчить шокирующую новость, от которой Леонардо снова впал в ступор. Он переводил взгляд от одного брата к другому. Происходящее не хотело укладываться в голове вообще никак. Его братья мертвы? Пф, этого не может быть. Как минимум, он разговаривал с ними перед самым отбоем, как минимум они все успели уснуть на одном диване и уж точно ни один из них не был полупрозрачным. Собственно, и сейчас нельзя было сказать что-то по этому поводу, но терзающий вопрос вырвался с хриплым вздохом: — Когда? — На самом деле, это даже немного забавно: я первым заметил изменения в Рафе, а когда узнал, то сам решил составить ему компанию. Чтоб не скучно одному было! — весело и беззаботно тараторил Микеланджело. — Ты должен помнить тот эпичный случай, когда я решил взорвать потрёпанный фейерверк в туннеле рядом с логовом! — Фейерверк… Но… Тебе было всего семь! — не совсем понятно, чего больше было в этом восклицании больше: возмущения на столь мелкий возраст отхода брата в мир иной, возмущения на то, что обвиняемый сделал это специально или на то, что, потеряв причастность к живым в столь юном возрасте, сейчас он совсем не выглядел малышом-черепашонком. — У меня есть теория, — начал Донателло пояснять, в общем-то, необъяснимое единичное явление. — Раз уж после всякого мы не исчезаем в условном загробном мире, а находясь тут, среди живых, можем находиться в условной близости от вас, живых или не очень братьев, мутантов-черепах либо каких-то других обязательных условий-ограничений. Вероятно, мы были связаны куда больше и, пока хоть один из нас жив и спокойно развивается, мы тоже можем расти и развиваться. Красноречивый взгляд сказал умнику больше, чем обычные слова. Но признаваться было трудно, до ужаса стыдно, но необходимо. — Работал над проводкой в туннеле, забыл отключить питание, а там воды куча вот и… Насколько понял Лео, Майки последовал за Рафом, а Донни, как и опасался когда-то мастер Сплинтер, поплатился за неуёмное любопытство и тягу к экспериментам. Вот только проблемы с проводкой в сочетании с недолгим исчезновением Дона было уже лет в одиннадцать примерно. Что насчёт «заводатора»? Искомый брат никуда не уходил и не пытался прятаться от разговора – видимо, понимал свою участь. — Помнишь, мы бегали по туннелям, играли в «следуй за лидером»? Тот раз, когда вышли только ты и я? — дождавшись медленного кивка с уже предрекающими самообвинение блесками в глазах, Раф продолжил. — Ну, и там был тот аллигатор… Ну, вот он и цапнул меня… — Но… Я этого совсем не помню…— потерянно отозвался старший. Да, такой момент был. Сам Лео тогда успешно применил один из первых уроков мастера Сплинтера о болевых точках, после чего, подразнивая друг друга, отправились домой. — Не совсем, там… крокодил этот тебя хвостом в стену швырнул сначала, ты отключился. А когда очнулся и применил эти свои точки, было уже немного… поздновато в общем, — смущённо потёр он затылок, будто не о своей гибели в пасти канализационного монстра говорил. — Это… Над этим нужно помедитировать, — глухо отозвался старший, мгновение спустя скрывшийся где-то в огромном логове. — Он точно будет в порядке? — обеспокоенно спросил Майк, повиснув на плечах обоих братьев. — Должен быть. Все рано или поздно смиряются. К тому же, не так уж и плохо, — отозвался Донни, не касаясь пола улетая в сторону лаборатории. — Не доставай только его пока, — косвенно согласился и Рафаэль, по обыкновению скрывая большую часть беспокойства. И ушёл в свою комнату сквозь стену. Не то чтобы парни совсем отказывались от новоприобретённых способностей, но пугать пока живых очень не хотелось бы. А теперь, вот, прятаться больше не было нужды. Сам Майки полетел к кухне и, с помощью отлично контролируемого за столько-то лет телекинеза, начал варганить обед. Призрачность призрачностью, а обед по расписанию. Да и не то чтобы у них совсем никак есть не получалось – вкус отлично можно почувствовать, если как бы выпить его духовно. После одного раза, правда, блюдо лучше выкинуть вон, но что поделать. Донни, вероятно, снова магичит у себя – его уникальная сила оказалась не менее полезной. Донателло, истинный механик, стал фактически сгустком не только потусторонней, но и электрической энергии. Что часто сильно выручало, хоть и напоминало о болезненном опыте. Раф, их временами буйный здоровяк, получил способность понимать, а иногда и управлять животным миром. И вот попробуй пойми: тут больше сыграло роль подавляемая мягкость агрессивного брата или тоже из-за вида лишения жизни подфортило. Но Рафу нравится, кроме непослушных своевольных жуков, значит – нормально. Поглощённый своими мыслями о возможной силе их старшего по всем параметрам брата совсем не заметил, сколько времени прошло – все часы в доме уже как несколько дней назад окончательно вышли из строя. — А что насчёт мастера Сплинтера? — первым делом спросил Леонардо, когда вышел к столу. Спустя парочку томительных дней. «Правильно, зачем призраку думать о гигиене, питании и сне. Хотя всё равно интересные ощущения, надо будет ему посоветовать попробовать», — размышлял Рафаэль, поглощая в прямом смысле свою порцию спагетти в сырном соусе. — Мы не знаем точно. Но он, как только узнал, что с тобой случилось, отправился мстить. Сразу. А, поскольку прошло уже достаточно времени, то, либо он ещё жив, либо не присоединится к нам в этом путешествии по жизни, — пояснил Донателло.

***

Братья мутанты-черепахи стали легендой улиц на многие-многие годы. О них шепчутся и до сих пор, когда Землю давно населяют не только люди. Их пытались найти и правительство для суда над самоправцами ли, для награды героям ли; и простые мальчишки, желающие приобщиться к великой цели избавить родные улицы от всякого сброда. Но никто их так и не нашёл. Будто не существовали вовсе. «Растворялись в тенях не хуже призраков», – говорили счастливые от причастности свидетели. Кто-то даже создавал культ в их честь: Фиолетовый повелитель молний, Оранжевый владыка смеха и радости, Красный император всего живого и, наконец, Синий бог войны. Говорят, с последним даже просто разговаривать опасно, даже просто стоять в поле зрения – поработит и превратит в марионетку, хоть ты всю свою кровь ему на блюдечке преподнеси. По некоторым источникам, правда, это его только больше разозлит, но… А что ещё преподносить великому могущественному существу, способному повелевать живой кровью, кроме как той самой крови? Желают ведь только усилить покровителя… И только самые особенные, как например некий Коуди Джонс, имевший честь видеть этих богов-императоров в няньках. Ну, родственные связи, всё такое… Они ведь ещё его маме, Шедоу Джонс, на ночь сказки рассказывали. Ну и что, что дядюшки у него призраки.