Не отпущу...

      Антон сидит на большом подоконнике. В наушниках играет успокаивающая песня зарубежного исполнителя, и он качает головой в такт нежной мелодии, одними губами подпевая ставший таким родным текст, который уже давно въелся в подкорку головного мозга и не отпускает его. Эта песня стоит у него на репите каждый раз, когда он ее включает, ведь она у него в плейлисте «любимое» только одна.       Этой песне уже лет десять, наверное, но эти четыре минуты, в которые Антон может остаться наедине с собой и своими мыслями, не думать ни о чем и просто пялить в одну точку, такие ценные, что он каждый раз ловит эти драгоценные минуты и пытается ни о чем не думать, лишь отдается этой мелодии и понимает, что это самые лучшие моменты в его жизни.       Он смотрит в окно и замечает, что у подъезда остановилась до боли знакомая машина, которую он точно не спутает ни с какой другой, и невольно улыбается, когда из нее вылезает сначала голубой зонт, а потом уже сам Арсений, который, нажав на кнопку, блокирует авто и пытается как можно быстрее дойти до подъезда и не наступить в лужу.       Парень следит за мужчиной до того момента, как он скрывается под козырьком, и через несколько минут по квартире разносится звонок домофона, который он слышит даже сквозь любимую мелодию.       Антон улыбается.       Он соскальзывает с подоконника, снимает наушники, предварительно нажимая на кнопку, чтобы мелодия прекратилась, и, надевая на ноги удобные тапочки-зайчики, шаркает ими по полу и поднимает трубку, вслушиваясь в звук дождя на том конце и в дыхание Арса. — Я, — говорит Попов, когда видит, что трубку взяли.       Антон, ничего не отвечая, нажимает на кнопку открытия двери и слышит то, как она открывается характерным пиком, а потом захлопывается. Парень поворачивает замок и открывает дверь, чтобы Арсений сам зашел, а не возился и не искал по карманам ключи от их общей квартиры.       Их общей квартиры.       Эту мысль Шастун прокручивает у себя в голове много раз и в очередной раз задается вопросом, как же так получилось, что теперь они живут вместе. Как же так получилось, что теперь, когда он просыпается, он видит не пустую часть кровати, а умиротворенное лицо Арсения, который крепко-крепко прижимает его к своей груди, дышит в макушку и что-то бормочет во сне.       Как же так получилось, что теперь они вместе готовят, вместе завтракают, вместе собираются, а потом вместе едут на съемки, после которых опять же вместе едут домой.       Их отношения получились как-то спонтанно, неожиданно. Три года назад, когда Арсений его первый раз поцеловал, первый раз, когда сам Антон ответил ему взаимностью, были такие сумбурные, что вспоминать их невозможно, не улыбаясь. Тогда все были на нервах из-за сложных съемок. Тогда чувства просто рвались наружу, и Арс просто не выдержал. Тогда-то все и началось.       Антон улыбался этому воспоминанию, как дурак последний. Он так любит Попова, что просто звездочки перед глазами начинают плясать, когда он улыбается ему, когда обнимает, целует. Такого чувства он не ощущал ни с кем из своих бывших. Ни с кем ему так не срывало крышу. Арсений такой заботливый, такой милый и в то же время строгий, что этот контраст просто подгибает ноги Антону. Он готов прожить с ним всю жизнь, готов каждый день говорить, как любит, и подтверждать это тягучим поцелуем, теплыми объятиями и взглядами, которые он никак не может контролировать, и потому Стас его постоянно ругает из-за этого, говоря, чтоб были поосторожнее, потому что в какой-то момент они могут проколоться, и тогда шипперы в фандоме устроят взрыв. А это никому не надо. — Ой, привет, — Арсений хлопает дверью и начинает стряхивать с одежды воду, которая все же попала на него. Он стягивает белые кроссовки, вешает куртку и зонт на вешалку и подходит к Антону, который все это время стоял такой домашний, в одной длинной футболке, боксерах, его любимых тапочках, опершись плечом о стену. Мужчина притягивает к себе парня и, обхватив лицо руками, целует. Целует мягко. Сминает его губы своими, и Антон плавится. Ноги его подгибаются, и он одну руку кладет на темноволосый затылок, притягивая ближе, а другую перемещает на спину, обтянутую мокрой от ливня футболкой, поглаживая ее. Арсений, последний раз прикусив губу младшего, отстраняется и сталкивается с Шастом лбом, смотря в такие любимые зеленые глаза. — Милый, я так устал, — говорит так по-родному, что Антон невольно улыбается и закрывает глаза.       Антон понятливо кивает. — Есть будешь? — спрашивает он и, беря в свою ладонь руку мужчины, направляется на кухню, не дождавшись ответа, прекрасно зная, какой сейчас Арсений голодный. — Да, спасибо, — Арс, вместо того чтобы сесть, подходит ближе, пока Антон достает из навесного шкафчика тарелку, и медленно обхватывает тонкую талию руками, зарывается носом в золотистые кудряшки, целует в затылок и начинает забираться руками под просторную футболку, водя по разгоряченному животу холодными руками, отчего по всему телу парня бегут приятные мурашки, и он поворачивает голову в сторону Арсения, находя своими губами его, быстро целует и возвращается к наливанию супа в тарелку. — Ммм… — мычит Попов, когда видит, что сварил Антон. — Сырный суп… — он начинает интенсивнее водить по телу руками. (Антону знать, что он так согревается, совсем необязательно). — Мой любимый…       Антон тихо смеется, зная, что точно угадал с блюдом и, отставляя полную тарелку с супом в сторону, разворачивается в сильных, любимых объятиях. — Арс, тебе надо поесть, — смеется он, когда мужчина игриво целует его за ушком, прикусывая мочку и переходя на скулы. — Арс, — он чуть отодвигается, серьезно смотря на мужчину. — Арс, я серьезно.       Мужчина смотрит на него с минуту и, быстро чмокая в кончик носа, отстраняется, последний раз проведя руками по точеным лопаткам.       Он берет в руки тарелку с супом и, проверяя руками температуру, ставит ее в микроволновку, понимая, что суп был приготовлен довольно давно.       Антон отходит к подоконнику, где стоит тарелочка с бычками от сигарет, и понимает: то, что он курит в квартире, да еще и на кухне, Арсу не понравится. Он и так не одобряет его курения, но за такое может и пизды дать. Он берет миску и, пряча ее за спиной, пытается ускользнуть на балкон, чтобы вывалить все это дело к остальной куче, но, когда он почти заворачивает к залу, его хватают за запястье и тянут на себя, припечатывая к стене. — Антош, это что такое? — Арсений кивает на мисочку с бычками в антоновых руках и поднимает взгляд. — Арс, ну не начинай, — просит Шаст и опускает взгляд, понимая, что облажался. — Тош, мы вроде говорили с тобой по поводу курения, нет? — он смотрит пытливо, с легким раздражением, но когда парень поднимает на него преданные, виноватые глаза, то еле пытается сдержать улыбку, которая так и рвется наружу.       Антона передергивает от этого нежного и горячо любимого из уст Арса «Тош», и он еще раз убеждается, насколько сильно любит этого человека. — Арс, я больше не буду, — говорит пристыженно, но ему хватает смелости смотреть в два омута напротив и медленно утопать в этих глазах снова и снова. — Честно, больше не буду.       И Арсений верит. Верит и отходит в сторону, когда слышит, что закипает чайник. — Может, посмотрим что-нибудь? — кричит он, когда слышит, что дверь на балкон хлопнула второй раз. — Давай, — Антон заходит на кухню и садится напротив Арса, который, смотря что-то в телефоне, хлебает суп. — Что? — Ну, — он выключает телефон и откладывает его, зачерпывая еще немного супа и, не отрывая своего взгляда от Антона, кладет ложку в рот. — Не знаю. Можешь сам выбрать. — Хорошо, — Шаст радостный убегает в зал, уже зная, что будет включать. Он давно хотел посмотреть «Маленькие женщины», но все руки не доходили.

***

      Дождь до сих пор барабанил по окнам, зданиям, земле, оставляя после себя грязные разводы воды, которые, не успевая впитаться в землю, образовывали большие лужи. Небо уже давно почернело, и на улицах зажглись фонари, рассыпанные по Питеру, словно звезды.       Людей за окном не наблюдалось. На улице не было ни одной живой души. Лишь редкие машины заезжали во дворы, и оттуда выходили мужчины, желающие прийти в теплый и полной любви дом, где их всегда ждут дети, жены. Где их всегда накормят, обогреют и приласкают.       Антон, наблюдая за серой природой, за ливнем, который, сука, и не думает прекращаться, затягивается очередной раз и смотрит, как густой белый дым рассеивают капли дождя. Он затягивается снова и снова и, когда остается последняя затяжка, слышит, как дверь на балкон открывается. — Тош, ты скоро? — Арсений подходит ближе и, вставая вплотную, ставит подбородок на плечо Антона, чуть морщась от запаха сигарет. — Да, я уже иду, — Антон прикладывает сигарету к губам, готовясь сделать последнюю затяжку, но его запястье мягко перехватывают, и Арсений, забирая тлеющую палочку из тонких пальцев, тушит ее о мокрый карниз, а затем кидает ее к остальной куче окурков. Он совершенно невесомо оставляет на антоновом плече поцелуи-бабочки, перебираясь на белую шею, и всасывает в себя кожу в некоторых местах. — Я соскучился, — говорит шепотом, перебираясь еще выше. Целует скулу, щеку, подбираясь ближе к таким желанным губам. Антон подставляется под ласку, ластится, словно кот, и поворачивает голову, когда его обвивают сильные руки. Он находит губы Попова по памяти, так как уже давно закрыл глаза, и целует, почти сразу начиная углублять. Он втягивает в себя длинный язык, смешно чмокает и отстраняется, заглядывая в глаза. — Я тоже, — так же шепчет Антон и разворачивается, закидывает руки на плечи, снова припадая к губам напротив своими. Руки сами зарываются в темные волосы, пальцы перебирают пряди, и он растворяется в этом моменте полностью, не обращая никакого внимания на то, что футболка сзади начинает мокнуть от капель дождя, которые на нее попадают. Попов кладет руки на ягодицы Шаста, обтянутые тонкой тканью серых боксеров, чуть сжимая и ловя ртом его приглушенный вздох. Антон отстраняется. — Арс, — он дышит загнано, жадно хватает ртом воздух и чувствует, что хватка не ослабла, а, наоборот, стала более жесткой. — Арс, пойдем смотреть фильм.       Он целует обиженного мужчину в лоб и выскальзывает из объятий, беря его за руку и ведя в зал, где на паузе стоят «Маленькие женщины», которых они даже не начали смотреть.       Шастун залезает на диван с ногами и тянет на себя мужчину, заставляя упасть рядом с ним. Арс тоже залезает с ногами и накрывает их пледом, который лежал на диване уже остывший, после того как Антон ушел на балкон.       Парень устраивается на груди, поджимает под себя ноги и одной рукой обнимает Арсения за живот.       Брюнет же тем временем притягивает этого кота ближе к себе одной рукой за плечи и оставляет ее там, другую вытаскивая из теплого плена, только чтобы включить фильм.

***

      Звонок.       Антон, все это время находящийся в какой-то прострации между сном и реальностью, разлепляет глаза и чуть приподнимается, когда такая удобная подушка в виде Арсения начинает возиться и встает, идя на поиски звонящего телефона. — Да, — раздается через несколько минут за спиной, и парень на диване разворачивается, кидая взгляд на Арсения, который, отстраняя на один миг телефон от уха, одними губами шепчет «Стас», возвращаясь к разговору.       Шеминов, видимо, говорит что-то не очень приятное, так как Арс морщится и страдальчески закатывает глаза. — Прямо сейчас?! — Мужчина смотрит на время на телефоне и, видно, очень сильно удивляется, — Стас, ты с дуба рухнул? Полдесятого…! — он не прерывает зрительного контакта с Антоном, но в то же время, видно, внимательно слушает. — Э-э-э… л-ладно… Боже, только не ори… Ладно, скоро буду…       Брови Антона взлетают вверх, и он пялится на брюнета, как баран на новые ворота, совершенно не понимая, что происходит.       Мужчина отклоняет вызов и, поднимая голову к потолку, шепчет «за что мне все это?» и переводит взгляд на парня. — Стас звонил, — поясняет он и подходит ближе, становясь позади дивана. Антон запрокидывает голову на спинку и смотрит своими зелеными, все надеясь, что Стас не такой долбоеб, чтобы вызывать кого-то на работу в полдесятого вечера… — Надо ехать. Там какая-то катастрофа, которую, по словам Стаса, без меня решить не могут. — Какого хера? — Антон злится — это видно. Брови его медленно ползут к переносице, а губы приоткрываются от такой наглости продюсера. — Не злись. Я сам не в восторге. — он наклоняется и втягивает парня в примирительный поцелуй.

***

      Антон, свернувшись в клубочек, лежит на кровати, подогнув под себя ноги. Он пытается согреться, но предатели пальцы превратились в настоящие ледышки, и теперь их не так просто согреть. Он греет их собственным дыханием, растирает ладони, но все тщетно. Холод, кажется, теперь в каждой клеточке.       Он дрожит.       Дрожит, но точно не знает, отчего: от того колючего холода, который достает теперь до самых костей, или от страха оставаться одному. А может, от всего вместе.       Но ему бы помог Арс. Обязательно помог бы, если бы был тут. Но он, наверное, еще работает. А может, уже спит на одном из диванов офиса, не имея никакого желания ехать по дороге в такую промозглую погоду. Он, наверное, видит уже десятый сон и не думает про Антона, ведь он так устал сегодня. Но сам Антон не может не думать о том, чем сейчас занят его мужчина. Не может не думать о том, что проведет эту ночь совершенно один, морозясь под двумя одеялами.       Антон дрожит и, громко думая обо всем на свете, не желая понимать, что останется на эту ночь один, не замечает, как входная дверь хлопает и в прихожей зажигается свет. Дальше слышится возня, вжикает молния куртки, и потом слышатся неторопливые шаги. — Антош, ты спишь? — Арсений заглядывает в комнату, смотря на скрючившийся дрожащий клубочек, которому не помогают согреться даже два одеяла. Не слыша никаких признаков бодрствования, он умиленно улыбается и, стягивая с себя тяжелую, уличную одежду, остается в одних боксерах и домашней футболке.       Антон вздрагивает, когда кровать с другой стороны прогибается и кто-то сразу подползает ближе. Властные руки притягивают дрожащее тело к себе и прижимают к груди.       Шастун ощущает теплое дыхание на своей макушке, чувствует легкие поцелуи в темечко и расплывается в счастливой улыбке, что не остается не замеченным Арсением. — Дак ты не спишь, — констатирует Попов и приближается совсем вплотную, кладя руки на медленно вздымающуюся грудь, гладя разгоряченную кожу большим пальцем сквозь футболку.       Антон не отвечает, лишь согласно что-то мычит и подставляется под такие родные теплые губы.       Арс холодный. Арс только что с улицы, от него пахнет свежей весной и холодным ливнем, почти выветрившимся приятным одеколоном и горьким кофе, и Антон вдыхает эту смесь из запахов полной грудью, чувствуя, как начинает кружится голова.       Он чувствует теплое дыхание в волосах, ощущает легкие поглаживания большим пальцем по груди и млеет от этого еще больше. Он чувствует тепло внизу живота, которое, разливаясь по всему организму, затопляет все внутренние органы, заставляя их сжаться в большой плотный ком, который теперь не разорвать ничем. Этот ком теперь будет с ним до конца жизни. Этот ком будет напоминать о том человеке, который подарил ему веру в любовь.       Он понимает, что любовь к Арсению уже давно переросла грань. Он понимает, что он ни за что не отпустит от себя этого мужчину, даже если это будет стоить ему карьеры. Потому что никакая карьера не сравнится с теми эмоциями, которые он ощущает рядом с Арсом. Те эмоции, которые он испытывает, когда тот просто на него смотрит. Те эмоции от обычных поцелуев в лоб, нос, макушку. Те эмоции, когда он просто прижимает его к себе и заставляет почувствовать себя защищенным, любимым и любящим.       Антон засыпает с мыслью, что отхватил самого лучшего мужика на свете. Засыпает с мыслью о том, что Арс его не бросил и приехал. Арс тут. Арс рядом. И от этого становится так хорошо, что он просто не может перестать улыбаться.       И Арс чувствует его улыбку. Чувствует не кожей — чувствует сердцем, и тоже улыбается, целуя своего парнишку куда-то в сгиб шеи.