Укради моё сердце

      От макушки до кончиков пальцев, перекатывая мелодию по мышцам, чувствуя ритм каждой частичкой своего тела, станцевать и спеть так, чтобы тронуть сердца зрителей — вот, что требовалось от Кан Мунбель для успешного прохождения смотра. Мун тренировалась днями и ночами, повторяя хореографию, выбранную тем роковым вечером в доме семьи На.       Хон Суа оказалась поразительно строгой в выборе песни. Она учитывала столько нюансов, что Кан Мунбель сдалась при первых же минутах поиска. Выбранная композиция не должна быть одной из популярных, вышедших за последний год-полтора, так как это неизбежно приведет к строгому сравнению с оригиналом, ведь воспоминания зрителей все еще свежие; так же нельзя выбирать слишком спокойную или слишком загруженную песню; группы с более чем тремя участниками так же мгновенно выпадают из списка, ибо трейни не могут быть слишком высокомерными, чтобы в одиночку петь то, что поют пять, а то и шесть айдолов. В тоже время, желательно выбрать песню с определенным концептом, который можно подчеркнуть и так же ярко передать, дабы заразить зрителей эмоциями. Хон искала песню, вышедшую примерно пять лет назад, с сильной вокальной партией и, желательно, наличием рэпа. А главным критерием поиска оказался милый, невинный концепт, что приводило Мунбель в замешательство. Миловидность и она?! Разве это совместимо? Когда песня была найдена, а довольная собой менеджер включила находку взволнованной Кан, та сразу же решила, что это конец, пора прощаться с карьерой айдола.       Изначально, трек не понравился Мун от слова совсем, но, слушая его раз за разом, она прониклась атмосферой и идеей автора. Хон Суа выбрала поистине сложную песню, с пластичной хореографией, сильным, стабильным вокалом и партией рэпа по середине. Такая музыка требовала полной отдачи, мастерства во всех сферах, включая способность выражать нужные эмоции, чего, очевидно, не хватало неопытной Кан. Спасало только то, что усердия у новоиспеченной трейни было более чем достаточно.       Сегодня шел уже четвертый день безумных тренировок. Мунбель была на грани. Усталость казалось невыносимой; мышцы, не привыкшие к таким нагрузкам, болели от малейшего движения, а танцевать приходилось бесконечно. Мун справлялась со всем, кроме хореографии. Даже рэп партию она выучила в разы быстрее, чем танец. Ей хотелось, чтобы движения были отточенными, подчеркивали каждый такт, ритм, ноты, но все выходило с точностью до наоборот. Словно это было чужое тело, а не Кан Мунбель. Движения выглядели размашистыми, неуклюжими и явно были далеки от сценических. Выступлении сквозило огромной неловкостью, которую не мог скрыть даже сильный вокал. Голос вообще померк на фоне выявленных недостатков, лишний раз подтверждая опасения тренеров. «Я однозначна не готова к сцене» — честно соглашалась Мунбель, при этом не останавливая репетиции ни на минуту.       Тренировочный зал кишел занятыми трейни, которые без устали отрабатывали движения перед зеркалом. Мун была одной из них, но при этом сама по себе. Когда девушка зашла в зал в первый раз, она сразу же поняла, что попала в стаю хищников и малейшая слабость могла стать для нее фатальной. Дело было даже не в дедовщине или недостатке практики, а в том, что руководство хотело устроить ее дебют раньше, чем всех тех, кто тренировался здесь годами. Мунбель была абсолютно согласна с их мнением, поэтому тихонько тренировалась в уголочке, стараясь не привлекать лишнего внимания.       Смириться с одиночеством было не сложно, ибо все ментальные силы уходили на отрабатывание танца и контроль тяжелого в управлении тела. Хореография состояла в основном из плавных движений. Со стороны танец должен казаться легким и нежным, словно полет феи на цветочном поле, вот только у Мун все получалось с точностью до наоборот. Движения казались громоздкими, были видны титанические усилия, которые прикладывала Кан.       — Хэй, твое время закончилось, — возмутилась незнакомка, хлопнув Мунбель по плечу. Мун сняла наушники и озадаченно выгнула бровь дугой, безмолвно спрашивая «в чем дело?». — Выходи, твое время закончилось! Ты нам мешаешь, — повторно возмутилась трейни с крашенными в блонд волосами. — Свали!       — Пф-ф, твоя студия что ли?! — недовольно фыркнула Кан.       — Хэй, ты с какого перепуга так со старшими так разговариваешь?! Мы твои сонбэннимы, если что! — Мун заметила, как за спиной агрессора начала собираться толпа.       — Что здесь происходит? — в зале раздался стальной, женский голос руководителя. Трейни быстро разбрелись по залу, а блондинка, раздраженно выдохнув напоследок, отошла от Мунбель на пару метров. Мун же быстро собрала свои вещи и вышла в коридор. Холодный воздух ударил по горячим щекам, по потному телу пробежал успокаивающий холодок.«Нужно перевести дух».       В девять часов вечера тренировочный зал обычно пустел, поэтому Мун подождала час и снова приступила к работе. На этот раз девушка включила музыку на всю громкость и исполняла все партии сама. Нужно было натренировать правильное дыхание, чтобы не сбиваться во время активных движений. Небольшой отдых все же оказал свое влияние: движения стали пластичнее, а шаги легче. Мун повторила песню один раз, второй, третий, на четвертый раз она словно находилась на пике вовлеченности, потому что абсолютно перестала замечать окружение и полностью погрузилась в музыку. Каждая нота, каждый такт искрами проскальзывали по телу, заставляя Мунбель выжимать из себя максимум. В таком состоянии она замечала малейшие промахи, которые в дальнейшем должна была откорректировать. «Руку выше, шаг шире и эта волна…» — Кан остановилась. Волна не получалась. Мун тяжело вздохнула, остановила музыку и повторила движение медленно.       — Расслабься, — чужой голос поверг девушку в шок. Вскрикнув от неожиданности, она заметила в зеркале высокую, мужскую фигура в черном. — Извини, — мужчина снял кепку, и в груди Мун взорвалась бомба. «Чха Ыну».       — Сонбэ? — словно не веря своим глазам, девушка шагнула на встречу, но тут же резко остановилась. Голову донимали надоедливые мысли о внешнем виде. Она сейчас вся потная, вымотанная, с собранными в пучок волосами.       — Ты все-таки не послушала меня, — бархатный голос Чха пробудил табун мурашек. «Он говорит о том дне» — застыла актриса, вспоминая их последний разговор. — К чему готовишься?       — Через два дня будет смотр, — Мун видела, как он приближается, и тоже постепенно отходила назад, пока не коснулась спиной зеркала.       — Почему убегаешь? — уголком губ улыбнулся Ыну, хитро прищуриваясь. Его пронзительный взгляд словно рентген сканировал маленькую Мун напротив. Видя, что она не собирается отвечать, Ыну подошел к музыкальному центру. — Включу сначала. Покажи, что готовишь. Я помогу.       Сердце гудело как бешеное. Мун лишь успела вдохнуть, а на выдохе зазвучала музыка. Вот только собраться и выступить на все сто было так сложно. Этот пристальный взгляд прожигал спину, заставляя мысли теряться в догадках, а кровь приливать к щекам. Мун повернулась к зеркалу, начала танцевать и петь. Она старалась изо всех сил, чтобы показать сонбэ идеальное выступление, но когда дело дошло до волны от одной руки ко второй, Мунбель чуть не закричала от разочарования. Ничего не получилось. Но она продолжала свое спонтанное выступление, одолеваемая мыслями о предстоящей оценке.       — Намного лучше, чем я ожидал, — Ыну опустил скрещенные на груди руки. — Это же твой первый смотр? — Мун кивнула. — Не знал, что ты умеешь читать рэп.       — Я тоже, — Кан слабо улыбнулась. Ей так хотелось, чтобы время шло медленно. Мунбель не видела его так долго, что хотела запечатлеть в памяти каждую секунду проведенную вместе.       — По поводу танца… — лицо Чха приобрело серьезный оттенок. — Ты слишком много думаешь. Настолько, что это написано у тебя на лице, поэтому танец выглядит тяжелым. Еще, кажется, что концепт нацеленный на проявление твоей милой стороны тебе вовсе не по душе. Чувствуешь себя неловко?       — Да, — кивнула Мунбель. Ыну стоял на расстоянии двадцати шагов. Он был в черном спортивном костюме, в черной кепке с белой вышивкой на козырьке.       — Смотри. — Чха вдруг быстро сократил расстояние между ними и встал прямо за спиной Мунбель. Его холодные руки легли на плечи девушки, заставляя ее сжаться от волнения. — Расслабь спину и выпрямись. Из-за сутулости движения получаются скованными. Волна, — он плавно скользнул пальцами по рукам Мун и, коснувшись холодными пальцами ее кипящих от волнения рук, слегка сжал их и поднял параллельно полу. Мунбель лишь приметила, что напоминает маленький самолетик, готовый улететь от того, что ее держит за руки сонбэ. — Повторяй за мной, — Чха отпустил руки Мун и начал максимально медленно показывать каждый изгиб при волне. — Пальцы, кисть руки, локоть, плечо, голова, плечо, локоть… Да-да, именно так.       Под чутким руководством, Кан пробовала снова и снова. Получалось значительно лучше, вот только следы его холодных, длинных пальцев горели как ожог, прожигая память своей потерянной сладостью.       — Спасибо, — искренне улыбнулась Мунбель.       — За тобой должок, угостишь как-нибудь. Хотя, я не скоро приеду в компанию, — Ыну вдруг стал более серьезным. В его красивом лице проскользнуло напряжение, но мужчина быстро скрыл эмоции за маской доброжелательности.       — Сонбэ… с тобой все в порядке? — Неуверенно произнесла Кан, взволнованно глядя на мужчину. Он явно не собирался отвечать. — Я обязательно угощу, обещаю!       — Ха-ха, спасибо, — ухмыльнулся Чха. — Твоя самая главная проблема в лице.       — Что? — глаза девушки округлились от неожиданности. Она смотрела на сонбэ в отражении, но тут же резко обернулась и заглянула прямиком в карие, задумчивые глаза. Они были так близко друг к другу, что захватывало дух.       — Когда выступаешь, ты должна играть так же, как во время съемок. Твое лицо должно выражать все те эмоции, которые не смогли бы выразить обычные люди. Открытость и экспрессивность, присущая артистам, позволяют им завоевывать сердца зрителей. Нужно играть и проживать песню. Твое лицо здесь главное. Любой танец померкнет на фоне ярких эмоций. Тебе нужно быть дерзкой и смелой, быть более уверенной в себе. У тебя есть все: и красота, и талант, и голос, осталось лишь обработать и засиять. — Сердце взволнованно кольнуло.       — Я думала, что ты считаешь меня не достаточно компетентной для сцены.       — Что? — изумился Ыну. — Я лишь хотел, чтобы тебя не ранили. Это сложная дорога, но если ты все же решила пройти по ней, я поддержу тебя. — В носу защипало, а на глазах вот-вот навернулись бы слезы, но Мун быстро подбежала к пульту от музыкального центра.       — Я попробую еще раз, оценишь, сонбэ?       — Конечно, — улыбнулся Ыну, отступая подальше от центра.       Мунбель выступила еще раз, в то время как Чха Ыну пристально следил за ней. Уровень счастья в крови поднимался с каждой проведенной вместе секундой. Почему то Мун захотелось все бросить и обнять его как можно крепче, но она чувствовала между ними незримую стену и боялась, что эти объятия могли оказаться для нее последними. Мунбель уже давно заметила усталость Ыну от женского внимания, поэтому всегда старалась держаться на расстоянии. К тому же у нее был принцип — не влюбляться в красавчиков, который она успешно нарушила, но старалась хотя бы не быть назойливой и контролировать свою вовлеченность в общении.       — Уже намного лучше. Будь еще смелее! Не загоняй себя в рамки. — Чха оттолкнулся от стены.       — Спасибо, сонбэнним, — учтиво поклонилась Мунбель, искренне выражая свою благодарность. Вот только на слове «сонбэнним» меж бровей мужчины пролегла тяжелая складка.       — Уже поздно. Пойдем, я отвезу тебя домой. Тебе нужно отдохнуть.       — Но я хотела позаниматься еще часик.       — Если перенапряжешься, все это выйдет тебе боком. Пойдем, — скомандовал Чха.       — Это не опасно для тебя, сонбэ? Вдруг кто-нибудь увидит нас вместе? — нерешительно протянула Мунбель.       — Не переживай, машина в паркинге. Мы просто спустимся по лифту, не будем выходить на улицу. Пошли. — Чха покинул зал первым. Мунбель молниеносно собрала вещи и побежала вслед за ним. Не хотелось упускать такую редкую возможность.       Когда Мун села в уже знакомую машину, почувствовала знакомый запах парфюма, коим пропах весь салон. Этот аромат дурманил сознание, обостряя чувства и волнуя сердце. Ыну сел за руль, завел машину. Мун так сильно хотелось взглянуть на него, но она старалась быть сдержанной и перевела внимание на окно.       — Мунбель? — окликнул мужчина. Сердце вновь подпрыгнуло к горлу, от чего она не могла даже ответить, лишь удивленно взглянула на брюнета. — Ремень. — не закончив фразу, Ыну ловко приблизился и пристегнул соседку сам, обжигая кожу горячим дыханием. — Если хочешь, можешь поспать, я все еще помню твой адрес.       — А, — Мун заглянула мужчине в лицо, — я переехала. Сейчас укажу адрес на gps.       — Это же был дом твоих родителей? — озадаченно поинтересовался актер.       — Да, но теперь я живу одна, — кажется, голос предательски дрогнул.       — Не страшно? — Чха выехал из паркинга, краем глаза наблюдая за собеседницей.       — Ну… бывает иногда, — мягко улыбнулась Мунбель. «Эта честность…» — тяжело вздохнул Ыну.       — У тебя же сохранился мой номер? Звони или пиши, если нужна будет помощь, — с этой секунды Ыну неотрывно смотрел на дорогу. Что-то в его душе колыхалось и теребило чувства, наводя шум в устоявшейся безмятежности.       Мун же так хотелось спросить: почему? Почему он так добр к ней? Почему довозит до дома и помогает с тренировками поздним вечером. Он так добр ко всем или только к ней? Почему при каждой встречи он переворачивает ее внутренний мир и находит там все слабости, о которых даже она не подозревала… Ведь Кан Мунбель действительно страшно. Страшно шагнуть в неизвестность в полном одиночестве. Страшно быть взрослой.