Закрой глаза (я возьму тебя за руку)

В мире у всего есть причина и следствие. Была песчинка, скользнувшая вниз по склону; был страшный обвал, похоронивший горную деревушку; а между ними — хаотичное, страшное, ревущее как мифический монстр течение камней. Попади в него — и тебя перемелет, переломает, не отпустит. Сможешь ли ты выжить, неизвестно, но то, что прежним ты уже не будешь, — определённо. Иногда Чжуан Жую казалось, что его затягивает в каменную мясорубку во вполне себе прямом смысле — его и всех, кому не посчастливилось оказаться рядом. И камни эти — чистейший нефрит, редчайший жадеит разных цветов, осколки древней керамики… — Что ты, милый друг, невесел, что ты голову повесил? — пропел сяо Юнь, обнимая друга со спины и наваливаясь всем своим немалым весом. Чжуан Жуй в который раз с досадой вздохнул; несмотря на неплохой покерфейс, который уже спасал им жизни в нескольких ситуациях, для друзей он был открытой книгой. Или у них всех было чудесное зрение, настроенное конкретно на Чжуан Жуя. — Ничего, — как можно невиннее пожал плечами Чжуан Жуй, повернув голову в тёплую, остро пахнущую одеколоном шею друга. Иногда он просто не мог подобрать слов, чтобы отблагодарить небеса за сяо Юня и его открытую и очень тактильную привязанность. Чжуан Жуй не сумел бы попросить об объятии или прикосновении сам, но с сяо Юнем ему никогда и не было нужно. А его тёплая тяжесть, несмотря на сопутствующий смешанный запах одеколона и пота, была зачастую именно тем, что нужно. — Мм-хммм, — согласно промычал сяо Юнь, укладывая острый подбородок на макушку друга, — А если честно? Или мне стоит позвать Пэн Фэя? Ты думаешь, я не заметил, да, а я всё замечаю! — он противно протянул слово «всё», и Чжуан Жуй закатил глаза, сдерживая улыбку, — Ты совершенно не можешь устоять перед его честным взглядом! Нет, сказать по правде, никто не может, потому что это как пнуть щеночка и потом смотреть ему в глаза… Даже я не могу, а ведь у меня сила воли крепче стали! Чжуан Жуй поднёс руку ко рту, давя смешок, но разумеется, Хуа Фуюнь не мог упустить этот жест. — Вот ты смеёшься! Что это ты смеёшься, а, Сяо Жуй? — негодующе воскликнул сяо Юнь, — Может, ты хочешь, чтобы я применил тяжёлую артиллерию, а? Он изогнулся немыслимым образом, чтобы заглянуть в глаза Чжуан Жую, и тот последовал правилам их вечной игры, спросив: — И что за тяжёлая артиллерия? — хотя у него, разумеется, были догадки… — Офицер. Мяо. Фэй. Фэй, — выделяя каждое слово пропел сяо Юнь и хихикнул, похлопав Чжуан Жуя по щеке, — Хочешь, чтобы твоя дорогая Фэйфэй узнала про твоё ужасное настроение, мм? О, пора ей позвонить. Сяо Юнь отцепился от Чжуан Жуя и демонстративным движением вытащил телефон из кармана. Вскинув брови в наигранной сосредоточенности, он разблокировал экран, и Чжуан Жуй поспешил схватить друга за руку. Даже спустя много лет дружбы он совершенно не мог угадать, когда Хуа Фуюнь лишь притворяется, а когда всерьёз планирует исполнить угрозу. Он вполне мог даже притворяться, но всё равно воплотить свою угрозу в жизнь! — Хорошо, хорошо, спокойно, убери телефон, — протараторил Чжуан Жуй и обессиленно запрокинул голову. Он действительно не хотел говорить о своих мыслях — и не знал, какими словами их выразить. Наверное, именно поэтому они с Фэйфэй с таким трудом выстраивали свои отношения: оба не имели абсолютно никакого понятия, как пользоваться ртом, если не для еды. Сяо Юнь умостил пятую точку на столе, бесцеремонно сдвигая стопку журналов по археологии, которые ему посоветовала профессор Мин, и выжидательно уставился на друга, применяя своё удивительное терпение, которое не любил демонстрировать. Чжуан Жуй беспомощно улыбнулся и опустил глаза на руки, пытаясь собраться с мыслями. — Мне хочется сбежать, — сорвалось с языка, как только он нерешительно открыл рот, и слова полились, будто кровь из открытой раны, — Я не хочу больше видеть, как люди обманывают друг друга, как убивают ради денег, и даже эти деньги… они нужны им просто… Нажива ради наживы! Меня тошнит от того, до какой низости опускаются люди. Чжуан Жуй сглотнул, закрыв глаза, но веки давно уже не были настоящей преградой для него. Может быть, именно в этом причина, что из всей их компании только он один настолько тяжело переживает происходящее с ними? Из-за чудесных глаз, которые обнажают не только суть предметов и их историю, но и сущность людей вокруг? Он вспомнил умные, всегда слегка печальные глаза Бинбин, и его щёки полыхнули от стыда. Как он рвался на помощь, строил из себя не то принца, не то героя из книжек, стоило ей только посмотреть наивно влажными глазами оленёнка! Её манипуляции были очевидны абсолютно всем, кроме него; ему стоило заподозрить неладное, когда не только от природы недоверчивая Фэйфэй, но и сяо Юнь с сяо Фэем отнеслись к госпоже Цинь с едва уловимой прохладцей. Но нет, он решил побыть оленем для красавицы-гадюки. Неудивительно, что укусы всё ещё жгут. — Это опять из-за Цинь Сюанбин, хм? — с тяжким вздохом спросил сяо Юнь, и Чжуан Жуй бросил на него нерадостный взгляд. Вот же глист, — Брось, сяо Жуй, она того не стоит. Ты так убиваешься, будто бы на ней свет клином сошёлся, а ведь она даже не так уж и хороша! То ли дело моя Сяо Цзя-лаоши… Поперхнувшись от колючего взгляда друга, сяо Юнь прочистил горло и обнял Чжуан Жуя за плечи. Его руки были мягкими, отвыкшими от работы, но объятие крепким. — Послушай, что тебе скажет мудрый Хуа-лаоши, — пробормотал сяо Юнь, приглаживая волосы на голове Чжуан Жуя, — Конечно, с тех пор, как мы разбогатели, произошло много плохого. Мы встретили плохих людей, обнаружили плохое в неплохих людях, прятались, убегали, дрались, участвовали в перестрелках, убегали от взрывов, разоблачали лицемеров… Наша удача ужасна даже по меркам богатых людей, — плаксиво пожаловался сяо Юнь, шмыгнув носом, и Чжуан Жуй невольно фыркнул. — И всё-таки было не только плохое, а? — решительно продолжил сяо Юнь десяток секунд спустя, и Чжуан Жуй поднял на него пытливые глаза, — Ты так сблизился с Дэ-шу, нашёл себе Гу-йейе, мы познакомились с лао Ма — и не стоит забывать про Фэйфэй и сяо Фэя! И Ху Вэнь’эр, и… эм… ещё много кто, так уж и не упомнить! — махнул рукой сяо Юнь. Чжуан Жуй не смог сдержать смешка и согласно кивнул, потому что, действительно, все эти люди были ему очень дороги. Сожалел ли он о том, что познакомился с ними, пусть и ценой предательств? — А знаешь, — медленно сказал он, чувствуя, как при мысли о друзьях, которые стали ближе и дороже семьи, внутри теплеет, — Ты прав. Я действительно не могу сожалеть ни о чём, когда понимаю, что я многое потерял, но ещё больше приобрёл. — Ну вот видишь! — возликовал сяо Юнь с улыбкой шире, чем его лицо, — Я говорил, слушай мудрого Хуа-лаоши… нет, даже Хуа-лаобаня! Хуа-лаобань! — повторил он, смакуя новое звучание. Чжуан Жуй рассмеялся. Но вскоре уголки его губ снова поползли вниз. Потому что одна непреложная истина, которую жизнь в мире больших денег вырезала ему на сердце, гласила: если у тебя есть, чем дорожить, значит, тебе есть, что терять. Когда обвал утянет его с собой вниз, привязанные к нему узами крепче любого троса друзья полетят вместе с ним. — Да что опять-то, а? — спросил сяо Юнь, сморщив лоб. На его лице проступила тревога, — Сяо Жуй? Ты хорошо себя чувствуешь? Голова не болит, не кружится? Чжуан Жуй отрицательно покачал головой, но не успел ответить, потому что из соседней комнаты их окликнул голос Пэн Фэя. Парни, каким-то образом пропустившие приход друга, дружно обернулись ко входу. — Сяо Жую стало хуже? — без преамбул спросил сяо Фэй, и Чжуан Жуй поморщился и махнул рукой в отрицательном жесте. — Нет, он просто в плохом настроении. Опять, — ответил сяо Юнь, драматично рухнув в кресло. Он тут же скривился, застонал и вытащил из-под себя две книги в твёрдых обложках. На лице Пэн Фэя Чжуан Жуй прочитал «и поделом», и снова подивился странной, колкой дружбе, которую делили эти двое. Тем временем Пэн Фэй перевёл взгляд на самого Чжуан Жуя, и тот невольно заёрзал. — Что-то случилось, сяо Жуй? — спросил друг с таким открытым участием и беспокойством, что Чжуан Жуй мысленно взвыл. Время от времени он задумывался, зачем Пэн Фэй вообще учился рукопашному бою — личность парня уже была оружием точечной ликвидации! — Я просто подумал… — начал он, не зная, как закончит. На его счастье, сяо Юнь в любом случае решил вмешаться. — А я говорил, что он слишком много думает? Говорил? Всё горе от ума! Нельзя так много думать! — Да, ты ведь эксперт, — ровным тоном ответил сяо Фэй, но несмотря на подколку в сторону сяо Юня, он продолжал смотреть на Чжуан Жуя. Чжуан Жуй неловко почесал нос и выглянул во внутренний двор сквозь стеклянные двери. На каменных плитах появились первые крапинки давно назревавшего дождя, и на мгновение ему остро захотелось туда, на улицу, и идти по улицам долго-долго, пока промозглый зимний дождь не заморозит все мысли в его голове. Чжуан Жуй даже передвинулся, намереваясь встать, но ему на плечи легло сразу две руки. — Даже не думай, — предупредил сяо Юнь с нехорошим блеском в глазах. — Ты только пошёл на поправку, — добавил сяо Фэй, слегка нажимая своей горячей ладонью, и Чжуан Жуй нехотя кивнул и опустился обратно. Он понимал, что здорово напугал друзей своими обмороками и резко подкосившимся здоровьем; он в жизни не видел столько лекарств, сколько натаскали сяо Юнь с Сяо Цзя-лаоши в их дом после его последней внезапной лихорадки. Просто привыкнуть к тому, что он не способен на многое, что раньше было естественной частью жизни, оказалось нелегко. Почти так же нелегко, как практически год назад — привыкнуть к тому, что способен на большее, чем все люди. И это тоже давило. Эта тайна, перехватывающая горло лентой удавки, постоянно жгла язык и не позволяла спать по ночам. Он любит своих друзей, он правда любит их. Может, именно поэтому он и боится рассказать им. Цинь Сюанбин догадывалась про его глаза; она не была полностью плохой (Чжуан Жуй ненавидел признавать это, но даже сейчас какая-то его часть верила, что Бинбин вообще-то была хорошей), но его способности толкнули её на подлость и манипуляции. И люди готовы опуститься до подобных методов и за меньшее — им не обязательно даже знать про глаза, одних его «удачи» и «таланта» достаточно, чтобы Ху-няннян с материнской улыбкой на губах и равнодушием в глазах отправила его с друзьями в смертельную ловушку. Чжуан Жуй дико боялся, что отношение друзей к нему изменится. Может быть, они будут чувствовать себя преданными, потому что Чжуан Жуй не доверился им. Может быть, они будут в восторге от открывающихся перспектив. Скорее всего, они будут в ужасе, когда поймут, что его пошатнувшееся здоровье напрямую связано с удивительной силой нефритового глаза. И Чжуан Жуй не знал, какой вариант лучше; честно, это походило на попытки выбора между плохим, хуже и ещё одним хуже. Чжуан Жуй зажмурился и шумно втянул воздух носом, пытаясь сохранить хотя бы крупицу спокойствия, хотя мысли уже тянулись, липкие, плотные, словно паучий кокон. Он не хотел волновать друзей, не хотел их терять, но больше всего он боялся утянуть их за собой, когда кто-то — влиятельный как дедушка Бинбин, или безжалостный как Ху-няннян, или даже просто более многочисленный, как наркоторговцы, — решит, что чересчур много видящий Чжуан Жуй своё уже отжил, пора и на тот свет пожаловать. И если друзья попытаются помочь… А он знал, что эти — попытаются, не отпустят, будут барахтаться и захлёбываться в каменном потоке вместе с ним, пока падение не закончится. Если страх их реакции на его утаивание правды остро колол сердце, то страх за них — выбивал дыхание до чёрных точек перед глазами, до свернувшейся в горле тошноты. — Сяо Жуй, — встревоженно окликнул его сяо Фэй, и крепко встряхнул за плечо. Чжуан Жуй, в какой-то момент потерявший связь с реальностью, уставился на друга широко раскрытыми глазами. В этот момент он не видел его — вернее, видел его другого. Словно под действием чудесного зрения, сквозь его здоровое и обеспокоенное лицо проступило посеревшее, мокрое от пота и крови, изрезанное ударами хлыста. Чёрная куртка осыпалась пеплом, открывая длинные, жуткие раны на руках и торсе, сочащиеся тёмной, практически чёрной кровью и пахнущие болезнью. Чжуан Жуй дёрнулся прочь из хватки горячих рук, едва успев отвернуться, прежде чем подавиться рвотным позывом. Он не помнил, ел ли он что-то сегодня (должно быть, ел, иначе сяо Юнь просто перепилил бы его одними словами), но спазмы сжимали его желудок с такой силой, будто пытались выдавить всё до последней капли. Чжуан Жуй едва заметил суматоху вокруг; только когда перед ним оказалась пустая кастрюля, в которую его наконец-то вырвало, а спину начали нервно растирать, он снова осознал, где и с кем находится. Тошнота слегка отступила, хотя желудок продолжало крутить, и Чжуан Жуй уронил голову между коленями, тяжело дыша. — Мы едем в больницу, — дрожащим голосом объявил сяо Юнь. Чжуан Жуй не нашёл в себе сил даже просто скривиться, не говоря уже о том, чтобы спорить. Отстранённо, словно это происходило не с ним, он отметил, что это сяо Юнь продолжает тереть его спину. Чжуан Жуй не хотел в больницу. За последний год он был там раз десять, и это на десять раз больше, чем ему хотелось бы. Неожиданно сяо Фэй возразил вместо него, убирая кастрюлю в сторону, когда стало понятно, что новых позывов не последует. — Не нужно, — и его спокойный, уверенный голос странно привлёк внимание Чжуан Жуя, позволяя на мгновение вдохнуть глубже, — Сяо Жуй. Всё в порядке, ты в безопасности. Всё в порядке. Ты слышишь меня, сяо Жуй? Чжуан Жуй с трудом поднял голову и посмотрел на сяо Фэя, не понимая, что тот хочет. Пэн Фэй не улыбнулся, но его глаза ободряюще потеплели. — Ты знаешь, где ты сейчас, сяо Жуй? — почему-то спросил он, и Чжуан Жуй моргнул. — …Дома? — неуверенно ответил он, ожидая подвоха где-то в вопросе. Но сяо Фэй только кивнул. — И из чего сделан пол в комнате? — Из дерева? Сяо Фэй, что?.. — спросил Чжуан Жуй и выпрямился. Он стянул очки и потёр глаза, внезапно чувствуя себя совершенно вымотанным. — У тебя была паническая атака, — мягко объяснил сяо Фэй, положив свою большую тёплую руку ему на колено. Прикосновение ощущалось настолько реальным, что Чжуан Жуй неосознанно сосредоточился на нём, и последние клочки тумана в его сознании стали рассеиваться. — П-паническая атака? — спросил сяо Юнь почти истерично, цепляясь за плечи Чжуан Жуя закаменевшей хваткой, — Почему?.. Почему у сяо Жуя была паническая атака? Я что-то не так сказал? Ты настолько хочешь погулять? Сяо Жуй, Жуйжуй, что?! — …Я в порядке, ничего такого, — пробормотал Чжуан Жуй. Он поднял руку (к счастью, она дрожала совсем незаметно) и успокаивающе похлопал по руке сяо Юня, — Просто… вспомнил кое-что. — В последнее время мы, и особенно сяо Жуй, пережили много травмирующих событий, — сяо Фэй кивнул, — Кошмары и панические атаки стоило ожидать. Вопрос только в том, что спровоцировало атаку. Чжуан Жуй скривил губы и отвёл глаза. Он предпочёл смотреть на то, как стремительно сереют плиты внутреннего дворика под медленно усиливающимся дождём, чем как-либо реагировать на вопросительные и настойчивые взгляды друзей. Он не хотел говорить о том, как сильно его напугали и ранили события в Мьянме. Учитывая, что он один всё ещё страдает от произошедшего, хотя все они были там… Кстати… — Тогда разве не должны мы все испытывать их? — спросил он, пытаясь сделать свой голос скорее любопытным, чем отчаянным. Судя по тому, как затянулось молчание после его вопроса, ему это не удалось. — Ну, у меня, может, и не было настолько, кхем, интенсивной реакции, — лёгким тоном заговорил сяо Юнь, слегка отсаживаясь, — Но я и пострадал меньше, знаешь ли. Нет-нет, даже не вздумай спорить! — он потряс пальцем перед носом Чжуан Жуя, когда тот набрал воздуха, чтобы возразить, — Да, я был рядом всё это время, но в главном фокусе всегда был кто? Наш Чжуан Жуй! Ху-няннян предала не меня, а тебя, и бандиты нацеливались на тебя, и зрение временно потерял ты, и со своей драгоценной Мяо Фэйфэй ты поссорился, и Цинь Сюанбин — мда… и всё это — с ослабленным иммунитетом! — Он прав, сяо Жуй, — вставил свои пять юаней сяо Фэй, — Ты пострадал больше всех, и поэтому сейчас должен позаботиться именно о себе. Чжуан Жуй опустил голову, пряча загоревшееся лицо. Ему было одновременно приятно и очень неловко из-за беспокойства и заботы друзей; и в то же время он ни на секунду не мог избавиться от сосущей вины. Во что же он их втягивает?.. И почему продолжает скрывать от них свой секрет? Он может умереть — скорее всего, скоро умрёт, потому что в любой момент его ссостояние неминуемо ухудшится. Приступы, напоминающие эпилепсию, кровотечения из глаз, боли и галлюцинации, доводящие до безумия — вот и всё, что ждёт его в будущем! И насколько это честно, что его друзья не знают и не могут даже предположить такого исхода? Ведь они верят, что его ждёт светлое будущее, что скоро он оправится от пережитого стресса и продолжит свой путь к верховьям антикварного мира. Как же это несправедливо! Чжуан Жуй закрыл глаза, глубоко вдохнул, загоняя трусливый и паникующий голосок поглубже в задворки сознания, и быстро, не давая себе шанса остановиться, сказал: — У меня есть тайна, которую я никому раньше не открывал. Я… не мог её открыть. Он сглотнул, почти не веря, что сказал это, но заставил себя продолжить, пока друзья не успели сказать что-либо. — Она… эта тайна… не опасна сама по себе. Но все наши неприятности, и вся наша удача в последние месяцы связаны именно с нею, — на этом Чжуан Жуй остановился, не зная, как продолжить. К счастью, сяо Юнь, как всегда, был рядом, чтобы подтолкнуть его. — О чём ты говоришь? — практически потребовал он, крепче сжимая плечо Чжуан Жуя, — Наши неприятности и удача… Я не понимаю! Какой секрет может привести ко — ко всему этому бардаку? А? — Я могу видеть больше, чем обычные люди, — тихо пояснил Чжуан Жуй, проталкивая слова сквозь пересохшее горло, — Когда я концентрируюсь на чём-то, каком-то предмете или человеке, я могу видеть… больше. Я могу смотреть внутрь закрытой книги, и заглянуть внутрь камня с жадеитом, — он горько усмехнулся, и рука сяо Юня скользнула дальше, чтобы приобнять его за шею, — Я могу даже предсказать движения нападающих на меня людей до того, как они пошевелятся, как в медленной съёмке. Чжуан Жуй вдохнул поглубже. Нервозность и паника, давящие прежде на его грудь, стали рассеиваться, и он продолжил уже с большей лёгкостью: — Тот нефритовый глаз, который пытались украсть из ломбарда? Когда он разбился, осколок оцарапал мне глаз. Когда я проснулся в больнице, я уже мог видеть… намного больше. Я, эм, начал по-настоящему использовать эту способность после того случая с золотым сосудом для кузнечика… — воспоминания о Цинь Сюанбин резанули по сердцу, и у Чжуан Жуя на мгновение перехватило дыхание. — Ты знаешь, — после короткой напряжённой паузы проговорил сяо Юнь, — А это очень многое объясняет! Ты ведь не шутишь, да? Про чудо-зрение? Если ты шутишь, я буду очень, очень на тебя рассержен, так и знай! — Ты можешь видеть то, что находится внутри камней и изделий, — сяо Фэй поднялся с корточек, сел на диван и задумчиво сложил руки на груди, — Вот как ты всегда выигрываешь. Чжуан Жуй кивнул и слегка покачнулся; облегчение от признания накатило такой ошеломляющей волной, что у него закружилась голова. Хуа Фуюнь тут же поддержал его с обеспокоенным и сердитым «Хэй!» Чжуан Жуй взглянул на него как раз вовремя, чтобы заметить, как глаза его лучшего друга расширились от внезапного озарения. — Тпру, постой-постой, — пробормотал сяо Юнь, практически силой разворачивая Чжуан Жуя лицом к себе, — Твои проблемы со здоровьем в последнее время… они связаны с этим твоим новым зрением, да? Ты даже ослеп в Мьянме! И твои головные боли, постоянные обмороки… Сяо Жуй! — прикрикнул он вдруг как-то жалобно, — Почему ты всё ещё не обследовался в больнице? Если это последствия травмы головы, ты… твоё… ай-я, сяо Жуй, что же ты делаешь? Чжуан Жуй рискнул посмотреть в сторону сяо Фэя, но тут же отвёл глаза, когда встретился с его уязвимым взглядом. Он знал, что его друзья (семья) будут расстроены и рассержены его скрытностью. Он тихо прочистил горло. — Простите, что не сказал вам раньше, — повинился Чжуан Жуй. Поднять глаза на них было трудно, но он хотел донести свою искренность, поэтому, скрепя сердце, встретился взглядом сначала с хмурым сяо Фэем, а затем с часто моргающим в попытке сдержать слёзы сяо Юнем. Его друзья переглянулись; сяо Фэй негромко, контролируемо вздохнул, и сяо Юнь покачал головой, громко шмыгая носом. — Мы не злимся за то, что ты решил сохранить свою способность в секрете, сяо Жуй, — заговорил Пэн Фэй, склонившись вперёд и оперевшись локтями о свои колени, — Это только твой выбор и твоё решение. — И мы чрезвычайно тронуты твоим доверием, чтоб ты знал, — вклинился сяо Юнь, вытирая нос невесть откуда взявшейся салфеткой, — Но у тебя есть одна отвратительная привычка, сяо Жуй-а. Ты всегда держишь свои проблемы в себе, пока их не станет настолько много, что ты просто бум — и всё вокруг вместе с тобой! Чжуан Жуй вздрогнул от того, насколько близко слова сяо Юня попали к центру. — Нет, я не имел в виду, что ты обуза или источник всех бед, — застонал сяо Юнь, каким-то образом угадывая его мысли, и практически втащил Чжуан Жуя в неуклюжие объятия, вжимая его лицом в свой живот, — Ты просто слишком. Много. Думаешь! И ни с кем своими мыслями не делишься! Человеческий мозг не предназначен для такого рода стресса, знаешь ли… — Сяо Юнь, воздух, — приглушённо пробормотал Чжуан Жуй, пытаясь силой воли подавить прилившую к лицу от смущения кровь. Он чуть повернул голову и с отчаянием посмотрел на Пэн Фэя. Равнодушный к его попыткам выбраться из цепкой хватки Хуа Фуюня и молящему взгляду, тот слабо улыбнулся. — Мы расстроены тем, что всё это время ты взваливал всю ответственность на себя, — буднично сказал сяо Фэй, — У меня отчего-то возникло чувство, что мы это уже проходили. — Дежавю, неуч, — закатил глаза в его сторону сяо Юнь, но Пэн Фэй привычно его проигнорировал, выжидательно глядя на Чжуан Жуя. — Ты ведь знаешь, что нам всё равно, можешь ли ты творить чудеса на аукционах? И ведь Чжуан Жуй знал. Они объявили это всему миру, когда встали рядом с ним и его упрямыми, глупыми решениями, и расписались под своим заявлением кровью. — Я боюсь. За вас, — признался Чжуан Жуй, сцепляя холодные руки в замок на коленях, — Я не всегда… выбираю самый безопасный путь. Я знаю, что я слишком упрям, иногда безрассуден и… ну, склонен к глупостям, — вроде Цинь Сюанбин, мысленно продолжил он, — Я знаю, что иногда было бы лучше закрыть глаза и не лезть не в своё дело. Но я просто так не могу. Эти чудо-глаза, золотые глаза — я верю, что они были даны мне не без причины. Если я вижу больше, чем остальные люди, и могу больше из-за этого, то какое право я имею игнорировать увиденное? Чжуан Жуй прерывисто вздохнул. Вслух эта тирада прозвучала гораздо пафоснее и высокомернее, чем у него в голове. Словно он объявлял себя героем. Он не был героем, разумеется. Герои обычно не ждут награды, а он раз за разом пожинает плоды своего незаслуженного таланта; да и от тех, кому ог сумел оказать помощь, он вечно дожидается хотя бы человеческого отношения, не говоря уж о благодарности. — Сяо Жуй, послушай-ка меня предельно внимательно, — дрожащим от переполнявших его эмоций голосом начал сяо Юнь, — Во-первых, перестань переживать за нас. Конечно, мы можем пострадать в наших приключениях, но это абсолютно наш выбор, за который ты, со своими чудо-глазками, никакой ответственности не несёшь и вообще права голоса не имеешь. Так что — меньше волноваться, больше улыбаться, усёк? Чжуан Жуй некрасиво фыркнул. — Кто бы говорил, — пробормотал он себе под нос, чем вызвал смешок Пэн Фэя, но сяо Юнь с солнечной улыбкой проигнорировал их обоих. — А во-вторых, друг мой, мы здесь как раз для того, чтобы удержать тебя от глупостей, безрассудства, излишнего самокопания и депрессии. Потому что мы — семья! И пока мы все вместе, ни с тобой, ни с нами ничего не случится. Поэтому можешь и дальше следовать своему сверхчувствительному моральному компасу, а мы присмотрим, чтобы ты в яму по дороге не свалился, — сяо Юнь театрально развёл руками, тепло улыбаясь, и Чжуан Жуй не сумел, да и не стал пытаться скрыть ответную улыбку. — Иногда и голову сяо Юня посещают мудрые мысли, — пожал плечами сяо Фэй, и Чжуан Жуй рассмеялся, открыто и просто, как уже давно ему не доводилось. Внутри у него засветилось маленькое тёплое солнышко — настолько в тот момент он любил своих друзей. И даже когда на него снова навалилось тягучее изнеможение, а мысли начали расползаться, как нитки на ветхом куске ткани, это тёплое чувство никуда не исчезло. Возможно, завтра он снова будет сомневаться в себе. Возможно, физическая болезнь снова придавит его к земле чувством беспомощности и горькой виной. Возможно, завтра он снова будет смотреть на дождь и мечтать о его ледяном онемении, потому что у него больше нет сил, ментальных ресурсов, чтобы справляться с жестокостью и грязью, которые продолжает швырять в него мир. — Отдыхай, Чжуан Жуй, — попрощались Пэн Фэй и Хуа Фуюнь, приглушив за собой свет в заботливо прогретой несколькими печками комнате, куда препроводили его, как только заметили, что он снова теряет нить разговора от усталости. … даже если так, завтра они снова не дадут ему упасть и утонуть в лавине.