Делай неправильно

      Галинды слишком много.       Галинда сбивает с толку.       Всегда, но сегодня особенно.       Невозможный день, не способный улечься в сознании Эльфабы, кружит ее голову, как кружили ее руки Галинды в их недавнем неловком танце.       Зал Оздуста отходит на второй план. Комната отходит на второй план. Мир отходит на второй план.       Они с Галиндой одни.       Галинда говорит о популярности (Эльфаба слышит что-то еще). Галинда поверхностна и легкомысленна (Эльфаба видит что-то еще). Галинда оскорбляет ее, но как-то иначе, чем обычно.       Она изменилась. Они обе изменились. Искупались в звездной пыли, в лунном свете, танцуя там, в зале; возвращаясь в комнату бегом, держась за руки.       Иначе Эльфаба не знает, почему на все это только добродушно фыркает. В ней нет ни добра, ни души, но в этот момент они что-то разделяют с Галиндой, и Эльфаба запоздало немного пугается — если Галинда поделилась с ней добром, чем поделилась с Галиндой Эльфаба?       Но Галинда сбивает ее с мысли, случайно опрокидывает на кровать, в очередной раз взволнованно подпрыгнув; махнув рукой так, тряхнув волосами сяк. Цветок падает на пол. Эльфаба не чувствует ничего, кроме тела Галинды, прижатого к ее собственному.       Галинда пытается подняться снова и снова. Снова и снова падает. Хихикает так, что у Эльфабы начинает ныть сердце. Когда она наконец успешно встает и идет за зеркалом, заправляя прядь светлых вьющихся волос за ухо, когда отворачивается, Эльфаба спасена и разочарована, спасена и разочарована.       Эльфаба не может сосредоточиться ни на чем, кроме Галинды и своей нервозности и поэтому пропускает все раздумья, затянутая в этот момент.       — О, — розовая блестящая ручка зеркала все еще тёплая от прикосновения Галинды. — Мисс Эльфаба, посмотри на себя… — Эльфаба хотела бы не послушаться, но что-то в выражении ее собственного лица не даёт ей покоя. Она приглядывается. Ее глаза блестят, они большие и уязвимые. Ее рот приоткрыт, не защищенный ни усмешкой, искривляющей губы, ни злой улыбкой. К ее черным, как пустота на месте ее души, волосам приколот розовый цветок. — Ты прекрасна, — выдыхает Галинда.       И это все, что нужно Эльфабе, чтобы сбежать, оставив позади Галинду и зеркало с ее отражением.       

***

             Есть еще кое-что про гравитацию. Притяжение, тянущее ее к земле, притяжение, тянущее ее к Галинде. Она разрывает (противостоит, побеждает) их оба ради великого будущего, которого не будет.              Но, как бы много раз Эльфаба не взлетала, оставляя землю позади мелькать разноцветными лоскутами, она всегда возвращается обратно, потому что не создана жить в воздухе; потому что притяжение неизбежно.       

***

             Годы спустя она забывает, почему убежала в тот первый раз. Годы спустя она помнит только то, что тот цветок не был настоящим. Он был пластиковым, кричаще розовым и абсолютно фальшивым, как та женщина, что стоит сейчас перед ней. Этот цветок никогда бы ей не подошел.       Женщина, что стоит сейчас перед ней, убила ее сестру. Допустить убийство — все равно что совершить его собственными руками.       И этой женщине хватает наглости делать вид, что она ничего не знала об истинной природе шторма!       Яростью и болью, которые она испытывает, можно питать Гриммерию.       Женщина, стоящая перед ней, до смешного похожа на ту, самую первую версию себя. Глупую, жаждущую внимания любой ценой.       Ей так хочется тыкнуть этой женщине что-нибудь в лицо, так что она неистово кричит, что Фиеро ее, он выбрал ее!       Она хочет сделать ей больно и видит, что ей удаётся.       Женщина пытается ей что-то сказать, и она почти поддается, почти снова поддаётся ее чарам.       Но крики Фиеро разбивают все, что могло бы быть.       Ей приходится опомниться. Она не слушает.       Крики Фиеро поднимаются в небо над кукурузным полем и преследуют ее, улетающую. Но как бы близки они ни были, боль предательства вплавлена в самое ее сердце.       

***

             Глинда выглядит действительно волшебно.       У Эльфабы щемит в груди.       Там живет и жило столько всего и умудряется продолжать поселяться. Это всегда происходит рядом с Глиндой.       Эльфаба смотрит в ее глаза, пока говорит, и силится увидеть небо над Шизом в тот день, когда они познакомились, но видит только свое лицо, свое глупое зеленое лицо. Неужели они так близко?       Эльфаба не хочет видеть себя, она хочет видеть Глинду.       (У нее не выходит)       Глинда берет ее лицо в свои руки и стирает слезы, и говорит. Неужели было время, когда Эльфаба не любила этот голос?       Эльфаба берет лицо Глинды в свои руки в ответ и прислоняется лбом к ее лбу.       Если бы все зеркала были глазами Глинды, Эльфаба может быть и полюбила бы их.       Она не целует ее. И уходит.       Во благо.       

***

             Его рука больше не была теплой. А может не была никогда. А может он всегда хотел сгореть в чьем-то ярком пламени.       Эльфаба не думает эти мысли.       Она просит сказать Глинде. Он мягко, насколько позволяет солома, отказывает.       Это значит, что ей больно.       Но она кивает.       Они оставляют это место, два мертвеца.       Один мертвый снаружи, другой — внутри.