Скажи мне это ещё раз!

__ POV Клер __ Я смотрела в иллюминатор на то, как уплывает из-под крыльев самолёта земля и как постепенно уменьшаются дома, машины, деревья, небоскрёбы. Вскоре уже река изгибалась тоненькой лентой среди лугов, а поля запестрели разноцветными квадратами, как лоскутное одеяло тёти Эмили, которым я укрывалась, когда ночевала у неё. — Квил, посмотри, как круто! — восклицала я, желая показать ему очередную смешную деревню с правильным, точно шахматная доска, расположением домиков и дорог, или игрушечный катер, плывущий по игрушечной реке, но Квил, улыбаясь, лишь молча разделял со мной мою радость или говорил что-то типа: — Клер, тебе не плохо? Не тошнит? Пить не хочешь? Вот зануда!.. У него всегда только одно на уме — как бы меня не укачало, поела ли я и не обидел ли меня кто ненароком. Но плохо мне не было и не стало даже тогда, когда наш самолёт тряхануло в зоне турбулентности. Я спросила у Квила, что это такое, лишь бы отвлечь его внимание от моей персоны. — Турбулентность — это… — и Квил начал читать мне лекцию с такими заумными словами, что самыми понятными из них были такие, как «объём среды», «вихревая структура течения», «давление», «пространство и время». Наконец я не выдержала: — Квил, я понимаю, что ты этим хочешь сказать: «Какой я умный, куда тебе, Клер, до меня?» Так ведь? — Э-э-э… Нет, я не то имел в виду… Ну смотри, воздух на самом деле очень похож на воду — он тоже перемещается. Из-за разницы давления, поняла? — Я кивнула. — А когда наш самолёт пролетает через область неоднородных слоёв воздушной массы, разных по составу и плотности, в салоне создаётся вибрация. И ничего в этом страшного нет. — А, — сказала я, — понятно. Это немножко похоже на то, как мы катались с тобой на американских горках в Сиэтле. — Совсем не похоже, — фыркнул Квил. А потом мы залетели в облака и видимость пропала. Но мне всё равно не спалось. Я была счастлива. В аэропорту Майами-Бич нас встречала Ли. Я помнила её совсем другой, молодой и красивой. А нас встретила женщина с короткими волосами, в простеньких джинсах и розовой футболке, с меня ростом, а когда она приветливо улыбнулась, вокруг её глаз собрались густые лучики морщин. Но ведь она всего на несколько лет старше Квила… Квил это тоже заметил и несколько растерянно на неё смотрел. — А чего ты хотел? — Ли не сильно стукнула его кулаком в живот. — Я уже много лет не превращаюсь. Я не хочу быть вечно молодой и пережить своего мужа и дочерей. Ой… — вдруг спохватилась она. — А Клер знает? — Я знаю, — сказала я. О, никогда не забуду тот момент, когда после моих слов — кажется, я сказала что-то вроде: «Я тебя не люблю и смогу прожить без тебя!» — Квил вдруг затрясся, сиганул в окно и превратился в лохматого волка прямо у меня на глазах. А потом… смутно помню, что было потом, но точно помню хлопотавшую около меня тётю Эмили и добрую и нежную Ким, которые что-то рассказывали о том, будто всё это нормально, что так и должно быть, что никакой Квил не монстр, что он меня любит, а я ранила его своими словами и бла-бла-бла. Да, а ещё я привыкла видеть вокруг себя исключительно молодые и красивые лица — Ким, Рейчел, Элли, Эмбер, и даже тётя Эмили выглядят намного моложе Ли. Мне даже как-то неловко называть её по имени. Не называть же её «миссис»? Позже, когда мы обсуждали с Квилом проблемы возраста и старения, он сказал: — Надо как-нибудь потерять свой паспорт. И все остальные документы тоже. А потом, когда мне будут выдавать новые, пусть скостят мне с десяток лет. Каллены, например, так уже лет двести делают. Я жутко обзавидовалась. — Я тоже не хочу стареть. Это несправедливо. — Кажется, я надула губы. — Вот выйдешь правильно замуж, — загадочно ответил Квил, — тоже не скоро постареешь. Я не совсем поняла, что он имел в виду. Иногда Квил говорит странные вещи. Но я пока не хочу разговаривать с Квилом на такие щекотливые темы, хватит с меня Донована, вспоминать стыдно, что я тогда Квилу наговорила, ну, когда выпроводила Дона из дому и уселась голая реветь на диван. Ли определила нас с Квилом в какую-то тихую гостиницу за четыреста долларов в неделю за номер (у них в доме было тесно, и нам не хватило места, к тому же у них настолько низкие потолки, что Квил ходил согнувшись). В номере было две кровати, телевизор, кондиционер, шкаф, столик, два кресла, холодильник и совмещённый санузел. А с балкона даже был виден океан. Квил заявил, что жить в отдельном номере он мне ни за что не позволит. Я упрекнула его в излишней экономности, а он в ответ фыркнул, что дело вовсе не в экономии, а в моей любвеобильности. Я огрела его сумкой по спине, чтоб не вспоминал, пробормотала что-то типа: «Кто старое помянет, тому глаз вон». Короче, мы побросали вещи в номере и отправились на пляж. Пляж в Майами-Бич — это понятие растяжимое. Растяжимое на целых сорок пять километров вдоль побережья Атлантики. Относительно чистый песок и до самого горизонта океан. Даже островов никаких нет — одна вода и не за что глазу уцепиться. На берегу вышки спасателей, пальмы, шезлонги и зонтики, людей не много. А оглянешься назад — обалденная панорама небоскрёбов или, как называет их Квил, «каменных джунглей». — Квил! Мне тут ужасно нравится! — Чёрт, я это, кажется, раз в пятнадцатый говорю. — Тут очень круто. — Я вижу, что нравится, — усмехнулся он, — у тебя рот до ушей ещё с того момента, как мы в самолёт сели. Я не обиделась на Квила — уж слишком здесь хорошо, чтобы обижаться на него. Я подошла к самой воде, и набежавшая волна накрыла мне ноги по щиколотку. — А вода тёплая! — обрадовалась я. — Такая, как у нас летом, купаться можно. Квил всегда входит в воду с разбега и сразу ныряет. Но тут оказалось не глубоко на достаточно большом расстоянии, и он заплыл так далеко, что мне даже стало за него страшно. Я поплескалась немного вдоль берега и вернулась на тёплый песок. Ветерок приятно обдувал тело. Я набирала песок в ладошки и смотрела, как он высыпается, наподобие песка в песочных часах. Что там Квил говорил про время и вечную молодость? Выйти правильно замуж — за Квила, что ли? Ибо за другого, как я поняла, выйти мне не дадут. Но мне пока за другого и не хочется. А вот и он, выкупался, наконец, не прошло и полгода. Под завистливые взгляды нескольких пляжных красоток Квил опустился на песок рядом со мной. Но едва он вернулся, как снова начал портить мне настроение: — Клер, надень шляпу, а то получишь солнечный удар. И сядь под зонтик, а то обгоришь. — Я не обгорю, я и так краснокожая, — ответила я и вдруг заметила семейку туристов с неестественно ярко-красной кожей. Как будто их в кипятке варили. — Да-да, — сказал Квил, проследив за направлением моего взгляда, — представляешь, как им больно! Даже одежду больно носить, я не говорю о том, что им лежать больно. — Они сами виноваты, — фыркнула я, — потому что оставили своего всезнающего Квила дома. Квил заржал как ненормальный, а я закатила глаза. Невдалеке от нас компания парней и девушек играла в волейбол. Я залюбовалась их игрой. — Идём поиграем, — предложил Квил. — Ты обыграешь их всех, — уверенно отозвалась я, — я тебя знаю. Так и вышло. Лучше Квила здесь никто не играл. И выше Квила здесь тоже никого не было. Он вообще выделялся тут среди всех спортивных парней как может выделяться только древнегреческий Аполлон или Геракл на фоне смертных. И целые стаи вокруг красивых спортивных девушек в бикини, которые загорали на пляже, и даже многие топлес. Квил не пялился на них, но я бы не сказала, что поспешно отводил взгляд… А ещё девицы на роликах, рассекающих Оушен-Драйв — улице, которая идёт параллельно пляжу. Все в коротких шортиках или в бикини. Квил даже предложил однажды взять напрокат ролики, но я запротестовала: — Даже не думай! Я не умею на них кататься! А позориться перед всем городом я не собираюсь! — Как хочешь, — ответил Квил и вместо роликов взял напрокат два велосипеда. — Знаешь, Квил, — сказала я, — если бы я не нарушала регулярно твои запреты, то и на велосипеде не умела бы толком ездить. Квил странно на меня посмотрел, но спустя пару секунд уже весело улыбался: — Давай, кто быстрее доедет до следующего перекрёстка, тот и выбирает ресторан. — С тобой бесполезно соревноваться, — возмутилась я. — Ты всё равно выиграешь. Давай так — я на велосипеде, ты пешком. Тогда будет честно. — Я всё равно выиграю, а всё потому, что я не хочу, чтобы выбирала ты. Снова выберешь какую-нибудь тайскую кухню, от которой потом полночи спать не будешь и на унитазе просидишь. — Дурак, — только и ответила я, села на велосипед и укатила подальше от Квила по Оушен-Драйв. Его лужёный желудок переварит что угодно, даже булыжники, а я девушка, причём донельзя избалованная, и кем? Квилом, конечно. Я вот думаю иногда: а может, Квил меня уже разлюбил? Как-то он со мной обращается странно, всё время поучает или насмехается. И уже лет сто — с тех пор, как я не встречаюсь с Донованом — не говорил, что любит меня. А было бы обидно, если бы он меня разлюбил. Я-то ведь его люблю по-прежнему. Я понимаю, что далеко не ангел и ни один нормальный человек уже давно бы не выдержал и сбежал бы от меня куда подальше. Но ведь от магии запечатления так просто не отмахнёшься, верно?.. В гостинице на нашем этаже живёт один симпатичный парень, и я сначала не поняла, почему он сторонится меня, когда видит одну или когда я с ним пытаюсь заговорить. Ничего особенного, просто вежливое «привет» и «отличная погодка сегодня, не правда ли?» А потом он мне как-то сказал: — А твой парень меня не убьёт, если увидит, что мы с тобой тут мило общаемся? Первой моей реакцией было посмеяться и сказать, что Квил мне не парень и всё такое, а потом почему-то передумала. И сказала: — Не убьёт. Просто так напугает, что ты из брюнета блондином станешь. — Это как? — не понял он. — Поседеешь потому что. И ушла. Почему я так сказала? Разве мы с Квилом похожи на влюблённую парочку? По-моему, нет. В отеле на рецепшене мы сказались двоюродными братом и сестрой — фамилии-то у нас разные, похожи мы с Квилом только цветом кожи, но тут никого это особо не интересует. А на дядю и племянницу мы точно не похожи — Квил молодо выглядит как для моего дяди. А мне шестнадцать с половиной никто не даёт, даже этот парень-брюнет сказал, что мне восемнадцать. Неужели я так старо выгляжу?.. Наверное, Квил прав, и мне нужно перестать экспериментировать с косметикой. А я смотрю, Квил пользуется здесь популярностью. Недавно в отеле у меня спрашивала одна девица в бикини, точно ли Квил мой двоюродный брат. Спрашивала она, конечно, не прямо, а добиралась к главному вопросу окольными путями, но суть я поняла сразу. И я резко ответила ей, что нет, Квил мне не брат. А что, разве я не права? Я же вижу, как глазеют на него на пляже девушки. Конечно, Квил тут слишком выделяется своим сложением и ростом. А я — нет. На меня тут и не смотрит никто почти, а если смотрят, то совсем не те, кто в моём вкусе, а старпёры всякие. Я просто одна из тысячи, увы, и ничем не лучше других. А может, даже и хуже. Но уныние — это не моё. В Майами-Бич настоящий рай, постоянно отличная погода и непреходящая атмосфера романтики. А чтобы «продлить» себе райский отпуск, каждый день у нас длился по максимуму, мы старались поменьше спать, побольше гулять и везде бывать. — А ты знаешь, Квил, что именно в Майами-Бич был убит Джанни Версаче? — спросила я Квила, когда мы шагали с ним по историческому району Арт Деко. — В тысяча девятьсот девяносто седьмом году? — Хм, я не знал, — признался Квил и, не дав мне восторжествовать над ним, ехидно добавил: — Зато я знаю, что ты ходячая энциклопедия. — Я не ходячая энциклопедия, — обиделась я, — я не ботан и не заучка. Я очень симпатичная девушка, хоть и учусь хорошо. Одно другому не мешает. Квил не стал мне поддакивать, чем несказанно меня разочаровал. А я надеялась, он начнёт меня уверять, что никого краше меня во всём свете нет… — Я хочу взглянуть на ту виллу, в которой жил Эрнест Хемингуэй, — сказала я. Не могу дуться на Квила дольше пяти минут. — А я есть хочу, — ответил Квил. Мне надо было обидеться на него за то, что он такой приземлённый и невежественный, но я только расхохоталась. — Ладно, давай поедим, — милостиво разрешила я, — только потом обязательно сходим в Музей Искусств Басс. Я видела это здание в путеводителе. Оно построено в стиле ар-деко с элементами архитектуры майя. Потом сходим на пляж, а вечером погуляем по Оушен-Драйв. — Я думаю, Клер, от усталости ты уснёшь ещё на пляже, как вчера. И вообще, зря мы платим такие бешеные деньги за гостиницу, если можем ночевать просто под открытым небом на берегу. Я нахмурилась. — Во-первых, не такие уж и бешеные. Мы ещё не начинали тратить тех денег, которые дала мне мама. — Вот ещё! — Квил, кажется, обиделся. — Купи на них себе каких-нибудь красивых вещей. — Ладно, ты это сказал, я не против, — я решила поймать его на слове. — И потом, встретить рассвет на пляже в Майами-Бич было просто необходимо! Я бы себе никогда не простила, если бы просыпалась каждое утро в номере в полдесятого утра. А завтра Ли обещала устроить нам экскурсию по городу, помнишь? Она говорила, что если мы уже были в том месте, которое она нам хочет показать, то мы наверняка с тобой всё самое интересное проворонили. И вообще мы здесь даже на Оушен-Драйв ещё не всё обошли. — Мы поели ещё не во всех забегаловках, — Квил не может не думать о еде. Здесь можно очень дёшево поесть. И это очень хорошо, учитывая волчий аппетит Квила. О да, волчий — это как раз именно то слово! Если бы я столько ела, сколько Квил, уже давно весила бы килограммов пятьсот, и не выходила бы из комнаты по той простой причине, что не поместилась бы в дверной проём. Вечером, когда Квил проголодался в очередной раз, мы забрели в какой-то уютный ресторанчик, где музыканты — афроамериканцы с дредами — играли джаз. Мы вкусно поели, но уходить не хотелось. На площадке между столиками танцевали две пары. — Слушай, Клер, я с тобой никогда ещё не танцевал, — сказал Квил. — А ты разве умеешь? — фыркнула я. — Ещё как! — Квил улыбнулся, отчего в полусвете огней его зубы показались ещё белее, чем обычно. — Пока ты там со своим седоволосым кавалером зажигала, я на сотрудницах тренировался. Я обиделась и решила ему отомстить: — А я тоже классно танцую! Это всем старшеклассникам известно, а не только Дону этому… И к тому же я встречалась с ним, когда у него ещё седых волос не было. А эта Саманта… она тебе нравится? — Нравилась, а что? Квил вот так, запросто, без тени смущения говорит мне об этом?! Бессовестный! Он же по идее меня любить должен! Но с чего это я вдруг разозлилась не на шутку? Кажется, это чувство ревностью называется? Не думала, что способна на такое… — Ничего, забудь! — отрезала я. — Вот смешная, — ответил Квил, — не пыхти ты так, а то мне кажется, ты вот-вот превратишься в какую-нибудь пантеру или волчицу. — Скажи, Квил, — я потянулась к нему через стол поближе, — а ничего, что ты так долго, ну… не превращаешься? Это не вредно? — Это не вредно, — он улыбнулся, — немножко постареть мне не помешает. Ха, ну да, не помешает. А то я скоро буду выглядеть старше Квила, и все будут воспринимать нас не как дядю и племянницу, а как тётю и племянника. Я ему так и сказала. Видно, не надо было. Потому что Квил чуть пополам не сложился от смеха. Я от возмущения только глазами похлопала. — Ладно, — наконец выдавил он, всё ещё смеясь, — пойдём, покажешь мне танцевальный мастер класс. Эх, зря я так хвалилась перед Квилом. Это не он мне на ноги наступал, а я ему, уж не знаю, как я так умудрилась. И Квил не преминул мне об этом сказать: — А знаешь, не так уж хорошо ты и танцуешь. Ничуть не лучше, чем блины печёшь. Мне стало так обидно, что слёзы на глаза навернулись. — Ты что, обиделась? — удивился Квил. — Квил, если ты меня разлюбил, так и скажи. — Всё, сдерживать слёзы я уже не могла. — С чего ты взяла, что я тебя не люблю? — Квил растёр мне пальцем слёзы по щекам. — Ты насмехаешься надо мной с тех пор, как мы сюда приехали! — сказала я и уже нарочно наступила ему на ногу, но Квил этого даже не заметил. — Прости. Я не думал, что тебя это так задевает, — он уже не улыбался. — Когда мы друг на друга не кричим и когда я не читаю тебе нотации, насмешки и приколы — наш обычный стиль общения. Ты разве не замечала? — Замечала, — пробурчала я. Он, конечно, прав. Он всегда прав, чёрт возьми. Но раньше это как-то было не особо заметно. И не так обидно. А ведь действительно, мы только и делаем, что подшучиваем — я над Квилом, он надо мной, а мои шутки часто переходят все границы дозволенного. Наверное, всё дело в том, что мы здесь общаемся только друг с другом, практически не отвлекаясь на других, ведь Ли — единственная, кого мы тут знаем, — может уделить нам время только в уикенд. — Но я больше так не хочу, — сказала я, — не хочу по-старому. Я хочу по-другому. — Как по-другому? — поинтересовался Квил. — Ну не знаю, — ответила я, — как-то иначе. Мы же всё-таки на каникулах. А ты вспоминаешь всякую хрень. — Пару минут я послушала медленную музыку, покачалась в такт ей и вдруг выдала: — Так ты меня любишь или нет? — А тебе зачем? Боже, да этот человек издевается надо мной! — Ну Квил, ну ответь мне! Разве это так трудно? Ну скажи! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Он для чего-то вздохнул. — Люблю. Боже, на миг мне показалось, что Квил хочет меня поцеловать. Квил? Меня? Поцеловать? О нет!.. Наверное, показалось. Но я на всякий случай упёрлась лбом ему в грудь. Я даже себе такое представить не могу. Чтобы я целовалась с человеком, который читать меня учил? В куклы со мной играл? На горшок меня сажал? С человеком, которого я знаю всю свою жизнь? Ну уж нет, ни за что на свете! Только не это! Да я потом от стыда просто сгорю дотла. Только не Квил! Он меня слишком любит, чтобы хотеть меня целовать. А я его. Люблю. Хотя… Я не знаю, что на меня вдруг нашло, может, всему виной романтика, может, откуда-то взявшееся чувство собственности, а может, что-то другое, но я сказала то, что сказала: — Квил, поцелуй меня. — И сразу же пожалела об этом, потому что Квил так на меня посмотрел… Но сквозь землю провалиться от стыда он мне не дал, потому что взял… и поцеловал.