Я люблю тебя любить

Рита всегда находила некоторого рода скуку в том, что люди могут быть схожи между собой, и от этого идёт их необъяснимое желание сблизиться. Неважно, по-дружески или в более близком контакте. Ее куда больше задевала именно разница, когда идёт понимание, что человек существует фактически по другим концептам, действует иначе, думает другими путями, приходя, впрочем, зачастую к тем же выводам. Но это не давало покоя, терзало, иголкой вонзалось под кожу. В случае с Антоновой это возбуждало. Первые жаркие споры за правду оказались слишком безобидными и ограничивались сладким и игристым. С процессом сближения стало откровеннее и интереснее — общий азарт сблизил и позволил спорить на нечто большее, чем то, что свободно покупается в магазине или в интернете. Желания — вот та валюта, за которую хотелось играть дальше. И здесь они с Антоновой разнились — позитивный и харизматичный талисман конторы изначально предпочитал безобидные шутки над остальной частью коллектива, и Власовой все же иногда приходилось строить козни той же лаборатории, а потом делать каменное лицо перед разъяренной Амелиной, обнаружившей полную путаницу в образцах. Тем больше Власова жаждала победы. Кажется, ей это даже позволяли с исследовательским интересом — Валентина Владимировна изучала то, насколько далеко может зайти Рита в соединении со своими демонами и вседозволенностью. Власова же пыталась понять, какие шаткие границы установлены в их отношениях, и на каком моменте будет то самое «слишком». Не находила, и сердце подрагивало в нетерпении и большем интересе, как служебная собака на натяжении поводка перед спуском. На первое требовательное «поцелуй меня» в опустевшей на ночь ФЭС отреагировали расширением зрачка в голубых глазах и касанием губ без долгих раздумий. Власова отозвалась с привычной жадностью и грубостью — смяла ответно, прикусила нижнюю и скользнула ладонью по ноге, доходя до бедра. Большего ей не позволили и отстранились с мягкой и игристой усмешкой — дальнейшие действия не входили в желание. Впрочем, это повод продолжить их тонкую игру. Обе пропустили знаменательный момент, когда их игры переросли в нечто большее, чем просто колюще-режущие подачи новых желаний, которые с каждым разом становились все более откровенными. — Удиви меня, — шепот мягкий в самое ухо, вьющаяся прядь щекочет скулу Риты, а мягкий запах цветочных лёгких духов забивает ноздри. Власова изучает игривый взгляд голубых глаз, не улыбается, награждая холодным рабочим взглядом. — Тогда у меня дома. Сегодня вечером в девять, — Рита чуть дёргает бровью и скользит орехово-зеленым взглядом по выразительному декольте, задевая глазами аккуратный кулон в тон сережкам. Возникает желание оттянуть одну зубами, почувствовать чужое напряжение. Но все вечером. Антонова научилась играть грязно и получать от их общей игры несравнимое удовольствие, когда решила для себя, что потчевать коллектив новыми безобразиями и тратить так понапрасну выигранные с трудом желания уже попросту безответственно. Тогда и стало интересно придумывать новые условия, позволяющие изучать вкусы и предпочтения друг друга. Сегодня особенно волнительно ждать наступления вечера и выбирать сначала одежду (пусть ее и снимут слишком быстро, впрочем, как и аккуратный комплект белья), а потом и шампанское в магазине из приличия, хоть и отлично помнит, что Рита пьет все, что горит, а шампанское у нее вызывает лишь изогнутую бровь непонимания. Ещё не прочувствовала мотив — после него и с ним во рту вкусно целоваться. Рита открывает дверь Вале и молча принимает ее пальто — от Антоновой пахнет осенним накрапывающим дождем, духами и осторожным нетерпением. Замок защелкивается звучно, а следом синхронно отключают телефоны — никаких внезапных срывов на работу и скучающих знакомых, которым не с кем скоротать нетрезвую одинокую ночь. О пол звякнуло стекло бутылки, и Рита, понимающе кивнув, отнесла пакет в сторону кухни. В квартире полутемно, верхний свет в прихожей и коридоре не горит, и лишь приглушённый свет из приоткрытой спальни и кухни помогает не оступиться о чужие форменные берцы. Рита возвращается и смотрит в глаза с неразличимой сейчас эмоцией. Впрочем, анализировать Власову всегда было большой головной болью — никогда доподлинно не знаешь, какие черти удобно гнездятся в ее мозгах, и чем она руководствуется, когда зажимает у рабочего стола в морге и прихватывает в лёгком укусе мочку уха. Рита ведёт теплой ладонью вниз по щеке, подушечкой большого пальца касается верхней губы, обводит и закрепляет профессионально тремя пальцами подбородок, чуть приподнимает. Касается губами играючи, но жарко, отстраняется на пару таких важных сейчас миллиметров и снова целует, на этот раз полностью отпуская себя и отвечая на чужую безудержную нежность. Отстраниться сложно, Антонова успела окольцевать рукой шею, а вторую устроить на позвонках пониже лопаток. — Отложим твое шампанское, — Рита не спрашивает, а констатирует очевидный ей факт и, получив подтверждающее «конечно», уводит в спальню, прихватив привычно ладонью за талию. Приглушённость света получает свое объяснение: лампа не горит, а освещение поддерживают огоньки на нескольких крупных свечках, устроенных по центру своих подставок. У пути, как водится, появляется закономерная развилка — либо это веяние романтики, либо… Впрочем, оба варианта вполне могут удивить, особенно зная отсутствие малейшего интереса Власовой к хоть каким-то милым и сентиментальным деталям личной жизни. — Лепестки роз будут? — Валя мягко усмехается и поворачивается к Рите спиной. Чужое жаркое дыхание тут же обжигает шею, а на талию кратко скользит и вторая ладонь. — Нет, — отзывается коротко Власова и касается губами открытой шеи, спускается дорожкой поцелуев вниз от затылка к механичке черного элегантного платья. Валечка ведёт плечами, от влажной ласки ее мурашит, и она наклоняет вбок голову, подставляясь под чужой всплеск нежности. Рита влажно целует укромное и чувствительное местечко за ухом и получает первый звуковой отклик в виде рваного вздоха — Антонова всегда отличалась и громкостью, и тонкочувственностью. Ее ладони опускаются сверху на Ритины и начинают поглаживать, изредка кратко сжимая. Власова носом ведёт по изгибу шеи и чуть прикусывает резко ближе к плечу, вызывая очередное вздрагивание и выдох. Улыбается — любит, когда Валечка не сдерживает своих эмоций и ощущений. Ладонь одну высвобождает и опускает вниз до конца надоевший бегунок. Следующая цепочка поцелуев идёт вниз по спине до линии белья; Рита чуть оттягивает зубами лямку и звонко отпускает, ловит первый слабый стон и уже откровенную дрожь в чужих руках. Антонова не сдерживается, платье с себя снимает до конца уже самостоятельно и разворачивается лицом, награждая темным горящим взглядом и закушенной губой. Рита любит смотреть на возбужденную Валю — этот вид может, кажется, довести до оргазма без касаний, уж слишком красиво и одновременно по-блядски она умеет выглядеть. Ее хочется до зубной боли и тремора рук. Взять, зализать до всхлипов, зацеловать и снова взять. Так, чтобы у обеих не осталось сил, а у нее был сорван напрочь голос, и по всему телу оставались следы лёгких и сильных прикусов собственничества. Следующий поцелуй жжется инициативой Антоновой, и Рита не противится ни движениям влажного горячего языка, ни чужим пальцам, неконтролируемо сжимающих плечи, скрытыми хлопковой тканью лёгкой футболки. Валя, в принципе, могла бы даже шутливо обидеться, если бы эта шальная мысль забрела ей в голову — сама она в аккуратном, но выразительном платье, а Власова выглядит абсолютно по-власовски, к ее стандартному набору из футболки и треников не хватает только пары жирных отметин, дырки в самом интересном месте и соответствующего запаха пота. Пятна найдутся потом, только не от неудачного приема пищи, а из чьего-то разбитого носа — разговор с Ритой всегда был короткий, а уж тем более с теми, кто посмел попытаться отжать у нее телефон. Заёбанная после трёх бомжатников Власова размялась так, что тут же позвонила Рогозиной и предложила мысль, впоследствии оказавшейся верной. Но Валю не волновало чувство моды в Рите или ее выбор повседневного домашнего образа — куда больший интерес вызывало крепкое поджарое тело и свежий хвойный запах геля для душа. И вообще Антоновой показалось, что на Марго слишком много лишней одежды — футболку поддевает и тянет вверх. На Власовой нет белья, и взгляд Антоновой не поднимается выше ключиц, ладони ласково скользят вверх по рёбрам до груди, пока Рита прицельно откидывает футболку куда-то в угол комнаты, а следом доходит до застёжки бюстгальтера и справляется с первого раза умелым движением. Валентина это уважала — у самой зачастую руки дрожали так, что расстегнуть хоть что-то не выходило совсем, и Власова с возбуждённым глухим рычанием просто заваливала ее на кровать, не дожидаясь успешного завершения мероприятия. Кажется, припомнив все такие случаи, сегодня Рита и приняла решение не усложнять никому жизнь. Толкает ее на кровать мягким движением, и Валя приземляется осторожно, вздрагивая от контраста жара в комнате и прохлады постельного белья. Рита нависает сверху, и Антонова в очередной раз тонет в глубоком темном от возбуждения взгляде, сама тянется за горячим глубоким поцелуем, а шальные пальцы бродят по чужим рукам, оглаживая крепкие мышцы бицепсов. Власова отстраняется первая, и Валечка даже разочарованно вздыхает — ей нравится целоваться до появления мелких черных точек под закрытыми веками от недостатка воздуха в лёгких. Рита грубовато сдергивает и отшвыривает последний из элементов гардероба — впору бы возмутиться — выбирала комплект белья долго и мучительно, а сдернули, как с портовой шлюхи. Но на это ещё будет время, а сейчас Валечка лежит абсолютно открытая перед Марго, а та откровенно любуется и трахает одним только тяжёлым изучающим взглядом, от которого грудь начинает вздыматься сильнее и чаще, а между ног становится слишком влажно. Рита легко ведёт ладонью по шее до груди, сжимает и выкручивает болезненно сосок. Валю подбрасывает от смеси чувств, и стон разносится по комнате. Сладкий, негромкий — как сама Антонова, не вылизать которую попросту грешно. Горячая рука спускается ниже по животу к бёдрам, и Валя в предвкушении закусывает губу, чуть подаётся навстречу пальцам, о которых знает точно, что они не только умело сжимают табельное, но и не с меньшим знанием дела трахают до сорванного голоса. Но бедро лишь гладят почти невесомо, с нажимом проходят по низу живота — отдаётся новой вспышкой возбуждения и желания. — Мне нужно попросить? — звучит хрипло пересохшими губами. Проще услышать правила игры и точно знать, сколько мучений уготовила ей Власова на сегодня. — Нет. Ты просила удивить, — Рита мягко дёрнула бровью и принялась вырисовывать на коже живота незамысловатый узор. — И ты решила поразить меня своей способностью оставить без оргазма? — Валя нетерпеливо сжимает в кулаке и мнет простыню, снова отпуская. Возбуждение не спадает, а Рита со своим черным взглядом совершенно на вид спокойна, и это чертовски раздражает, хочется стереть с ее лица эту маску и попросту заставить перестать издеваться. — Это театральная пауза. Власова наклоняется, проводит языком по влажным от пота ключицам и оставляет дорожку поцелуев до груди, легко и игриво прикусывая сначала один сосок, затем другой. Антонова и хотела бы спросить, что ожидается далее, но мозг отключился и предпочел отдаться на волю случая, позволяя бездумно выгибаться в спине навстречу ласкам и несдержанно с придыханием стонать. Руки Вали живут своей жизнью, но всегда все приводит к одному — ее ладони идеально ложатся на плечи Риты и сжимают их, пока Власова увлеченно прикусывает нежную кожу чуть ниже ключицы. Следом — первые несдержанные царапины от ногтей и очередной глубокий и неожиданно нежный поцелуй, контрастирующий с пощипыванием собственных лёгких производственных травм. Поцелуй затягивается, переходит после в череду новых ласк, и Антонова пропускает момент, когда Рита от нее отстраняется. Осознание приходит в то мгновение, когда на кожу зализанных и искусанных ключиц медленно стекают первые капли воска со свечи. Вскрикивает невольно — не столько от боли, сколько от неожиданности. Дышит заполошно, сглатывает звучно и смотрит в чужие глаза одобрительно — Рита ждёт этой отмашки, она не продолжит, если Вале не понравится. — Только аккуратно. — Я буду нежна как никогда, — урчит низко Власова, и Антонова невольно вздыхает на один только этот голос. Дальше — сразу горячая дорожка по центру груди — контролировать свечку практически невозможно — и Валечку выламывает от боли и удовольствия, она вдыхает воздух судорожно и комкает простыню в обоих кулаках. Остатки жгучего, тут же застывающего воска Рита выливает избирательно на низ живота, и Антонову подбрасывает на кровати с очередным негромким вскриком. Вторая свечка поражает чувствительные сгибы локтей, ребра и самое опасное и нежное — ареолы вокруг сосков. За эту боль, смешанную с удовольствием и первым оргазмом, Рита расплачивается дорожкой осторожных и нежных поцелуев, а в холодильнике на всякий случай заготовлена мазь от ожогов. Валечку потряхивает, а глаза абсолютно шальные. — Пить хочу, — шепчет и фокусируется на чертах лица все ещё нависающей над ней Марго. Власова нехорошо усмехается, и Антонова сразу же чувствует неладное ещё на уровне женской интуиции. Ее наглый и самоуверенный капитан использует такую ухмылку лишь тогда, когда задумал что-то нехорошее. Или же слишком хорошее в данном случае. От предвкушения и лёгкого адреналина вновь покусывает губу — кажется, это грозит стать новой привычкой. — Закрой глаза, — голос Риты звучит ещё из коридора, и тон такой, что неповиновение в принципе не рассматривается. Антонова осторожно закрывает и даже расслабляется. Мягкое кошачье приближение Марго чувствует так же хорошо, как и прогнувшийся под ее весом матрас. А вот ощущение чего-то холодного и твердого на своих губах необычно. Рита нажимает на предмет, и Валя послушно разжимает губы и зубы. На язык ложится небольшой кубик льда. Долгие догадки не нужны — с жаром игры были. Пришло время холода. — Я открою глаза? — аккуратно перекатывает постепенно тающий кубик по зубам. — Конечно. Почти одновременно с разрешением меж ключиц ощущаются холодные грани нового кубика — и Рита им проходится вверх до подбородка и вниз до груди, пока он немного не подтаивает, и тогда обводит им соски, предварительно сняв с кожи все остатки застывшего уже воска. Валя замирает и рвано выдыхает на контраст жара своего тела и льда, которым охлаждали пыл, но при этом вызывали волны новых мурашек. Кубик во рту заканчивается слишком быстро, и Валя облизывается невольно. Следом Рита ее целует и проталкивает меж чужих зубов новый. Целоваться с контрастно холодными губами и касаться такого же языка необычно и ново, к тому же это сбивает градус жара внутри. Тем временем кубик, которым Рита обводила соски, растаял приблизительно на половину, и Власова, пользуясь чужой отвлеченностью, скользнула им ниже, пока не задела чувствительный клитор, от чего Валю вновь выгнуло навстречу, и стон был заглушен глубоким поцелуем. Искусственный холод возбуждал, а волны мурашек шли одна за другой. Антонова, уже не сдерживая эмоции, провела ногтями вниз по чужой спине, оставляя быстро алеющие царапины, и снова сжала плечи тогда, когда почти полностью растаявший кубик протолкнули внутрь, и следом, ещё немного покружив рядом издевательски, к ощущению холода прибавилось такое необходимое ощущение заполненности. Поцелуй разорван, и несдержанные стоны от быстрых и резких движений двух пальцев внутри режут нагретое душное пространство, а Власова зацеловывает шею и, свободной рукой подхватывая уже подтаявший новый кубик, отправляет его себе в рот, а дальше оставляет дорожку влажных и прохладных поцелуев по линии нижней челюсти, устраивая ладонь на крепком женском бедре. Новые царапины и выкрики «Мар-рго» терзают и возбуждают так, что дальше, кажется, уже и некуда — Антонова громкая, безумно красивая, жаркая и принадлежащая только ей — уж в этом Рита не сомневается — после таких ночей она уже не позволит кому-то завладеть вниманием Валентины Владимировны. Власова попросту не умеет и не хочет делиться. Тем более Валечкой, которая после всего устраивается поудобнее и ложится прямо на Риту, уткнувшись носом и щекой куда-то ей в шею, довольно сопя. Рита усмехается заговорщически и выливает на чужую разгоряченную спину из формочки прохладную воду, в которую превратился последний кубик. Валя от неожиданности дёргается, ахает, чуть не выбивает макушкой Власовой челюсть и смотрит так возмущённо, что Рита невольно смеётся и ласково оглаживает чужие плечи. — Теперь точно удивила.