***
Джисон пытается сбежать. Он бежит от реальности и самого себя. Каждую ночь ему снится сон о себе прошлом. Как она сидит в салоне и набивает эскиз, придуманный ею же. Как она рисует на огромном холсте: горы, поля, пустыни, реки, моря, корабли. Как они с подругой гуляют вместе. И вот она тонет. Каждую ночь в каждом чёртовом сне она продолжает тонуть. Она барахтается в воде. Конечности онемели, а лёгкие сдавило. Вдруг кто-то хватает её за руку и тянет на поверхность. На коже ощущался лёгкий ветерок и воздух смог оживить человека, потерявшего всю надежду. Теперь Джисон видит перед собой друзей. Феликса, Чанбина и Сынмина. Они о чём-то разговаривают в стороне, пока парень пытается до них дотянуться. Напрасно. Его утягивает назад, в темноту. В тускло освещённой комнате виден огромный шкаф, но на нём всего одна книга: «Перекрёсток душ». — Что за бред? — Думает парень, но книгу берёт с собой. Луна вышла из-за облаков и теперь Джисон мог увидеть, где он находиться. Комната без дверей. Все её стены были стеклянными, за исключением той, к которой примыкал шкаф. Подойдя к стеклу он не увидел своего отражения. Вместо этого на него смотрело бледно мертвенное лицо женщины с чёрными, но стеклянными глазами и синими губами. Хотя она и выглядела устрашающе, парню не хотелось её бояться. Он лишь подошел ближе, пытаясь рассмотреть, что так усиленно хотела сказать ему эта девушка. Сделав ещё один шаг, земля ушла из-под ног, а единственное, что парень расслышал: «Найди дневник». Джисон проснулся в холодном поту с колющим чувством в сердце. На часах появились цифры 3:55, а тяжёлый выдох сорвался с губ. Ему уже неделю снится этот сон, каждый раз он продвигался всё дальше и наконец он смог услышать, что ему говорила та женщина, но что ещё за дневник. Решив подумать об этом утром, парень ворочался на кровати, желая вернуть так нужный ему сон.***
— Нет, так я жить отказываюсь, — подумал парень на уроке математики. — Ну почему я должен каждый***
— Мда, ну и мрак, — никак не мог угомониться Феликс. — Да, логарифмы то ещё минное поле, — поддержал Чанбин и отпил свою колу. — Нууу, это ещё не самое сложное, что может быть, — сказал Сынмин, за что навлёк на себя два презрительно обиженных взгляда. — Кстати, где Джисон? — Поинтересовался Чанбин. — Сказал, что пойдёт в туалет, — тветил Феликс.***
Хоть Джисон так и сказал, на самом деле он пошёл на крышу. Ему нужно было побыть одному и отвлечься. Беспокоить по этому поводу друзей совсем не хотелось, поэтому никому ничего не сказав, он пошёл на верх. Впервые услышав о том, что дверь на крышу открыта, он удивился, но позже узнал, что там всё огорожено и даже при всём желании перепрыгнуть трёхметровую сетку не получиться. Наконец он поднялся. Парень подошёл к сетке и окинул взглядом всю территорию школы. Повсюду были ученики, спокойно разгуливающие по периметру. Следующий урок начнётся только через десять минут, поэтому они спокойно ходили туда сюда. Джисон отошёл от края и уже хотел пристроиться на скамейке, но притормозил. На ней уже кто-то был. Кто-то высокий и с чёрными волосами. Глаза его были прикрыты, а в ушах находились наушники. Хёнджин. — Да что ж такое то? Почему я везде сталкиваюсь с ним? — Выругался про себя парень. Он развернулся и всё ещё не решив проклятие это или благословление, направился к выходу. Но кое-что его остановило. Непреодолимое желание подойти к парню овладело им. Он подошёл к скамейке и попытался запечатлеть образ Хвана в своей голове. Светлая кожа и утончённые черты лица, густые ресницы обрамляют глаза, а пухлые губы так и манят. — Так, Хан Джисон, он не белоснежка, а ты не принц на белом коне, даже не смей его целовать. Только ещё чуть-чуть посмотрю и пойду, — подумал парень и поудобней устроился рядом со скамейкой. — Ты ещё долго будешь на меня смотреть, — сказал Хёнджин и посмотрел на парня. От неожиданности Джисон упал на задницу и громко вскрикнул. — Прости, ты не ушибся? — Хван подорвался со скамейки. — Нет, всё в порядке, — Хан хотел подняться, но внезапно ему протянули руку. Джисон принял его помощь и теперь парни стояли просто, смотря друг на друга. Хану показалось, что его сейчас отругают, но этого не свершилось. — Я Хван Хёнджин, — парень не придумал ничего лучше этого и теперь пристально смотрел, ожидая ответной реакции. — Х… Джи… то есть Хан Джисон, — смущённо пробормотал парень. — До встречи, Джисон, — кинул Хван и скрылся с крыши. Джисон упал на скамейку. — Даже представиться нормально не могу. Ужас. Что он теперь обо мне подумает? — Хан ухватился руками за голову. А в это время Хёнджин стоял на лестнице ведущей вниз. — Какой же он всё-таки милый, — думал Хван, — надеюсь я нормально выглядел. А что если я храпел. — Он хотел уже скатиться по ступенькам, но его прервали. Хёнджину навстречу шёл парень. — Дверь на крышу сегодня закрыта, — как можно холоднее и отстранёней соврал Хван. — Да? Ну ладно, — сказал парень и поспешил обратно, лишь бы больше не видеть это взгляд. А Хёнджин, постояв ещё пару секунд на месте, пошёл в свой класс.***
Чонхо так и не позвонили. Зато загрузили вопросами после того, как он вернулся в кафе. Он сам мало чего понимал и дать чётких ответов просто не мог. Весь оставшийся рабочий день он постоянно проверял телефон на наличие уведомлений. Но ничего, вообще, совсем. Парень пришёл домой в расстроенных чувствах и сразу заперся в своей комнате. Около часа он крутился возле зеркала, пытаясь понять всё ли с ним в порядке. Всю жизнь Чонхо думал, что выглядел обычно. У него не было огромного количество мускул, крепких ног и выдающихся черт лица, присущих альфам. Хан просто был. И его всё устраивало, до этого момента. Теперь ему казалось, что он слишком обычный для прекрасного мотоциклиста. До сих пор он не смог определить его пол. Но в душе Чонхо уже смирился с тем, что парень мог быть и омегой, и бетой, и альфой. Отношения омега-омега и альфа-альфа не являлись чем-то запретным, но всё равно воспринимались по-другому. В детстве Хан часто слышал от взрослых осуждение в сторону таких пар. Но пока он рос, негатив общества стал гораздо меньше. Мальчик вырос без предубеждений благодаря толерантным родителям. Чонхо забрался на кровать, но сон не хотел приходить, а мысли о парне, наоборот, плотно засели в голове. Он вспоминал каждую деталь его лица: брови которые были видны лишь с уложенными волосами, глаза, подведённые чёрным карандашом, и губы, слегка пухлые и безумно мягкие. Тут вспомнился поцелуй, такой нежный, местами властный, который заставлял людей утонуть в друг друге. Почему то в тот момент Чонхо почувствовал себя особенным и нужным. Он снял бельё и дотронулся рукой до своего члена. Возбуждение разрасталось и терпеть уже было не возможно. Чонхо начал двигать одной рукой, прикрыв свой рот второй. Он перевернулся на бок, полностью накрывшись одеялом. Такая обстановка только больше заводила его, а мысли о мотоциклисте усиливали возбуждение. Хан ускорил темп, сначала проходя большим пальцем по головке, а после во всю длину. Его стоны не хотели заглушаться, поэтому Чонхо уткнулся в подушку. Теперь вторая рука ласкала соски, а темп ускорился насколько возможно, доводя парня до оргазма. Всё тело покрылось мурашками и слегка потряхивало. Рука стала липкой, а совесть предательски заговорила. — Неужели я только что дрочил на незнакомца? — обречённо простонал парень. Он достал салфетки из прикроватной тумбочки и вытер свою руку и тело. Убрав все следы «преступления», Хан наконец смог заснуть.***
Раздался громкий звук, заполнивший собой ночную тишину комнаты. — Алло, — с закрытыми глазами и сонным голосом ответил парень. — Это Чонхо? — Угу, — пробормотал голос. — Собирайся, мы едем гулять, — ошарашил парень. — Что? — сон покинул Чонхо так же резко, как он подорвался с кровати. — А это… — Тот козёл, что прелюдно поцеловал тебя, такое описание сойдёт? — перебил голос. Хан отодвинул телефон от уха и уставился на экран. — Пять часов утра. Серьёзно? — Тебе же сегодня на работу, во сколько ещё мы сможем погулять, если не сейчас? — А вечером никак? — Нет, я буду занят. Тем более я уже стою возле твоего дома. Чонхо подбежал к окну. На улице и вправду стоял мотоцикл с прилагающимся к нему парнем. — Ты зачем подъехал так близко? А что если бы ты разбудил родителей? — Хан уставился на парня. — Я же не знал, что ты живёшь с родителями. Оу, только не говори мне, что ты несовершеннолетний. — Я что, так молодо выгляжу? — Ну не знаю. С таким красивым лицом ты выглядишь на восемнадцать. — Мне уже есть восемнадцать, — тихим, из-за смущения, голосом ответил Хан. — Отлично, тогда может ты уже спустишься ко мне и мы поедем? — Мне нужно одеться. — Хорошо, но вечность ждать не буду. Чонхо сбросил звонок и поспешил к шкафу. Его глаза разбежались в поисках подходящей одежды. Хотелось впечатлить парня, но и не выглядеть вычурно. Он нашёл чёрные обтягивающие штаны и большую толстовку. Его ноги казались тоньше из-за плотной ткани, а кофта, доходившая до половины бедра, делала плечи шире. Хан тихо проскользнул на первый этаж и нацепив первые попавшиеся кеды, вышел из дома. — О, да ты при всём параде, — сказал мотоциклист, — только нужно кое-что поправить. — Он подошёл ближе и разгладил волосы парня. — Спасибо, — Чонхо смутился на мгновение, но попытался взять себя в руки. — Как тебя зовут? — Ёсан, — кратко ответил парень, находившийся всё ещё слишком близко. — А фамилия? — А тебе зачем? — он пустил смешок. — Себе такую же хочу, блин, — слегка взбесился Хан. — А не слишком ли рано, мы ведь даже не… — Парень прервался, — хотя мы уже целовались. Всё, поедем в загс. Чонхо смотрел на Ёсана то ли грустным, то ли угрожающим взглядом. — Вот моя фамилия Хан, это совсем не сложно сказать. Или ты без штампа в паспорте ответить не можешь? — Могу. Кан. Кан Ёсан. Доволен? — А сколько тебе лет? — Так, если мы сейчас же не поедем, — сменил тему парень, — то я заберу тебя на весь день и ты не попадёшь на свою работу. — Ладно, ладно, — Чонхо вырвал шлем из рук Ёсана и уселся на байк. — Отлично. Мотоцикл наконец сдвинулся с места, унося двоих парней в неизвестном направлении.