***
— Будь на моём месте другой человек, он бы смутился, заметив на себе столь пристальный взгляд. Гермиона была невероятно близка к тому, чтобы сбежать. Она почти приняла это позорное решение. Мышцы на теле напряглись так, словно за ней должен был погнаться демон. Но она не пошевелила и пальцем, когда в отражении большого зеркала, что стояло напротив двери в спальне Сириуса, напоролась на его взгляд, в котором сияла улыбка, не тронувшая губ. Вопреки мелькнувшему в сознании желанию, Грейнджер приняла обратное ему решение: замерла на месте и пыталась не отступать под напором туманного взгляда. Наверное, объяснением её поведению было то, что где-то под корнем благоразумия ей хотелось быть замеченной. Хотелось смотреть на то, что она увидела совершенно случайно, и хотелось, чтобы он об этом знал. Это было чем-то необъяснимым, чем-то пугающим и манящим, чем-то совершенно неправильным и неуместным. Но тем, над чем она не имела власти, поэтому в какой-то момент сдалась, давая себе фору, чтобы вернуться к реальности и трезвости ума спустя недолгое время. — Если бы я знала, что ты задержишься только потому, что в твою голову придёт гениальная идея прихорошиться перед зеркалом, отправилась бы за крестражем ещё пятнадцать минут назад. Одна. — Мне нужно было принять душ. К тому же ты не отправилась бы без меня, — сверкнув белозубой улыбкой, ответил Сириус, не поворачиваясь к Гермионе лицом и рассматривая её в отражении зеркала. — Отправилась бы, — как можно строже, не опуская глаз ниже уровня его лица, ответила она. — Нет, — легко качнув головой, возразил Блэк. — Да. — Ни за что. Вот сейчас, во время идиотского детского спора, Грейнджер пожалела, что заглянула в его комнату. Полчаса назад они договорились выйти из дома не позже полудня, давая друг другу пятнадцать минут на сборы. Но, войдя в свою комнату, Блэк, видимо, забыл об этом и совсем не следил за временем, чтобы понять, что стрелки уже давно оставили позади отметку в двенадцать часов. Гермиона, собравшись намного быстрее Сириуса, пришла к его спальне, решив узнать, в чём дело, и замерла, глядя в дверной проём. Парень вовсе не торопился, приглаживая перед зеркалом волосы и невероятно медленно одеваясь. Она уже собиралась разразиться гневными комментариями, когда он окинул скептическим взглядом своё отражение в зеркале и стащил с себя белую водолазку, сразу потянувшись за чёрной. Она застыла, смотря на то, как перекатываются мышцы под его кожей, и чувствовала, что слюна становится слишком вязкой. Но было кое-что, показавшееся ей более привлекательным: татуировки. Как оказалось, под одеждой Блэк прятал непомерное количество рисунков и символов. Тусклый свет, проникающий в комнату, не позволял рассмотреть детали. Татуировки сливались в одно целое, создавая нечёткие образы на спине парня, неровные линии тянулись к плечам и обрывались на бицепсах. Его предплечий иголка мастера ещё не тронула. Поддавшись искушению, она мазнула взглядом по его торсу, отмечая, что на спине татуировок было больше. Почему она не заметила этого в тот вечер, когда помогала ему с перевязкой? Почему, если это должно было броситься в глаза? Если бы только тогда ей захотелось посмотреть, то она точно заметила бы… Теперь хотелось. Вот тогда он её и заметил, выпрямляясь и натыкаясь взглядом на Гермиону, даже не поворачиваясь лицом к двери. — В лесу не перед кем красоваться, если ты не знал, — быстро произнесла Грейнджер, решив сказать хоть что-то. — Так тому и быть, — протянул Блэк, блеснув лукавым взглядом. — Буду красоваться перед тобой, — не скрывая довольных ноток в голосе, мягко ответил он и многозначительно вздёрнул бровь. Она прикусила внутреннюю сторону щеки, почувствовав знакомый вкус крови на языке. Краткая вспышка боли отвлекла, но всего на мгновение, чтобы уже через секунду в груди появилось ощущение реального кома, увеличивающегося прибывающими волнами в разы, пока Блэк и не думал отводить взгляд. Она прекрасно знала, что он делает, и всячески пыталась не поддаваться. Не сегодня. Не церемонясь, Грейнджер вошла в комнату, скрещивая руки на груди. Мельком глянув в зеркало, она решила, что выглядит весьма устрашающе в эту секунду, но, к сожалению, она понятия не имела, как преображается, когда смотрит на Сириуса. — Одевайся, чёрт тебя дери, — прошипела она, скользя взглядом от его затылка к отражению глаз. — Даю тебе две минуты. — Да, мой капитан, — мигом отозвался Блэк, расплываясь в самой очаровательной улыбке из всех, что Гермионе приходилось видеть. Это катастрофа, самая что ни на есть катастрофа. И ужаснее всего то, что Гермиона даже не задумывалась о её предотвращении, дожидаясь момента, когда её затянет в эту воронку. Что ж, это должно было произойти рано или поздно.***
Ботинок утонул в склизком слое перегнивших листьев, и Сириус скорчил мину от отвращения, чувствуя, как под подошвой хлюпает мерзкое нечто. Сделав шаг назад и отряхнув ногу, он посмотрел вперёд. Гермиона шагала уверенно, не опуская плеч под натиском тревоги, которая в этом лесу наседала на людей практически мгновенно. Сириус чувствовал, что это место влияет на него. В лесу было что-то из разряда того, что не объясняется простыми словами, но достаточно заглянуть человеку в глаза, чтобы понять: это что-то ужасное. Под ногами Гермионы хрустел ковёр из сосновых иголок. Блэк отставал на каких-то десять шагов, и она, видимо, этого даже не замечала, погрузившись полностью в мысли о крестраже, спрятанном в этом лесу. Где она могла его оставить? Гермиона знала, какая дорога приведёт к нему, она даже не смотрела по сторонам — точно вперёд, зная, что их там ждёт. В какой-то момент девушка остановилась и повернулась к Сириусу вполоборота, смотря в сторону лесной чащи, что куполом нависала над тропой, на которой они остановились. Из густых зарослей доносился приглушённый звук… клокот, заставивший Блэка напрячься и прислушаться к звукам природы. В следующую секунду, когда он отвлёкся, чтобы бросить на Гермиону беглый взгляд, из крон переплетённых между собой деревьев вырвалась одинокая птица, стрелой направляясь прямо на него. Сириус отшатнулся на автомате и сделал шаг в сторону, поддавшись инстинкту самосохранения, словно в лицо летело не живое существо, а луч Авады. — Чёрт бы тебя побрал, — прошипел он, оглядываясь назад, словно птица могла вернуться и вогнать свой клюв ему в затылок. Гермиона тихо рассмеялась, хотя Блэк ничего смешного в этом не видел. Это место не принадлежало живым существам. Лес будто всячески намекал, что им тут не рады. Людям тут не рады. И он готов был поклясться, что Гермиона это осознавала и вряд ли сама горела желанием находиться сейчас здесь, только знала, что, не пройдя этот этап, они не сдвинутся с мёртвой точки. А это ведь только начало. Только грёбаное начало ада. — Видел бы ты своё лицо, — произнесла Гермиона слишком беззаботным тоном, показавшимся Сириусу абсолютно неуместным, когда он вопросительно выгнул бровь, услышав её смех. Он быстро преодолел то небольшое расстояние, разделяющее их, и поравнялся с девушкой, глядя в сторону сплошной стены буйной растительности, которую пеленой окутывала светлая дымка. — Мы теряем время, — переступив с ноги на ногу, Гермиона сделала шаг вперёд. — Я чувствую себя дамой в беде, когда ты вот так прикрываешь меня своей спиной, — буркнул Блэк, но она проигнорировала его. Там, впереди, проглядывался проход в чащу, и Гермиона направлялась именно туда. Хватило лишь короткого взгляда, чтобы понять, что скрытая тропа была затянута молочным туманом, словно вуалью на лице девушки. — Что за?.. Это была скорее тотальная белизна, выедающая глаза, а не туман. Руки Сириуса размывали её по сторонам, гребя в воздухе, из-за чего он наверняка напоминал неуклюжего пловца, тронувшегося умом. Но что-то пугало его, и Блэка в последнюю очередь волновало то, как он выглядит со стороны. Единственное, что его волновало — туман. Казалось, он обволакивал не только тело, но и мозг, просачиваясь внутрь черепной коробки, пуская по телу разряды тока и заставляя кожу покрываться тонким слоем льда. С разных сторон за ними будто следили сотни пар глаз, но куда ни посмотри — ничего не увидишь. Не люди были здесь хозяевами. Они были даже не гостями, а чужаками. Всё здесь было настроено враждебно по отношению к ним и… Сириуса начинал нервировать собственный страх. Он миллион раз был в подобных ситуациях, но не мог вспомнить, приходилось ли ему испытывать что-то подобное раньше. — Не лучшее место для романтической прогулки, — он ляпнул это, не подумав, чтобы немного ослабить удавку страха на шее и унять напряжение. Успел даже пожалеть об этом, но губы расползлись в улыбке, когда Гермиона, бросив на него неодобрительный взгляд исподлобья, фыркнула, закатив глаза. — Держи язык за зубами, Блэк, — недовольным тоном пробормотала она. — Никогда не знаешь, что их может разозлить. Сириус нахмурился, пытаясь понять, что имела в виду девушка. «Разозлить кого?» — от вопроса, прозвучавшего в голове, по телу пробежали мурашки. Его, конечно, преследовало ощущение того, что за ними наблюдают, но услышать что-то подобное от Гермионы… было неожиданно. Ладно, нужно было признать, что он не был готов к этой вылазке, в то время как Гермиона вела себя одновременно осторожно и уверенно. Сириусу нравилось наблюдать за этим. Была некая прелесть в том, что она рассчитывала каждый свой шаг, составляла план и пыталась предвидеть будущие события. Ей хотелось держать под контролем то, что умещалось в её руке, а это буквально… всё. «Я был почти Богом, не побоюсь этого слова, и даже мог изменить ход истории человечества, только вот человечество меня совсем не интересовало». А её интересовало, и всем крупно повезло, что Гермиона не считала себя отдельной частью этого мира. Сириус помнил, что она всегда пыталась стать чем-то правильным в мире, желала, чтобы он принял её. И теперь, когда девушка принадлежала этой реальности, она вряд ли хотела стать свидетельницей её последней минуты. В какой-то степени она — это мир, а мир — это она, её прошлое, настоящее и будущее. От её решений зависит его дальнейшая судьба. Не будет Гермионы, не будет её желания борьбы — не будет ничего, не будет будущего. Не будет будущего — сотрётся прошлое. А прошлое, какими бы кровавыми и жестокими дорогами оно ни было проложено, имело значение и освещало путь. Учило. Наблюдало. Подсказывало. Они остановились резко. Тело Блэка среагировало мгновенно, когда Гермиона замерла на месте, но его мозг шёл дальше. В своей голове Сириус вышел из плотного тумана с противоположной стороны леса, держа в руках злосчастный крестраж. Его отвлёк чужой голос. Шершавый, как шорох опадающих листьев, шёпот долетел со стороны, где никого не оказалось, когда парень повернул голову. Мгновение — и тот же звук донёсся с другой стороны. Рядом никого не было, кроме Гермионы. Кто-то мог прятаться в тумане, учитывая то, что он походил сейчас на стену, за которой их могло поджидать что угодно. Но голос звучал рядом, словно его обладатель находился на расстоянии вытянутой руки. Сириус быстро вскинул руку, считая, что если будет внезапным, то точно поймает того, кто за ними следил. Напрасно. Холодный туман прошёл сквозь пальцы, когда ладонь Блэка ударила воздух. Он почувствовал неприятное покалывание на коже, будто от реального удара. — Здесь никого нет, — сказала Гермиона, и Сириус внутренне дрогнул. Зациклившись на присутствии того, кто мог следить за ними, он совсем забыл, что рядом всё ещё стояла она. Такая спокойная… Разве она не слышала этого голоса? — Я слышал… — Знаю, — Гермиона перебила его и несмело улыбнулась. — Я тоже. Моя ошибка в том, что я не предупредила тебя заранее. Прости, — она легко пожала плечом и стала к нему вполоборота. — Не предупредила о чём? — прошипел Сириус, краем глаза следя за тем, что происходило вокруг. То есть ни-че-го. Гермиона не собиралась отвечать. Вокруг один туман, а в нём слышатся голоса, и, честно говоря, в глубине души он был рад, что слышал их не он один. Значит, они реальны. Если реален голос, реален и тот, кому он принадлежит. Схватить бы только, а дальше Сириус придумает, как поступить. Ничего хорошего не светит, конечно же. Девушка ждала чего-то, он это видел и оттого чувствовал себя глупцом. Сегодня она была смелее него, легко справляясь с ситуацией, и не то чтобы Сириусу это не нравилось, просто… к такому он не привык. Шорох от дуновения слабого ветра — единственный, помимо таинственного голоса, звук в этом месте. Здесь не было птиц, зверей, вся растительность казалась давно иссохшей, воздух был сухим, тяжёлым, и лёгкие от него горели так, словно Сириус за раз выкурил всю пачку сигарет. Это место давным-давно забыто жизнью. Ветер пробрался под кожу, — это правда ощущалось именно так, — смешался с кровью и хлынул к мозгу. Хотелось скинуть ментальные липкие руки, вжавшиеся в его голову. Так чувствовался Империус, и Сириусу до скрежета зубов это не нравилось. Гермиона потопталась на месте, зачарованно смотря прямо перед собой, словно за слоями тумана могла видеть того, кто там прятался. И ни капли страха в её глазах не было. — Молчи, — тихо произнесла она, не поворачиваясь. — И не двигайся. Сириус был уверен, что под слоями одежды тело девушки напряглось. Не для побега — для борьбы. Атмосфера показалась иной: туман теперь напоминал едкий дым, вызывающий боль в горле и сухой кашель, а напротив Гермионы, Блэк готов был заложить всё своё состояние, показались расплывчатые очертания высокого серого силуэта, почти сливающегося с туманом. Девушка, судя по отсутствию реакции, его не видела. Возможно, это игра его разума или желание тени показаться только одному из них. Гермиона резко втянула воздух. Тень нависала над ней. В какой-то момент ему захотелось подбежать и повести девушку за собой, вывести её из этого тумана, из леса и вообще… Не над Гермионой должна сейчас нависать эта тень. К своему ужасу, Блэк понял, что не может пошевелить даже пальцем, будучи будто связанным невидимыми верёвками. — Несколько лет назад я пришла к вам и попросила спрятать одну вещь для меня, — заговорила Гермиона спокойным чистым голосом, словно знала, что её точно слушают. Словно знала, что однажды ей придётся вновь вернуться в это место, потому и готовилась к этой минуте не один год. — Медальон. Я знаю, вы понимаете, о каком именно медальоне я говорю. Удивительно, но Сириусу показалось, что она улыбнулась. Дикость. — За его хранение я заплачу. Рука Гермионы потянулась к карману короткой куртки. Будь они на солнце, Блэк увидел бы, как вещь в ладони девушки ярко блеснула. Но они стояли в тени, и ему пришлось прищуриться, чтобы увидеть в её руке тонкий клинок с короткой рукояткой, держать который навряд ли было очень удобно — в любой момент можно было порезаться. Внезапно Гермиона обхватила лезвие клинка правой рукой, и Сириус услышал отвратительный звук, сопровождающийся картинками рассекающейся кожи. Тонкая струя тёмной крови оросила землю под ногами Гермионы, но она, слегка поджимая губы от ноющей боли, ни разу не глянула туда, где земля становилась багровой. На этот раз Блэк переборол в себе желание рвануть вперёд. Девушка знала, что делала, и он готов был подождать ещё немного. Руки Гермионы опустились, клинок приземлился на перегнившие листья и утонул под ними, скрывшись от глаз. Не прекращая, лилась кровь, окрашивая белые пальцы в тёмно-бордовый цвет. Сириус не мог видеть, но он догадывался, что рана была глубокой. Тень над девушкой слегка наклонилась, едва не прикоснувшись к ней, а затем замерла. Потянулась длинная, как ветка усохшего дерева, рука или… то, что напоминало руку, вытянулся кривой палец. Сириуса хватило лишь на то, чтобы дёрнуться и открыть рот в безмолвной попытке предупредить Гермиону. Ни звука не вырвалось из его рта. Он просто не мог. Впервые за эту вылазку он увидел, как на побелевшем лице девушки проявляется выражение страха и замешательства. Это не по плану. Она издала короткий звук возражения и провела раненой рукой в воздухе, чтобы разогнать уплотнённый туман возле запястья. Тщетно. Сириус сразу догадался, что увидит, когда туман, окольцевавший руку Гермионы, исчезнет. Да, так оно и было. Кожаный браслет, который она носила не снимая, исчез. Он был подарен Гермионе Роном и, насколько Блэк помнил, на внутренней стороне украшения были выгравированы инициалы троицы. Г.Р.Г. Тварь, кем бы она ни была, забирала самое важное, крови ей было недостаточно. Тень испарилась, и Сириус выдохнул, почувствовав, что снова может двигаться. — Покажи мне, — настойчиво потребовал он, смотря на раненую руку Гермионы. Но она его словно не слышала, неверяще смотря на пустое запястье. — Они забрали его, — прошептала она так, будто не хотела верить своим словам. — Да, я видел, — стараясь не смотреть на левую руку, ответил он. Без утраченного браслета Гермиона казалась не то чтобы беззащитной, скорее… оголённой. Она оголяла свою душу в этот момент, демонстрируя своё «я» перед Сириусом. Оно было раненым и кровоточащим, как и её вторая рука, которой должно было хватить для платы за хранение… Где он? — Уходим, — отрезала девушка, выдернув раненую ладонь из руки Блэка. — Но… медальон. Гермиона сделала несколько шагов в ту сторону, откуда они пришли, и Сириус вновь удивился тому, как легко она ориентировалась в этом месте. Повернувшись к нему, девушка расстегнула молнию куртки, разводя полы в стороны. На тонкой шее висела цепочка. Медальон неестественно ярко сверкал, хотя казался таким отвратительно грязным, что первым желанием Блэка было сорвать его к чёртовой матери с её шеи. Она не должна носить такие вещи. Сириус молча кивнул и последовал за Гермионой. Его руки были в её крови. Цена медальона — человеческая кровь. И если бы Блэк был больно мнительным, пришёл бы к выводу, что все эти совпадения можно считать плохим знаком. Но он не был. Их поиски начались с крови, но путь человека начинается и заканчивается ею, а в промежутке между началом и концом случаются чудеса.***
Гермиона вошла в гостиную с чашкой чая, грея о фарфор руки. Раненная рука ныла тупой болью, несмотря на то, что на неё было наложено несколько заживляющих заклинаний. Она только дома задумалась о том, что могла занести себе какую-то заразу, и была благодарна Сириусу за то, что первым делом он бросился искать настойку бадьяна для обработки раны. Позже напоминанием об этом дне станет длинный шрам, от которого Гермиона не собиралась избавляться. Ну и, конечно, подтверждением того, что их вылазка была успешной, стал медальон, который сейчас с интересом рассматривал Сириус. Он сидел на полу, привалившись спиной к креслу позади себя, и пропускал через пальцы цепочку от медальона. — С ним действительно ничего не произойдёт, если я сделаю вот так? — не поднимая головы, заинтересованно спросил Блэк и в следующее мгновение бросил медальон в камин. Гермиона выгнула бровь и отпила из чашки. Подобное со стороны парня, кажется, уже не способно удивить её. Сириус не смотрел на неё, наблюдая за тем, как хаотичные языки пламени пытаются бороться с крестражем. Напрасно. Грейнджер прекрасно знала, что таким примитивным способом от этой штуковины не избавиться. — Как видишь, — спустя некоторое время, за которое ничего, естественно, с медальоном не произошло, ответила Гермиона. — А на что ты рассчитывал? — спросила она, услышав разочарованный вздох Сириуса. — Хотя бы на страшные вопли нестерпимой боли, если уж часть души этой твари прячется в медальоне. Приятный бонус к тому, что крестраж уже у нас, — внезапно Блэк повернулся, направляя взгляд точно в ту точку комнаты, где стояла Гермиона. — Реддл вообще имеет хоть какое-то понятие о том, что с ними происходит? — Вряд ли, — покачала головой Грейнджер, хотя от Сириуса явно не ускользнуло то, что перед ответом, который прозвучал не очень уверенно, она колебалась. — За Завесой он только во время финальной битвы догадался, что большинство крестражей уничтожено. К тому же медальон больше пятнадцати лет находился на Гриммо, где его спрятал Кикимер, если бы Волдеморт узнал о пропаже, кинулся бы его искать. Но он не стал. Сомневаюсь, что в нашей реальности этот момент поддался изменениям. Реддл был уверен, что крестражи надёжно спрятаны им самим же, и не находил ни единой причины для беспокойства. — То есть вопли отменяются? — с долей разочарования в глазах и голосе произнёс Сириус, и Гермиона снисходительно улыбнулась, словно перед ней сидел не Блэк, а Гарри с его неуёмным желанием докапываться до ответов на свои вопросы. — Не из-за обычного огня точно. Сириус взмахнул палочкой, покоившейся у него на коленях, прошептав «Акцио», и медальон вырвался из пламени, подлетев к нему по воздуху. Блэк одёрнул руку за секунду до того, как раскалённый артефакт начал опускаться, чем уберёг себя от жуткого ожога. Вместо этого медальон упал на ковёр, выжигая светлый ворс и оставляя точный след чёрного цвета. Обоняние тут же уловило в воздухе едкий прогорклый запах. Сириус вновь начертил лёгкую руну, и крестраж, поднявшись в воздух, в следующий миг упал на стол рядом с Гермионой. Она неприветливым взглядом окинула медальон и отошла на несколько шагов сторону. — Только Адское пламя или яд Василиска, — произнёс Сириус, вспоминая её слова. — Уверена, существуют ещё рабочие способы, но мы не можем тратить время на их поиски. Придётся пользоваться уже проверенными методами. Грейнджер, сжав в руках чашку, прошла к камину, переступая через ноги Сириуса. Вторя ему и опускаясь на пол, она прислонилась спиной к камину сбоку, чувствуя, как от жаркого камня по телу расползается блаженное тепло. Она никак не могла согреться после возвращения из леса. — Только Адское пламя, — пробормотал Блэк, не обращаясь конкретно к Гермионе. Он явно вспомнил что-то и криво усмехнулся, заметив на себе вопросительный взгляд. — Даже я не горю желанием спускаться в подземелья и убивать ту тварь ради нескольких капель её яда. Сомневаюсь, что такое желание есть у тебя или Римуса. Гермиона покачала головой и сделала ещё глоток сладкого чая. Только Адское пламя. Им нужно только решить, когда, как и где это сделать, чтобы причинить как можно меньше вреда себе и… тем, кому не повезёт. — Тогда… — Сириус, — перебила его Гермиона, — давай завтра решим, как будем действовать дальше. Я очень устала, — признание легко сорвалось с языка. Она действительно устала. И усталость тянулась за ней верной спутницей не один год. — Ладно. О крестражах говорить пока не будем, но мне интересно ещё кое-что. — И что же это? — Что произошло в лесу? — подавшись немного вперёд, словно надеясь этим движением выманить ответ Гермионы, спросил Блэк. — Я слышал голоса и видел чёртов силуэт, который мало напоминал человеческий. Оно стояло рядом с тобой и коснулось тебя, когда браслет пропал. Гермиона тяжело вздохнула и окинула взглядом пустое запястье. Отсутствие браслета казалось более серьёзной проблемой, чем то, что в лесу её касалось какое-то существо, решившее даже не показываться ей. — Это ведьмы, — коротко ответила она, — умершие много веков назад. Они были сожжены маглами во время Инквизиции. Правильнее всё же сказать, что это духи ведьм. Им принадлежит тот лес и всё, что в нём находится. Именно поэтому они берут плату за то, что ты оттуда забираешь, даже если эта вещь твоя. За хранение тоже нужно платить. Когда мы с Регулусом оставляли там медальон, они забрали его волшебную палочку. — Им бы в Гринготтсе поселиться, охрана из них что надо, — произнёс Блэк, не скрывая ноток удивления в голосе, но больше вопросов от него не последовало. Возле его бедра стоял стакан, на четверть наполненный огневиски, и что-то подсказывало Грейнджер, что он был не первым у парня за этот вечер. На серый день наполз мрак позднего вечера. Ветер давно утих, но оставил по себе шумный отголосок в головах, который раздражал не хуже. И только сейчас это навалилось на неё: пережитые моменты минувшего дня, которые должны были перевернуть всё с ног на голову в ту же секунду, словно по неспешному течению проплывали перед глазами, как только Гермиона прикрывала их, покрытые слоями усталости и потрясений, будто тяжёлой пылью. Ей с трудом удавалось держать глаза открытыми, превозмогая жжение, но Гермиона прекрасно понимала, что как только её голова коснётся подушки, сон рассеется полупрозрачной дымкой, которая прямо в этот момент её окутывала. Сириус курил. — Тебе лучше пойти и отдохнуть, — выдыхая дым и слова, Блэк пристально следил за ней, отмечая ленивым взглядом каждое её движение, будто едва дрожащие руки девушки могли сказать ему гораздо больше, чем она сама. Гермиона промолчала, отыскивая возле себя чашку с остатками чая. Она нуждалась в глотке не для того, чтобы утолить жажду или согреться. Это скорее что-то механическое как способ доказать, что она всё ещё здесь, думает над их задачей, просто нуждается в передышке. — Сомневаюсь, что усну после всего случившегося сегодня. Мне кажется, этот день будет преследовать меня во снах, — ответила Гермиона, глядя на Блэка и против воли вздрагивая. Глаза Сириуса выделялись в вечерней полутьме. В светлой радужке можно было увидеть огненные искры. Первые секунды нужны для того, чтобы понять, огонь отражается в его глазах или разгорается в них же. Спустя некоторое время пришло осознание, что пламя в его глазах не может разгораться. Разве это возможно, если оно практически никогда не утихает? Его просто нужно подкармливать, и с недавних пор Блэк этим активно занимается. Потому-то его огонь гораздо сильнее и опаснее, чем любой другой. Опаснее Адского пламени для самой Гермионы. Должно быть, всё, имеющее душу в себе, даже в самом извращённом смысле, находит свою слабость в жарком пламени. — О чём ты думаешь? — внезапный вопрос заставил Гермиону вновь посмотреть на Сириуса. Он сместился и теперь сидел почти напротив неё, предусмотрительно сдвинув ноги в сторону и скрестив их в лодыжках, не позволяя ботинкам касаться ног Гермионы. Она пожала плечом и бессознательно покачала головой. — Ни о чём. — Не может быть, — не унимался Блэк, чуть подавшись вперёд корпусом и отворачивая голову, чтобы выдохнуть дым в сторону. Гермиона была рада, что их разделяло пусть небольшое, но расстояние. — Видела бы ты, как у тебя глаза светятся. Гермиона сглотнула слюну, точно зная, что кончики её ушей стали красными. Если Сириус скажет ещё хоть слово, она в одно мгновение полностью зальётся краской. — Любой другой человек на моём месте заявил бы, что у тебя на уме что-то поистине прекрасное. Грейнджер цокнула языком и закатила глаза на столь очевидный намёк. К чёрту. Она просто не может позволить себе сдаться так быстро. — О крестражах. Думаю о крестражах, ясно? Поскольку их уничтожение теперь наша основная задача, то и думать приходится только о них… Эй, что смешного? — нахмурилась она, когда её речь прервал негромкий хриплый смех. Блэк запрокинул голову назад, позволяя ей несколько секунд смотреть на него не украдкой, а прямым взглядом, пока его глаза снова не оказались на уровне её. — Дело действительно дерьмо, если такая девушка должна думать только о чёртовых крестражах, — делая последние затяжки и выбрасывая окурок в камин, произнёс Сириус. Тело Гермионы напряглось, но в следующее мгновение она попыталась расслабиться, дабы не выдать накрывшее её смущение. Она чувствовала, как носки её обуви упираются в бедро Блэка и почему-то такая мелочь имела в этот момент большое значение для неё. — Такая девушка? — ей не хотелось, чтобы Сириус услышал её, но довольная ухмылка на его лице подтверждала то, что он не только услышал, но и понял, какой именно ответ жаждет получить Грейнджер. В его руке оказался стакан с огневиски, в котором отразились языки пламени, принесшие забавную мысль, что, возможно, Сириусу просто не хватило бы смелости произнести следующие слова без выпивки. Ему было страшно сегодня, Гермиона видела. Сириуса пугала неизвестность и таинственность, которые с этого дня будут сопровождать их постоянно, но, чёрт возьми, он никогда не боялся говорить самые постыдные или провокационные вещи, а сейчас, казалось, той смелости ему не хватало. — Ты красивая. Чертовски умная. Отважная. Тебе бы строить карьеру в Министерстве или Хогвартсе или где-то ещё, даже на другом континенте, даже в мире маглов, и ты бы добилась головокружительного успеха. Возможно, создала бы семью, если бы нуждалась в этом. Оставила бы позади все испытания и начала бы новую жизнь. Ты ведь можешь использовать свой второй шанс для того, чтобы построить ту жизнь, о которой мечтаешь. У тебя в рукаве в два раза больше козырей, чем у других. — Хочешь сказать, было бы лучше, если бы я всё бросила и снова ушла? — смотря в упор на Сириуса, произнесла Гермиона, совсем не осознавая, что он так же пристально рассматривает её. — Хочу сказать, что ты практически никогда не выбираешь себя. Порой кажется, что тебе нравится жертвовать своей жизнью, молодостью, временем, силами. Даже когда всё это закончится, война тебя не оставит. Или скорее ты не оставишь её, потому что для всего остального мира — для большей его части по крайней мере — война закончилась, а для тебя, кажется, она только начинается. — Для меня она никогда не заканчивалась. Она живёт в моей голове почти десять лет, Сириус, и там не существует никаких перерывов. Просто иногда выпадает возможность немного передохнуть, чтобы вскоре почувствовать, как огонь новых сражений жжёт между лопатками. И даже если я застану новую войну — третью в своей жизни, — я всё равно дойду до конца, всё равно увижу, как умирает последняя часть души Волдеморта, пусть даже я пожертвую своей жизнью, молодостью, возможной карьерой или семьёй. Потому что если в моём рукаве действительно так много козырей, то я выберу поделиться ими с теми, кто мне дорог. И если тебе снова покажется, что я выбираю не себя, то это будет ошибкой, ведь этот путь спасение не только для Британии, но и для меня. — Какая самоотверженность, — коротко ответил Сириус, и Гермиона уже готова была послать его к чёрту, потому что в его голосе она услышала чистую насмешку, как доказательство того, что все его догадки были подтверждены, но… он, казалось, был полностью серьёзен. — Мне нравится. — Рада стараться, — язвительным тоном произнесла Грейнджер, надеясь скрыть им дрожь в голосе. Боже, всего одна фраза. Что именно ему нравится? И почему ей так нравится это слушать? Блэк мягко улыбнулся, глядя на неё прямым взглядом. Гермиона сухо сглотнула, пытаясь проглотить щекочущий кончик языка вопрос, но ответ на него действительно интересовал её, к тому же хотелось хоть чем-то заполнить воцарившееся молчание, наползшее после слов Сириуса. Оно поселилось в ней тянущим ощущением — приятным, но таким пугающим в свете того, что происходило или… должно было произойти. Гермиона почти смирилась с тем, что это должно произойти. Это что-то неизбежное. Как надвигающееся цунами после нескольких толчков земной поверхности. Только не так страшно и, возможно, даже не смертельно. Она выждала несколько секунд, наблюдая за тем, как выпивки в стакане Сириуса становится всё меньше с каждым глотком. Гермиона проследила за тем, как он слизал несколько капель с губ, словно в них находилась та самая нужная ему доза, и улыбка его стала ещё шире. Рот Грейнджер наполнился сладкой слюной. Можно закрыть глаза и представить, будто это её язык только что прошёлся по шершавым губам, собирая сладко-жгучую жидкость. Нервный вздох вырвался из приоткрытого рта, и предательские мурашки полностью покрыли её кожу. — Ну а что насчёт тебя? — произнесла она, и каждый из них отчётливо услышал, как натянуто звучал её голос. То же творилось внутри девушки. Она словно проглотила струну, которую задевал каждый взгляд, каждая улыбка, каждая фраза, произнесённая бархатом его голоса. Левая бровь Сириуса взмыла вверх, и он вопросительно покачал головой. — Ты же тоже мог бы уйти, начать новую жизнь. У тебя есть опыт, ты знаешь, как начинать всё сначала. — Уйти куда? — спросил Сириус. — А куда ты уходил всё то время, пока меня… нас с Гарри не было? — это было слишком открыто. Можно было не юлить и просто в лоб спросить его, к кому он ходил и, главное, что там пытался найти. — Там не было того, о чём ты говоришь. Никакой новой жизни. Обычные попытки спрятаться от реальности, которая была намного хуже не так давно. — Сейчас лучше? — треск камина почти заглушил вопрос Грейнджер. Пауза и её страх услышать отрицательный ответ. — Лучше. Гермиона покачала головой и попыталась непринуждённо улыбнуться. — Ты первый заговорил о моей новой жизни, карьере и семье, Сириус, я спрашиваю о том же. — У меня есть семья. — Ты понял, что я имела в виду, — выдохнула она, не находя в себе силы уйти в объяснения. Сириус ухмыльнулся, наклонив голову. — Нет, не понял. Можешь произнести то, что у тебя на уме. — Уже нет желания. — Тогда можем вернуться к обсуждению крестражей. Гермиона вздохнула. Это было выше её сил. Она понятия не имела, почему ему так легко удаётся задевать то, что должно принадлежать только ей, и выворачивать это наизнанку, а она даже не могла спросить о том, на что ответ уже готов. Сириус хотел услышать этот вопрос. — Давай, спроси, — на губах Блэка играла почти безумная улыбка. — Чего ты добиваешься? — бросила Грейнджер, смотря ему прямо в глаза. — Хочу услышать твоё признание. Тебя ведь волнует то, что кто-то занимал твоё место. Хочу знать, что тебе не всё равно. Гермиона задохнулась возмущением. Ну конечно, даже в подобные моменты, так всё перекрутив, Блэку хочется потешить своё самолюбие. «Хочу знать, что тебе не всё равно». Лучше бы ей было всё равно. — Мы оба знаем, что такое может волновать только тебя, — выплюнула она, уводя взгляд в сторону и тут же вздрагивая от прикосновения. Сириус обхватил её ногу чуть выше лодыжки и сильно сжал. Гермиона попыталась вырваться, но он, казалось, даже не замечал её борьбу. — И в этом я выигрываю, ведь не скрываю этого. Я открыт перед тобой, — сжимая ногу сильнее, произнёс Блэк. — А ты думаешь, что потеряешь своё достоинство, признав это. В какой момент их разговор свернул в сторону личной жизни Сириуса? Ему действительно всё это время хотелось знать, что Гермиону это волновало? — Мы с тобой реагируем совершенно по-разному на людей, которые присутствовали раньше в нашей жизни. Я, например, не тешу своё самолюбие, когда ты бросаешься на… — На женатого магла, который врал тебе, следил за тобой и докладывал обо всём своему папаше? — резко прервал её Сириус. — Только не говори, что тебя это расстроило. Или, может быть, ты на что-то рассчитывала? Гермиона попыталась ударить его ногой, но тщетно. Рука Блэка напоминала в этот момент кандалы. — Ты отвратителен, — выплюнула она сквозь зубы. — Но я повторюсь, что подобное волнует только тебя. Я вот даже не помню имени той девушки, которая… — Грейнджер закусила губу и подняла взгляд вверх, словно действительно принялась вспоминать имя девушки, которая «занимала её место». Действительно занимала? — Кристи? Камилла? Не напомнишь? Сириус тихо рассмеялся. — Это почти то, что я хотел услышать. Гермиона пискнула, когда он притянул её за ногу к себе, и уперлась руками в ковёр, собираясь замедлить скольжение. Теперь его рука покоилась чуть выше её колена, не прекращая сжимать. — Услышать что? — Что ты всё-таки ревнуешь, — довольный тон его голоса побудил в ней желание вцепиться ему в горло и… Кожа под его рукой горела так, будто Гермиона прижалась к раскалённому камню камина, несмотря на сомнительную защиту в виде ткани брюк. — Бред, — слабо отмахнулась она, концентрируясь на собственных ощущениях. Струна, которая и так была натянута до предела, задрожала под эфемерными пальцами Блэка. Казалось, он просто издевается, прикасаясь к ней так: едва-едва, но всё же давая понять, что он здесь, что часть чего-то важного, принадлежащего Гермионе, на самом деле находится в его руках, и он один знает, как с этим обращаться. Реальная ладонь продвигалась выше и была более чем ощутимой. На самом деле, казалось, во всём мире осталась только одна вещь, которую Гермиона могла ощущать — эти прикосновения, которые были одновременно такими желанными и отталкивающими после всех слов Сириуса. — Я видел твои глаза в тот день, когда она пришла сюда, сейчас твой взгляд точно такой же. — Почему ты такой невыносимый? — это прозвучало весьма жалко, поняла Гермиона. Это почти признание в собственной слабости. И, наверное, этого хватило Сириусу. Она не отрицала, но на задворках сознания промелькнула утешающая мысль, что он не услышал ничего, подтверждающего его догадку. На деле же… она её сама подтвердила. Наверняка он снова увидел ответ в её глазах, потому что всего на долю секунды Гермиона утратила контроль и больше не отпиралась. — Почему, да? — обволакивающим шёпотом спросил Блэк. — Потому что хочу, чтобы ты реагировала на меня так. — Как? — взгляд девушки наполнился непониманием и страхом. Его рука замерла на её бедре и, должно быть, то, что она его не остановила вначале, было говорящим сигналом продолжать. Теперь поздно. Теперь желания останавливаться нет ни у кого из них. Вспышки сопротивления изредка простреливали её черепную коробку, но они были настолько слабыми, что Гермиона просто не могла обратить на них своё внимание, которым в данный момент завладевал Сириус. Мысли о том, что сейчас нужно подняться и просто уйти, оставив Блэка наедине с собой, утонули в волне тянущего возбуждения, которое овладевало её телом. Она потянулась вперёд. И замерла, заметив, что Сириус не двигается, с интересом рассматривая её лицо, словно она была мягкой пластилиновой фигуркой в его руках, форму которой он мог с лёгкостью менять так, как ему того хотелось. — Ты специально это делаешь, — прошептала она, смотря, как в серой радужке пляшут искры. — Что именно? — невинно хлопнув ресницами, спросил Блэк. — Подталкиваешь меня к этому. Это была правда, которую он знал. Гермиона сама не могла понять, чем было обусловлено то, что каждый раз, когда у них случались вот такие вспышки, ей хотелось либо выцарапать ему глаза, либо находиться так близко к нему, чтобы чувствовать, как сладковатое дыхание пробирается под кожу. Почему ей никогда не удаётся просто пройти мимо, проигнорировать, не ответить? Почему всё самообладание резко испаряется, как только он начинает играть на струнах её нервной системы? — Я ничего не делаю, — покачав головой, ответил Сириус. — Я тебя почти не держу. Ты можешь сейчас уйти, если хочешь. Гермиона сжала зубы, сдержав в груди судорожный выдох, когда он ослабил хватку на её бедре и сделал круговое движение большим пальцем, отчего тело словно прострелило током. Она быстро нашла себе оправдание. Так быстро, что позже, наверное, будет ругать себя за это и скажет, что это обычная отговорка, чтобы поддаться. Но сейчас Грейнджер решила, что она просто устала; слишком много всего навалилось на неё, и, несмотря на всю силу, которой она обладала, она нуждалась в отдыхе, в разгрузке, в забвении. Всё что угодно, только бы отвлечься от того, что происходило за стенами этого дома. И Сириус мог дать ей это. Она получит от него больше, чем он от неё. — Не хочу. Он ждал этого ответа. Но, должно быть, был весьма удивлён, когда Гермиона, шумно втянув воздух, упёрлась ладонями ему в грудь и села на его бёдра сверху. Он даст больше, чем она. Просто держать эту мысль в голове до последнего, если получится. На губах Сириуса больше не играла ухмылка. Больше не было той лёгкости, которая была ему присуща. Под её пальцами напряжённые мышцы, в глазах — ожидание. Он думал, что она действительно уйдёт. Гермиона подалась вперёд, почти невесомо касаясь губами покрытой легкой щетиной щеки и замерла. Ждала. Взять то, в чём она нуждалась в этот момент. Мужская рука, покоившаяся до сих пор на бедре, перебралась на поясницу, под свитер, тёплыми пальцами осторожно прочерчивая линию к рёбрам. Грейнджер оставила поцелуй на его скуле и ниже, усеяла ими линию острой челюсти, уголок дрогнувших губ, чувствуя покалывание от недавно выпитого Сириусом алкоголя, который просачивался в искусанную кожу её губ. Блэк дёрнулся, видно, собираясь поймать её губы своими, но Гермиона быстро отшатнулась, опуская голову ниже. Оттянула горловину водолазки, открывая доступ к шее парня. Сириус громко выдохнул и тут же выругался, как только губы Гермионы прикоснулись к выступившей пульсирующей венке на его шее, и она улыбнулась, почувствовав, как дёрнулся его кадык, когда она прикусила тёплую кожу. — Тебе всё равно не удастся мучить меня так, как умею я, — прошептал он ей просто на ухо, опаляя горячим дыханием. Её сердце, казалось, собиралось проломить грудную клетку. Каждый его удар Сириус мог почувствовать своим телом, которое в данную минуту было прижато к телу Гермионы. — Даже не думала, — пробормотала она и, желая доказать обратное, потерлась об его пах. Изо рта Блэка вырвалось гортанное рычание, которое точно должно было свести её с ума. Его возбуждение росло, она чувствовала, как твердел его член, и ненавидела время за то, что оно так медленно тянулось. Она положила руку на его грудь, опуская ниже, царапая ногтями ткань водолазки, которая сейчас казалась ей злейшим врагом. Сириус отнял руки от её тела, и она тут же вздрогнула, когда его пальцы внезапно сжались на её щеках, приподнимая лицо так, чтобы она посмотрела на него. — Ч-что?.. — спросила она, смотря сквозь мутную пелену в наполненные возбуждением глаза. — Я что-то… Сириус улыбнулся, но в свете похоти и полумрака улыбка больше походила на оскал. Он провёл большим пальцем по её губам, наклоняя голову, словно ему было чертовски интересно изучать каждую эмоцию, проскакивающую на её лице, когда он как-либо касался её. — Не хочу, чтобы завтра ты проснулась вся в синяках из-за секса на полу. Это только представляется охуенно, а на самом деле блядски неудобно. И это точно не то, что ты заслужила. Гермионе понадобилось несколько секунд для того, чтобы понять, о чём он говорил. Она поднялась на ноги и только благодаря Блэку, который придерживал её за локоть, не упала. Наклонившись к ней, он так неподходяще целомудренно поцеловал её в висок, что захотелось закатить глаза. — И, как настоящий джентльмен, я дам тебе несколько минут, чтобы передумать. Они оба понимали, что если сейчас отступят, не простят себе этот вечер. Это как потерянная возможность вернуться к чему-то нормальному, найти желанное забвение друг в друге, чтобы настигающая их пустота больше не мучила. Обрести покой хотя бы на мгновение, которое должно было тянуться вечность. Её спальня была ближе, чем спальня Сириуса. Именно в неё они и ворвались, опрокинув по дороге одну из ваз и устроив жуткий грохот. Блэк пробормотал, что у Мини случится инфаркт, когда она обнаружит осколки, а Гермиона обошлась лишь коротким смешком. Грейнджер взмахнула палочкой, освещая комнату тусклым полусветом — недостаточно сильным, чтобы рассмотреть детали, но достаточно, чтобы увидеть каждую острую черту лица Сириуса. И вот теперь, когда они остались за закрытой дверью, когда каждый из них понимал, что должно произойти, ей по-настоящему стало страшно. Потому что не хотелось, чтобы эта дверь открывалась. Хотелось остаться здесь навсегда. Забыть о прошлом, не думать о будущем, раствориться в настоящем, которое обволакивало приятным летним теплом, несмотря на то, что зима была гораздо ближе. Гермионе казалось, что она насытится даже если простоит на месте всю ночь, просто поглощая в себя жадный взгляд Сириуса, которым он смотрел на неё. Ей этого действительно не хватало. Она… скучала. Всё не могло быть так, как раньше. Они оба построили между собой столько преград, что временная Завеса казалась самой незначительной среди всех остальных, но что-то всё равно оставалось неизменным — их тянуло друг к другу. Но она всё равно боялась. Что будет завтра? Ей хотелось, чтобы всё было так, как сейчас, и предательские слёзы сдавили глотку от понимания, что так не будет. Просто пользоваться моментом. Сириус молчал, не собираясь торопить её. Словно впереди их ждала не ночь, а… жизнь. Мгновение. Гермиона моргнула, прогоняя удушающие мысли, и ухмыльнулась, увидев хитрый взгляд Блэка. — Только не говори, что ты действительно передумала, — нарочито серьёзным тоном произнёс он, и Грейнджер тут же покачала головой. Подойдя к нему, она поднялась на цыпочки, вновь прикасаясь губами к мужской щеке, чувствуя, как его руки опоясывают талию. Сириус потянул её за собой, садясь на кровать и позволяя Гермионе вновь сесть на его бёдра, обнимая и прижимаясь всем телом. Он поддел край её свитера, и девушка послушно подняла руки, помогая ему избавить себя от мешающей одежды. — Я могу это снять? — внезапно спросил он, отбрасывая в сторону свитер и осторожно касаясь миниатюрного красного пузырька на её шее. Гермиона медлила несколько секунд, прежде чем утвердительно кивнуть. Блэк просунул руки под пышные волосы, параллельно целуя её в скулу. Цепочка опустилась на прикроватную тумбочку, и руки Сириуса вернулись на талию девушки. Он провёл кончиком носа от её подбородка к уху, осторожно касаясь губами чувствительной точки, и довольно хмыкнул, услышав судорожный выдох, который больше походил на несмелый стон. — Что? — спросил Сириус, когда Гермиона немного отодвинулась, смотря на него почти умоляющим взглядом. — Обещай, что не превратишь мою жизнь в ад после этого, — потребовала она. — Только если ты пообещаешь мне то же самое, — едко улыбнувшись, ответил он, зашипев, когда острые ноготки впились ему в плечо. — У нас есть негласное правило, помнишь? Зуб за зуб, глаз за глаз и тому подобная херня. Грейнджер закатила глаза, вздрагивая от прикосновения его губ к выемке между ключицами. — Это совсем не по-джентельменски, — с ухмылкой произнесла она, вспоминая его недавние слова. — Будь я джентльменом, мы бы разошлись по разным комнатам, Гермиона, а я, честно говоря, не собираюсь уходить. Она внутренне растаяла от этих слов. По крайней мере, сейчас можно притвориться, что всё хорошо. Просто… чувствовать. Подавшись вперёд, она провела пальцем по влажным губам Блэка, а затем наклонилась, чтобы слизать остаток выпитого им огневиски языком, наслаждаясь каждым сухим выдохом, пропитанным возбуждением, алкоголем и табаком. Дурманящий аромат, от которого комната перед глазами расплывалась. Не будь она сейчас в руках Сириуса — свалилась бы на пол. Водолазка парня полетела к свитеру Гермионы, и он просто не мог не заметить, как засияли её глаза, когда она, опустив взгляд, наткнулась на его татуировки, которые ещё сегодня днём стали для неё приятным открытием. Он, безусловно, был красивым и всё, что касалось его, тоже. Каждая линия, оставленная мастером, каждый шрам, оставленный врагом. — Нравится, да? — Сириус оттолкнулся немного назад, упираясь руками в матрас, позволяя Гермионе увидеть больше. Она протянула руку, касаясь новых символов, переплетений и узоров. Коснулась самого большого шрама, который не портил, а дополнял ту картину, что появилась на теле Блэка. — Нравится, — восхищённо выдохнула она. — Очень. Сириус полностью лёг на кровать, утаскивая Грейнджер за собой так, чтобы она опустилась на него полностью. Его пальцы быстро справились с застёжкой бюстгальтера, и ещё одна лишняя ткань отлетела в сторону, оголяя девичью грудь. — Если попросишь, разрешу тебе рассмотреть каждую татуировку в деталях. Позже. — А сейчас нельзя? — хитро прищуриваясь, спросила Гермиона, издав громкий писк, когда Сириус перевернулся и оказался сверху. — Сейчас я буду смотреть на тебя, — мурлыкнул он, наклоняясь, чтобы поцеловать её. Его губы на вкус были горькими. Прогорклыми. От слов или табака — непонятно. Углубляя поцелуи и срывая короткие стоны с губ Грейнджер, Сириус прошёлся тёплой ладонью по её груди, животу, мышцы которого напрягались от каждого прикосновения, и остановился у пояса брюк, мучительно медленно расправляясь с пуговицей и молнией. Руки Гермионы потянулись вниз, но Блэк быстро их отвёл, давая понять, что в помощи не нуждается. Гермиона протяжно простонала от нетерпения и переполняющих её эмоций. Казалось, её нервные окончания просто подожгли и запретили тушить, наслаждаясь зрелищем и тем, как она извивается в ожидании чего-то более яркого. — Неужели ты всегда была такой нетерпеливой? — вкрадчивым тоном произнёс Сириус, поднимая на неё взгляд. — Мерлин, просто… быстрее. — Видимо, да. В следующее мгновение её брюки и нижнее бельё отлетели в сторону. Гермионе казалось, она просто забыла, как нужно смущаться. Хотя бы из-за того, что в подобном виде Сириус её видел много лет назад, но… смущение уступало жгучему желанию новых прикосновений и поцелуев. Она могла бы лежать вот так часами, лишь бы пальцы Сириуса и дальше вычерчивали линии, сжимали, щипали, а губы не отрывались от кожи, которая стала липкой от слюны и пота. Гермиона прогнулась в пояснице, отрывая тело от матраса, почувствовав, как рука Сириуса скользит выше по внутренней стороне её бедра. Назло ей медленно, мучительно медленно, упиваясь той картиной, которая ему открывалась. Она была красивой. И это не та красота, которую он позволял себе видеть каждый день. Совершенно особенная. Как сама Гермиона. Как всё связанное с ней. Сириусу хотелось смотреть на то, как приоткрывается её рот от каждого прикосновения к особенно чувствительным местам на её теле и как краснеют девичьи щёки, впитывать в себя каждый вздох и протяжный стон. Кажется, он забыл, как она выглядела, когда ей было хорошо. И ему хотелось напомнить. Себе и ей. По большей части, конечно, себе. Пусть это звучит эгоистично, зато он всё ещё честен перед собой. Этот день. Вечер. Это всё стоило того, что вспомнить. Гермиона была податливой в его руках, послушной, хотя слишком нетерпеливой. И он знал причину, от которой его переполняло эндорфинами. Он готов был взорваться к чёртовой матери от мысли, что она всё ещё была его. Самовлюблённая часть него упивалась мыслью, что она не нашла никого лучше. С ней не было того, кто смог заменить Блэка, пусть даже он оставался моральным уродом столько лет. Возможно, она просто жила воспоминаниями о том, каким он был раньше, каким она его хотела, но сейчас она лежала под ним, а значит, то, кем он стал, её вполне устраивало. Хотя бы на эту ночь. — Боже… — простонала она, выгнувшись навстречу Блэку, когда его пальцы погрузились в неё. Так влажно, легко и чертовски хорошо, что он готов был кончить от одной только мысли о том, что совсем немного, и он войдёт в неё. Она позволит. Попросит. Гермиона комкала в руках одеяло, извиваясь под ним, бормоча невнятные слова, которые уносили его далеко в прошлое. Что-то знакомое, что-то по-настоящему важное. Что-то, что имеет власть и способно свести с ума. Согнутая в колене нога Гермионы дрожала, и Сириус, наклонившись, прижался губами к бархатной коже, продолжая двигать фалангами внутри неё и надавливая большим пальцем на клитор. Её стоны отличались от любых других. Они о нём. Для него. Из-за него. И снова это напоминание себе самому, что вот она, смотрит на него таким голодным взглядом, который говорит, что она ждала. Знала, что вернётся? Рука Грейнджер потянулась вниз, — туда, где пальцы Сириуса делали что-то невероятное, из-за чего она готова была слететь с катушек, кажется. Но всё равно… этого было недостаточно. Хотелось больше. Намного больше. — Куда?.. — протянул Блэк, увидев, как её руки скользят по собственному телу вниз, к его рукам. Он остановился, и Грейнджер, пользуясь моментом, схватила его за кисть, вонзая в кожу ногти, приподнимаясь на локтях, чтобы он увидел безумный блеск в её глазах. — Я хочу… — она задохнулась, когда он вновь пошевелил пальцами, отыскивая нужные точки внутри неё, и откинула голову назад, издав громкий стон. — Хочу больше, — с трудом проговорила девушка. — Больше, да? — лукавые искорки в серых глазах показались ещё одним раздражителем, играющим с её нервной системой. — Тебя, — ответ оказался беззвучным. Гермиону трясло от ощущений, которые потоком сбили всё её самообладание, как только разрядка нашла её тело. — Боже, как хорошо… — выгибаясь дугой, простонала она. Сириус вытащил из неё пальцы, заметив, как она изменилась в лице после этого. Ей действительно мало. И ему мало. — Эй, не расслабляйся, — со смешком выдал он, нависнув над Гермионой, которая вряд ли слышала его сейчас. Оставляя влажные следы от её естественной смазки на теле, он сжал её талию, приподнимая, чтобы её лицо оказалось на одном уровне с его. Гермиона обвила его шею руками, прижимаясь голой грудью к его телу, должно быть, в надежде удержать равновесие. Она чиркнула ногтями по его лопаткам, и кожа тут же начала гореть от совсем не нежного прикосновения, но именно подобное подпитывало его так, как кислород подпитывает неугасающее пламя. Грейнджер боялась его отпускать, боялась размыкать объятия. Но в то же время она понимала, что просто не вынесет сидеть и дальше вот так, когда её саму колотило от желания, которое становилось сильнее. Наверное, позже она испугается такой реакции собственного тела, скажет, что это не совсем нормально, может, даже опасно, но сейчас ей хотелось только одного: Сириуса. Скользнув влажной рукой по напряжённым мышцам его живота, Гермиона сжала пряжку его ремня, нервно дёрнув его на себя, тут же уловив шипящий звук над ухом. — Почему бы тебе не быть нежнее? В доказательство того, что Гермиона умеет быть нежной, она прижалась к шее Сириуса губами, оставляя на коже россыпь ласковых поцелуев. Пальцы путались в мягких волосах, губы щипало от поцелуев, а внутри неё, казалось, вот-вот должно было произойти извержение вулкана. Её дурманил звук, с которым расстёгивался ремень парня, пока она сучила ногами от нетерпения. Сводил с ума шорох, с которым Сириус избавлялся от остатков одежды, и отправлял в желанное забвение прогнувшийся матрас, когда он вернулся к ней. Блэк легко шлёпнул её по внутренней стороне бедра, и она развела ноги, без колебаний поддаваясь. Он наклонился, чтобы поцеловать Гермиону, прикрывая глаза от понимания, что ему охуеть как нравится то, как именно она принимала его. Как бы всё было, если бы не их прошлое? Она была бы ещё более податливой и принимающей или тут играл факт того, что у неё давно никого не было. Давно не было его. Поэтому она изголодалась. Сириус провёл членом по её промежности, срывая тихий скулящий стон с искусанных губ, и толкаясь вперёд, замирая, выжидая. Толчок, — и Гермиона откинулась на подушки, зажав рот рукой. Второй, — и его собственный хриплый стон утонул в выемке её ключиц. Они оставляли друг другу следы на коже от зубов на тех местах, куда могли дотянуться. Гермиона царапала его плечи и руки, пока он вдалбливался в её мягкое тело, не понимая, как можно остановиться или хотя бы замедлиться. Но пока она выдыхала его имя, а протяжные стоны смешивались с шумом в его голове, он знал, что всё в порядке. Что он хотя бы что-то делает правильно для того, чтобы ей было хорошо. Он не продержится долго. Как и Гермиона. Она задыхалась от стонов, искусала фалангу собственного пальца, кажется, до крови, и каждый миллиметр её кожи был словно под напряжением. Они не продержатся долго, но им некуда торопиться, по крайней мере, этой ночью. Блэку казалось, он будет делать всё что угодно для неё. И в этом послушании будет крыться наказание для них обоих. Поделиться частичкой того, что могло принадлежать им. — Я больше не смогу, — протянула Гермиона, царапая его плечи, пока он не прекращал двигаться в ней, чувствуя, как она начинает сжиматься вокруг него. И это… блять… туманило рассудок. Кто-то из них должен иметь хоть каплю контроля, они не могут раствориться, одновременно утратив связь с реальностью. Честно говоря, на Гермиону он не мог рассчитывать. Блэк резко остановился, услышав вздох разочарования. — Сможешь, — шепнул он, меняя позу. Грейнджер, должно быть, в этот момент напоминала тряпичную куклу, которой каким-то образом удавалось издавать звуки и кое-как двигаться. Сириус сжал её запястья и потянул на себя, осторожно усаживая сверху на член. Она уперлась руками ему в грудь, не позволяя себе упасть. Блэк вскинул бёдра вверх, толкаясь глубже. — Мерлин, медленнее… — прошипела она, закатывая глаза от удовольствия и боли, которые словно сражались за то, чтобы взять её под контроль. Сириус остановился, давая ей секунду, а затем, вжимая в её ягодицы пальцы, толкнулся сильнее, чтобы Грейнджер села на него полностью, вскрикнув от неожиданности. Ей нужно было несколько секунд для того, чтобы привыкнуть к новому ощущению наполненности. Гермиона упёрлась рукой Блэку в грудь и качнулась. Он видел, как она прикусила губу до крови и слизала бордовые капельки. Дёрнув её на себя, позволяя девушке практически лечь на него, он повторил её движение языком, слизывая с распухших губ тонкий слой крови. Она прижалась лбом к его лбу, чувствуя каждый толчок Блэка и выдыхая ему в рот. Он ловил её стоны губами, облизывая их, словно надеялся упиться сладким вкусом. — Так хорошо… — с трудом прошептала Гермиона, возвращаясь в прежнее положение и начиная насаживаться на него резче, запрокидывая голову назад. — Я… Сириус… Блэк сжал руками её талию, толкаясь всё глубже, чувствуя, как она подстраивается под его темп, который он пытался замедлить ради неё же. Как начинает пульсировать вокруг него, сжиматься. Слыша протяжные стоны, вырывающиеся из приоткрытых губ, перетекающие в скулёж. Она снова упала на него, теперь совершенно без сил. Сириус ещё несколько раз толкнулся в неё, вырывая изо рта надтреснутые вздохи, и гортанно зарычал, кончая просто в неё. Кровь словно превратилась в жидкий раскалённый металл, опаляя собой каждую вену. Он сам как будто превратился в жидкий металл, расплываясь под влажным и телом Гермионы, которая почти не шевелилась, замерев на нём. Её губы были прижаты к его плечу, и изредка Блэк чувствовал, как она целует его кожу: лениво, медленно, но с особой благодарностью, которая априори не могла быть быстрой, суетливой. Ею хотелось наполняться, её хотелось пропускать через себя. — Я думаю, стоит принести тебе зелье, — пробормотал Сириус, удивляясь тому, как сухо и ломко прозвучал собственный голос. Гермиона подняла голову, и он усмехнулся, глядя на влажные спутанные пряди, упавшие ей на глаза. — А у тебя есть? — в её голосе проскользнули нотки подозрения и неверия от мысли, что Сириус мог хранить противозачаточное зелье для… кого-либо. — Кажется, ты совсем забыла, что в этом доме живут ещё люди, у которых есть регулярный секс. Один из них неплохой зельевар, а второй не планирует пока что беременеть, — поспешил объяснить он, услышав облегчённый выдох. Гермиона кивнула и опустила голову ему на плечо, пряча лицо за пышными кудрями. — Ладно. Только позже. — Я вернусь, — произнёс Блэк, слушая, как успокаивается дыхание девушки. — Знаю. Просто… не хочу, чтобы ты сейчас уходил. Сириус молча прижал её ближе к себе, обнимая за талию и зарываясь лицом в пышную копну волос. Она пахла летним садом и сладким чаем; пахла пыльными книгами и выколачивающим душу сексом. Она пахла забытым счастьем. — Сириус? — вновь подала голос Гермиона, не поднимая на этот раз головы. — Что? Молчание. Прикосновение горячих губ к ключице. Удар сердца, непонятно чей, потому что грудью к груди. — Я скучала.