Дети пустого города

       Тётка, конечно, про "драку" узнала. И вот это уже действительно не сулило мне ничего доброго, хотя сперва мне даже показалось, что всё ещё обойдётся.        — Да. Да, конечно, мы обязательно об этом поговорим, вот ещё выдумал!        Её тон уже был холоден, однако она довольно вежливо выслушала совет миссис Хайл спросить меня зачем я вообще это сделал. Хах, я тогда просто ещё не понял, что в разговоре с воспитателями или учителями они с дядей Верноном всегда будут вежливы и понятливы. Кот в мешке обнаруживается на Тисовой, за закрытой дверью...        За закрытой дверью я оказался сразу по прибытии. Тётя Петуния сказала, что это всё "уже выше моих сил!" и что она просто расскажет обо всём дяде Вернону, чтобы он разобрался со мной "как следует". Ага, как следует. Да меня же просто опять запрут на кучу времени...        Несмотря на страшные мысли, я быстро уснул. Но когда кладовка не заперта, я хватался буквально за любой повод покинуть это место. Спастись от этого потолка... И хоть игнорировать запах еды с кухни я умел, а воды тоже хотелось.        Ох не стоило за ней выходить...        — Ну! Объясняйся, давай, что это было?        — А, я... — Я кашлянул и замолк.        Одной рукой я нервно расчёсывал голову, а второй горло, словно пытался выскрести эту занозистую фигню. Глаза тоже чесались, а левый, пересечённый шрамом, подёргивался. Левая половина того, что я видел, в добавок к размытости шла тёмными пятнами. Этот раздрай с глазами всегда меня пугал! А ещё я злился! Вот это же надо было так умудриться... не утерпел, вышел; тётка меня увидела, вспомнила про своё обещание и вот!        Идиот... бестолочь...        — Что ещё за фокусы, я тебя спрашиваю? Кто дал тебе право кидаться с кулаками на моего сына? В глаза мне смотри, щенок!        Я поднял голову, но взгляд не хотел фокусироваться. Левое веко и вовсе, билось как ненормальное. Тяжёлые руки сгребли меня и подняли над полом, прижав к стене... дядя так делал, когда уставал ко мне наклоняться.        — В глаза. — Рявкнул он.        Я честно попытался уставиться в водянисто-голубые точки на багровом лице. Это была уже не маска, его лицо было совсем близко и было отчётливо доступно для рассмотрения, я видел даже вспухшую вену на виске, что делало его ещё более жутким.        — И отвечай! Кто давал тебе на это право?! А?        Шея одеревенела, вжавшись в плечи. Мне показалось, будто с неё отпала сковывающая её корка, когда ей наконец удалось мотнуть в знак отрицания. Отпала и появилась вновь.        Идиот! Додумался же показаться на глаза теперь! Сам сунул ногу в капкан... Что теперь делать..? Как выпутываться теперь..? Где воздух, куда он делся..? почему так чешется..? Только бы отпустило... отпустили... ААА!        — Никто. Так по какому праву ты это сделал?! А ну не хнычь, не поможет...        — Мм... пап... да не надо... — Сказал Дадли, слегка испуганно.        Иногда мне казалось, что в такие моменты он и сам побаивается родителей.        — Ты его не покрывай, малыш, он не такой, как ты! — Резко сказал дядя Вернон, обернувшись на сына. — Ты мне говори, если он тебе хоть что, понял? Можешь посмотреть, что тогда с ним бывает. А ты, — он снова повернулся ко мне, — ты дождёшься однажды у меня, что я просто возьму первое, что под руку попадётся да выдеру так, что будешь верещать как поросёнок, которого режут. Я ясно выразился?        Некоторые места продолжали невыносимо зудеть, особенно две точки в голове по бокам от макушки страшно чесались. Я не выдержал и запрокинул голову, стал скрести ею по шершавой стене, чтобы стало легче.        — Будешь так ещё делать, ну? — Рявкнул он и я дёрнулся.        Мой взгляд метнулся по потолку зацепившись о люстру.        Лампочки в плафоне ни с того ни с сего заморгали и затрещали.        — ВОТ ЭТОГО СЕЙЧАС НЕ НАДО! — Заорал он, словно это я был виноват в этом, сдавив мои руки так, что они мгновенно набились иголками. — ПРЕКРАТИ!        Хватанув воздух и чем-то захлебнувшись, я метнулся взглядом в другую сторону, попавшаяся в поле зрения ваза с грохотом взорвалась, синхронно моим порывом кашля, напугав меня ещё сильнее.        На звук прибежала тётушка.        — Хватит! — Взвизгнула она и на миг мне в голову пришла безумная мысль, будто она заступается за меня. Впрочем, не на долго. — Вернон, сделай с ним что-нибудь..!        Дядя встряхнул меня на весу, и ударил спиной о стену так, что воздух слегка выбился. Итак ели дышащий; потеряв ещё кислорода, меня накрыло каким-то полуобморочным состоянием... к носу подступило онемение...        — Ну?        Не открывая глаз, я снова отрицательно дёрнул головой. Я хотел только, чтобы он меня выпустил, чтобы они перестали смотреть, или позволили сбежать от этих взглядов...        — Подмети это безобразие и убирайся к себе. — Дядя кивнул на осколки вазы.        Я судорожно схватился за щётку и совок, быстро смёл все осколки в кучу, замёл на совок и пошёл было выкидывать, хотя прожигающий спину взгляд тётушки явно велел не то.        Им что, нравится нападать вдвоём..? — Затравленно подумал я. — И в каком это месте я её разбил-то..?        После моей пятой попытки подмести как следует трясущейся в руках щёткой, тётка психанула, отобрала её у меня, треснула по рукам, стянула с меня закапанную кровью рубашонку и прогнала к себе.        Снаружи щёлкнул шпингалет. Пространство давило. Я к этому почти притерпелся, ведь часто оказывался здесь заперт, но ничего хорошего это мне не несло. В немых остатках паники, я всё скрёб ногтями то горло, то голову и глаза, то пол и стены. Слегка успокоившись, зажмурился, накрылся одеялом, и, стараясь представить вокруг отсутствие каких-либо преград, провалился в сон.        Ужинать меня так и не позвали.        Сперва кладовка, как обычно растянулась в длинный коридор, но вскоре он разбился, словно-бы о всё ещё колющие точки в голове.        Я стал чем-то совсем маленьким, беспомощным и неуклюжим. Я сидел на каком-то диване, и слушал смех. Смеялись, славно так, позади меня, явно двое взрослых парней. Они о чём-то говорили с женщиной, где-то своего возраста с волосами... тёмными такими, но с насыщенным рыжим отливом; сидящей рядом на кресле и пахнущей черничным джемом, сметаной, оладушками, и какими-то душистыми цветами. Слов их было не разобрать, они сливались и смазывались в беспорядочный поток речи. Женщина тоже по хорошему смеялась, и я, даже не понимая их слов, тоже чувствовал безотчётное, беспочвенное веселье. Даже рассмеялся после особенно запальчивой реплики от одного из мужчин.        Возникла пауза, видимо это было не очень к месту, но тут все трое, и даже четвёртый человек, дремавший в кресле у камина, грохнули радостным хохотом. Тот, после чьих слов всё это произошло, размытым пятном выбежал в поле моего зрения и шутливо щёлкнул меня по носу. Но меня это почему-то не осадило и не напугало, наоборот, я снова доверчиво рассмеялся. Тогда он прыгнул в мою сторону и судя по всему странно вскинул руки, но через миг пятно трансформировалось; оно больше не напоминало человека, а скорее небольшую лошадь с громадными рогами, вставшую на дыбы! Через секунду оно вернулось к прежнему состоянию. Мне жутко хотелось так же, я подскочил как на пружине, почувствовав, как изменилось всё вокруг, как расширился угол зрения, как стали ещё резче движения, как стали сильнее запахи и громче звуки, как вместо чесания в двух точках на голове, по бокам от темени (или, если быть точнее, то от того места, где темя стыкуется с макушкой) на миг возникла режущая боль, но тут же появились как бы камешка, абсолютно живых, и являющихся частью меня... Словно... проклюнулись рожки...        Все подскочили ко мне, уставились, словно не знали, что делать и как к этому относиться...        ...Дружеские взгляды перешли в изучающие, выжидающие, с садистским любопытством. Вместо четверых вокруг меня возникли шестеро: Дадли, Пирс; мальчик, пахнущий мясными тефтельками; двое, что схватили меня в садике; и Тимми Вотсон.        — Смот"ите, у него даже "ожки вы"осли! Он не только кулаки сжимает неп"авильно!        — Надо его в зоопарк!        — Нет, туда таких не белут! Он зе не совсем зивотное, он вообще такой потому, что повреждённое на врождённое наложились...        Что на что наложилось? Почему он так это сказал? А это вообще он сказал, или кто-то другой?        — Интересно, а если эти рога оторвать, у него вырастут новые?        — А скойько от"ывать, один ийи оба?        Я подался назад, но во что-то врезался, и, резко оглянувшись, увидел позади себя толстое стекло. И тут же оказался со стороны от себя, но я был не собой, а Тимми Вотсоном, который на меня смотрел. На узкоплечего, большеголового, с торчащими ушами пацанёнка в майке и трусиках, стоящего в гигантской стеклянной банке и испуганно озиравшегося вокруг. Вернее нет, не большеголового, просто из-за узких плеч и буйной шевелюры голова казалась больше, чем она была. Из буйства торчащих сосулек угольно-чёрных волос действительно торчали два раздваивающихся рожка. Неравномерная россыпь веснушек на худеньком лице стала чётче, уши словно ещё и чуть-чуть удлинились относительно состояния обычных человеческих ушей. Тёмно-зелёные радужки в широко расставленных глазах, увеличились, а зрачки вытянулись в горизонтальные щёлки-прямоугольники; белок левого глаза, казалось, в уголке потемнел, и прямо через этот глаз шли алые чёрточки, словно не только веко, но и само глазное яблоко было перечёркнуто несколькими ответвлениями молнеевидной отметины...        Я, или Тимми, испытывал странную смесь: сочувствия и... любопытства. Слегка хищного любопытства, странной загипнотизированности даже. И тоже хотелось увидеть: что будет, когда мальчишку вытащат из банки, и попытаются открутить рога? Он будет пищать и дёргаться? Хотелось даже... стоп, что нахрен?!        Тут прибежала мисс Келли. Она стала выговаривать компании за выдумку с рогами, и говорить, что Гарри не виноват, что так вышло, и что она поговорит с его тётей, чтобы его отвели к доктору...        Но тут же появилась новая девочка, старше нас, уже явно школьница, я едва доставал ей до локтя.        Босая, тонконогая, она была одета в жёлтый дождевик с капюшоном, который закрывал половину её лица. Она схватила меня за руку и рванула вперёд за собой, прямо из тела Тимми, сквозь стёкла банки, вместе со мной, стоящим в ней. Молча, она протащила меня через всю нашу группу и спальню к пожарной лестнице и мы вместе перемахнули через перила, кинувшись в ветви дерева, вместе спрыгнули, и она снова бегом потянула меня дальше. Мы миновали все кварталы, которые надо было пробежать, чтобы из садика прибежать на соседнюю к Тисовой улицу, но потом, под внезапно начавшимся ливнем побежали по ней вперёд, к лесопарку рядом с городом, к полу-заброшенной его части, которой никто не занимался. Мы прибежали к бетонной стене (той, на другом углу которой была нарисована дверь), вдоль неё побежали вглубь парка, и, проскочив через своеобразную арку из наклонившихся к стене деревьев, оказались рядом с большим и очень длинным строением из красного кирпича.        Остановились, отдышались.        Я подошёл ближе, дотронулся до стены. Кирпич крошился под пальцами. Пахло землёй и ржавчиной. Моего скудного познания об этом мире хватило, чтобы понять: здание давно заброшено. С неба лил холодный дождь, наполняя меня изнутри то ли зябкостью, то ли просто прохладой.        — Что это? — Спросил я.        — Склад. — Ответила девочка.        Голос у неё был странный и завораживающий, двойной какой-то. Словно у неё было два горла, говорившие, одно - более низким, сипловатым и бархатистым голосом; а другое - тоненьким и неестественно-звонким; но из-за того, что эти два голоса говорили одновременно они и сливались в один. Сливались в один и одновременно с этим расщеплялись на двое.        — Когда-то это был склад. Держи, ты озябнешь.        Она протягивала мне такой-же как у неё жёлтый плащ.        — Спасибо... — Бормотнул я, надев его. Он был мне большеват. — Он... чей?        — Это твой. — Объяснила девочка всё тем же голосом. — Только ты до него пока не дорос. Он появится у тебя через два года. Тогда я тебя и найду.        — А сейчас? — Спросил я.        — А сейчас ты спишь. — Сказала девочка. — Но ты можешь проснуться и прийти сюда поиграть. Дорогу запомнил? — Я кивнул. — Ну вот. Тогда приходи. Всё равно ведь ты бы проснулся и убежал в свой парк, так ведь? Чтобы проснуться, просто упади назад.        Зачем-то послушавшись и упав назад, я снова запоздало кивнул.        Изнаночной стороне лестницы, которая служила в кладовке потолком.        Чтобы не успеть почувствовать страха, я вскочил, достал из под раскладушки длинную изогнутую проволоку, которую использовал, чтобы открывать и закрывать изнутри дверь чулана, просунул в дверную щель, поддел шпингалет, и щёлкнул им в другую сторону.        Идея отмычки появилась у меня не сама, а когда я смотрел с дядей Верноном детективный сериал. Обычно меня почти всегда прогоняли от экрана, да я и сам не стремился сидеть у него: какой смысл на это пялиться? Но иногда мне всё-таки удавалось послушать рядом, а когда я подходил, когда шёл сериал, дядя даже говорил, что правильно: мне полезно поболеть за тех, кого посадят за решётку, и посмотреть что с такими случается.        Порой он и сам подзывал меня к экрану. Чаще всего это случалось вечером. Тётка всегда сидела с Дадли в его комнате и читала ему, чтобы он уснул. Я загружал посудомоечную машину на кухне; довольно давно уже научился это делать, но постоянно путал что-то и поэтому уложив Дадли тётка её проверяла. Я управлялся быстрее, чем она и по этому просто торчал на кухне, что-то там протирая - имитировал деятельность, чтобы не отправили спать. А расслабляющийся перед сном у телевизора в гостиной дядя иногда велел мне принести ему бокал Бренди, а затем сажал на диван рядом, чтобы было кому высказать всё, что он думает о всяких проходимцах и бездельниках.        "— Что, жаль его, мальчишка? Ясное дело, такие же отбросы! Ничего, пока вы мелочь, из вас ещё можно выбить дурь; я ещё сделаю из тебя человека, никуда не денешься."        Он не знал, что единственные, кому я сочувствую в сериале, это служебный пёс по кличке Макс, делающий больше дела чем следователи, пусть и общающийся только лаем; ленивый кот Арчи, живший дома у крупного босса Мафии и постоянно обдирающий и усирающий его "дорогущий", по словам недовольного Дяди Вернона, ремонт; верный и преданный конь знакомого глав. героев из конной полиции, которого по документам звали таким пафосным именем, что язык вывихнешь, а хозяин называл просто "Желток", за окраску; и оленёнок Сайми, которого спасли от браконьеров и временно поселили в конюшне, а потом передали какому-то заповеднику.        Люди, что одни, что другие, мне попросту не были интересны. Но иногда я и их действия и разговоры слушал, когда мои любимчики долго не появлялись. И так узнал про самые разные отмычки, чтобы вскрывать любые замки. И по их описанию примерно понял что мне нужно, чтобы сделать свою. Я даже знал где взять проволоку, хоть до этого и думал, что никогда в жизни больше не сунусь в это место...        " - А что если и сегодня навестить дверь?"        " - Что? Зачем?"        " - А вдруг там где-нибудь валяется жёлтый дождевик?"       " - Что за бред? Зачем он мне?"       " - Ну да... и если он и валяется где-то, то у этого склада..."       " - Точно, я же туда собрался, к складу..."       " - Там тоже посмотрим. Но и за дверь зайдём..."       " - Стоп, да кто из нас ищет повода оказаться там, я, или ты..? Что вообще из этого я говорил... то есть думал, а что ты?"       Но какие "я" и "ты"? Я с собой говорю!        Стоп, а где "там"? На пространствах что ли? Не помню.        Однако меня туда тянуло. Вернее нет, я туда не хотел, отчаянно, но знал: я всё равно пойду туда. Словно я потерял там что-то важное, и мне обязательно придётся за этим возвращаться, как бы мне не хотелось отдалить этот момент. И я действительно подсознательно искал повод для этого. И теперь, открыв дверь кладовки и выскочив в окно первого этажа, я не знал, пойду я назад, если "арки" из наклонённых деревьев не окажется на месте и она не приведёт меня к складу, или...        К счастью, арка и склад оказались там, где были должны по сюжету сна.        Дождевика я не нашёл, а вот фигурку в жёлтом, нарисованную краской на стене, я увидел...        Краска словно светилась в темноте.        Я и сам не заметил, как вместо того, чтобы попытаться забраться в здание, простоял у фигурки в жёлтом, пока не спохватился, что пора бежать назад, ведь небо в далеке, кажется, уже стало не таким тёмным, как было.        И правда - меня разбудили в садик всего через час.