***
Когда любовь пришла, Асмодеус не смогла ликовать. Не смогла вкусить удовлетворение в полной мере. Ведь сердце мальчика-слуги из дома Уширомия уже было занято. Именно тогда она впервые пожалела, что вообще умеет чувствовать.***
Асмодеус неслышной тенью возникает в коридоре, когда часы отбивают четыре раза. Весь особняк погружен в забытье, лишь глухо стучит об оконное стекло дождь. Асмодеус крадется, точно кошка, и тихо скрипит под ее рукою дверь в комнату слуг. Будто бы на мгновение сомневаясь, она замирает на пороге, чтобы вдохнуть поглубже. И, наконец, решиться войти… Канон не почувствует ее присутствия. Не дрогнут усталые руки, не поднимутся крепко сомкнутые глубоким сном веки. Канон не ждет Асмодеус, как ждал бы другую… И от этого ей, бессмертной, становится мучительно горько и больно. «Ему снится Джессика», – догадывается она, с болезненной нежностью отводя со лба Канона темные пряди. И целовать спящего уже не кажется кощунством.***
Она уходит с неохотой, стоит только первым нежным лучам солнца скользнуть по мокрой от дождя листве. «Каждая влюбленная ассоциирует себя с Русалочкой Андерсена…» – думает Асмодеус, на мгновение замирая у изголовья. – «И, быть может… я тоже…»***
Осталось только дожить до следующей ночи. И не превратиться от горя в морскую пену.