Ревнивая

      Инеж никогда не считала себя ревнивой. Святые, сама мысль противоречила всей жизни в караване, где любой взрослый изо дня в день твердил, что нужно делиться, думать не только о себе. Долгое время девушка придерживалась вложенных с детства правил. Щедрость была добродетелью. Она цеплялась за принцип, отказываясь от многих других из-за суровой жизни в Бочке, которая способна поглотить даже добряков по жизни в свои адские объятия. Но теперь, глядя через весь зал туда, где малоизвестная ей личность беспечно кладет изящные кисти с длинными пальцами на рукав Каза, Инеж понимает… Она не хочет делить его. Совсем. Даже малую частичку. Каждое теплое слово или взгляд принадлежит только ей. Только.       Каз запросто справлялся с сегодняшним заданием. Даже почти с тревожной лёгкостью. Он по-прежнему грозный и при своем вечно паскудном настроении. Обычный Грязные Руки. Но присутствует новый трепет хладнокровной уверенности, бесконечной силы, которые практически исходят из него. К сожалению, девушка рядом с ним далеко не единственная, кто почувствовал необъяснимое притяжение. Он словно магнит, который, не делая абсолютно ничего, притягивает взор и поглощает мысли прохожих. Возможно, Инеж не стоит прямо так удивляться, ведь многие находят Бреккера привлекательным. Он очень даже красивый парень, а опасность, сопровождающая его большую часть жизни, только усиливает уникальное, смертоносное очарование. Любому захочется познакомиться получше, приблизиться, вписаться в круг дорогих ему людей. А уж те, у кого совсем губа не дура, пожелают получать мягкие прикосновения и поцелуи по утрам.       Однако Гафе этот факт никогда не мешал. Она всегда знала, что единственная в своем роде и была просто уверена, что Бреккер и не посмотрит в сторону любой другой. Так в общем-то и было. Попросту знала о большом количестве излишнего внимания. И все. Ранее ни единая душа не осмеливалась строить глазки, подлизываться, бросать милые и глупые словечки в сторону Каза. Совсем никто не пытался как-либо взаимодействовать. Парень никогда не позволял подобного. Фанатики боялись получить в ухо или уйти с поломанным носом. Если вообще уйти.       До настоящего времени. До сегодняшнего дня, который смог так испортить настроение Инеж, чуть-ли не вывернул внутренности от одной душераздирающей картины. Как же хочется выбросить воспоминания, дарящие боль, хочется исчезнуть, стать другим человеком. Кем угодно. Лишь бы отречься от себя.       Проблема заключается не только в том, что Каз позволяет ей не остерегаясь флиртовать. Нет. Он делает это в ответ. Открыто, так раскрепощенно, будто занимается подобным общением с особами противоположной стати ежедневно.       Все было согласовано. Да. Все сегодняшние выходки исключительно в рабочих целях, но Инеж и подумать не могла, что будет так обеспокоена. Что будет чувствовать себя так одиноко, будто брошена и позабыта. Думала, что все будет в порядке вещей, пока не увидела ее рядом с Казом. Естественно, Инеж не слышит какие речи дарит новой подруге Бреккер, но яркий румянец на щеках объясняет все очень даже толково.       До сих пор соображающая часть ее мозга твердила, что все происходящее — чистый обман без доли правды. Нет никакой симпатии, интереса к рыжеволосой барышне. Ну, наверное… Она понимала, что парень так хорош в заигрывани именно потому, что все слова и гримасы ненастоящие. Подделки. Нет даже крупицы его настоящего поведения, мыслей, жестов.       Но другая часть души, словно сторона золотой монетки, уже злилась на него, как бы абсурдно это не звучало. Злилась за то, что парень вообще способен вести себя так. За то, что может так просто наклониться и заговорочно шептать милые глупости кому-то на ушко. Кому-то, кто не Инеж. Кто даже не похож. Они полные противоположности. Ни капли схожести даже в поведении.       Объектом манипуляций является очень красивая молодая девушка. Каэлка с огненно рыжими волосами, что так и лезут непослушными локонами в глаза. Ее гладкая, даже на вид мягкая, молочно-белая кожа так и блестит в ярком свете. Настоящая картина лёгкой, непринуждённой красоты. Девушка такая нежная, как пушинка, что обнять и защитить ее желала бы даже сулийка. Пышные формы плохо прячутся в модных платьях прямого кроя. Конечно, вряд ли хоть кто-то будет возражать подобному нарушению. В довершение всего, барышня носит дорогие, роскошные платья и настоящие сверкающие кристаллы, а не дешёвые подделки, в отличие от многих окружающих.       В общем говоря, она идеальна. Прекрасная дочка богатенького, влиятельного человека города. Слегка жаль ее… Заманили слишком далеко. Есть сомнения на счёт того, что каэлка уведомлена насколько далеко находится от дома. Понимает, что не так тут и хорошо, чисто, как кажется сразу. Не всегда будет рядом человек, который защитит от любой опасности. А их в Бочке сотни.       Инеж никогда не думала, что Каз может захотеть такую девушку. Да и в принципе, она не думала, что он когда-либо станет искать себе вторую половинку. Но как бы это странно не звучало, они подходят друг другу. Правила, смотрятся как пара. В сочетании есть что-то хорошее.       Она слышит в своем сознании голос Хелен. Этой ненавистной карги. Как же он знаком и как же давно девушка не слышала столь ленивого, похотливого звука. Уже и позабыла о мурашках на коже, мелкой дрожи пальцев. «Не дай ему заскучать, маленькая Рысь. Мужчины, как известно, такие непостоянные.»       Гафа гордо выпрямилась, стараясь выбросить дурное из головы. У мертвых женщин не может быть своего мнения. Даже если это обычная буря больной фантазии. «Сосредоточся!» — накричала сама на себя в мыслях. Казалось, что более глупого человека нет на свете. Святые, как же она злилась на себя. И как же ненавидела. Нужно взять себя в руки! Внезапный приступ ревности сейчас точно лишний. Никому на пользу не пойдет.       Легче сказать, чем сделать, конечно.       Официант, который всего минуту назад бездельничал, бессмысленно передвигаясь по залу, внезапно очутился за спиной Инеж. Видно, почуял неладное. Скоро пожалеет о своем решении. — Что-нибудь для вас, мисс? — выдавил парень голосом, чем-то подобным на пищание ребенка, когда Гафа наконец соизволила обратить на него свое рассеянное внимание.       Обычный молодой человек, который явно вскоре стремительно пойдет в рост. Можно предположить, что парню около шестнадцати.       На сколько ужасающе нужно выглядеть, чтобы сделать человека настолько потрясенным? Или он просто плохо знаком с миром криминального подполья проклятого города? Даже не смотря на недавно приобретенный лоскот. И тот, и тот вариант вполне рабочие.       Ах, молодежь. Вряд ли Инеж может так говорить, ей всего двадцать два. Подростковые годы с Отбросами кажутся вчерашним днём и целой жизнью назад. Недавно она совершала ужасающие покушения, будучи девчушкой с ножом в руках. Но одновременно внутренние часы подсказывали, что такие давние воспоминания, смазанные тонюсеньким слоем пыли, хранятся в памяти десятки лет. Сложно иногда себя понять.       Она действительно попыталась мило улыбнуться, исправить недовольную, злую гримасу, дабы оканчательно не спугнуть бедного официанта. Мало ли, может он сейчас плакать в уголке пойдет. — Мне нужен крепкий напиток, — уверенно пробормотала она. — Неси лучшее, что есть.       Бурная вечеринка только началась, а Инеж уже с твердой увереностью может объявить — ночь будет очень и очень длинной. Находится в одном зале со счастливыми, весёлыми и пьяными людьми совсем не хотелось. Даже видеть их нет желания. Почему всем весело? Если она ещё раз увидет Каза рядом с каэлкой, то точно разобьёт что-нибудь или начнет беспрестанно реветь.       Сегодняшний вечер на самом деле всего лишь один маленький кусочек гораздо большей головоломки. Это частичка целого ряда задач, которые ей предстоит выполнить, иногда вытерпеть за время пребывания на суше. А Каз, как в общем-то и всегда, управляет и замечает все карты в колоде. Даже хорошо спрятанные.       Возникает вопрос, почему это вообще происходит. Инеж добровольно ушла в синие моря, позволив себе стать свидетелем работорговческого воочия, но последние несколько лет изменили ход событий до неузнаваемости. Крошечный остров Керчия, окружённый со всех сторон водами, переоценил свои законодательные приоритеты и принял новые правила на счёт всех сомнительных вопросов на свете. По сути, наименьшая страна пошла в экономический прорыв, обогнала тот же молодой Новый Зем.       Самым знаменитым изменением, на которое осмелилось только правительство одинокого острова, — это запрет на алкоголь. Без сомнений, вопрос крайне сложный, спорный, но никакого бунта, как могло бы быть, не организовалось. Недавнее введение Сухого закона обещало радикальные изменения, которые местные политики не могли бы реализовать иначе — улучшение грязной, криминальной, аморальной изнанки Кеттердама. По планам некоторых личностей, если контролировать продажу запретного напитка, то можно избавиться от большинства игорных домов, бездомных, некоторых банд. Жаль, что ни один интелегент в книгах про управление страной никогда не поймет устройства крысиных сообществ. Им не подсилу вразумить, что не алкоголь забрасывает в болото, хотя отчасти и он, но большой мерой безвыходность, плохие компании, от которых не избавиться.       С тех пор местные пивоварни изо всех сил стараются не пойти на дно вместе с временами, когда их продукция была легальной. Пытались остаться в бизнесе всеми силами, как могли. Большинство не пережили и позорно пали.       Но Бочка построена иначе, так было всегда. А Каз Бреккер, ну, он всегда был самым умным из всех.        Таким образом клуб Воронов превратился в главный спикизи Кеттердама, стал чуть-ли не самым отведываемым заведением столицы. Вдобавок ко всему процветал и опылялся дикими пчелками подпольный бизнес по продаже спиртных напитков. Владения Отбросов быстро стали ещё более известными контрабандными предприятиями города. Но каким-то чудным образом удавалось скрывать большую часть внутренней работы, которая, как правило, всегда самая грязная, от посторонних глаз.       Городская стража также не планирует лезть внутрь схемы. Кому нужны проблемы? По-правде они и сами вечерком заходят залить усталость. Вероятно, людям не нравится расскрывать место, которое они сами находят полезным, а те немногие, которым все равно на выпивку, не желают пересекать дорогу Грязным Рукам, ведь знают — проиграют в своеобразной стычке именно они. Религиозно настроенные могли даже возразить, что на все воля Гезена. Кто против нее пойдет?       Тем не менее, соперники стали появляться из ниоткуда. Конкуренция и так всегда была жестокой, и как не дружелюбной, но после введения сухого закона дьявольские когти стали длинней, чем когда либо. И теперь жуткие аферы присутствовали не только в пределах самых грязных районов. Богатые люди тоже по немного внедрялись в опасные делишки. Куда это приведет дальше? Правительство вроде старалось создать лучшие условия жизни, а на деле-то только усугубили.        И так, значит сегодняшняя работа, проявленная искусным актерским мастерством, не для драгоценностей, безделушек и золота.       Для Каза драгоценности — это нужная информация. Иногда она может стоить в дважды, а то и в трижды дороже. Нужны самые близкие человеку секреты, мысли, знания о различных несущих объектах, позорные поступки бизнесменов и важных шишек Кеттердама.        Прошло чуть больше часа с начала всего вечернего действа. Инеж успела собрать всю информацию, необходимую для ее цели. Несмотря на поднесенное настроение всего клуба Воронов, и веселые звуки джазовой музыки, висящие в воздухе, пищяния и крики радостных девушек, а может и мужчин, Гафа абсолютно несчастна. Никто не поймет её, никто. Ни единая душа в зале не чувствует сейчас то, что переживает она. Хоть Каз сейчас и вне поля зрения, он смог славно помотать нервы.        Воображаемый клинок в сердце медленно, мучительно проворачивался. Так плохо, что челюсти сжаты, а взгляд слишком явно потемнел. Сохранять невозмутимость уж точно не выйдет. Тем более перед кем-то из знакомых. А в общем-то заботиться об этом и так нет сил.       Инеж краем взгляда заметила приближающуюся Нину. Без сомнения, она решила присоединиться, чтобы выяснить причину уединения и такого насупленного вида. Проницательна. — Инеж, милая, — слова такие ласковые, но одновременно предостерегающие. Совершенно ничего удивительного. Сейчас Зеник может читать ее, словно открытую книгу. Даже если отвернется. — Привет, Нина, — неуверенно пробормочтала Инеж, не совсем готовая рассказать, что ее так раздражает. Она даже взгляда не бросила. Попросту знала, девушка способна понять все и по зрачкам.       Отчасти Гафе не терпится признаться в своих чувствах, во всей их детской нелепости. Почему-то рассказывать подобное, такое сокровенное, всегда приятно, хоть и до ужаса неловко. Хочется получить совет или искреннюю улыбку. Жаль, что сейчас нужно помолчать ещё хоть мгновение. Сохранить последние крошки рушащегося достоинства. «Нет, так нельзя!» — твердил внутренний назойливый голосок. Святые, как же он мешал вести себя прилично. Каждый раз в неподходящие моменты возникала какая-нибудь глупая мыслишка «неправильно» или «не будь такой злой». Все таки обернулась. Это впервые за день она видит сияющую подругу.        В отличие от Инеж, сердцебитка выглядит совершенно непринужденно. Она одета в свой фирменный красный цвет, губы и платье идеально сочетаются друг с другом, подчёркивая только хорошие черты лица и фигуры. Последняя стильная стрижка, названия которой Гафа даже не может вспомнить, почти полностью покрыта забавной, элегантной бахромой, которая весело движется вместе с девушкой. Даже не беря во внимание скандально короткий низ дорогого платья и вырез, открывающий широкий вид на грудь, наряд прекрасен. Он так подходит Нине, так сочитается с ее формами, что десятки взглядов падают именно на нее.       Матиас, где бы его черти не носили, точно умирает от жажды.       Она невзначай замечает, что губы Нины шевелятся, и внезапно внимание фокусируется, снова возможность разбирать слова: — Дорогая, это вечеринка, — прошептала Зеник. — А ты выглядишь такой… синей.       Более мягкий выбор описания девушка, наверное, выбрала скорее для себя, но Инеж стало безумно приятно, что подруга не использовала кое-что похуже. Благодарность заполнила душу, разливаясь надеждой и утешительной мыслью — у нее есть верная подруга. — Ах… Последняя партия выпивки недостаточно крепкая. Вот и нет настроения. Голова болит, — уж очень нерешительно уклонилась она в ответ. — Кажется, бармен скупится. Или же просто алкоголь новый, ещё неопробованный, — на одном выдохе закончила Гафа.       Нина с подозрением нахмурила идеальные темные брови. — Что правда? Я не замечала.        Инеж с откуда не взявшейся готовностью кивнула. Несмотря на другие ее сегодняшние жалобы, это было не ложь. Если секреты действительно на вес золота, то алкоголь значительно упрощает их расскрытие. А какие польза и смысл вечера в Бочке без слишком крепкой выпивки? Иногда такой полакомиться любила даже деликатная Гафа. — Ага, — коротко мугыкнула Нина, переводя взгляд на худощавого мужчину с бутылкой ликера в руках за стойкой и кивая головой. — Я непременно попрошу Уайлена проверить.       Сулийка тяжело вздохнула, представив перепуганного работника за разговором с Отбросами. А все из-за нескольких лишних, но в тот момент нужных, слов. — А теперь, — продолжила Зеник, возвращаясь к разговору, — говори, кто довел тебя до такого состояния? Хотя нет, не говори. Дай угадаю!       Она, будто флиртуя, весело пошевелила бровями. Добрый озорной взгляд сиял, будто утверждая «говори, я выслушаю». — Это Каз и его новая девушка, не так ли?       Инеж вздрогнула от одной фразы, а представить только, что такое вполне может произойти, и вовсе вело к нервному срыву. — Не называй ее так.       Нина только усмехнулась. — Я думала, ты согласилась на это, дорогая.       Она отпила немного шампанского со своего прозрачного узкого бокала. Святые, даже Гафа залюбовалась ее женственностью. — Мы все совершаем ошибки, — ворчит подруга в ответ. Не стоит говорить об этом. Не хочется. — Так каков план? — подначивает Нина. В ее голосе отчетно слышна слегка юмористическая нотка. — Ты планируешь убить ее, Инеж? Если честно, у тебя такое выражение лица, будто ты готова и сейчас. Я не думаю, что мы готовы к грязной уборке сегодня вечером. Хотя стоить подметить, что Каз бы точно был не против. Ну, мне кажется.       Пальцы Инеж разочарованно вжимаются в ладони с чрезмерной силой. Движение столь же бесполезное, как и злобное кипение над всей сложившейся ситуацией в течение последнего часа. Но нельзя не подметить, что боль от вдавливания ногтей и правда даёт какое-никакое, но облегчение. — Нет, но я чертовски хочу, — мрачно, раздражённо чуть-ли не рычит девушка. Слова стоили больше, чем хотелось бы признать. Вместе с ними выветрилась и капля раздражения. Жаль, ее исчезновение никак не повлияло на количество нервной энергии.       На этот раз ее встретили одной приподнятой бровью и хитрым взглядом, тень улыбки до сих пор не исчезла. — И в чем ее преступление? Просто молодая и дура? Инеж ответила пристальным взором и утверждением: — Бочка пережевала и выплюнула большую часть за меньшие деньги. — А вдруг ты тоже за Бочку заговоришь? — легко возразила Нина. — За все время, проведенное в море?       Если честно, сердцебитка попала прямо в точку. В яблочко. Как всегда. — Ну, теперь я снова здесь, не так ли?       Нина залилась громким хохотом, рыжая челка задорно двигалась ей в такт. — Гезен, не могла подумать, что когда-то доживу до дня, когда увижу твои ревность или зависть. Но вот мы здесь. Ты, оказывается, тоже не святая.        Инеж прекрасно понимала, что не стоит оправдываться, не с Ниной, но ничего поделать с собой не выходит. Совсем. — Как бы ты себя чувствовала, если бы твой Матиас сейчас флиртовал с кем попало из-за работы? А?       Подруга весело ухмыльнулась, губы спешно растянулись, обнажая идеальные белые и ровные зубы. — Я бы смеялась до упаду. Он бы проделал ужасную работу. У тебя вообще выходит представить огромного фьерданца с напыщенной женщиной у бара?       Инеж просто уверенна, Зеник права — мысленная картина Матиаса, дерзко пытающегося завести кокетливую беседу с особью противоположного пола, с которой он совсем не знаком, приподнимает уголок ее рта, но только на короткое мгновение. — Хотела бы я сказать то же самое, — промурлыкала Инеж, чувствуя, как ее гнев сменяется чем-то более близким к отчаянию. — Держу пари, у Каза дела идут слишком хорошо. Он прямо мастер в этом деле, хотя так сразу и не скажешь. — Нет, нет! Хватит, — Нина нервно защёлкала пальцами, словно пытаясь выбраться из спирали мыслей. — Не стоит погружаться в подобную кашу сейчас. Я собираюсь тебя отвлечь. Как уже упоминалось мною, у нас вечеринка. Не кисни.       Девушка коснулась руки сулийки, словно побуждая улыбнуться. — Хотя, кстати, — она хмурится, как будто видит ее впервые, — Инеж, любовь моя. Зачем ты это надела?       Обыкновенный объект одежды, о котором идёт речь, представляет собой простенькое чёрное платье скромного кроя — длинные рукава, подол, заниженныя свободная талия, как темная дымчатая тень. Нет ни рясных украшений, ни тонкого велюра, ни вышитых узоров, но, по мнению Гафы, одежда очень даже хорошо служит своей цели — избежать лишено, неприятного ей внимания. Кому надо и так посмотрит. Инеж никогда не разделяла любви подруги к пафосным костюмам.       К тому же в последнее время она странно к нему привязалась — это довольно удобная одежда. Не сковывает движений и неплохо сидит.       Именно поэтому Инеж и дуется за небрежное отношение к ее нраву. Не смотря на все усилия, слова из уст вырвались с не ного обиженной интонацией. — А что с ним не так?       Нина щедро подарила ослепительную, всепрощающую улыбку, которая способна растопить ледники луши. Такая добрая и нежная… — Дорогая, ты же знаешь как я люблю тебя, правда люблю, но давай переоденемся. Пожалуйста. — Мне больше нечего.       Роскошь никогда не была стилем сулийки. Все те годы, проведенные в море, обычно не давали повода наряжаться. Хотя, если честно, и не было особого желания. Лишь очень и очень редко рождались проблески тяги к девичим украшениям и идеальным фасонам одежды. Во многом эта новая эра богатства ей не подходит. — Зато у меня есть, — хитро с намеком протянула подруга. — И да, прежде чем ты спросишь, твой размер.       Инеж славится тем, что в основном способна предвидеть задумы сердцебитки, но в этот раз ее застигли врасплох. Сейчас отсутствовала какая-либо уверенность стоит ли быть польщенной или ошеломлённый. Как будет прилично и не глупо? — Нина, ты… ты купила мне что-нибудь? — Святые, нет! На самом деле, я бы с полными штанами счастья взяла кредит, но, к сожалению, только что украла его с последнего места работы.       В интонации присутствовала некая небрежность, но девушка абсолютно готова оставить это без какого-либо внимания. Во всяком случае, ее слова, по-видимому, довольно близки к истине. — Как бы это ни было удобно, я не уверена, что есть время переодеться. Если Каз увидит, что я сошла со своего сегодняшнего поста… — Что он будет делать, скажи на милость? — выдала, будто бросает вызов Нина. — Он хоть раз посмотрел в твою сторону этим вечером? — Нет, — обиженно ответила девушка. И правда, он бы совершенно ничего не смог бы сделать этим вечером, а тем более наедине. Но от осознания, что парень даже не повернулся в ее сторону за весь столь длинный период времени, боль только усиливалась. Разрасталась, словно черный монстр в глубине души. — Никто не заметит, обещаю, — заверила Зеник, вторя ее мыслям. — Что, никто не заметит? — раздается знакомы весёлый, как впрочем и всегда, голос. — Святые, Джеспер!       Нина с перепугу и невиданного удивления приложила руку к быстро бьющемуся сердцу. В последнее время земенец назнал дорогу подкрадываться к ней. Матиас тоже, хотя совершенно иначе и реакция отличается, по крайней мере, большую часть раз.       Девушка, завернутая в изящную красную ткань, достаточно быстро вернула самообладание. Улыбка до ушей вернулась, а в глазах больше невозможно было прочитать испуг. — Помоги мне, — драматично начала она, указывая на Гафу, — убеди ее, что она заслужила перерыв и имеет время переодеться. Несколько минут думаю будет вполне достаточно. — О нет, Инеж, я полностью согласен. Это не сложный выбор. Я даже не задумывался. Вот и уходит ее последняя надежда избежать ненужной смены гардероба. Даже нежеланной. — Правда, Джес? — с некой надеждой в голосе взмолилась сулийка. — Извини, — ответил стрелок с нежной кавалерской улыбкой, совершенно невинно. Парень одет в расскошый костюм темного, сливового оттенка с сверкающими жемчужными запонками. Он настолько в своей стихии… Нужно ему сообщить об этом. Пусть посмущается.       Гафа, словно выжатая тряпка, не может найти в себе силы быть слишком сумасшедшей, нет сил спорить и прирекаться.       Нина легонько пнула сулийку плечем, трагически выбивая из ненадежного отвлечения. — Да, да. Джеспер отлично выглядит, — вслух признала девушка, приятно польстив Фахи. По его лицу, расплывшемуся в улыбке, легко можно понять — он с головой в удовольствие. Оценили его старания в подборе одежды. Что в этой жизни может быть лучше? — И ты тоже, после того, как я позабочусь о тебе, — настояла Нина, прежде чем услужливо добавить: — Знаешь, тебе нужно время от времени развлекаться. — Это и правда будет весело? — полу вопросом вырвалось из уст. Частично напоминало утверждение. Запутанно. — Да, будет, — твердо отмахнулась Зеник, беря два напитка с подноса проходящего мимо официанта. — А теперь идем! Я не принимаю отказов. — Я все еще не уверена в этом, — бормочет Инеж, осматривая себя с ног до головы в большом позолоченном зеркале. — Это так… — Хм. Тебе не нравится платье? — с явной обидой поинтересовалась сердцебитка. Кажется, за это платье она готова разорвать любого.       На самом деле, как раз наоборот. Наряд невероятно великолепен: окрашен в мерцающий зеленый цвет морской пены, ткань не столько украшена кристаллами, сколько кажется, что сделана из них, хотя невозможно понять каким образом. Материал стекает по телу, как вода, вызывая волнующие воспоминания о похождениях на корабле.       Что касается длинных темных волос, то Нина закрутила их по последним модным шаблонам причесок, уложив пряди в мягкие локоны и милые велюшки пальцами. Однако заколки совершенно уникальны: молочно-белые и украшенные нежными цветами, они производят впечатление свисающих ветвей ивы, которые выглядят так, будто могут выскользнуть из ее волос в любой момент. Это прекрасно. Девушка невзначай залюбовалась своей же тендитностью и хрупкостью. Сколько же внимания обернется сегодня к ней…       Украшения, поддерживающие волосы, идеально сочетаются с длинными белыми вечерними перчатками, которые доходят до самых локтей и придают драматизму, а также сильно подчёркивают тонкость рук. Вырез немного больше, чем на прошлой ее одежде, но также напоминает своеобразную защиту. Броня, но совсем другая. Даже по прошествии стольких лет Гафа нуждается хотя бы в намеке на нее.       Немного размазанного румянца и подкрашенные губы завершают ее вечерний макияж. Нина, возможно, больше не может портить внешность, как когда-то, но она явно сохранила свой дар другими способами. И, несмотря на весь этот дополнительный гламур, Инеж даже близко не чувствует себя не в своей тарелке — на самом деле она чувствует себя смелее, острее, чем раньше. — Нет, все безупречно, идеально, — признала она. — Даже слишком.       Изумление от восхищения так и застыло на лице каменной маской. — Только красоту владелец усиливает, — согласилась подруга с понимающим огоньком в глазах. Улыбка почти никогда не сползала с милого личика. — Ты так мило выглядишь, когда злишься. — Я больше не злюсь, — ответила девушка с легким протестом. Конечно, это наглая ложь, и она сразу же прозвучала фальшиво даже для ее собственных ушей. Противно, дрожащий голос режет слух. — Святые, Инеж! — Зеник с преувеличением делает глоток своего светлого напитка — жидкости с терпковатым привкусом под названием «Оживитель трупов». Название многие находили забавным и довольно бессмысленным. Нина аккуратно, бережно поставила стакан на столик и встретилась взглядом с подругой через идеально чистое зеркало. — Я никогда не видела, чтобы ты так долго варилась над чем-то. Так поговори со мной, любимая. Что происходит на самом деле? Я готова выслушать и помочь. Чего же ты стесняешься?       Инеж не знает, как именно это меняет ситуацию, но она оглянулась назад на свою подругу, пытаясь подкрепиться всеми усилиями. Что-то все-таки поменялось. Сулийка чувствует, как тяжелый, надоедливый груз сваливается с ее груди, когда она наконец признается: — Хорошо, да. Я откладываю наше возвращение потому, что злюсь. Святые, я злюсь на него, Нина! — чуть-ли не выкрикнула она, крепко зажмурив глаза.       Конечно, она уже сотни раз злилась на Каза. Но это другое — это темное, уродливое, всеобъемлющее чувство. Она и подумать не могла, что этот темноволосый вор сможет заставить так сильно понервничать. — Я ненавижу видеть кого-то еще вокруг него, видеть, как он ведет себя с ней так, как никогда не вел себя со мной. Не-на-ви-жу, — шепотом добавила Инеж на быстром выдохе.       Полуправда, что-ли. Частично это необходимость — их привязанность намеренно держится в тайне и вне поля зрения общественности. Ведь многие могут использовать этот факт, как рычаг давления. Уже так делали. И не раз. Отбросы учатся на своих ошибках и опыте других.       Но даже наедине, понимает Инеж, он никогда с ней так не флиртовал, никогда не шептал милые комплименты и не кидал озорных взглядов. Это слишком сильно связано с ее обидой… — Видеть их вместе — это пугает меня не потому, что это афера, а потому, что вид достаточно правдоподобный.       Достаточно правдоподобно, чтобы заставить ее задуматься, пробудить тысячи страхов, о которых она даже не подозревала. Вдруг на самом деле это… их чистые эмоции? — Никогда не думала, что почувствую что-то подобное, — признается она. — Я так отчаянно теряю контроль, Нина. Все течет, словно сквозь пальцы.       Инеж снова углубилась в раздумья прежде чем продолжить. Ее ревность заставляет ощущать себя опасно безрассудной. Это плохо в целом, а еще хуже попытки вести себя естественно. Девушка прекрасно понимает все. Прямо все. Показать себя с плохой стороны в обществе — последнее, что она сделает. — Но он не заслуживает моего гнева, — заканчивает Инеж сдавленным от покорности голосом. — Я сама согласилась на это.       Слова повисают в воздухе между подругами тяжёлым грузом. Она знает, что ее признания в безопасности с Ниной. Но острый поток напряжения все еще сохраняется, пока сулийка наблюдает раздумья над её же словами. — Ну, Каз Бреккер вообще не заслуживает тебя, любовь моя, — начала глаголить утешение Нина, слова такие медленные и неторопливые. Неспеша сунутся за мыслями. — Но знаешь, что я думаю?       Затем Зеник приближается и алые губы изгибаются в заговорочной ухмылке. — Ты тратишь так много времени на борьбу со своими пороками, — растягивая заявляет она. — Возможно, тебе нужно… немного больше предаваться странным новым чувствам. Не пытайся потушить их.       Слова звучат слишком похоже на более широкую риторику, которая сегодня торгуется на улицах Кеттердама, поэтому Инеж не смогла сдержать ни малейшей нотки презрения, прозвучавшей в ее голосе: — Почему? Потому что так приказал Гезен? — Пфф, нет, — восклицает она, чуть-ли не задыхаясь, в ее интонации появляется смешной, ложное негодование. — Потому что я знаю!       И это заявление настолько ассоциируется с сердцебиткой, что Инеж невольно хихикает. Правда, фраза целиком ее авторства. Все мысли и мировозрение подруги уместилось в парочке строк. — Осторожнее, Нина. Тебя могут оштрафовать за богохульство. Я слышала, он не воспринимает такие оскорбления легкомысленно.       Зеник устало закатила глаза, но улыбка так и не исчезла. Она хоть когда-то перестанет демонстрировать идеальные зубы? — Я бы сказала ему встать в очередь. Держу пари, что Джель относится ко мне так же. Многие в общем-то.       Девушка повернула кисть руки и занятно стала рассматривать ногти. Длинные красные ногти. Так сочитаются со всем сегодняшним нарядом. — В любом случае — ревность может быть восхитительной штукой, если только ты ей позволишь, — продолжила Нина, лениво поправляя выбившуюся прядь волос. — Еще один инструмент в нашем арсенале. Воспринимай это как способ вернуть себе контроль.       Медленно, но верно Инеж начала понимать к чему клонит подруга. Увидела, как идея медленно формируется, кристаллизуется в ее воображении.       На самом деле она может попробовать. Выходит, это был тщательный баланс между ее собственным характером и чувством сдержанности. Привычка не подпускать грязное к сердцу. Не пачкать душу. — Итак, просто для ясности, ты имеешь ввиду что я должна позволить себе злиться, ревновать и мелочиться? — Да, — совсем не колебаясь подтвердила Нина. — Все вышеперечисленное. В пределах разумного, конечно. И, может быть, немного за его пределами тоже, — хитро закончила она, накручивая темный локон сулийки. — Конечно, ночь могла бы стать более интересной, — соглашается Инеж, беря свой напиток. Она протягивает свое стакан к Нине и весело чокается. Как же она благодарна. Даже если совет не поможет, Гафа запомнит поддержку подруги надолго. — Точно. Прими новую эру гедонизма, дорогая, — заканчила она, с намеком подмигивая, с этим слишком знакомым озорным блеском глаз.— Тебе от этого станет лучше! Обещаю. — Значит, посмотрим в лицо плохим решениям. Стекло против стекла.       Прозвучало как тост.       Девушки выпили за это, заканчивая последний из своих коктейлей. Сладкий цитрусовый привкус проникает в горло Инеж, как столь необходимый эликсир.       Но теперь она уж точно готова — сулийка в этом уверена. Хотя и не без последнего признания: — Я люблю тебя, Нина, — прошептала она. Спасибо не сказано, но подразумевается. — Я тоже тебя люблю.       Она легонько приложила свою руку на руку подруги. Вся легкая привязанность, которую она так полюбила за эти годы, удовлетворилась мгновенно дружеской близостью. Инеж снова напоролась на поддерживающий взгляд с зеркала, золотая рама завораживающе блестела в туманном свете. Невероятная атмосфера. — А теперь давайте вернемся туда, дорогая. Нас ждет вечеринка.       Слова Зеник должны были быть только фигуральными. Инеж и не ожидала, что по возвращении хорошее настроение появится в буквальном смысле. По крайней мере, не так быстро.       Момент как нельзя более подходящий — они пооявляются на вершине лестницы как раз в тот момент, когда заканчивается последняя песня. Эффектно, ничего не скажешь.       Относительная тишина окутывает толпу — относительная, потому что клуб Воронов никогда не бывает тихим. Кто-то всегда гомонит. Будь это день или ночь. Неважно.       Десятки взглядов окутывали ее, окружают со всех сторон. Взгляды… Завистные, восхищённые, похотливые, безразличные.       Обычно такое внимание привело бы ее в ярость. Инеж всегда предпочитала наблюдать, чем быть наблюдаемой. В конце концов, в большинстве случаев именно тот, кто смотрит со стороны обладает всей властью.       Но не в этот раз. За долю секунды она решает — на этот раз она повелительница и пусть гости вздыхают от одного ее движения. Выбирая быть увиденным, приводя зал во внезапный, чудесный восторг. Каких нарядов тут только не видать, но подобного нет ни на ком. Все дамы смывались в размазанное пятно.       Сулийка отвлеклась на короткую секунду. Целью являлся Бреккер. Его тоже трудно не заметить. Стоят друг друга.       Это заняло всего мгновение… Но в желудке что-то неожиданно перевернулось. Инеж даже не нужно поворачивать голову, чтобы понять… Она чувствует на себе его темные глаза. По правде говоря, девушка бы узнала их где угодно. Везде. В любой толпе. На любой площади с тысячами керчийцев.       А потом сулийка встречает его острый взгляд, чувствует, как земная ось наклоняется. Будь она на едине, упала бы.       Лицо Каза такое, каким она его наблюдала очень редко — красивые черты, обращенные во что-то благоговейное, жадное и опасное, как и он сам. Это выбивает воздух из груди, заставляет сердце бешено колотиться в горле.       Даже спустя пять лет он всё ещё действует на нее так. Когда это закончится? Вполне возможно, что не закончится вовсе. Так будет всегда.       Но есть что-то приятное, лёгкое в осознании того, что и Грязные Руки можно поставить на колени. Перед ней. Девушка чувствует, как пылают щеки, чувствует, как нарастает жидкое напряжение между ними. Она впитывает каждую мельчайшую деталь.       Ее, думает она. Только ее.       Это длится всего мгновение. В его короткие пару секунд. Моргнул и исчезло. Она наблюдает за моментом чьей-то смерти — замечает, как пальцы в перчатке сгибаются на серебряном набалдашнике в виде ворона, прежде чем Каз, закатывая глаза, поворачивает голову и снова обращает внимание на напыщеную каэлку.       Как будто он никогда ее не видел.       На этот раз Гафа и не пыталась проглотить нарастающий гнев. Она позволяет сжаться боли в груди, а затем проходит мимо, умело делая вид, что парня в общем-то нет.       Внезапная потешная лёгкость воцарила в душе. Остаток боли ушел с оптимистическими мыслями. «Я ничего не потеряла. Я ничего не потеряла». Скрытые чувства, не выставленные на показ, делают ее только опаснее, смертоноснее.       У подножия лестницы их ждал разодетый Уайлен, который всегда готов увести девушек подальше от любого, у кого могут возникнуть какие-то неразумные идеи. На нем нежно-голубые, кремовые и золотое оттенки. Выглядит, словно ангел или оживший принц из сборника сказок. А нежная улыбка только дополняет милый образ. — Забудь его, — шепчет рыжий, галантно протягивая руку. — Каз не знает, что ему не хватает.       Нет, думает она, он знает.       Но в этот раз, когда придёт нужный момент, он заплатит намного большую цену. Пусть готовится.       В итоге почти всё очень даже хорошо. Уайлен, Нина, Джес и даже Матиас — вероятно, единственный человек, действительно соблюдающий правила сухого закона во всем Кеттердаме, — помогают девушке занять себя, позволяя танцевать всю ночь напролет. Кажется, она покружилась в объятиях каждого, громко смеясь, по десять раз. Незабываемо.       Только когда она решила подойти одна к бару, чтобы освежить хрустальный стакан в последний раз, она понимает, с кем рядом находится. Большей неприязни она не испытывала возможно даже никогда.       Уже в тот момент девушка представляла из себя хихикающую пьяную кашу. Вопреки своим лучшим побуждениям, Инеж прислушалась к нетрезвому бреду. Забавно однако. Даже интересно.       «Новая подруга» продолжала говорить всем, кто находится в пределах слышимости, а то есть каждому третьему, о том, какой же красивый Каз Бреккер, какой умный и смешной. Только мимолетное упоминание о задней-потайной комнате и встречах наедине заставляют стынуть кровь в жилах. Что ещё наобещал этот наглец? Что ещё наговорил? Или что действительно собирается выполнять?       Это неправда, точно неправда. Девушка попросту слишком пьяна, даже чтобы просто помнить о всем происходящем. Ее макияж размазался, а на изящном платье красуется красное пятно от вина.       Святые… Она убьет Каза, как только до него доберется. Во что бы это не стало.       Но сначала, думает она, небольшой дружеский совет, совсем ничего не значащий: — Ты впервые в Бочке, дорогая?       Фраза легко сорвалась с губ и неловко повисла. Со стороны возможно картина и выглядит смешной, но точно не для сулийки. Сердце колотилось где-то в горле. Сложно понять какие эмоции она испытывает рядом с каэлкой.       Инеж замечает кратчайшую впышку колебания, а потом звучит ответ. Странно, что она ещё может чего-то стеснятся или сдерживать ход мыслей.        Все-таки Инеж больше не злится на нее. В любом случае явилась цель куда получше. Цель, которая вскоре испытает всю злость и обиду на себе. Возникали даже мыслишки игнорировать Бреккера в общем. Делать вид, что его нет. Не существует. Пока тот не приползет на коленях и не извинится столько, сколько будет нужно, но это неправильно. Она согласилась на аферу, был предоставлен выбор. — Будь здесь осторожной, — заговорчески шепнула Гафа, делая глоток своего напитка. — Мужчины не всегда могут быть рядом, чтобы спасти тебя от всех лих.        Изумление так и читалось на лице. Девушка что-то поняла? Получила намек или просто услышала информацию, которую и так знала с самого детства? В любом случае как бы там она не растолковал услышанное — совет дельный. Есть большие, даже огромные, сомнения, что если в клуб ворвутся бандиты, ее защитят. А если и защитят, то вряд ли это будет Каз.        Когда последний гость вымелся из праздничного зала, Грязные Руки уже ждал Инеж в служебном кабинете клуба. На сегодняшний вечер он надел классический черный костюм — мимолетные модные тенденции не властны над ним даже сейчас — но он уже снял пиджак, рукава белой рубашки закатаны до середины рук. Даже с другого конца комнаты она может разглядеть детали татуировки в виде кубка ворона на его предплечье, изгиб его бицепса под рубашкой.       Святые. Черт бы побрал его за такой вид, когда ей ничего не хочется, кроме как свернуть ему шею!       Очевидно, он заметил убийственные намерения. Неплохой навык в Бочке — читать людей. Видимо, сулийка отвыкла прятать от парня что-либо. Даже сейчас она не планировала скрывать ни единого чувства. Пусть сам разбирается. Гафа не будет пытаться донести до подлого глупца хоть что-то пустозвонными словами. Толкать речи после алкоголя — тем более плохая идея. Мало ли, что можно взболтнуть. Лишнего. — Ты сердишься на меня, да?       Он говорит просто, почти невинно, но даже не поднимая глаз со своего рабочего стола, куда, по-видимому, очень срочно убирает какие-то важные бумаги. Как всегда, их море. Непочатый край. В любое время дня или ночи есть задания тому, кто бездельничает или провинился. Как вообще парень справляется с таким количеством проблем? Наверное, это навсегда останется загадкой для любой живой души. Даже для Инеж. Сколько бы она не помогала в бумажной работе, ещё гора и вагончик лежали в запасе, но никогда не залеживались слишком долго. Одно письмо оставалось не проверенным и не подписанным максимум три дня.       Девушка на мгновение задумалась, подбирая слова. Нужно попасть точно а цель. Вопросы будет задавать она.  — Ты получил необходимую информацию сегодня вечером, Каз?       В этот раз он поднял на нее темный взор глаз. Лицо, отчётливо показывающее голодное и опасное сияние, кажется таким родным… Но к смеси добавляется и знакомая коварная ухмылка. Глаза внимательны, зрачки расширены. Так всегда при взгляде на нее. Святые, как же Инеж любила эту бурную реакцию, скрытую за каменной, вытесаной годами, маской. Глаза — единственная часть тела, которую он никак не контролировал. Именно в двух темных зеркалах души можно прочесть мысли. И то не всегда. Он смотрел так будь Инеж в шикарном платье дорогого кроя и с лучшей в мире прической, украшенной утонченными, извилистыми, блестящими штучками или будет ее лицо побито до крови, а по щекам катятся горькие слезы.       Инеж практически видит, как Бреккер прокручивает события в голове — он определенно на нее напал. Это точно. Ухмылка… Рыжеволосую даму уже жалко. — Да, — с осторожностью ответил тот. Интонациия в грубом голосе, будто это самая очевидная вещь в мире, — конечно, узнал. Что бы этот ублюдок с идеальными навыками в актерском мастерстве и иными беспощадными методами не смог выдрать клочками нужные ему слова…       Инеж приблизилась к его стороне стола, медленно, неспешно огибая комнату и привлекая окончательно все его внимание. До этого малую частичку мыслей ещё занимали мысли о работе. Но точно не сейчас, когда практически перед ним стоит Призрак.       Почти физически ощущались вся ее ревность, ее гнев — всеохватывающий, по большей части необоснованный, но все же присутствующий. Одним махом руки или дуновением руки не смахнуть ужасных картинок, пойманных сегодня. Оно ещё и приснится в кошмаре. Это точно. — И во что конкретно тебе это обошлось? — злобно, демонстрируя всю неприязнь к ситуации, рявкнула сулийка. Руки прямо впивались в деревяху стола. Кажется, ещё чуть-чуть и там образуется вмятина.       Одна непослушная прядь непрежно пала на лоб. Она мешала весь вечер. Есть подозрения, что Нина не подколола ее нарочно. Она согласна, маленький продуманный элемент придает нежной небрежности.  — Потому что твоя «новая девушка», видимо, думает, что каким-то дивным образом сможет оказаться с тобой в одной постели. Именно в этой комнате, не меньше.       Если он и удивлен, то не показывает чистого. Конечно, думает Инеж, ублюдок ничуть не поражен! Скажи ему, что горит наибольший особняк Роллинса, и то бы не скривился. Наверное, теперь ещё и тешится, что смог очаровать ещё одну невинную девушку без сильного напряга. А там кто его знает какие мысли витают в голове. Может тоже неприятно от подобных мыслей. Каз подобным не поделится уж точно. — Многие так думали и раньше, — холодно отмахнулся он, будто говоря о погоде и изменениях климата. Как со стенкой, честное слово. — Это не значит, что так действительно будет. — Ты сказал что-то, что заставило ее так подумать, да, Каз? Я ведь права?       Если так и было, то девушка бы ни за что не простила и не слушала объяснения, которые вряд ли бы были. Просто ушла бы. Таких фраз и намеков в договоре не было и в помине. Чистое предательство, прямое и грязное. Это нечестно и неправильно. Так не должно быть, не хочется верить, что парень мог бросать подобные словечки тому, кого знает три, от силы четыре, часа. А ещё хуже, что мог и хотеть… — Никогда, — уверенно ответил Бреккер. Тут уж почему-то Инеж уверена — это правда. — Даже у меня есть пределы.       В глазах ни намека на ложь. Это радует, хотя, зная его навыки, он бы запросто смог при желание отвлечь прикосновением и увести тему.       Это все конечно хорошо, но недостаточно, не тогда, когда она так зла и обижена. — Ты посмотрел на меня один раз за весь вечер, Каз. Я вернулась после нескольких месяцев в море, и все, что вижу, это вы двое вместе, шепчущиеся и болтающие всю ночь напролет. — Ах, — тяжело вздыха, продолжал Каз. — Так вот в чем дело. «Я его сейчас ударю! Вот в чем дело! Недалёкий.» — Подобные мысли сновали бесперестану, добавляя жару.       Грязные Руки приблизился к сулийке на некультурно близкое расстояние. Гафа наблюдает, как парень пристально изучает ее лицо, видит момент, когда все внутри словно щелкает. Глаза, и так наполненные любовью, загораются ещё сильнее. Прекрасен… Но какой же идиот! — Ты завидуешь этому маленькому поступку. Не так ли?       Обычно она не доставляла ему удовлетворения, не повышала самооценку признаниями о том, как же желала внимания, но не сегодня. Она пьяна и слишком устала. Слишком хочется упасть и заснуть. Исчезнуть из мира живых.  — Да, — коротко и ясно.       Лучший мужчина не стал бы продолжать. Каз, конечно, не лучший человек, но прямолинейностью отличается. — Ты хочешь, чтобы я говорил тебе милые вещи, Инеж? Слова низкие, почти насмешливые. Похвалить твое платье, драгоценности, шпильки в волосах? Вместо глаз или улыбки? — Это действительно ниже твоего достоинства? Или эта честь предназначена только для избранных? — Я могу сказать тебе все, что ты хочешь услышать, — ровно отвечает он. В любимом голосе звучит исключительно правда. Руки, сжимающие край стола, напряжены до придела. Видимо, уж очень сильно хочется коснутся хотя бы мизинца. — Всю ложь и цветистые слова, которые я говорил ей, а хочешь, могу и в дважды больше.       Он так близко, что Инеж может видеть каждую черточку его красивого, ужасного лица. Она смотрит так же жадно, как и он. Даже когда подлец вырывает сердце, разбивая на мелкие осколки, все равно способен заставить ее кровь кипеть. Бесит, как никто другой. — Но зачем соглашаться на полумеру, — почти шепчет он так нежно около уха, — когда можно получить настоящую вещь?       Если честно, то для себя девушка уже признала, что сейчас лучше теплого прикосновения быть не может.       Сердце внезапно выпрыгивает из груди. Голова кружится. Невероятно. — И что это? — Ты, Инеж. Ты, — хрипит Бреккер. — Ничто и никто никогда не могло сравниться с тобой. Ты — мой бриллиант, дороже любого в этом мире.       Девушка и не знала, что ей так нужно было услышать подобные слова, но они как будто шлюзы открылись. Она не замечает, когда и как, но… внезапно толкает темноволосого наглеца вперед, прижимая к его собственному же стулу. — Что? — решительно и прямо спрашивает она.— Что мне делать? С тобой!       Он ублюдок, но он ее. Ничей другой.       Маска безразличия теряется и наконец, словно лучик солнца, выползают настоящие эмоции. Желание, испуг и любовь застыли, как вкопанные. Правда, таким видеть его никто не привык. Это другой Каз. Это Каз, которого могла наблюдать только сулийка и все. — Я больше не буду так делать, если это так тебя раздражает, — быстро, будто боясь, предлагает он, скользя одной рукой по изгибу ее талии. — Всегда есть другие способы.       Другие способы… Часто более грязные, более жестокие, рискованные. Призрак не может этого допустить, пока нет. Не по ее воле. Не хочется брать тяжкий грех на душу. — Не давай обещаний, которые не сможешь сдержать, — бормочет она. — Просто помни.       Гафа провела рукой по его темных волосам, крепко сжимая их между пальцами. Потянула его так, что тот вынужден встретиться с ней взглядом. Его лицо ниже Инеж. Смотрит, словно на повелительницу — снизу вверх. Словно признает доминирование. Такой покорный. Нет даже намека на то, что это он командир всей криминальной банды и не он раздает приказы. Не он может заткнуть любого одним движением брови. — Ты мой, — выдыхает девушка. — Понятно? — Понятно, — хриплый, слегка потерянный звук в ответ, а затем его рот поднимается выше, чтобы поймать ее собственный. Неожиданно.       Она легко целует в ответ. Углубляет во что-то горячее, голодное и безрассудное. Буря чувств просто пылает внутри, смузи из эмоций. Одно из них смущение. Они явно демонстрируют друг другу зависимость и то, насколько же нуждаются в подобных прикосновениях. Губы беспрестанно двигаются, приятно лаская. До чего же желанно и… нормально? Почему-то поцелуй уже вписывался в их нормы, хотя их можно сосчитать на пальцах одной руки. Каз, все ещё как-никак сохранявший самообладание, жадно поглаживал ее спину. Теплые руки добавляли уверенности. Они — два магнита, которые все время стримятся прижатся один к одному, воссоединиться.        Сейчас никто бы из них ни за что бы не поделились друг другом с кем угодно. Наплевав на все моральные принципы и просвящения. Нет. Хотелось нежиться в объятиях, чувствуя покой, и целовать любимого человека, пока не станет плохо обоим.       Это все, чего она хотела всю ночь. Всю ночь она, на подсознательном уровне, хотела оказаться нужной и ценной, а не пережитком прошлого. Теперь нет никаких сомнений, что Каз может быть заинтересован в ком-то ещё. Каждое его движение излучало привязанность.       Затем последнее, что она помнит, это то, как он стонет под ней, как его ловкие пальцы выхватывают шпильки из ее волос, как ее имя слетает с его губ.