***
В кафе стояла приятная тишина, за парочкой столов располагались редкие посетители, из колонок лилась успокаивающая лёгкая музыка, ветерок из открытых окон покачивал занавески, а по помещению разносился непревзойдённый аромат кофе. Доума сидел за столиком и, подперев рукой подбородок, наблюдал за снующими за окошком туда-сюда людьми. Недовольно глянув на часы, он мысленно поворчал: Аказа опаздывал уже как на десять минут, что, собственно, являлось его типичной нормой поведения. Звёзды не опаздывают — звёзды задерживаются. Спустя ещё пять минут ожиданий он всё же показался в поле зрения, зайдя в кафе и почти сразу найдя глазами Доуму, который недовольно скривился, но только для вида. — Так зачем меня хотел видеть мой милый старый друг? — пропел Аказа, присаживаясь напротив Доумы и закидывая одну ногу на другую. — Предложение есть. Заманчивое. Денежное. — Мне уже интересно, выкладывай, — тот даже вытянулся и придвинулся ближе на стуле. — Я хочу запустить собственную линейку одежды и один из моих заказчиков согласился спонсировать проект под моим именем, — начал Доума, удовлетворённо замечая лихорадочный блеск в глазах собеседника. — Я расскажу тебе все подробности, если ты согласишься стать лицом коллекции и возглавить показ. После окончания речи, Аказа даже как-то приуныл, потом подозрительно сдвинул брови и недоверчиво посмотрел на своего друга, будто тот являлся законченным дураком. — Ты сейчас серьёзно? Доума вдруг потерялся в понимании происходящего и ещё раз прокрутил в мыслях всё, что сказал Аказе, искренне не понимая, в чём крылась причина столь резкой смены настроения. — А что не так? — смутился, наконец, Доума и даже развёл руки в стороны, показывая, насколько он обескуражен. — Милый мой, — начал тот, привычно улыбаясь своей клыкастой улыбкой. — У тебя под боком выросла такая сладкая конфетка, а ты просишь меня стать лицом твоей коллекции? Конфетка? Сладкая? Это он сейчас про Иноске что ли? Решив промолчать насчёт того, как Аказа описал его племянника, он с нескрываемым любопытством поинтересовался: — Где же ты умудрился с ним познакомиться? — Младший братец устраивал вечеринку у нас в поместье, там я твоего племяшку и повстречал. Таких, как он, только на руках и носить. Доуме даже стало смешно от того, насколько абсурдно это звучало. Перед ним сидел Аказа, которому без малого почти тридцатник, а он умудрился проникнуться симпатией к семнадцатилетнему мальчишке. — Я поспешу развеять твои нездоровые склонности к педофилии, потому что сердечко моего племянника уже занято. — Оу, вот как, — с наигранным сожалением проговорил Аказа и сложил руки на стол. — И кем же? — Да есть там у него один одноклассничек, — протянул уклончиво Доума, скосив глаза в окно. — Я понял, про кого ты говоришь, видал я этих двоих, — Аказа откинулся на спинку стула. — И если ты подумал, что я настолько больной, что позволю себе совратить мальчишку, то я тебе сочувствую. Родись я хотя бы лет на пять попозже, землю бы зубами сгрыз, чтобы его добиться, а так – нет смысла даже говорить об этом. — Я не перестаю тебе удивляться. — А я тебе. — Так что по итогу? — Я тебе ещё раз повторяю, что твой няшка-племяшка подойдёт на эту роль гораздо лучше, чем я. Юное восхитительное лицо, способное свести с ума многих. Доуму не очень вдохновляло подобное внимание к племяннику пусть и со стороны хорошего друга, но устраивать сейчас разборки по этому поводу хотелось меньше всего. Аказа знал своё дело лучше всех остальных, а потому его словам можно доверять — он знал, о чём говорил, и видел то, что скрыто от глаз окружения. — Он не такой, как ты думаешь. Для него такое занятие будет подобно какой-то несусветной чуши, боюсь, он даже может осмеять меня за такое предложение. — А хорошо ли ты сам его знаешь? — прищурился Аказа и победно улыбнулся после того, как прочёл сомнение в глазах друга. — Вот именно. Однако ж, мне твоё предложение и правда интересно, я могу тебе в чём-то помочь только при условии, что ты сделаешь племяшку лицом коллекции. Я не посмею его тронуть, но пускать слюни в сторонке ты мне не запретишь. — Ты чёртов мудак, Аказа, понял? — вспылил Доума, чем уже откровенно рассмешил друга. — Ладно, я попробую. То есть, если Иноске откажется принимать участие в показе, ты не будешь мне помогать? — Не-а, не буду. Мне будет слишком скучно, зная, как ты умеешь залезть с головой в своё искусство, я просто скисну. А так твой племяшка скрасит мои будни. — Ты неисправим, — вздохнул Доума и сдался. Чего он вообще ожидал от Аказы? Что тот с лёгкостью согласится на предложение и не будет выёживаться? — Ура! Ну, дорогой мой, жду от тебя хороших новостей. И чем быстрее, тем лучше, потому что я уже по твоей няшке успел заскучать, — за столь широкую улыбку Аказе стоило выдать приз. Ну, или пару дружеских затрещин — так, для профилактики. — Завались, — рыкнул Доума и, оставив на столе пачку денег в несколько раз больше, чем требовалось, покинул кафе вслед за Аказой. Домой он вернулся, пребывая не в самом лучшем настроении. Потому что благодаря Аказе, гори он во всех известных котлах ада, вдохновение, родившееся от мысли создания собственной линейки, неслабо так приостыло. Он вовсе не был против того, чтобы задействовать Иноске в проекте, потому что всё же именно он поселил в сердце Доумы надежду на то, что такое возможно. Просто-напросто, мужчина был уверен, что племянник обзовёт всё это дурью и откажется, а тогда и Аказа не будет помогать. Иноске обнаружился в довольно непривычном для него месте — в зале. По-прежнему сидящий за книгой, и Доума почувствовал себя каким-то тираном, из-за которого младший так трудился. — А ты всё учишься, — покачал головой старший, проходя в помещение и усаживаясь на диван. — У меня нет выбора, — пожал тот плечами, не отрывая взгляда от книги. Старший подумал, что и правда сильно на него надавил с теми угрозами. Даже если бы младшего всё же исключили, то он бы ни за что не выгнал его из дома. Такая мера была необходима лишь для того, чтобы тот хоть над чем-то задумался. Всё же Доума считал, что перегнул палку. — Прости меня за тот случай, — серьёзно сказал старший, отбирая у Иноске книгу и откладывая её на журнальный столик. — Я не хочу, чтобы ты так напрягался из-за учёбы, я не требую от тебя идеальных результатов. Делай то, что можешь. То, что тебе по силам. Сидеть сутками в изучении материала это херня. Сходил бы хоть погулял, что ли. «Ты не требуешь идеальных результатов, зато теперь их требую сам я», — мысленно ответил Иноске и сложил руки на груди. — То есть, хочешь сказать, что не выгонишь меня из дома? — Нет, конечно. Раньше я бы ещё мог так подумать, но сейчас всё иначе. — Наверное, и ты меня извини. Я не лучший родственник. — Да брось, малой. Кто там говорил, что родственников не выбирают? — улыбнулся Доума, по-прежнему не возвращая отобранный предмет. Иноске чувствовал, как в груди расцветает нечто очень тёплое, чему он позволил себе улыбнуться. Наверное, что-то такое называется домашним уютом. Он больше не чувствовал никакого напряжения рядом с дядей, приняв то, что тот единственный оставшийся у него родной человек. И получать поддержку от него оказалось довольно приятно. — У меня есть к тебе странное, на твой взгляд, предложение. Только прежде, чем ты что-то завопишь против, просто дослушай меня до конца, ладно? — начал свою атаку Доума, совершенно не представляя пока что, чем может обернуться их разговор. — Ладно, — неуверенно качнул головой тот и приготовился слушать. — В общем, я решил прислушаться к твоим словам и кое-что придумал. Я хочу запустить свою собственную коллекцию одежды, для первого раза небольшую, но она будет выступать под моим именем, спонсироваться и рекламироваться одним крупным брендом. То есть, я выступлю не как ноунейм, а как некое ответвление того бренда, повторюсь, под своим собственным именем. И для хорошего старта рекламных кампаний и предпродаж мне нужно яркое, красивое лицо, привлекающее внимание. Я хочу, чтобы ты стал лицом этой коллекции, Иноске. Хашибира выпал в конкретный осадок и чуть не рассыпался в шокирующих возгласах на атомы. Чтобы он да представитель коллекции? Из него только пугало огородное вышло бы сравнительно неплохо, как ему казалось. Дядя хочет провалить свой первый показ или что? — Я… Да я вообще ничего не смыслю в этом деле, какое из меня лицо коллекции? Я понятия не имею, что такое быть моделью и даже никогда с этим не сталкивался. — То есть тебя беспокоит лишь тот факт, справишься ли ты? — почти облегчённо выдохнул Доума, чувствуя, как с души камень падает. — А что ещё должно? — вполне себе невинно переспросил младший, чем окончательно успокоил старшего. Осталось только убедить парня в том, что он действительно заслуживает чужого внимания. — Да так, забудь. Я не требую от тебя шествий по подиумам, позирование перед кучей камер и всего такого. Твоей задачей будет представить коллекцию своим образом, который будет потом печататься в журналах, передаваться по телевидению и всё такое. Мы подберём моделей примерно такого же телосложения, что и ты, чтобы каждый наряд, представленный тобой, могла надеть другая модель. Иноске всё ещё не мог допустить до себя возможность такого, это казалось для него чем-то настолько запредельно недосягаемым, насколько это вообще было возможно. Он не видел в себе совершенно ничего особенного, не понимал, чем он может зацепить хоть кого-то и уж тем более считал бредовой идею, что может кому-то понравиться. Это шло в дичайший разрез с его привычным мышлением. Чтобы он, оборванец из приюта, ненавидимый своими одноклассниками, мучающийся больными чувствами, да взошёл на обложки модных журналов? Бред бредовый, ей богу. — Да кто вообще на меня посмотрит? — от шока и миллиона мыслей, возникших в голове, Иноске вцепился в волосы руками. — Ты слишком загнан и самокритичен. Ты сам себе не позволяешь увидеть и принять себя, я же тебе уже говорил, — Доума как-то неожиданно быстро подался в его сторону и стянул с волос резинку, распуская их. — Для начала научись не прятать волосы в этот дурацкий хвост, это тебя только портит. Хашибира смотрел на дядю полным недоверия взглядом. Как он мог принять себя, если принимать было нечего? — Я боюсь тебя разочаровать. — Ты будешь не один. Я буду рядом, и ещё один человек, который на всех этих показах собаку съел, если не одну. Твой, кстати, знакомый, — хмыкнул Доума, всё ещё забавляясь с того, что под напором его племянника даже Аказа не устоял. — Кто ещё? — нахмурился младший, припоминая, что его знакомых по пальцам можно было пересчитать. — Пусть это останется для тебя секретом. Так что? Попробуешь? — Мне кажется, что ты меня переоцениваешь. Я попробую, но вряд ли что-то толковое выйдет. Сам же говорил, что каждый должен заниматься своим делом. — А у тебя уже есть своё дело? — насмешливо переспросил Доума, приподнимая одну бровь. Иноске в привычной своей манере надулся, словно нахохлившийся воробей, что всегда выглядело мило и смешно, но нисколько не устрашающе. Старший поднялся и, потрепав младшего по волосам, бросил ему на колени резинку, покидая помещение. Победно улыбнувшись, он начеркал Аказе сообщение, чтобы тот всенепременно тащил свой звёздный зад на первое собрание и разбор полётов. Тот спустя несколько секунд воодушевлённо ответил, что рад будет поработать с Иноске. Доума фыркнул, но отвечать ничего не стал — в конце концов Аказа пусть и был экстраординарным человеком, всё же не позволил бы себе всерьёз позариться на малолетнего парня. Иноске так и остался сидеть на диванчике, глядя куда-то в стену нечитаемым взглядом. Он понять не мог, как вообще дядя додумался до идеи пригласить того на столь важную роль? Во всех этих тревожных раздумьях затерялась радость за Доуму, что тот, наконец-то, решил показаться миру. Младший почувствовал себя виноватым из-за того, что никак не отреагировал на это заранее, в его голове всё ещё не укладывалось предложение дяди. Иноске не кривил душой, сказав, что не смыслит ничего в модельном деле, и главная беда не в этом — ему казалось, что он меньше всех подходит на такую важную роль, как лицо коллекции. Он совсем не видел в себе ничего особенного и никакими преображениями, подобно тому, что произошло на недавней вечеринке, он не мог доказать себе обратного. Мысль о том, что он лишь антисоциальный депрессивный отброс общества, приросла к нему настолько, что являлась уже какой-то неотъемлемой частью самооценки, воспитываемой годами. За прошедший короткий период времени многолетнее мышление сложно было просто так сломать. Иноске согласился лишь для того, чтобы дать себе такой шанс. Тот самый шанс, о котором твердили и дядя, и Зеницу. Тот самый шанс, который помог бы ему увидеть себя по-другому и доказать то, что он заслуживает признания, для начала самому же себе. Тот самый шанс, который помог бы отыскать самый безопасный путь к сердцу так горячо любимого Танджиро. Последний, кстати говоря, недавно интересовался, как продвигается Иноске в чтении, и тот ответил, что едва как впихнул в себя пять произведений за два прошедших дня. Не то, чтобы это было совсем неинтересно, к концу очередной истории Хашибира и правда проникался написанным, появлялось даже некое подобие любопытства. Однако новую книгу снова приходилось заставлять себя читать силой. Иноске поглощал сладости пачками, наливал себе чай без конца и края, отвлекался на телепередачи, другими словами — занимался чем угодно, лишь бы не чтением. С другой стороны, хотелось поскорее со всем этим разобраться и встретиться с Танджиро. Пусть и снова в той библиотеке, пусть их общение снова похолодело из-за того, что стены школы словно давили, пусть. Главным желанием являлось как можно побыстрее оказаться поближе к Камадо, поговорить с ним, послушать его голос, в очередной раз восхититься красотой его необычайно больших малинового цвета глаз. Это и правда казалось навязчивой идеей. Заставив себя поднять со стола книгу, Иноске приготовился за сегодняшний вечер и завтрашний день дочитать весь оставшийся материал и исполнить своё желание встречи с Танджиро.***
Как оказалось, сочинение — это вовсе не страшно, и Хашибира понял, как правильно его написать после первого подробного объяснения Камадо. Теоретическая часть с заданиями тоже оказалась не сложной, стоило лишь знать базу знаний, и можно легко ответить на все вопросы. Вот только материала по литературе оказалось куда больше, чем для всех предыдущих экзаменов. Пришлось запоминать много имён, дат, а также творческой биографии авторов. Иноске считал всю эту информацию бесполезной и не мог даже представить себе, где в жизни ему такая могла бы пригодиться. Разве что блеснуть знаниями в компании будущих однокурсников или для завоевания внимания девушки, показав себя умным и всесторонне развитым молодым человеком, однако ни первое, ни второе Хашибире ни разу не сдалось. Он никогда не пытался выдать себя за кого-то, кем не являлся, только для привлечения внимания, и уж тем более не собирался в будущем очаровывать девушек ни как факт, ни подобным образом. Он учил это всё только для того, чтобы сдать экзамен, и забыть потом, словно страшный сон. Причин для того, чтобы сдать на отлично все базовые экзамены прибавилось на целую одну, но какую важную — Доума пообещал подарить ему байк. Любой парень в таком возрасте порадуется возможности получить свои первые «колёса», и Иноске исключением не стал. В общем, приятных бонусов для мотивации было более, чем достаточно, а потому он внимал всему, что говорил Танджиро. Они по уже привычной системе перебирали все пробные варианты для подготовки. Для сдачи экзамена требовалось не много — багаж определённых знаний. Кому-то это покажется более лёгким решением, для кого-то встанет тяжёлой задачей изучить столько материала, однако литература — это не точная наука, и никто не требовал здесь досконально правильных решений и чётких формул, отклоняться от которых нельзя. Иноске мог формулировать ответ своими словами, исходя из своих размышлений, он по-прежнему не считал себя глупым для этого, просто привыкший столько времени пинать балду и лениться, он с трудом собирал себя в руки и заставлял учиться. — Ну, думаю, на сегодня пора заканчивать, — заговорил Танджиро, глянув на настенные часы. — Да и библиотека скоро закроется. Сейчас они допоздна не работают. — И так, что мне осталось сделать? — переспросил Иноске, складывая в стопку книги, но пока что не спеша возвращать их. — Повторяй всё и попрактикуйся в написании сочинения так, как я тебе показал, — будничным тоном ответил Камадо, поднимаясь со своего места. — Завтра как обычно. — Хорошо, — согласился было Хашибира, но потом осёкся, резко вспомнив, что Доума именно завтра планировал отвезти его на общее собрание по обсуждению предстоящего проекта. — Чёрт, нет, завтра не смогу. Танджиро удивлённо изогнул одну бровь, не припоминая ни одного случая, когда бы Иноске отказался от занятий. И что это могло значит? Что за столь важное дело, которое могло быть важнее встречи с ним? Не то, чтобы Камадо считал себя столь важной персоной, чтобы думать подобным образом, всё дело в том, что он ни разу не замечал у Хашибиры каких-то занятий, привык к тому, что тот постоянно сидел дома и делал, что душе угодно. — У тебя какие-то дела? — спросил Танджиро, пытаясь удовлетворить вспыхнувший интерес. — Да… Да, можно и так сказать, — немного неуверенно ответил Иноске. — Не суть. — Тогда послезавтра? — предложил Камадо, невольно хмурясь от осознания мысли, что Хашибира явно что-то скрывал. Это неприятно кольнуло, подобному тому, как это произошло на вечеринке. — Я не могу сказать наверняка. Завтра вечером спишемся, ладно? — Так и быть. Парни покинули школу вместе, всё же часть пути домой их лежала по одной тропе. На улице уже вовсю пригревало солнце, на деревьях шумела листва от порывов ветра, а городские клумбы уже полностью засажены семенами цветов, что в скором времени вырастут и расцветут, украшая город. Танджиро предложил зайти по дороге в магазин, и Иноске сначала сомнительно нахмурился, вспоминая, чем обернулся прошлый подобный визит по просьбе Камадо, потом всё же шагнул следом за одноклассником. К тому же, следовало пополнить запасы сладостей и прикупить пару новых пачек чая, а то за прошедшие дни, что Иноске заставлял себя читать, неслабо так подравнял наличие вышеперечисленного в доме. — Мама просила купить муку, — пояснил Танджиро, виляя меж стеллажей. — Давно она не занималась стряпнёй. — Ну, твоя мама директор самой Канаоки, у неё на такое просто времени быть не должно, — отозвался позади идущий Иноске, объясняя сию простую истину, но что-то ему подсказывало, что не всё так просто. — Отец должен вернуться, вот она и взяла себе выходной, чтобы встретить того, как полагается, — пояснил Камадо, найдя, наконец, искомый стеллаж. Иноске промолчал. Далеки для него были все эти семейные дела, у него и семья-то состояла лишь из него самого и дяди, они каких-то чётких норм существования не придерживались, в которые входило встречать друг друга ужином или что-то вроде того. Другими словами — не усложняли себе жизнь. Разыскав в магазине и стеллаж со сладостями, Иноске с лихорадочным блеском в глазах сгрёб добрую половину оттуда, Танджиро помог ему найти чай и нёс его в руках по пути к кассе. — Только за наличный расчёт, — донесся до парней голос кассира. — Вашу ж мать, — с досадой буркнул Иноске, припоминая, что у него в кармане если пара копеек завалялась, так хорошо. — Не расстраивайся, я заплачу за тебя, — обернулся Танджиро и ободряюще улыбнулся однокласснику, стоящему в обнимку с горой сладостей. Камадо запомнил, как сильно тот их любил. — Скажешь потом сумму, я тебе переведу, — смущённо промямлил себе под нос Хашибира. Камадо оплатил наличными и свои покупки, и одноклассника, на сдачу ему дали небольшой чупа-чупс, объяснив это тем, что закончилась мелочь. И связь с банком у них отсутствовала, отнимая возможность оплатить картой, и сдачи не было, чтобы производить расчёт наличными. Танджиро был по своей натуре очень спокойным человеком, но даже его подобная халтура напрягла. Он считал, что раз человек устроился на какую-либо должность, то обязан выполнять свою работу хорошо, в противном случае, за что тому вообще зарплату получать? И его довольство вряд ли касалось непосредственно кассира, скорее тех, кто стоял выше него и не выполнял свои обязанности, как следовало. А все шишки, ожидаемо, полетят на бедного парня в кепочке, что вынужден краснеть перед посетителями и извиняться за неудобства. В самом деле, не из своего же кармана ему мелочь доставать? Камадо помог Иноске уложить все его покупки в рюкзак, а оставшуюся часть, что не влезла, в небольшой купленный пакетик, и парни покинули магазин. Танджиро повертел в руках чупа-чупс и решил-таки открыть его — не выкидывать же. Фантик полетел в мусорный бак, и Камадо осознал, что совершенно не хочет конфету, в голове промелькнула лишь одна идея. — На, — он протянул раскрытый чупа-чупс Хашибире, который всё ещё поправлял лямки рюкзака как поудобнее. — Это тебе. Иноске стоял неподвижно, явно с приличным торможением обдумывая происходящее. Танджиро воспользовался тем, что тот слегка разомкнул губы от удивления или в попытке что-то ответить, и просто запихнул конфету тому в рот, не дожидаясь ответа. — Напишешь мне, как освободишься, — отсалютовал Камадо и направился в сторону светофора, чтобы перейти дорогу. Здесь их пути с Хашибирой расходились. Иноске так и остался стоять позади с чупа-чупсом в зубах, пока не осознал, что от сладости чуть не подавился слюной. Ни тот, ни другой не додумались до мысли, что пусть это и маленькая вещь, пусть и дурацкий чупа-чупс из магазина, данный на сдачу, но всё же это был подарок.