*
Сестра Мэри неожиданно оказалась рядом с Дюбуа, сосредоточенно расчерчивавшей график обеих команд на большой доске. С невысокого приступка открывался великолепный вид на внутренний дворик, который за считанные часы ловко затянули брезентом, засыпали поверх землёй и растянули между двумя дальними колоннами широкую сетку. — Как жаль, что нам нельзя присоединиться к ним! — на губах пожилой монахини играла улыбка, полная светлой грусти, а взгляд её с нежностью следил за тем как Эндрю Дюсолье энергично разминал спину, немного тушуясь в открытую махнуть ей приветственно издалека. — Мой мальчик всегда великолепно играл в волейбол! — Может, Войелло возьмёт Вас? — предположила София, отбросив со лба выбившийся из причёски белокурый локон. — Ему явно не хватает шестого игрока в команду. — Шестой! Мне нужен шестой! — рококало в горле у государственного секретаря, придирчиво высматривавшего кого-то среди кардинальской братии. — Я не позволю Эрнандесу завладеть преимуществом! Ну? Кто? Четыре на два же должно быть! И вздрогнул: его локтя коснулась палка умудренного старостью кардинала Кальтаниссетты, с трудом преодолевшего два десятка ступеней, чтобы спуститься к игрокам с балкона второго этажа. — Ваше Высокопреосвященство!.. — взмахнул руками Войелло, удрученно глядя на него. — При всём моем глубоком уважении!.. — А я и не собираюсь играть с вами, — прокряхтел старик, указывая своей палкой куда-то вдаль. — Я хотел предложить вам взять Гутьерреса. Он испанец, он должен знать, как обращаться с мячом. «Единственное, что знаю я, это то, что Гутьеррес умеет обращаться с выпивкой» — мелькнуло ехидно у Анджело в мыслях, но совет Кальтаниссетты показался ему весьма дельным. Бернардо стоял значительно поодаль, наблюдая за распределением игроков с большим азартом, блестевшим в темных глазах. Что ж, фанат фаната видит издалека. — Давайте, Гутьеррес, — уламывал он испанца, вытащив его против воли из толпы к своей команде. — Вы нам поможете, покажете, на что способны. Папа бы одобрил! Может, он сейчас следит за нами из окошка библиотеки. И словно в ответ на его слова красная занавеска на втором этаже заинтересовано покачнулась в сторону. Гутьеррес задрал голову вверх, всё ещё сомневаясь: куда ему одному, в своей скромной тёмной рясе — играть среди кардиналов? Вон дон Томмасо Вильетти сразу отклонил подобное предложение, предпочтя следить за игрой с невысокого балкончика. — Дон Томмасо — лентяй, а Вы — боец! — увещевал его Войелло, давя на общую для них обоих любовь к спорту, и наконец радостно возвестил остальным: — Монсеньоры, у нас есть шестой! Кардинал Эрнандес, надменно приподняв пальцем очки с переносицы, лишь презрительно фыркнул и занял своё место по ту сторону сетки. — За кого будете болеть, сестра Мэри? Неужели за команду Войелло? — поинтересовалась у своей новой знакомой София, готовясь дать отмашку на начало игры. Но пожилая монахиня лишь усмехнулась, пропустив её слова мимо себя, и горделиво подняла голову, подмигнув улыбавшемуся ей Дюсолье.*
— Я Вас не понимаю, Ассенте! Что опять не так? — безучастное выражение лица навязанного ему в команду игрока выбешивало Войелло напрочь. — Я не могу быть подающим, — медленно, чеканя каждое слово повторил ему кардинал, не спеша протирая рукавом очки. — У меня очень хрупкие запястья. — Каждый хоть раз, но должен подать мяч! — вид отсутствовавшего мыслями в этом мире Ассенте кого угодно довёл бы до точки кипения. — Белоручка! Идите тогда на вторую линию. Будете связующим. — Да подавать мяч — это очень просто! Например, вот так, — Гутьеррес вежливо коснулся ладони кардинала снизу, показывая ему вариант, не предполагавший опасности для тонких костей, но Ассенте вдруг вздрогнул всем телом, одернув свою руку. — Как-нибудь сам справлюсь, — огрызнулся он в ответ, отходя на вторую линию. Спенсер стоял, зло покачивая головой, видя, что команда Войелло едва ли понимала что-либо в этой игре. Стоит ли так распинаться перед ними? И, главное, для кого? Для того, кто несправедливо, крайне нагло занял его многострадательное место на Святом Престоле? Для того, кто потихоньку наблюдал за ними сверху, спрятавшись за плотной бордовой шторой? И почему именно его, Майкла Спенсера, выпустили сразу вперёд, оставив Гутьерреса пока что в запасных? Какая нелепость! Сомневавшийся даже в реальности своей тени Мариво путался в собственной сутане, словно она была ему не по росту: такой запросто запнулся о воздух и продул пару очков противнику на ровном месте! Низкорослый тучный Агирре тянулся к мячу с недюжей долей спортивного энтузиазма, мечтая задать настоящую трепку игрокам монсеньора Эрнандеса, но вот незадача: неуклюжий маленький кардинал столько бы ни прыгал, обильно потея, а отбить мяч с той стороны всё же не смог. Один Дюсолье бегал как заведенный, ловкой пантерой выскакивая из одного угла в другой, здорово управляясь с мячом. Его названная мать-монахиня восторженно посылала ему воздушные поцелуи с каждым новым очком, обретенным командой его стараниями. «Как дети малые» — устало и раздражённо думал Спенсер, лениво отправляя мяч в аут в сторону притихших болельщиков, очевидно, совсем забывшись. И получал вполне справедливый, горевший гневным пламенем взгляд капитана команды в ответ. И первую партию они продули именно по его воле, что поделать.*
— Соберитесь, монсеньоры! — напутствовал команду Войелло, изрядно вывалявшийся в земле, пытаясь не дать мячу коснуться их территории. — Поднапрягите силы! Блокируйте активнее! Неужели вы хотите отдать победу Эрнандесу? — Я опять запорол вам всё? — сокрушался Мариво, сминая в руках край испачканной сутаны и печально глядя на неутешительный счёт, вырисованный лёгкой рукой Софии на большой доске. — Господи помоги! — Нет, Вы, Ваше Высокопреосвященство, держитесь молодцом! На Вашем счёту целый брейк! — государственный секретарь ободряюще похлопал впавшего в уныние француза по плечу. — А вот кто-то в задних рядах относится к игре весьма равнодушно. У Ассенте аж стекла очков запотели от неслыханно дерзкой и хитроумной игры слов, обращенной весьма невежливо к его персоне. — Войелло! — окликнул их глумливо Эрнандес, приближаясь с видом победителя к сетке. — Вам конец в следующей партии, ты понимаешь? — Ну вот хотя бы поэтому, — зло послышалось ему в ответ с другой стороны. — Преподадим ему урок. Уложим мяч ему прямо «в тапочки»! Только случилось нечто ровно противоположное: всего лишь через пару минут после начала новой партии мяч прилетел со стороны противника прямиком в голову к Спенсеру, пребольно и неожиданно, сбив с него очки. И оскорбленный кардинал не вытерпел подобного обращения с собой, со всей силы закрутив мяч и отшвырнув его куда-то вверх. Приземлился тот аккурат между портиками колонн, застряв в районе балкона, где скучал дон Вильетти. — И как это засчитать? — Войелло агрессивно жестикулировал Софии, с ужасом увидев, что их судья присудила балл за вылетевший с площадки мяч в пользу противника. — Спасибо, Спенсер! Удружил! Эндрю Дюсолье задумчиво осматривал место возле балкона, куда улетел их камень преткновения, весело щуря глаза на пробивавшемся сквозь прозрачную крышу солнце. — Дон Томмасо, можете скинуть нам мяч? Вильетти приосанился, почувствовав себя на мгновение чрезвычайно важным человеком, и потянулся было к искомому предмету, но тот оказался вне обычной досягаемости. Необходимо было перелезть через перила и сбить мяч ногой вниз. — Дон Томмасо, аккуратнее! Ниже! Давайте ещё ниже! Цепляйте его ногой! — А нельзя было просто найти какой-нибудь длинный шест, м? — укоризненно глядела сестра Мэри на потуги несчастного Вильетти, рисковавшего соскользнуть и слететь вниз в любой момент. Войелло лишь презрительно фыркнул, продолжая подначивать нелепые, но героические начинания исповедника папской курии. — Господи помилуй! Дон Томмасо, оставьте уже этот мяч в покое! — лицо Дюсолье исказил страх, когда Вильетти едва не рухнул со второго этажа, успев вцепиться в перила мёртвой хваткой в самый последний момент. — Неважно! Нам же не нужно, чтобы Вы разбились! Счёт был неравный: впереди, кажется, была финальная партия, поскольку несносный Эрнандес со своими кардиналами обходил их на пару очков! Войелло хотелось рвать и метать, но он ограничился тем, что стоял, глядя на злосчастный меч, не сдвинувшийся с места ни на йоту, и скрежетал зубами от досады. И простоял бы так до самого ужина, наверное, если бы предприимчивая сестра Мэри не позаимствовала у Кальтаниссетты его палку и не сбила бы наконец то, что едва не привело к гибели дона Томмасо, взобравшись сама на балкон. — Благодарю Вас, — прошипел ей Анджело, забирая мяч, и тотчас построил всех заново в две линии.*
Ассенте стоило бы устроить «тёмную» где-нибудь в ватиканских кулуарах за всё, что он сделал. Вернее, не сделал. Когда мяч полетел из-за сетки в его сторону, кардинал, единственный из всех, кто идеально подходил для игры благодаря высокому росту… Кардинал Ассенте просто сделал шаг вбок, пропустив мяч мимо себя, и притворно развёл руками: смотрите, какой я, однако, неуклюжий. И мяч, коснувшись земли, накинул торжествовавшему противнику лишнее очко. Войелло был в бешенстве глядя на это высокомерное хитрое лицо, явно довольное своим низким поступком. — Ассенте! — рявкнул он, багровея от злости, мечтая придушить собственными руками безразличную к их неудачам змею в сутане. — Вы как та циничная очкастая школьница из американского мультика! * Вы что, специально это сделали? — У меня хрупкие запястья, — повторял ему тот вновь свою неизменную присказку. — Я не смогу отбивать такой тяжёлый мяч, о чём сразу и предупредил. — Да заткнитесь уже, — отмахнулся от него капитан, грубо выталкивая его прочь с площадки. — Гутьеррес! Спасайте команду! Выходите на замену! «Агирре даже не дотягивается до мяча, но никто его за это не пинает!» — негодовал Ассенте, гордо проплывая мимо маленького испанца, смерив его напоследок убийственным взглядом. Подумаешь! Кому вообще нужна эта игра и, главное, чего ради? Потому что за пять дней все уже начали медленно сходить с ума?.. — Идите, Гутьеррес! — поддерживал запасного игрока Дюсолье, пожимая ему приветственно руки. — Идите и не будьте побежденным! «Наденьте на уши» Эрнандесу этот мяч! — Следите за мячом! Ну, раз-два! Добивайте до пола! И болельщики, восседавшие по периметру импровизированной площадки, вскоре оживились, с интересом и удивлением наблюдая за тем, как вечно тихий и скромный Бернардо, выругавшись пару раз по-испански на команду противника, ловко отпасовал им, да так, что команде Войелло очки потекли словно по волшебству. — Гутьеррес! Это что было? Флот?! — восхищалась со своего судейского места София, следя за игрой во все глаза. — Кто бы мог подумать! — Они с Эндрю сейчас дожмут вторую команду, не беспокойтесь, — сестра Мэри легко взяла её под локоть, и обе женщины, переглянувшись, улыбнулись, осознав, что ход игры был наконец окончательно переломлен. Рассвирепевший Бернардо отбивал такие, казалось бы, безнадежные подачи в их сторону, что у Войелло аж глаза засверкали в предвкушении окончательного разгрома самодовольного Эрнандеса. Надо было выпускать этого чудо-игрока в самом начале: прав был кардинал Кальтаниссетта! И мяч метко летел по ту сторону сетки, всё чаще и чаще касаясь земли на территории соперника. И летел красиво, изобретательно, обманным крученым ударом, меняя траекторию и напрочь сбивая соперника с толку. Финальная партия оказалась вовсе не финальной: испанец разошелся не на шутку и вытащил на себе ещё две, окончательно уничтожил соперника. — Всё! — махнула наконец игрокам София, начертив их финальные баллы жёлтым мелом. — Команда Его Высокопреосвященства кардинала Войелло выиграла! Двадцать семь против двадцати пяти: небольшое, но честное преимущество, выстраданное если не кровью, то потом уж точно. Гутьеррес, раскрасневшийся и бесконечно счастливый, радостно заключал в объятия всех по очереди, а рыжеволосый смешливый Дюсолье, не выдержав, приподнял его слегка в воздух: — Давайте качать нашего героя! Но Бернардо, оробев от такой неожиданной чести, оказанной ему, лишь поспешно ретировался в угол к униженным и оскорбленным, сумев выпутаться из крепко державших его рук. — А Вы молодец, — прошептал ему кто-то горячо над ухом, и, обернувшись, великолепный игрок увидел восхищенного им Ассенте, замершего за его спиной, словно дикая пума перед прыжком. — Могу я тоже Вас обнять? Кто-то явно недооценивал маленького испанца, отбросившего всю свою застенчивость, когда страсть игры захватила его с головой. И впервые увидел его в совершенно ином свете только сегодня. Бордовая занавеска папской библиотеки вновь качнулась, открывая вид на не самое привычное по ватиканским меркам зрелище: внизу развернулось всеобщее радостное единение врагов и друзей, противников и соратников, бесчестных интриганов и совершенно чистых душ. Ведь магия спорта всегда зажигала людские сердца ничуть не меньше слова Божьего.