Жертва дракону

Никто точно не знает, что произошло после той ночи. Погода весь день была неспокойна, всё клубились тучи, не позволяя солнечному свету коснуться мёрзлой земли, и какой-то странный вой раздавался с пиков. Мо Вэйюй не ожидал такого исхода. Он любил играть долго, по несколько дней, успокаивая свою жажду крови и не желая больше человека ещё целый год. Но Чу Ваньнин не покорился его воли — не выдержал, умер — и так просто! Пора было разочароваться и махнуть на него рукой. Украсть из соседней деревни пару красавиц или даже потребовать с этой же замену поломанному дару. Вот только это не помогло бы. Он хотел Чу Ваньнина и только его. Немногочисленные слуги, мелкая нечисть, обычно прячущиеся по углам, уже пытались подсовывать ему похищенных путниц — повелитель начинал смертельно скучать, стоило лишь бросить на них взгляд. Странное чувство. Пусто и мерзко. Хочется крови. Так, как никогда прежде не хотелось. Труп лежит на кушетке, голову его Мо Вэйюй умостил на своих коленях и уже несколько часов кряду то гладил, то дёргал её за волосы, то и вовсе срывался на крик. А в один момент впился в мёртвую, податливую плоть зубами, аккурат в шею. С жадностью проглотил вырванную мышцу — и сорвался. Он желал Чу Ваньнина, желал этого строптивого старейшину до безумия, желал обладать им и бесконечно причинять столь сладостные взгляду страдания. Прошёл едва ли час. От тела второго старейшины остались лишь кости, что были бережно сложены на кушетку. Теперь Мо Вэйюй обладал им полностью, они буквально стали единым целым. А ещё через час дракон почувствовал слабость и тошноту, на него напал жар, стала кружиться голова. «Яд! — только осенило монстра, — Неужели он был столь сильным, что даже нескольких капель, попавших когда-то в мясо, оказалось достаточно?» Ему становилось всё хуже. К вечеру он уже не мог нормально соображать и чувствовал у себя за спиной дыхание смерти. Но от этого лишь сильнее гремел по всему дворцу его голос: «Ублюдки! Да как они посмели?! Этот достопочтенный… Этот достопочтенный убьёт всех вас! Всех до единого!» И он исполнил свою клятву. Приняв своё истинное обличие громадного зверя, он спустился с пиков и с первым же рыком выпустил столб огня и дыма. Деревянные дома таяли на глазах, а те, что держались, были повалены, словно карточные домики, небрежным взмахом крыла или лапы. Люди верещали, разбегались, словно муравьи, а Мо Вэйюй с истинным наслаждением давил их, и давил, и давил. Он не щадил никого: ни добродушного с виду первого старейшину, пытавшегося увести из-под его залпа детей, ни самих противно воющих детей, ни старика, еле передвигающего ног, ни молодую пару, ту самую, чуть не расставшуюся с друг другом из-за ритуала. Все погибли от его когтей или огня. Всё было сожжено дотла. В считанные минуты. Покончив с деревней, Мо Вэйюй сам упал на землю. Силы покинули его, яд взял своё. Он испустил последнее, ничтожно маленькое облачко дыма.