east or west, home is the best

      — Билл! — она резко разворачивается к нему, сверкая улыбкой.       Он молчит, просто смотрит на солнечные блики, которые хрусталем рассыпались по ее волосам. Пайнс тихо смеется и протягивает ему руки, приглашая за собой, а он не может сопротивляться этим ярким глазам. Сайфер со вздохом касается чужой руки и медленно следует за девушкой в лес.       Она меняется. Меняется внешне и внутренне, незаметно для окружающих перестраивает собственное сознание, пряча за широкой улыбкой бессонные ночи, проведенные за книгами. И ведь совершенно никто не оценит ее стараний. Только он. Только он видит ее кропотливую работу, сосредоточенно нахмуренные брови, когда она накладывает на его раны бинты, когда осторожно штопает рваные края одежды, когда в потемках готовит еду. А он почти ничего не может дать взамен. В его силах лишь отгонять кошмары и на руках доносить до кровати, если из-за усталости ее не держат ноги.       Мэйбл сияет, словно солнечный лучик, пока ведет его куда-то в глубь леса. Билл едва не жмурится, чтобы не так слепило глаза, но искристый ореол вокруг нее никак не хочет исчезнуть, а приятное тепло маленькой ладошки в его — заставляет улыбнуться в ответ, совсем незаметно, сбросив маску безумного демона. А Пайнс видела его. Без сумасшедшего блеска в глазах, без металла в голосе и без извечного цилиндра с тростью. Она видела Билла Сайфера, а не Демона Разума, видела окровавленную кожу и слышала слабые стоны боли, которые он всегда глушил, стирала с щек влажные дорожки слез. И он ей действительно благодарен, ведь, знай об этом шестопал или, не дай Аксолотль, феска — он бы не отделался от пренебрежительных шепотков за спиной и осуждающих взглядов.       Биллу кажется, что все его существование до встречи с Пайнсами жизнью не являлось. Это было просто волочение бренного тела, хоть и идеального по своей структуре. А после того, как в его жизнь ворвались младшие близнецы, что-то изменилось. Что конкретно — он сказать не может, но после неудачи с кражей кода Сайфер был серьезно зол, прямо в бешенстве от того, что его смогли победить дети. А потом еще раз, и снова, и опять, и до тех пор, пока он не проиграл окончательно, замертво упав статуей. Несколько лет заточения в каменной темнице не прошли даром, он придумал миллион и один способ отмстить обидчикам, а потом Аксолотль мягко улыбнулся. И тогда он понял, что попал. Попал в круговорот отчаянья, безнадежности и неспособности воплотить свою страшную месть.       Еще год демон злобно смотрел на всех жителей хижины и грубил в ответ на самые обыденные вопросы. Ровно до того момента, когда распластался на пороге дома в луже собственной крови. Пока шестопал и сосна отчитывали его за безответственность, а феска — за изгаженную веранду, Мэйбл наливала ему приторно сладкий чай и поправляла одеяла на постели, укоризненно смотря на расшумевшихся родственников. Когда скандал поутих, а Билл смог самостоятельно подняться с кровати, встал вопрос о том, а стоит ли оставлять его в живых? Шестопал и сосна яро высказывались в пользу сохранения его теперь жалкой жизни, ведь: «Он слишком опасен, чтобы оставаться без присмотра!» — и — «Он уже восстал из мертвых, что помешает ему сделать это снова?» — а феска протестовал, аргументируя: «Он нас всех тут к чертям поубивает!» — Мэйбл держалась нейтральной позиции, продолжая заваривать ему чай и виновато улыбаясь. Скандалы не прекращались еще месяц, пока Сайфера это совсем не доконало и он не созвал всех на кухню для объявления того, что стало условием его освобождения из камня. Так и выяснилось, что он совершенно спокойно умрет и без помощи фески, где-то в другом мире. Удивительно, но для мужской части семьи это стало более чем весомым фактором в принятии решения.       Он долго привыкал к тому, что нужно вовремя есть, следить за собой и стараться не попадаться на глаза другим жителям города, ведь все в его внешности выдает Демона Разума. А еще к нему постоянно липли девушки, совершенно везде и это раздражало не хуже перебранок старших близнецов. Апогеем тупости стал момент, когда одна слишком вульгарная девица, увидев его в лавке, запрыгнула ему на шею прости, Аксолотль, как мерзко только от этого и постаралась поцеловать, размазывая по его чистой одежде макияж. Удивление в глазах Мэйбл, когда, красный как рак и с огромным пятном помады на щеке, он вбежал в кухню и старался смыть с себя невероятно отвратительное ощущение чужих рук на шее, Билл не забудет никогда. А проклятый след совершенно не хотел исчезать, даже после нескольких минут натирания лица мылом. Его потом еще несколько дней трясло. Пайнс заваривала сладкий чай с бергамотом и накладывала на разодранную в кровь щеку компресс, напоминая о существовании средства для снятия макияжа.       К Мэйбл он прикипел довольно быстро. Неясно, из-за того, что безумные должны держаться рядом или из-за чего-то еще, но никому в Хижине Чудес тандем демона и девушки не нравился. Точнее, присутствие демона в этом тандеме. У Сайфера вызывали усмешку жалкие потуги сосны оттащить сестру, которая, впрочем, не сопротивлялась, от ужасного Демона Разума и грозные ругательства фески в его адрес. Правда, ничего не действовало и Билл так и составлял девушке компанию на кухне, наблюдая за тем, как она готовит или читает. Мэйбл вообще относилась к присутствию бывшего демона в доме совершенно спокойно и с полным принятием ситуации. Она совершенно серьезно просила его помочь в готовке или достать книгу с верхней полки. У него, собственно, не нашлось причин отказать. С Пайнс интересно вести диалог, потому что начаться он может из-за погоды, а закончиться на ненависти к единорогам. Про вещи, которые она ненавидит, оказывается, очень интересно слушать и про то, что она любит — тоже. Он открывает, что ее в целом приятно слушать.       Когда он уже не падает в обморок от недостатка крови, то собирает вещи, наспех прощается и уходит по поручению Аксолотля. Пайнсы провожают его до двери, пристально смотрят как он скрывается в чаще леса и только потом возвращаются в дом. Сказать, что поручения ему дают сложные — ничего не сказать, но это достойная цена за спасение его жизни. Он на легкую победу никогда не надеется, он на победу в принципе рассчитывает с трудом, каждый раз выходя из очередной передряги побитым. Запас лекарств, поначалу, улетает с космической скоростью, а потом он учится как правильно драться с тем или иным противником. Следующей ступенью принятия становится смертное тело, страдающее и умирающее только от недостатка сна, что уж говорить про остальное. Первые его экспедиции проходят ужасно, но со временем он уходит все дальше и дальше, пропадая на все более долгие сроки.       Возвращается он обычно поздно ночью, но его все равно ждут. Чаще всего летом он находит окно открытым, а ее на веранде. Он каждый раз говорит, что ждать его необязательно, а она каждый раз улыбается и говорит: «С возвращением». И Билл покорно пьет сладкий чай с бергамотом, а потом дает залечивать трудные раны. Сайфер с беспокойством смотрит на ее мешки под глазами, которые утром скрываются под слоем косметики. Пайнс печально смотрит на разодранную о скалы спину и старые шрамы, прячущиеся за высокомерной улыбкой.       Один раз ему удалось вернуться в то время, когда в Хижине уже нет посетителей, но никто еще не спит. Демон считает нужным постучаться в дверь и дождаться ленивых и грузных шагов. Вместо привычного приветствия он слышит: «Смотри, живой еще», — и видит раздраженный взгляд из-под кустистых бровей. Мэйбл в доме не обнаруживается и Билл сам, как умеет, зализывает раны. На следующее утро он уходит, а Мэйбл возвращается только к обеду. На тумбочке она находит бумажку, на которой написано сухое «Еще живой». В ту ночь она не спит совсем, а когда он вернется снова, то бросится на шею и крепко обнимет.       — Билл! — он поднимает на нее глаза.       Пайнс подходит ближе на шаг и его окутывает запах корицы и молока. Она тянется руками к его лицу и убирает со лба мешающие пряди. Он не сводит с нее взгляда. Тонкие пальцы ложатся на скулы и он, словно довольный пес, ластится к нежным рукам. Мэйбл тихо смеется и сокращает расстояние между ними до минимума, обдавая губы теплым дыханием. Билл закрывает глаза…       Яркий свет бьет прямо в лицо, заставляя проснуться. Спина затекла от неудобной позы и все тело болит от постоянной нагрузки. Сайфер разлепляет веки и смотрит на два ярких шара, выплывающих из-за горизонта.       — Сон, — бормочет он, закрывая лицо руками. — Просто сон.