Khassanzh

      Перед лицом смертельной опасности людей зачастую посещают образы, коротко характеризующие их жизнь от первого осознанного колупания в носу, до той самой мёртвой петли, которая и привела к намечающемуся пиздецу. Капитану Энтерпрайза ничто человеческое чуждо не было, он вообще был вполне типичный гуманоид: две руки, две ноги, посередине гвоздик (этот десятисантиметровый анахронизм Кирк проглотил на спор в шесть лет, а МакКой терпеливо отслеживал по рентгеновским снимкам его продвижение, ожидая момент, когда даже до Спока дойдёт глубинный смысл выражения "шило в заднице"). Так вот, пока с гордой дочери племени Суахили, словно с полевой ромашки "любит-не-любит" слетали лоскуток за лоскутком последние элементы одежды, на Джеймса Тиберия тошнотворными волнами накатили мутные воспоминания. Преодолевая рвотные позывы, высасывающую силу космоса и желание сделать офигенное селфи, Кирк, мнящий себя опытным аналитиком, принялся шаг за шагом распутывать невнятный клубок из жизненных вех, дабы, уже постучавшись на небеса, найти ответ на давно терзающий его вопрос: "Где же я свернул не туда?"       Задача эта была не из лёгких: навести резкость никак не удавалось, из смрадного тумана воспоминаний выныривала лишь разномастная стеклотара, чьё содержимое, собственно, и было причиной столь размытых видений прошлого. Но Кирк... Кирк не удержал бы свою узкую задницу в просторном капитанском кресле, если бы не мог сложить цельную картину из той ереси, что порол его экипаж, а уж с собой-то он найдёт общий язык.       "Вермут..." - Джеймс экзальтически закатил глаза и капнул слюной на Спока, которого за чёлку удерживал от путешествия по тёмным космическим глубинам без скафандра. Вермут подавали в яслях на завтрак для профилактики диареи. Это не помогало, и в некотором роде даже способствовало, но их воспитателем был хренорогий уебарь - беглый орионский каторжник - который был ни в зуб ногой о физиологии земных пиздюков и, откровенно говоря, хуй он класть хотел на эти знания, благо орган был увесистый. Горе-воспитатель знал только то, что разморённые "микстурой" детишки переставали дёргать его за тестикулы, которые волею космического разнообразия видов и вопреки теории естественного отбора Дарвина, располагались у гуманоида прямо на подбородке (да-да, термин "еблище" родился не на пустом месте).       Виски. Из него на две трети состоял компот для четвероклашек в школьной столовой. Кирк, как и подобает потомственному одарённому распиздяю, школу не посещал, а образование получал чисто дворянское: всё во дворе, да во дворе, но ради глотка школьного компота шел на немыслимое: наряжался в тян, постоянно не добирая длины у юбки, зато перебарщивая с размером груди и косметикой (всё представление юного Джеймса о школьницах сводилось к единственно сохранившейся фотокарточке матери, сделанной то ли в преддверии безбашенного Хеллоуина, то ли в разгар горячей оргии). Кирк так убедительно вертел жопой и тряс косицами, что дурачил школьного повара, пока из под подола не показалась вся его вполне убедительная мужественность.       Джеймс всхлипнул, сраженный внезапным осознанием. Вот он - корень всех зол. Ещё и до совершеннолетия не добрались, а вот она - червоточина, из-за которой вся жизнь по пизде пошла. А ведь ещё адмирал Пайк, полирнув самосад "Боярышником", наставлял: "Не бодяжь!" ****       Очередной залп Венженс вырвал Кирка из трясины тягостных воспоминаний в суровые реалии настоящего. Настоящее материализовалось в виде упругих ягодиц Карла Маркуса, аккуратно разделённых кричаще зелёной ниткой тонг. Прищурившись, Джеймс даже смог прочесть вышивку на пояске, пошловато поблёскивающую пластиковыми стразами: "Будешь трахать - не буди". В настоящий момент Кэрол самозабвенно ублажала швабру андроида орально и была готова пойти и далее, лишь бы этот киборг продолжал удерживать офицера по науке от космического ветра.       "Если выживу, - даёт себе зарок без двух минут космический мусор в капитанских погонах, - буду внимательнее изучать личные дела экипажа. Вот казалось бы, сын адмирала, а транссексуал, фетишист и мехафил!"       Понять, откуда в его скудном словарном запасе взялись такие небезынтересные термины, капитан был уже не в силах. Космический сквозняк, выхолаживающий капитанскую рубку, и вынужденная физическая активность необратимо отрезвляли его. Спасти положение могли бы кубики сухого горючего, спрятанные на чёрный день в потайном кармане боксеров, но одной рукой Кирк судорожно цеплялся за капитанское кресло, а второй крепко удерживал вулканца, который, падла, весил под сотню, хоть и пиздел на каждом углу, что веган.       Вдобавок, как и бывает в подобных ситуациях, у Кирка одновременно разрывался коммуникатор, чесался нос и свербило в... короче, свербило у него и жестоко. Джеймс, как мог, подвигал задом, чтобы почувствовать успокаивающую твёрдость кубиков горючего. Военнопленный Хан, заинтересованный странными телодвижениями капитана, приподнял бровь, и твёрдость проявила себя в неподобающем ситуации месте. Джеймс Ти Кирк поспешно опустил взгляд на первого помощника.       Кирк знал, что Спок, даром, что хладнокровный, завсегда был готов оказать любезность своему капитану, да и после стольких совместных вылазок на новые, почти первобытные планеты, после стольких раз, когда приходилось делить на двоих и стол, и кров, и предметы гигиены и даже спальный мешок, между ними уже не было стеснения, однако просить Спока достать сухой спирт Кирк не отважился: уж больно у вулканцев руки холодные. Сейчас-то он жалел, что в своё время опрометчиво отказался от предложения МакКоя пришить Джеймсу третью руку ("Чтобы ты мог вздрочнуть втихаря в рабочее время, а не доябывался до занятых докторов со всякой хуйнёй").       Переполненный чувствами, которые по трезвяку бурлили и никак не могли влиться в конструктивное русло, а также избегая встречаться взглядом с древним хакером, Кирк недовольно пырился то на первого помощника, то на МакКоя, то на исподнее Маркус.       Зуд усилился. Тут-то и выяснилось, что свербило у Джеймса Тиберия в неожиданном месте - в мозгу, оказывается, пытаясь сформироваться, всё это время ему не давала покоя одна мысль, она буквально вертелась на языке, Джеймс испытывал натуральные потуги, пытаясь разрешить свой мозг от бремени, и вот, наконец, мучительно разродился:       - Лейтенант Ухура! - командует капитан, раскачивая Спока от поднимающейся в душе или мудях (обычно они работали синхронно) радости, что изыскал таки возможность спасти все вверенные ему задницы и свою в частности. - Вызовите Венженс!!       Нийота, полузадушенная шнурком от медальона - радиоактивного подарка Спока - отдала бы всю свою тринадцатую зарплату, антикварный седьмой айфон и початые остатки девственности, чтобы оказаться сейчас один на один с капитаном и до-олго, долго и вразумительно втолковывать ему о невыполнимости поставленной задачи, используя суахили, матерный русский и арматуру. Но она разумная женщина (пока не пропустит приём Прозака), она понимает, что капитан далеко, что он сирота и что он, сука, последний из блондинов, появившихся на свет без генетического вмешательства (Ухура брезгливо косится на тело, оседлавшее швабру андоида - замес от пьяного генного инженера и обдолбанного пластического хирурга), за что охраняется законом и каждую увольнительную на Земле посещает репродуктивный центр, чтобы наградить ещё одного спиногрыза соломенным ёжиком и раскосым пиздоглазием. Делать нехуй, приказ есть приказ.       Когда загорается разбитый и перекошенный экран Энтерпрайза, древнегреческой мозаикой транслируя подозрительное ебало адмирала Маркуса, Джеймс Тиберий Кирк, невъебенно довольный собственной находчивостью, ультимативно задвигает:       - Слышь, адмирал, поиграли и хватит! По душам попиздели, по космосу погоняли, тарелки казённые побили, пора и честь знать. Дырявить Энтерпрайз дозволено только мне, а вам, дяденька, тут не хватает опыта, виртуозности и размаха. Солдафон, что с вас взять, никакой фантазии. Так что уёбывайте-ка лучше по добру по здорову, ваше благородие, пока мы вам не выставили счёт за сверхурочные уборщицы бабы Люси!       Адмиралу скучно и муторно. Ему хочется холодной Белуги и под тёплый бок Ульяны, а не вот это всё. Он давно уже привык действовать по принципу "пали первым, а там разберёмся", а не слушать всяких реликтовых имбецилов, но на всякий случай осторожно переспрашивает:       - Это с хуя ль?       - А с того ль, что у нас ваша дочь! То есть, сын!.. А-а, неважно, один хуй, плод ваших чресел! - Кирк кивает в сторону того, в чём чресла адмирала наотрез отказываются признать своё участие. Но старый пройдоха, окинув недоуменным взором фигуру офицера по науке, задерживает взгляд на упругом заду. Да, это были они - те самые ягодицы, по которым он столько раз лупил то офицерским ремнём, то шнуром от кипятильника, а то и просто ладонью (за первую двойку, за первую сигарету, за первый страпон...). Затянувшееся молчание прерывается слезливым басом:       - Папочка, забери меня отсюда! - размазывая по щекам косметику, сопли и машиное масло ноет Карл. - Я бороду отращу, а сиськи пожертвую в фонд онанистов-интровентов, всё равно на этом корыте одни импоте... - Кэрол на полуслове исчезает в золотом вихре вместе со шваброй, не доведя искрящегося от напряжения андроида до разрядки ("Динамщица, блядь!" - несётся ей в след проклятие от неудовлетворённого чуда робототехники).       Облажавшийся со всех сторон Кирк, окончательно деморализованный предательством несостоявшейся невесты, лишь тупо смотрит сквозь дыру в корпусе, как Веженс направляет свои зловещие пушки прямо на капитанский мостик.