***
Эрика отпускают домой при условии, что он будет принимать лекарства и соблюдать постельный режим. Гил привозит его в ту же пыльную квартирку, которая воспринимается, как родной дом. Эрик уже обсудил со своим альфой, как они заберут Майка и как уедут. Остались мелочи. Теперь Эрик стоит у окна, слегка поглаживает живот: пока что плоский. Столько всего произошло в последние дни, что голова идет кругом. Только едва не потеряв Гила, он осознал, что любит его. Судьба бывает непредсказуема… Говорят, от любви до ненависти один шаг. А от ненависти до любви? Он хмыкает, вспоминая, как они с Гилом познакомились. — У тебя постельный режим, — слышится за спиной строгий голос Гилберта. — Ложись. Мигом. — Ты вернулся? — Эрик поворачивается к нему и попадает в его объятья. От альфы пахнет свежестью, дождем и стремительно уходящим летом. А еще нежностью. У нежности есть запах? — Да, я купил те твои таблетки. Ложись, я разогрею суп, будем лечиться… — Гил… — Эрик тянет его за собой к кровати, садится. — Поговорим? Альфа опускается рядом, берет его руку в свои. Смотрит не моргая. Его будто что-то тяготит. Это ощущается. Все эти дни Гилберт какой-то слишком уж молчаливый, и без этой его фирменной ухмылки тот даже не похож на себя самого. — Пока лежал, я много думал. О тебе, о нас, о том, как мы будем жить дальше, — начинает Эрик. — Я знаю, что ты многое пережил в прошлом, и возможно все еще не отпустил это. Я бы хотел знать, ты все еще планируешь убить Бранара? — Я больше не хочу мстить, — качает головой Гилберт. — Ты был прав. Это было… абсурдно, жить ради того, чтобы прикончить Бранара. И заодно прикончить сотни других, чтобы проложить по их трупам себе путь к нему… — И сейчас ты жалеешь, что отказался ради меня? — Нет, я жалею, что… — запинается Гилберт и отводит взгляд в сторону окна. — Нет, не так, скорее, я боюсь, что не достоин этого счастья. Меня преследует паранойя, что с тобой снова что-то случится, и твоя смерть будет моим наказанием за все, что я совершил. Мои грехи не отмыть. Их кровь въелась мне в кожу. Эрик сглатывает, слушая своего альфу. Подвигается к нему ближе и смотрит на его профиль. Берет за руку. Так Гил боится эффекта бумеранга? Думает, что за зло придется платить? — Да, ты не сможешь изменить прошлого. Что сделано, того не исправить, увы, — кивает он, прислонив голову к плечу любимого. — Но если ты так веришь в то, что справедливость в этом мире таки существует и за плохое придется расплачиваться, то… начни делать что-то хорошее. Не разрушай, а восстанавливай. И однажды чаши на весах станут равны. Я правда не до конца в курсе, что именно ты делал раньше и насколько тяжки твои преступления. Но я думаю, что тебе станет легче, если ты займешься например благотворительностью. Это облегчит твое чувство вины… Например, ты можешь помочь семьям тех, кто пострадал от твоих прошлых деяний. — Звучит слегка иронично, — хмыкает Гилберт, но выглядит при этом задумчивым. Поджимает губы и щурится, словно смотрит вдаль. — Или, например, ты можешь вложить деньги в восстановление городов после войны, отстройки больниц, школ… — Я подумаю, — кивает Гил. — Но мы должны уехать отсюда, вот проверну с ребятами схему с кражей Майка и обязательно уедем. А на новом месте уже решим, куда потратить оставшиеся деньги… Спасибо, Эри, — Гилберт поворачивается к нему и касается губами его лба. — О, ты горячий, ложись, врач говорил не перегружать себя. — Все нормально, — улыбается Эрик и льнет теснее к нему. Они молчат несколько минут. Эрик задумывается и сам. Вот он убеждает Гилберта помогать другим, вместо того, чтобы вредить. А что хорошего сделал для других сам он? Эрик всегда был эгоистом, до встречи с Гилом он любил одного себя. А Майка считал не отдельным человеком, а своей частичкой. Он сам не замечал за собой, что считал себя центром вселенной — мол, все ему что-то должны, а он всем взамен ничего. Резкое падение в бордель и все то, что ему довелось пережить, круто поменяло его мировоззрение. Эрик увидел мир другими глазами. Гилберт тоже немало поменял его. Впервые Эрик захотел кому-то искренне помочь, впервые пожелал окунуться в глубины души другого человека и вытащить его из тьмы. Впервые по настоящему полюбил кого-то, кроме себя самого. Это только начало. Эрик готов быть опорой для Гила, он хочет помочь ему излечиться от ран прошлого, и вместе с ним исцелиться и самому. Стать человечнее. Проще. Эрик улыбается, осталось совсем чуть-чуть, и они смогут начать жить заново… — Скажи еще раз, — перебивает его мысленный поток Гилберт. Эрик смотрит на альфу непонимающе, спрашивая взглядом — «что?». — Повтори то, что сказал мне тогда у озера… Эрик изумляется, следом рассмеявшись. Обнимает альфу за плечи и переводит взгляд на его лицо. — Я люблю тебя, Гил, — произносит медленно и отчетливо, а Гилберт переменяет хмурое выражение на улыбку. — А я тебя обожаю, — альфа в ответ крепко-крепко его обнимает. — Безмерно. До безумия сильно люблю… Гилберт осторожно опрокидывает его на кровать и нежно целует в губы. И Эрик отвечает ему, так же пылко и трепетно. Он знает и чувствует, что про «безумие» Гилберт не шутил.***
Доминик Он сплевывает кровь на пол, вместе с выбитым зубом. В ушах стоит гул — Бранар только что ушел, захлопнув дверь. Старик снова выместил свою злобу на нем, а теперь взял кнут и пошел вымещать дальше на своих больших собаках. А все из-за чего?! Из-за покушения! Какой-то чокнутый решил, что может убить Бранара, но купился на деньги и сбежал восвояси. Старик теперь зол. Очень зол. Вероятно, собирается мстить. Как же Доминика все это достало! Он и шагу не может ступить сам, от него ожидают, что он займет место отца, что будет таким же выдающимся, а он чувствует себя самым обычным человеком, который не может жить без вредных привычек и слабостей. Этот раскол между ожиданиями и реальностью всегда сильно давил на него. Доминик уже не выдерживает. Всю жизнь старик контролировал его и избивал за малейший проступок, пытаясь воспитать из него «идеального» наследника. И всю жизнь задавливал его своим тяжелым взглядом. Бранар недоволен результатом. «Наследник» не вышел. Доминик сжимает челюсти, ему больно, из рта сочится кровь, но еще сильнее его раздирает злость и обида. Он слышит шум снаружи. Лают собаки. Доминик спускается в сад и видит, как один из псов вцепляется зубами в кнут и тянет, не позволяя совершить очередной удар. А второй разозленный питомец бросается на Бранара. Валит с ног. Животные набрасываются на него, и вскоре слышится крик старика. Укусили… К Бранару тут же бегут охранники, но собаки их не подпускают. Старик кричит — «Пристрелите их!» и воет от боли, но Доминик внезапно для себя стальным голосом отдает приказ: — Не стреляйте. Идите прочь. Все! На удивление, охрана слушается его. Уходят. Все ушли. А Доминик как завороженный смотрит на то, как его отца, единственного человека, который был его «семьей», заживо загрызают собаки. Его крик стоит гулом в ушах. Доминик даже не двигается. И стоит на месте и тогда, когда крики стихают, и Бранар прекращает отбиваться. Мертв. Доминик смотрит на его погрызенное тело, на собак, вдруг потерявших к нему интерес. Он как в тумане идет в дом, в кабинет отца. Открывает ключом сейф, достает любимый коллекционный пистолет отца. Заряженный. Доминик садится в кресло Бранара. Вот он и занял его место на этом «троне». Теперь он глава семьи. Доминик приставляет дуло пистолета к виску, нажимает на курок. В следующую секунду звучит выстрел.***
Эрик Новости о трагедии в доме бывшего министра разлетелись по стране со скоростью света. И Эрика с Гилом они застали врасплох. Там сообщалось, что Бранара нашли мертвым в саду — его заживо загрызли его же тренированные собаки. А его наследник, единственный законный сын Доминик, был найден застреленным в доме. В его руке был крепко зажат пистолет. Узнав от этом, Эрик сразу же кидается к месту происшествия. Он забирает Майка. Благо, малыш не видел всего этого, умный воспитатель, который следил за мальчиком, закрылся с ним в маленькой комнатке и спрятался в шкафу, Майк ничего не видел и почти не слышал. На удивление ему никто не препятствует, и Эрик спокойно забирает сына с собой. Майк радуется ему, но, кажется, еще больше радуется Гилберту. Снова называет альфу своим отцом, как тогда, в борделе. Гил же делится с малышом сладостями. Больше о Бранаре они не говорят ни слова, не упоминают, словно того и не существовало. Однако напоминание приходит откуда не ждали. С Эриком связывается нотариус и адвокат умершего старика. Те сообщают, что Бранар завещал все, что у него есть, Майку. Не Доминику, не одному из своих многочисленных внебрачных детей. А именно Майку. А поскольку малыш еще далек от совершеннолетия, то вместо него всем этим может распоряжаться Эрик, как его законный представитель, папа. Внезапно на их головы свалились богатства, коллекции автомобилей, картин, оружия, украшений, численные особняки, деньги на счетах банков, компании. Все, что копил Бранар годами. Но роскошь не имеет смысла. Незачем марать руки в крови, лишь бы еще больше обогатиться, как это делал Бранар. Ни эксклюзивные картины, ни миллиарды на счету не спасли старика от жестокой смерти. Бранар не смог взять с собой на тот свет все, что нажил. Нужно ли тогда калечить судьбы других людей из собственной выгоды? Все смертны. И пример Бранара лишь в очередной раз доказывает то, что жестокость и жадность еще никого не спасла от гибели в конечном итоге. Эрик советуется с Гилбертом, и они решают продать все коллекции и особняки, а вырученные деньги пускают на благотворительность, на фонды, на отстройку разрушенных городов. Все, что было разрушено по частичной вине Бранара и его политических амбиций, теперь отстраивается за его деньги. Все так, как и должно быть. Однако они оставляют некоторую сумму Майку, и когда омежка вырастет, то сам сможет распоряжаться этими деньгами, как захочет. Было бы несправедливым отобрать у него полностью его же наследство… Гилберт и Эрик же решают открыть свой небольшой бизнес, они отказываются от роскоши, покупают небольшой домик в небогатом, но уютном и безопасном районе. Они переезжают туда вместе с Майком, не забывают и про черного кота по имени Сволочь. Стремление к обогащению не сделает им счастья. Пусть средства Бранара лучше пойдут на пользу тем, кто в них действительно нуждается. Эрику до сих пор не верится, но, кажется, теперь жизнь действительно налаживается…***
Четыре месяца спустя — …Ты уверен, что это поможет? — Жульен вздыхает и поджимает губы, его слегка морщинистые руки подрагивают от волнения. — Ты сам говорил мне, что хочешь этим заняться на досуге, — Эрик заталкивает старшего омегу в помещение и ведет за собой. — У них уже все готово тебе осталось забрать результат. — Я боюсь услышать то, что и так знаю… Что он просто пропал, умер, что его давно нет, — Жульен тяжело вздыхает. Еще несколько месяцев назад Эрик помог Жульену и многим омегам из борделя, выкупив их оттуда. Ушли те, кто сам того хотел. Кто захотел, тот остался. А вот Жульен с радостью переехал в свой собственный дом, который купил на накопленные средства. Кажется, к немолодому омеге «подкатывает» один молоденький альфа, но пока Жульен отказывает ему. Судя по всему, не верит в то, что его такого, старого и измученного, можно полюбить. А сейчас Эрик помогает омеге, как и обещал когда-то, найти его сына. Ребенок, скорее всего, мертв, но остается небольшая надежда, что его украли у папы не на органы, а продали в бездетную семью. И сейчас выросший омежка живет себе, не зная, что его ищет родной папа, что тот о нем не забыл и до сих пор скучает по нему и любит. — Ну же, вперед, — Эрик тянет Жули за собой, тот идет неохотно и упирается. — Это всего-лишь результат ДНК, твое ДНК сравнят с имеющейся базой и скажут, есть ли у тебя родственники, — подбадривает. — Это не займет много времени… Эрику таки удается затащить Жульена — который боится потерять последнюю надежду — в кабинет. Там их уже ждут, один из бет указывает на экран, подает какие-то бумажки. — Найдено совпадение, — улыбается бета. — Совпадение с жителем из Центра. Вот его адрес… Эрик пересматривается с Жульеном, а тот аж бледнеет, хватаясь за бумаги дрожащими руками. — Вот тут указано его имя, возраст, — продолжает бета. — Вот пишет, совпадение 99,8%. Эрик Роз… — Что-что? — он заглядывает в бумаги, потом смотрит на экран, убеждаясь, что там его данные. — Это не ошибка?! — восклицает Эрик, он смотрит на Жульена, а Жульен — на него. — Господи… — на глазах старшего омеги появляются слезы. А Эрик в ступоре. Если так подумать, то когда-то давно его усыновили в малолетнем возрасте, он жил в богатой бездетной семье, но его приемные родители погибли и он снова попал в детдом. Но ведь про своих настоящих папу и отца он ничего не знает… И получается, Жульен и есть его папа?.. Эрик закрывает рот руками, чувствуя, как глаза заполняются влагой. Он тут же бросается к омеге и обнимает его, Жульен плачет навзрыд, пытается что-то сказать, но у него выходят лишь скомканные обрывки фраз. — Я догадывался… я знал… чувствовал, — плачет его теперь уже папа, а Эрик наконец прижимается к нему. Теперь он точно знает, что папа его не бросил, что он помнил его и хотел найти, верил, что сын жив. Домой он возвращается с Жульеном, сообщает эту радостную новость Гилберту. Майк, который и так считал Жульена своим дедушкой, и вовсе ничему не удивляется. Но Жульен обнимает малыша теперь по-другому. Как родного внука. А Эрик кладет ладонь на уже заметный животик и слегка гладит его. У него с его мужем будет еще один омежка. Наверняка похож внешне на своего отца… Главное, чтобы характером не пошел в папу. Эрик смеется со своих мыслей. Целует Гилберта, а Гилберт его в ответ. Они вступили в брак уже давно, даже не дождавшись, пока уляжется суматоха после смерти Доминика и Бранара. Теперь Эрик гордо носит фамилию своего мужа. А Гилберт, кажется, с каждым днем все сильнее и сильнее любит его. Хотя, казалось бы, сильнее уже некуда. Может, их отношения не совсем нормальные. Не обходится без взаимной ревности и взаимного тотального контроля, бывают и перепалки, которые неизменно перерастают в страстное примирение в постели. Их обоих все устраивает. — Не устал? — Гил осторожно целует его в губы. Располагает руку на животе. Теперь альфа уже привык к факту его беременности и готов к роли отца. Ждет появление их малыша, второго омежки. — Пока вас не было, мы с Майки выгуливали Сволочь. Этот мохнатый гад опять нагадил мне в тапки! Мы отводили его в ветеринарную клинику и пригрозили, что если он еще раз перепутает лоток с моей обувью, то злой дядя ветеринар отрежет ему бубенцы. — И что, убедили? — смеется Эрик, посматривая на черного кота, недовольно вылизывающего причинное место. Он поворачивает голову обратно и натыкается на пристальный взгляд мужа на себе. О, как же Гил на него смотрит, эти голубые глаза пронизывают до мурашек… — Я скучал по тебе, — шепчет Гилберт на ушко, его голос становится интимно хриплым. — Меня не было два часа, — слегка усмехается Эрик, располагая руки на плечах мужа. — Я тоже скучал… Они целуются, обмениваясь теплом и жгучим желанием быть рядом друг с другом каждую секунду. Это правда больше, чем любовь. Одержимость не лечится. Это уже навсегда.