Фукуока — Пусан, в шесть тридцать

— Хен, а это надолго? — спросил Рики и тут же подумал, что зря спросил, вопрос-то совершенно идиотский. В школе на анатомии им показывали большую презентацию, слайдов на тридцать. Рики под конец чуть не начал клевать носом, но основы въелись в память, потому что об этом говорили все, не только на уроках. Надолго или нет, зависело вообще не от Сону. Он сидел на кровати, обняв колени и спрятав в них лицо, и выглядел очень маленьким и очень жалким. Рики его, вообще-то, жалел, но завтра им нужно было ехать дальше. — Не знаю, — сказал Сону себе в колени, не удивив Рики таким ответом. Голос его прозвучал слишком высоко, даже почти плаксиво. Рики присмотрелся внимательнее и решил, что ему не помешает немного заботы. — Укройся, — посоветовал он, хотя планировал стащить одеяло на пол и спать на нем. Ведь больше в этой маленькой комнате ничего не было — только дурацкая узкая койка. И стул. И туалет с раковиной за перегородкой. А много ли нужно было людям, которым всего-то оставалось переждать где-то ночь и на рассвете отплыть из Фукуоки в Пусан? — Это не поможет, — пробурчал Сону, но послушно протянул руки к сложенному на краю кровати одеялу в бледно-сером пододеяльнике. Даже в тусклом свете единственной лампочки было заметно, как сильно он раскраснелся. Два ярких розовых пятна на лице навевали мысли о спелых персиках. Таких, которые Рики нравилось сначала облизнуть, ощутив языком безвкусную шероховатую поверхность, а потом впиться зубами в нежную мякоть. «Проголодался я, что ли», — подумал Рики и потрогал свой живот. Всего пару часов назад они заходили в закусочную, и ужин был плотный. Сону кусок в горло не лез, так что он заставил Рики доесть свою порцию. К собственному удивлению, Рики набросился на еду с бешеным аппетитом. Тарелка едва тронутого карри вдобавок к куриной котлете и большой миске риса, не говоря уже об овощах, да он бы еще и от парочки тайяки не отказался. И вот надо же — опять думает о еде. Может быть, грянуло долгожданное взросление? То самое время, когда прекращается ноющая боль в руках и ногах. И когда начинают расти плечи. И еще слайд номер семнадцать, который Рики помнил лучше, чем свое лицо — инициация. Ждать проявления сабгендера ему предстояло еще полтора года, но по косвенным признакам можно было его предположить. С последнего замера роста у педиатра Рики вышел сияя, как новенькая монетка. Он хотел быть альфой — сильным, могучим, высоким и так далее. К своим шестнадцати он уже дорос до ста восьмидесяти трех сантиметров, так что шансы были большие. Рики надеялся, что вытянется еще сантиметров на пять. Первый подростковый гон у альф проходил легко и почти незаметно: «Озноб, тяжесть в конечностях, слабость, сонливость». Почти как простуда. У омег, как учили в школе, было почти то же самое. Все течки Сону до сегодняшней так и выглядели: он становился вялым, мало ел, заваливался спать сразу после завтрака и мог до вечера не показываться на глаза. Рики и не подумал, что течка может настигнуть их в пути и задержать. И конечно, ему и в голову не пришло, что Сону теперь уже взрослый омега. А хуже того — об этом не подумал Сону. Теперь Сону лежал под видавшим виды одеялом, свернувшись клубочком и часто дыша. Они оба знали, что скоро ему станет еще хуже. И Рики понятия не имел, что с этим делать. Ведь паром отправлялся рано утром, и если они хотели добраться до Пусана без проблем… добраться до Пусана в принципе, то обязаны были попасть на борт именно завтра утром. Именно на этот борт: Фукуока — Пусан, отправление в шесть тридцать. — Я как-нибудь, — сказал вдруг Сону, будто услышав его мысли, — я... что-нибудь… Голос у него все еще дрожал, но не из-за холода, понял Рики. Сону был напуган. Что происходит с омегами в настоящую, взрослую течку, Рики знал только по порно. Ну, это не считая презентации. «Омежья» часть была ему неинтересна, он толком не смотрел и не слушал. А если верить порно, через пару часов Сону должен был превратиться в магнит для половозрелых альф, которые ворвутся в эту маленькую комнату с желанием засунуть в него свои узлы. И Сону будет этому очень рад, призывно раскроет колени, показывая блестящую от свеженькой омежьей смазки… Почувствовав, что у него горят уши, Рики встряхнул головой и бросил на Сону короткий оценивающий взгляд. Он был совсем непохож на омегу из порно. Тот омега был, во-первых, старше, а во-вторых, очень хотел все эти огромные узлы. Сону хотел домой… и чашку горячего шоколада. — И где я тебе возьму шоколад? — спросил Рики возмущенно. — Еще и с мятой, да? Надо было есть, когда мы были в городе. Сону пробормотал что-то неразборчивое, но потом соизволил приподнять лицо от подушки. — Я не хочу шоколад. «А узел?» — чуть не спросил Рики, но успел прикусить язык. Не время было для шуток. — У тебя совсем никаких таблеток с собой? — этот вопрос Рики задавал еще утром, а теперь повторил, как будто в надежде, что пока они шатались по Фукуоке, Сону успел сгонять в клинику и встать на учет как взрослый омега. — Совсем, — ответил Сону. Просто одно слово, даже не добавил «хватит спрашивать одно и то же». Рики вздохнул. Он был бы рад сейчас по привычке разругаться, а потом помириться, и чтобы все было нормально, как обычно. Что делать с Сону, у которого не было сил обижаться, он не имел понятия. — Что с тобой будет? — Не знаю, — сказал Сону и сдернул с себя одеяло. — Забери, мне жарко. Не передумал насчет кровати? Я могу лечь на пол, вряд ли сегодня посплю. Похоже, этим прекрасным вечером они обречены повторять по кругу одни и те же вопросы. И давать друг другу одни и те же ответы. — Нет. Объяснять свое решение Рики, как и в прошлый раз, не стал. Да и сказать было нечего — он просто не хотел, чтобы Сону лежал на неудобном твердом полу. Не говорить же такое вслух. Сону, конечно, не успокоился и, скрипнув пружинами матраса, перевернулся лицом к Рики. — Тут бы хватило места для нас двоих, ну, как раньше, но я не могу… — Да пофиг, — раздраженно оборвал его Рики. И добавил чуть мягче: — Я же сказал. Мне нормально. Давай сюда одеяло, если не нужно. Убирались в этом хостеле пристойно — на полу не оказалось ни пылинки. А стирали, похоже, еще лучше. Завернувшись в одеяло, еще теплое от чужого тела, как в кокон, Рики с наслаждением вдохнул свежий запах кондиционера для белья. Аромат был такой сильный, будто кто-то начистил гору мандаринов прямо у него под носом. Рот невольно наполнился слюной. Рики почти наяву ощутил, как лопаются на языке сочные оранжевые дольки. Он сглотнул и снова подумал, что не должен был еще проголодаться. С этой мыслью Рики провалился в сон — как всегда, быстро. В дверь дубасили так, словно рассчитывали выбить. Или хотя бы разбудить даже мертвых. Рики сел, еще не совсем понимая, где находится и кто может ломиться в его комнату в такой поздний час. А потом он увидел Сону и сразу проснулся. В комнате стоял такой насыщенный, плотный запах мандаринов, что Рики непроизвольно смахнул ладонью воздух у лица, будто его можно было отодвинуть. И в то же время ему немедленно захотелось вдохнуть поглубже, полной грудью. Со второго вдоха показалось, что он никогда не сможет надышаться. Что ж, теперь он своими глазами увидел омегу в настоящей, взрослой течке. Рики положил локти на край кровати и приподнялся, вытягивая шею. Сону не спал, но смотрел на него таким рассеянным непонятным взглядом, будто дремал с открытыми глазами. Они темнели из-под ресниц и завораживали чернотой, поглотившей радужку. Рики никогда не видел у Сону таких глаз — он подался вперед, еще ближе, почти прикоснувшись лицом к лицу… Новая порция ударов о дверь заставила Рики прийти в себя. Помотав головой, он поднялся на ноги. Стоило ему щелкнуть замком, как дверь тут же толкнули вбок. На Рики дохнуло ночной прохладой. Давление воздуха, пропитанного сочным цитрусовым ароматом, сразу ослабело. На пороге стоял высокий мужчина. Рики пришлось приподнять голову, чтобы заглянуть ему в глаза. Лицо оказалось нестарым. И выражало оно сильное раздражение. Мужчина точно был альфой. — Добрый вечер, — сказал мужчина и заглянул в лист бумаги, который держал в руке. — Нишимура Рики — это, надо полагать, вы. — Это я, — прочистив горло, чтобы не дать спросонья петуха, сказал Рики. — Меня зовут Юдаи Кога, я начальник станции. Нишимура-сан, вы нарушаете правила пребывания на моей территории, — вежливость его тона была насквозь фальшивой — казалось, мужчина еле сдерживался, чтобы не перейти на крик. Ноздри его аккуратного носа пугающе разошлись. Рики нахмурился, осознав, что мандариновый аромат, уже потянувшийся из комнаты наружу почти осязаемыми кольцами, может слышать не только он. — Ваш спутник не использует подавители во время течки. Я успел заметить эту проблему раньше, чем начались непредсказуемые последствия. Сейчас мне удается блокировать запах омеги собственными феромонами. Но это ненадолго. Юдаи Кога неожиданно подался вперед и, оттеснив Рики плечом, зашел внутрь. В ту же секунду будто неведомая сила швырнула Рики ему наперерез. Он не успел ни о чем подумать, но уже стоял перед кроватью, закрывая собой того, кто на ней лежал. Ноги стали очень легкими, а в груди, наоборот, потяжелело, а потом Рики вдруг услышал странный низкий звук. Это было рычание. — Понятно, — сказал Юдаи Кога, отступая обратно за порог. Быстро оглянувшись назад, Рики выскочил следом. Как только они оба оказались на темной террасе, лампочка над ними тихо щелкнула и зажглась, среагировав на движение. — Прошу прощения, — сказал Юдаи голосом, в котором не было ни грамма сожаления. — Я должен был убедиться. Почему омега в таком состоянии? Вы родственники? Если его гормональный фон не изменится в ближайшее время, я не смогу контролировать запах даже на своей территории. — У нас нет подавителей, и мы не родственники, — сказал Рики, цедя слова сквозь зубы. Он все еще чувствовал щекотку в горле, будто угрожающее, непристойное для цивилизованного человека — альфы! — рычание было готово прорваться в любой момент. — И снова прошу прощения, — повторил Юдаи, — но вы что, не знаете, что в таких случаях делать? Рики молча буравил его взглядом. Ответить ему было нечего. Юдаи это почему-то разозлило еще сильнее — он шумно вздохнул, а потом заговорил совершенно новым тоном: — Так, давай начистоту, Нишимура-сан, — от притворной вежливости «для приличия» не осталось и следа. — Завтра утром отсюда отплывает паром вместимостью двести пассажиров, это единственный рейс в неделю, и у меня на станции сейчас ночуют пятьдесят человек. Мне все равно, какая у них история жизни, пол, возраст и сабгендер, лишь бы были документы — всех пускаем на борт. И ты об этом знаешь, и поэтому ты сейчас здесь, а не в теплом аэропорту по соседству. Это была чистая правда. Рики узнал об этом рейсе из анонимного блога где-то у черта на рогах. Официально рейс был как рейс, но билеты они покупали через посредника, и стоила эта поездка по морю почти как билет на самолет. Рики очень гордился собой, когда обнаружил ссылку. Шансы покинуть Японию были стопроцентные. Ничего незаконного, просто так было сложнее выйти на их след. На стадии первого клика звучало очень круто. Вся их затея с побегом звучала ужасно круто. А теперь чужой взрослый альфа, возвышаясь над Рики, требовал от него решить по-настоящему взрослую проблему, и это было не круто. Впервые Рики подумал, что затея, на самом деле, была феноменально тупая. — Что меня действительно беспокоит, — продолжал Юдаи, — это омега в течке. А здесь десяток одиноких альф, которые его вот-вот учуют. Я даю тебе полчаса, чтобы его гормональный фон изменился. Рики открыл рот, собираясь возразить, но глаза Юдаи агрессивно вспыхнули. — Если за полчаса ничего не произойдет, я сам приду и выебу твоего омегу как следует, раз тебе на это не хватает мозгов! У Рики зашумело в ушах. Он вспомнил взгляд Сону, не выражавший никакой осмысленности, и еще, снова, — порно с омегой в течке, который охотно отдавался пяти альфам подряд. В груди снова потяжелело, но по-другому — более знакомо, и Рики испугался, что вот-вот заскулит, как пятилетка. Он закрыл себе рот обеими ладонями и медленно выдохнул сквозь пальцы. — Он не мой, — наконец выдавил Рики. — Не мой омега. У меня вообще не может быть омеги. Потому что я пока не знаю свой сабгендер. Мне… мне шестнадцать. — Нишимура-сан, вы меня слышали, — ответил Юдаи. — Полчаса. Он повернулся спиной к ошеломленному Рики и сделал несколько шагов в темноту. А потом обернулся. — Член-то у тебя есть? — сердито сказал он. — И пальцы? А? Рики тупо кивнул. Юдаи постучал указательным пальцем по листку бумаги, с которого раньше прочитал его имя. — Сходи к доктору, когда сможешь. Дети не рычат. Сону приехал в Окаяму пять лет назад. Мама толком ничего не объяснила, но по обрывкам разговоров взрослых Рики догадался, что родители Сону оказались в беде и уехали из Кореи. Что-то там было про суды и свидетелей, и что суды эти затянутся на годы, а родители Сону свидетелями быть не хотят — поэтому они где-то в Китае, или Филиппинах, или Таиланде, а Сону отправили в Японию, чтобы у него была нормальная жизнь. Рики сначала обрадовался — наконец-то в этой семье появится еще один мальчик, — но потом оказалось, что Сону совершенно бесполезный. Он не умел играть в футбол, не любил надолго уходить из дома, плохо бегал наперегонки и нисколько не был похож на старшего брата мечты. Рики выражал свое разочарование всеми способами, испытанными в прошлом на Конон: прятал вещи Сону, путал крышки разноцветных баночек в общей ванной, налетал из-за угла с громким «Бу». Сону сносил это свинское отношение безропотно, не ругаясь, не плача, даже ни разу никому не пожаловался. В конце концов Конон застала Рики в прихожей на четвереньках, когда он с усердием вязал узлы на шнурках чужих кроссовок, и с такой силой залепила ему коленом под зад, что он чуть не влетел носом в дверь. — Придурок, — прошипела Конон и убежала в свою комнату. Рики даже не стал ей мстить, потому что — чего уж — заслужил. А потом он решил, что если Конон больше не пускает его вместе спать, то из Сону получится отличная подушка-обнимашка. Хоть какая-то от него будет польза. — Я хочу с тобой спать, — объявил он тем же вечером, когда Сону вышел из ванной. — Со мной? — переспросил Сону. От него сладко пахло цитрусовым гелем для душа — теперь их общим, потому что персиковый гель Сону позавчера случайно весь вытек в ванну. Рики уже представлял, с каким удовольствием будет засыпать, принюхиваясь к любимому аромату. — А что? Ты против? Сону еще раз удивленно моргнул. Рики подумал, что глаза у него глупые — красивые, как у лисицы, но до нелепости бесхитростные. — А мы поместимся там вдвоем? — Сейчас узнаем, — сказал Рики и похлопал по одеялу на втором ярусе. — Залезай. Рики запретили спать с ним чуть больше года назад, когда за месяц до восемнадцатого дня рождения Сону мама написала в семейный чат, что сегодня вечером Конон за главную. «Мы с Сону в больнице. Началось», — и ни слова больше. А когда на следующий день Рики вернулся из школы, все вещи Сону переехали в гостевую комнату. Не то чтобы они спали вместе каждую ночь — Рики давно перестал затаскивать Сону наверх, да и сам укладывался на нижнем ярусе, только если уж очень хотелось обнимашек. Тем более, когда Сону освоился в доме (ну то есть, достаточно подлизался к маме и Конон), уговаривать его приходилось по полчаса. Рики даже не верилось, что еще полгода назад Сону безропортно делал все, что он скажет. А потом ради того, чтобы получить свою спокойную ночь с теплой, приятно пахнущей подушечкой, ему приходилось изображать печальные глаза и издавать душераздирающие вздохи. Против чужой тоски Сону устоять не мог — велся и давался в руки. Да, Рики не залезал к нему в кровать уже больше года, но все равно было грустно, что Сону никак не возразил против переезда. Ну и что, что он омега, у меня-то нет еще никакого статуса, думалось Рики, и это было очень несправедливо. Он тогда обиделся, и они совсем отдалились. Потом Рики об этом жалел — но как такое исправишь. По душам с Сону разговаривать, что ли? В феврале, сразу после церемонии окончания школы, Сону попросился съездить домой. Даже не к родителям — которые где-то еще скитались, — а просто в Корею. Мама ответила, что они поговорят об этом позже. Сону просился еще дважды — в марте и мае, и оба раза с одинаковым результатом. Мама не хотела его отпускать или ей просто не хотелось возиться, планировать такую большую поездку всей семьей. Сону из-за этого грустил. Поэтому как-то раз июньским вечером Рики три часа просидел в гугле, пытаясь найти способ покинуть Японию для совершеннолетнего омеги и несовершеннолетнего подростка без статуса. Проще всего было купить билет на самолет. Проще — и скучнее. Да, если бы они просто сели на утренний рейс, то уже давно были бы в Сеуле. Но Рики так хотел приключений — большого, длинного путешествия, в котором они с Сону долго-долго были бы только вдвоем, — и вот теперь они оказались здесь. В хостеле типа «переночуй и беги», у Сону первая взрослая течка, у Рики — всего полчаса на то, чтобы сделать что надо и предотвратить ужасное. Юдаи угрожал не впустую: кто угодно мог соблазниться запахом омеги в течке и потерять разум. Рики всего месяц назад писал контрольную по праву — это даже не считалось уголовным преступлением! При мысли о том, что любой человек — альфа — мог войти сюда и сделать с Сону то, что с омегами делали в порно, у Рики похолодела спина. А затем загорелись уши, и шея, и по всему телу с головы до ног пробежали горячие мурашки. — Хен, — позвал Рики, встав над кроватью. — Сону-хен. Ты слышал? Сону просто кивнул, не поднимая глаз. Пока Юдаи отчитывал Рики, он успел что-то сделать со своим запахом — в воздухе все еще ощущалась сладкая свежесть мандариновых долек, но из-за нее больше не мутилось в голове. Рики сел на пол — как можно дальше от кровати и от источника аромата. — Пахнет уже не так сильно, — заметил он. — Я подрочил. Сообщил вот так вот запросто. Это было ужасно непохоже на Сону, которого Рики знал — который сводил на нет все «взрослые» разговоры. С ним даже симпатичных одноклассников из школы обсудить было нельзя — сразу цоканье с закатанными глазами. Сону точно был не в себе, но может быть, все закончится без помощи Рики? — И теперь… ты все? — сказал Рики с такой надеждой, что сам ее у себя услышал. — Нет, я не все. — Сону глубоко вздохнул и наконец посмотрел на него. В умирающем свете лампочки глаза у него блестели ярко и влажно, как мокрые камешки на морском берегу. На мгновение Рики даже показалось, что на него дохнуло новым запахом — соленым и свежим. — Просто моему омеге очень понравилось, что из-за него один альфа рычит на другого. Признание осело внизу живота тяжелым жаром. Рики сглотнул, вспомнив, как в классе вокруг парты Сону вечно толпились все подряд — девочки, мальчики, те, кто выглядели как альфы, и те, кто выглядели как омеги, а Сону смеялся, поглядывал на них искоса, из-под ресниц. Иногда замечал Рики в дверях и сразу отворачивался. В последний год Рики совсем не появлялся у старшеклассников на этаже, а потом школа для Сону закончилась. Он вдруг понял, что совсем ничего не знает о Сону-студенте. Ходят ли за ним в университете поклонники? Нравится ли Сону кто-то из них? — Начальник станции сказал мне сходить к врачу, — торопливо сказал Рики, чтобы перебить собственные мысли. — Разве так рано бывает? Сону пожал плечами. — Ты хотел быть альфой, сколько я тебя знаю. Он опять кутался в одеяло — видимо подобрал с пола, чтобы прикрыться. «А ведь быстро управился», — подумал Рики. Они с Юдаи совсем недолго разговаривали. Наверное, хватило просто дотронуться. Омеги в течку становились очень чувствительными. И похоже, Рики все-таки предстояло узнать, насколько. — Я это сделаю. В повисшей тишине Рики услышал только собственное потяжелевшее дыхание и от смущения чуть не перестал дышать совсем. Он сжал кулаки, вдохнул и медленно выдохнул, прежде чем решился снова посмотреть на Сону. Уже не как на сына маминой корейской подружки, которого пять лет назад увезли от неприятностей, и не на старшего брата, которым Сону ему никогда не был и не смог стать. — Нет, — наконец сказал Сону. Ну конечно. Этого от него и стоило ожидать: подумал, поразмышлял и посчитал Рики неподходящим вариантом. — Есть из кого выбирать, что ли? Либо я, либо этот мудак Юдаи, либо вообще хрен знает кто! — Да ты даже не знаешь, что делать! — Тоже мне, великая мудрость — засунуть член в омегу. У тебя сейчас там все такое мокрое должно быть, войдет как по маслу. Сону ахнул, и в следующее мгновение Рики прилетело в голову что-то тяжелое и плотное. Было не больно, но он все равно подскочил, как пружина. Машинально схватился за упавшее в ноги — оказалось, подушка. Сжав ее обеими руками, Рики сделал шаг к кровати — большего и не требовалось, чтобы оказаться прямо над Сону. Он смотрел на Рики снизу вверх знакомым взглядом: раздраженно, неодобрительно, обиженно, как всегда во время ссоры. И все же… Это из-за течки, подумал Рики. Из-за того, что больше всего сейчас Сону хотелось не ругаться с Рики, а лежать под большим сильным альфой и принимать в себя его узел. За обидой томилось что-то мутное, манящее, соблазнительное. Теперь уже точно как у омеги из порно. — Ты бы лучше в учебники столько раз смотрел, сколько порно, — сказал Сону. Рики нагнулся, чтобы аккуратно положить подушку слева от него — в изголовье кровати. А потом сдернул одеяло. Сону и не вздумал сопротивляться. Закусив губу от предвкушения, Рики жадно уставился вниз. Конечно, Сону не успел раздеться — только стянул до колен штаны. Следы того, что он успел с собой сделать, одеяло впитало и скрыло, но член снова стоял, прижимаясь к животу. Под взглядом Рики он дернулся — Сону выдохнул и чуть шире раздвинул колени, насколько мог со сползшими почти до лодыжек джинсами. Рики наощупь нашел края штанин и стянул их одну за другой. Кожа на бедрах влажно блестела, и под ягодицами простынь совсем промокла. Тот самый сладко-цитрусовый запах, от которого кружило голову, здесь был сильнее всего. Рики сглотнул набежавшую слюну. Нет, никакой другой альфа не имел права быть на его месте. Не дожидаясь от него ни слов, ни действий, Сону стащил через голову рубашку и опустился спиной на кровать. Колени так и остались широко раздвинутыми — безошибочно ясное предложение смотреть, трогать и все остальное, из-за чего они только что поругались. Вся одежда стала казаться Рики тяжелой и липкой, лишней. Он дёрнул вверх худи, вцепился в пуговицы на штанах, которые почему-то все время выскальзывали из пальцев. С трудом оторвав взгляд от Сону, чтобы разобраться с ними, Рики ощутил почти физическую боль от этой потери — ни о чем другом он больше не мог думать, ни на что другое не мог смотреть. Быстро стащив с себя штаны, он забрался на кровать — сел в изножье на пятки, чтобы… да, отсюда можно было хорошенько все рассмотреть. Ему всегда нравилось смотреть на Сону, ещё с первого раза, с первого дня, как Сону переступил порог его дома. У него была такая светлая, чистая, нежная даже на вид кожа — везде: на лице, на шее, на кистях рук. Когда Сону посмотрел на него в ответ и несмело улыбнулся, Рики захотелось укусить его за щеку, прямо в то место, которое принимало форму персика, когда он улыбался. Рики подсел ближе и вытянулся вперёд, опираясь на руку. Взгляд Сону снова утратил осмысленность, но не опустел и не казался рассеянным, как раньше. Он смотрел Рики в лицо — и точно его видел. Не удержавшись, Рики тронул его мягкую щеку, прошёлся большим пальцем от скулы вниз. Погладил нижнюю губу. Она тоже была такой мягкой, так послушно раскрылась от небольшого нажатия — у Рики захватило дух, и захотелось немедленно попробовать ее на вкус. Он наклонился ещё ниже, на секунду замер, почувствовав на губах чужое теплое дыхание. Рики инстинктивно облизнулся и ощутил на языке знакомый освежающе-сладкий вкус мандаринов. Из-за этого вдруг заколотилось сердце. Резко вдохнув и закрыв глаза, Рики накрыл чужие губы своими. Это было совершенно непохоже на сухие, легкие прикосновения одноклассников, которых он иногда от скуки провожал до дома. Сону сразу открыл рот, пуская его внутрь, и секундой позже обе его ладони осторожно легли Рики на плечи. Когда он в последний раз обнимал Рики? Даже не вспомнить. Он оторвался от Сону, чтобы посмотреть на его лицо еще раз. На яркие глаза, прикрытые ресницами, такими густыми и длиннющими, что как-то раз ночью Рики лежал и считал их, чтобы уснуть. На уже чуть-чуть распухший и покрасневший, влажный рот. Рики всего-то слегка пососал нижнюю губу, которую так часто видел сердито надутой, а она уже налилась таким ярким, аппетитным цветом. Почему ему раньше никогда не приходило в голову поцеловать Сону? Он же так будто и напрашивался. Додумать Сону ему не позволил — одна нетерпеливая ладонь съехала на затылок, зарываясь в волосы, надавила. Охнув от неожиданного удовольствия, Рики зажмурился. На этот раз Сону поцеловал его сам. Сколько они целовались, Рики не запомнил. Его тело будто обрело собственную, отдельную волю, а разум, одурманенный нежным запахом и сладким вкусом, не желал просыпаться. Он не осознавал, что делает и как, только понимал, что не может и не хочет остановиться. Ни в одном порно его так не возбуждали мокрые звуки поцелуев, и никакие омеги во время поцелуев не издавали таких сладких, тихих, счастливых стонов. Его колено упиралось в твердый член, у самого Рики стоял уже почти до боли. Можно было прямо сейчас опустить вниз руку. Но ему хотелось еще — оказаться дальше, глубже. С моря снова донесло запах волн и мокрого песка. Сону вздрогнул и выгнулся, прижавшись к Рики всем телом. Ещё раз вздрогнул, уже сильнее, и застонал в полный голос — жалобным, болезненным звуком, осевшим у Рики на губах горьковатым привкусом грейпфрута. Он так этого хочет, понял Рики, ему так сильно нужно, чтобы я… Все, что оставалось между ними — это тонкая ткань брифов, которые Рики постеснялся стянуть вместе с джинсами. Он приподнялся. Сону недоуменно хныкнул и попытался его удержать, но Рики, схватив его за локти, мягко прижал их к кровати. — Хен, я хочу вставить. — Вслух это прозвучало далеко не так уверенно и по-взрослому, как у Рики в голове, но он понадеялся, что Сону не обратит внимания. — Можно? — Да. Больше Сону ничего не сказал, и больше Рики ничего и не требовалось. От этого простого ответа он почему-то ощутил дурацкий прилив тепла в груди, и ему снова захотелось поцеловать Сону. Рики поскорее отвернулся от него, боясь, что не удержится. А у них, наверное, оставалось не так много времени. — Я сейчас. Он встал с кровати и оглянулся на свой рюкзак, брошенный в углу у двери. Там, во внутреннем отделении, уже скопилось с полдесятка разноцветных квадратиков. Рики не стесняясь забирал то, что раздавали на уроках — ещё и ухмылялся в лица одноклассникам так, словно воспользуется прямо сейчас, сразу после школы. Кто-то, кому было невтерпеж дожидаться сабгендера, и вправду пользовался — не просто так раздавали. Но Рики спешить не хотелось. Он был уверен, что ещё два года — и омеги сами будут выстраиваться перед ним в очередь. И двух лет не прошло, ну надо же. Когда Рики вернулся к кровати, Сону лег в прежнюю позу — подтянув и раздвинув колени. Ждал его. Рики бросило в жар. Неужели все омеги в течку становились такими бесстыже соблазнительными? Или это только Сону, который тратил на любование собой у зеркала больше времени, чем Рики — на футбольном поле? Знал, что смотреть на него и не хотеть невозможно? Сейчас он просто лежал, раскинув бедра и терпеливо дожидаясь, пока Рики закончит с презервативом и снова ляжет сверху. Такой красивый и такой готовый, как подарок, с которого уже сняли оберточную бумагу и подарочную ленточку. Оставалось только взять. Сглотнув слюну, Рики снова сел между его ног, а затем во внезапном порыве крепко схватил под коленями и дёрнул к себе. Сону съехал с подушки, ойкнув от неожиданности, и посмотрел с картинным недовольством, от которого у Рики всегда что-то екало в груди. — Растяжка нужна? Он немного гордился тем, что действительно знал, что делать. Ощущения были в тысячу раз острее, чем когда Рики смотрел порно и представлял, что делает то же самое, но по существу реальность ничем не отличалась. Он только не мог понять, чего больше хочет — потрогать, нет, даже как следует помять округлые ягодицы, исследовать пальцами мокрый от ароматной смазки вход или сразу всадить и узнать наконец, как это бывает. — Нет, — выдохнул Сону, глядя куда-то ему за плечо. Все-таки не удержавшись, Рики тронул двумя пальцами сжатое колечко, с нажимом погладил, когда Сону дернулся и схватил его за запястье. Но останавливать не стал, не захотел. Пальцы проникли внутрь почти без сопротивления. Рики сбился с дыхания, подумав о том, как эта горячая теснота будет ощущаться вокруг его члена. Облизнув пересохшие губы, он протолкнул пальцы глубже, несколько раз повернул. Сону больше не держал его за руку — сжал кулак вокруг своего члена, быстро и отчаянно задергал. А когда Рики, поглаживая нежные стеночки, вдруг наткнулся на небольшое препятствие — громко всхлипнул и вскинул бедра еще выше. Рики как околдованный уставился на белые брызги на его животе. Вот теперь он и сам не мог больше ждать. Сону все еще не отдышался, и Рики казалось, он даже слышит стук его колотящегося сердца, но ещё один взгляд на его алые от возбуждения щеки, растрепавшиеся на простыне волосы, так и не опавший член — и Рики сам кончит на месте, не прикасаясь к себе. Он снова сжал ноги Сону под коленями, потянул вверх, себе на плечи. Сону пробормотал что-то непонятное и поерзал, устраиваясь удобнее. На протест это было не похоже. Рики отпустил его ноги и взялся за собственный член. С первого раза заехал мимо, ткнулся выше — Сону вздохнул, опять что-то пробормотав, и Рики наконец расслышал свое имя. Детское прозвище, которое Сону так нравилось в прошлом — даже больше, чем его настоящее имя. Когда они оказались в одной школе, Рики запретил ему — было уже как-то несолидно, — и Сону действительно больше никогда его так не называл. — Ники, пожалуйста, — повторил Сону. — Пожалуйста. Он уже совсем ничего не соображал. Выдохнув сквозь зубы, Рики наконец просунул головку. Дальше пошло легче. Он постепенно втиснулся почти до самого конца, и это было так хорошо — быть полностью внутри, ощущать себя плотно сжатым со всех сторон. Он подался назад — теснота отпускала неохотно, и снова вперед — да, теперь еще глубже, пока полностью не прижался пахом к ягодицам. Соленый морской запах, который он почти перестал ощущать, усилился, смешался с цитрусовым, и этот аромат ударил Рики в голову чуть не сильнее, чем осознание того, что он сейчас делал. Его хватило на несколько полноценных, размашистых толчков, а потом Сону чуть приподнялся, обхватил его за шею и потянул вниз, опрокидывая на себя. Рики кончил, как только его втянули в лихорадочно неуклюжий поцелуй. И Сону продолжал его целовать, пока Рики, оглушенный, вздрагивал на нем сверху. Потом они лежали рядом, прижимаясь боками, как в детстве. Рики чувствовал, что улыбается, и не смог перестать, даже когда нарочно попытался. Губы растягивались сами по себе. Он просто чувствовал себя ужасно счастливым — счастливее обычного, привычного счастья. Он повернулся к Сону, чтобы посмотреть, не улыбается ли он тоже. Глаза Сону оказались закрыты, но уголки губ слегка тянулись вверх. Рики оглядел его с головы до ног. Взлохматившиеся волосы, все еще румяные щеки, румянец лежал и на белых плечах. Живот начисто вытерт — наверняка опять спасибо многострадальному одеялу. Он точно кончил ещё раз — в третий — когда Рики очнулся и слез с него. Он сполз ниже и ткнулся в плечо лбом, потерся, не удержался — лизнул светлую гладкую кожу. На вкус было как соль и апельсиновая цедра. Рики сжал зубы и тут же получил шлепок по спине. — Хватит меня есть! Ухмыльнувшись, Рики посмотрел Сону в глаза — как он там думал, красивые и бесхитростные? Эти-то? Не отрывая взгляда, он быстро просунул руку между бедер Сону, с силой мазнул пальцем по липкой коже, собирая влагу. Сону потешно округлил губы, явно собираясь возмутиться, но Рики уже отправил палец себе в рот. Ему на самом деле было любопытно, какова на вкус омежья смазка. Пахла она приятно — как Сону, но вкуса, оказалось, вообще не было. Даже слюна и то интереснее ощущалась на языке. — Ты… ты ненормальный, — сказал Сону. Он так забавно захлопал ресницами, что Рики захотелось сгрести его в охапку и накрепко сжать в объятиях. — Потому что попробовал твою смазку? Кстати, невкусно. То есть, вообще никак. Сону закатил глаза и откинулся головой на подушку. Довольный очередной победой, Рики закрепил успех — положил поперек его груди руку и снова уткнулся губами в плечо. Было так хорошо лежать вместе, после того, как они сначала целовались, а потом трахались. Вау. Он действительно вот-вот станет альфой? Настоящим, с узлом и клыками? И Сону будет его омегой? — Никаких клыков возле моей шеи, пока тебе не исполнится двадцать лет. Рики вздохнул. — Восемнадцать, — поправил он из вредности. — Полтора года как-нибудь потерплю. А потом сделаю тебя своим, хен. Сону фыркнул и насмешливо покосился на него, включаясь в игру. — Пока делалка не выросла — давай без громких заявлений. — А я думал, тебе понравилась моя делалка, ты так классно стонал, даже называл меня Ники. — Я не называл. — Зачем ты врешь, Сону-я? — Хен! — Зачем ты врешь, Сону-хен? — Я не называл тебя Ники! Тебе же не нравится это прозвище. — Ну, может, иногда нравится. И ты называл. Шептал так сладенько: пожалуйста, Ники! Сону не ответил. Приподнявшись на локте, Рики обнаружил, что он отвернулся и кусает губу — не с деланной обидой, как обычно, а кажется, по-настоящему задетый его шутками. Дразнить его за «Ники», кажется, и правда было лишним. — Я думал, кончу даже не вставив, — сказал Рики. — У меня теперь до конца жизни будет рефлекторный стояк. Не называй меня Ники на людях. Немного подействовало — напряженная челюсть расслабилась, но глядел Сону все еще в сторону. Для надежности Рики сел, скрестив ноги, и уставился на него, приподняв вверх брови. — Хен, пообещай мне, — завел Рики самым канючным тоном, каким мог. — Пообещай младшему братику, что дождешься его клыков. И первого нормального гона. И первого нормального узла. Тебе понравился мой член? Обещаю, он станет еще больше. Сону все-таки не утерпел и посмотрел на него в ответ — знакомым неверящим взглядом, будто он вообще не понимает, как Рики ходит на двух ногах и что за звуки вылетают у него изо рта. — Сону-хен такой красивый, — решил не мелочиться Рики. — Когда Ники видит Сону-хена, он думает только про его прекрасные глаза, ресницы, губы и задницу. И улыбку. Сону-хен сам не видит свою улыбку и не знает, как она сводит с ума бедного влюбленного Ники. Сону-хен должен быть добрее к влюбленному Ники. — Всё, — сказал Сону, опираясь спиной на изголовье, — прекращай клоунаду. Рики, я серьезно. «Рики, я серьезно» действительно было заявкой на серьезность. Рики с неохотой откинулся на стену, подавив желание цокнуть языком. Можно подумать, он сейчас шутил. Ну и пусть Рики самому понадобилась вся эта ночь, чтобы понять — но разве для Сону все было не очевидно? Через полчаса, когда они оделись — Рики нашел свои трусы на дне рюкзака Сону и ни за какие деньги этого мира не смог бы вспомнить, как они там оказались, — в дверь деликатно постучали. Рики подскочил с кровати, но Сону, пригвоздив его к месту взглядом, пошел открывать сам. Рики даже сквозь стену ощущал, что за дверью другой альфа — и кто это мог быть, кроме Юдаи? Мгновение спустя раздался знакомый голос. Слышимость и правда была такая, будто Сону и Юдаи разговаривали прямо в комнате. — Ким Сону-сан? — Да, это я, — сказал Сону своим самым благовоспитанным тихим голосом, от которого таяли сердца всех известных Рики взрослых. Внутри ненадолго заклокотала уже знакомая злость, прорываясь через горло тугой вибрацией, но Рики быстро взял себя в руки. — Меня зовут Юдаи Кога, я начальник станции. Вижу, вам стало лучше. — Да, мне намного лучше. — Судя по паузе, Сону поклонился. — Прошу прощения за неудобства, которые вам доставила моя неосмотрительность. — Я рад, что все обошлось. Новая пауза. Рики изо всех сил напряг уши, опасаясь что-нибудь упустить, но почти сразу услышал продолжение. — Это счет за дополнительную уборку и феромонный очиститель воздуха, видите его на крыльце? — Да. Прошу прощения, Юдаи-сан. — Ничего. — Пожалуйста, подождите минуту. Дверь отъехала, впуская Сону. Не глядя на Рики, он полез в свой рюкзак, достал кошелек в виде красной плюшевой лисички и снова исчез снаружи. — Благодарю, — сказал Юдаи. — Обязательно посетите врача вместе с Нишимурой-сан. — Обязательно посетим. Сону вернулся, швырнул кошелек в рюкзак и сел рядом с Рики, устало накрыв лоб ладонями. Рики приобнял его за плечи, кожей чувствуя, как у него испортилось настроение. Сону не вырвался, но и прижиматься к нему не стал. — Нам ведь и правда теперь нужно к врачу, — сказал Сону. — Без шуток, Рики. Обоим. — Ага, — сказал Рики, бросив взгляд на разбросанные на полу кусочки фольги. Но ему сказали «без шуток», и он сдержался. — Ты понимаешь, что мы вообще сделали? — Ну а что я, по-твоему, слабоумный? — Я не знаю, что у тебя в голове, — сказал Сону, и Рики, почувствовав, что он пытается отодвинуться, крепче сжал пальцы на его плече. У взрослых была какая-то своя магия общения, когда они что-то говорили друг другу и всё понимали, а то, что Рики говорил и показывал Сону, почему-то пролетало мимо его ушей и оставалось невидимым для глаз. Может быть, все изменится в тот день, когда ему наконец стукнет восемнадцать? Как это происходит? — Я тебе уже все рассказал, — недовольно сказал Рики, но чтобы не раздражаться, отпустил Сону и положил ему на плечо голову — поближе к железе, от которой сладко и успокаивающе пахло его любимыми мандаринами. — Угу, — вздохнул Сону. Он взял Рики за руку — но не успел Рики обрадоваться, как Сону уже отпустил. Просто посмотрел на часы. — Паром через два часа. — А как же врачи? Сону помолчал. — Врачи после Кореи. Улыбаясь, Рики потерся носом о его шею. Может быть, за эту неделю наедине лисьи глаза Сону наконец распахнутся пошире.