Идём вдвоём по причудливым мирам,
В логове войдов…
Лидер войдов, жестокий и гневливый Этео, скрестив искривлённые руки на облезлой груди, сосредоточенно пялился в пустоту через окно в своей комнате. Вдруг в заплесневелую дверь рогатого вожака тихо постучали. — Входи! — чуть хриплым и мерзким баритоном произнёс Этео. Дверь открылась и в комнату зашёл Онео, его высокий брат, похожий на труп павлина, измазанного сажей и кровью. Он чуть ли не пополам согнулся, чтобы поместиться в его комнату. — Как ты поживаешь, брат? — спросил он с своей фирменной, монотонной интонацией. — Отвратительно, — буркнул Этео. — В прочем, как и всегда. Вы не нашли этих двух п**дюков? — Нашли. Только они сейчас в том месте, от куда мы их не достанем… Этео прорычал, сжав когтистыми пальцами свою же шкуру, а потом с мерцающими огоньками в глазах, произнёс сквозь зубы: — Нитроксис… — До сих пор помнишь ту ситуацию, не так ли, Этео? — Онео ещё немного сгорбился, чтобы его погнутый клюв оказался на уровне уха «адского козла». — Не напоминай! — прорычал вожак, от чего Онео отскочил от него. — Итак тяжко в груди. — Так, что ты предлагаешь делать дальше? — Ждать. Эти засранцы долго в Нитроксисе отсиживаться не будут. — Разумно, братец. — А когда они решат, что мы их потеряли, мы произведём на них «эффект неожиданности». Рогатый монстр сверкнул улыбкой, полной пожелтевших зубов, а его пернатый братец лишь покачал головой, тоже показав довольную улыбу.***
Тем временем в Нитроксисе…
На кухне, что маловата для рогатого профессора, кипит работа во всю. Хидзе решил вспомнить былое и испечь то, что он просто обожал — пирог с свежих ягод Вассинии и Альбой Распберри. Пока творение зверя запекалось в духовке, покрываясь бронзовым румянцем, Квинихидзе решил накрыть стол на двоих. Дело в том, что Гнус решил поизучать город, в котором ему придётся провести две недели, и нехотя дал обещание Квини, что вернётся в квартиру к семи вечера по местному времени. Поэтому другой учёный, дав Доку запасной ключ от двери и часть своих денег, отправил его развеяться, а сам занимался своими делами. Почти сразу как доктор вышел за порог, Квини для начала решил позаниматься физической культурой на спортивной площадке у соседнего дома. У профессора была своя собственная программа: разминка всего тела, пробежка по кругу, отжимание, приседание, подтягивание, снова пробежка и заминка. Вернувшись домой, зверь принял прохладный душ, чтоб смыть впитавшийся в шерсть пот и запах. Далее рогатый, сидя на диване, целых два часа разбирался в своем бездонном рюкзаке, вычищая из него всякого рода грязь и мусор, который невообразимым образом копится в нем. Пришлось даже брать мусорный мешок и всё это «счастье» выкидывать. При этом Хидзе, пока относил этот мешок на помойку, буркнул себе под нос вопрос: «И откуда в таком маленьком рюкзачке столько барахла?». Потом мохнатый повытаскивал все вещи из рюкзак и получилось так, что вся большая комната, в которой он жил, почти полностью заставлена вещами из рюкзака; даже теми, которые, как он думал, давно потерял. Следом Квини наконец постирал свой рюкзак, ведь в последний раз он стирал его примерно лет… двадцать назад. После тщательной стирки и сушки рюкзака, профессор начал в своё личном порядке убирать вещи обратно в рюкзак. На дно он положил самые жуткие и личные вещи, искренняя надеясь, что никто до них не доберётся. Чуть выше он положил провизию и воду. И в последнюю очередь компас, веревку, аптечку с лекарствами и арбалет без стрел. Хидзе сделал для себя небольшую заметочку: — Надо будет пойти купить стрел для арбалета, немного таблеток и ещё парочку вещей. После Хидзе немного убрался в квартире, помыв пол и протерев пыль. Пока полы высыхали, рогатый зверь поставил свой неубранный в рюкзак радиоприёмник, переключив его в режим обычного радио, чтобы послушать новости из Нитроксиса и соседних миров. Хитовые песни на инопланетных языках, какие-то он понимал, какие-то не очень или вовсе не понимал их смысла, но всё равно слушал из-за хорошего звучания и чётко поставленной рифмы. Периодически слушал различные вести. Сейчас Квини достаёт из духовки покрытый бронзовым румянцев готовый пирог. Жадно вдохнув приятный аромат выпечки с ягодами, профессор довольно проговорил: — Ах, приятный запах ностальгии… Поставив пирог на стол остывать, Квини достал бумажный пакетик с высушенными чайными листьями, который он прикупил в чайной, после того как они с Доком и Ханиэлем чай попили. После приготовления чая, зверь взглянул на голографические часы: — 18:58. Док с минуты на минуту должен прийти. Прошло пятнадцать минут, однако в квартиру никто не вошёл. Квинихидзе не стал переживать так сильно, решив, что Док просто задерживается по дороге домой. Однако Квини уже не терпелось попробовать свой, немного покусал нижнюю губу, но в итоге сдался: — Надеюсь, он не обидится, если я похомячу без него. Отрезав себе чуть ли не одну пятую часть пирога, Хидзе наслаждался тем, что у него получилось приготовить вкусное блюдо, хоть он давно его не готовил, однако в его голове промелькнула мысль: «Хм, всё-таки чуть-чуть перебрал с сахаром». Прошёл еще один час и Хидзе начал серьёзно переживать за Гнуса, ведь он буквально только что осознал, что ни у обоих нет средств для связи друг с другом. От переживания Квинихидзе суетливо побродил по квартире, но потом одел на себя шорты и пончо и отправился за доктором, хоть и понятия не имел, где его искать. Мохнатый зверь бродил по улицам вечернего Нитроксиса, наполовину обойдя центральный район, пока не забрёл в «Ночную магию». Так называется местный базар из лавочек и шатров, который открывается только после восьми вечера и длится до трёх ночи. По названию можно подумать, что здесь торгуют только «чёрную магию», однако, на самом деле, это не так. В таком месте продаются эксклюзивные магические предметы и услуги, которые просто так по среди бела дня нигде не купить, и то не часто, так как «Ночная магия» открывается не одном конкретном месте Нитроксиса, а, можно сказать, в случайном месте города, поэтому на этот базаре не так много народа. Квинихидзе огляделся и понял, что единственный путь сейчас — прямо через этот магический базар. Сглотнув и опустив вниз уши, профессор засунул костяные руки в карманы и чуть медленным шагом побрёл по «Ночной магии», дела вид, что осматривается и ищет что-то для себя. По обе стороны его встречают палатки, лавки и шатры, украшенные то светящимися кристаллами, то фонарями, в которых горит сине-фиолетовое пламя, и даже встречаются с светящимися цветками лианы, растущими прямо на постройках. Хидзе иногда становилось не по себе, хоть это место не несло в себе никакой опасности. Вдруг рогатый зверь чуть не вскрикнул, когда увидел на палатке череп с рогами какого-то зверя, как быстро выяснилось, в этой палатке продавалась услуга по таксидермии — «Ладно, Квини, спокойно», — профессор немного выпрямился, стараясь вести себя уверено. — «Это просто магический базар, никто с тебя тут шкуру не спустит… Они не имеют права». — Псс! Псс! — Квини приподнял свои уши, услышав мимолётные звуки шипения, будто кто-то кого-то зовёт. — Я здесь! Еле заметный шёпот старческим голосом заставил Хидзе взглянуть на небольшой шатёр, перед входом которого стояла невысокая престарелая женщина с бледно-зелёной кожей и двумя пар заострённых ушей, на одной из который висело золотое кольцо с тремя красными кристалликами. Седые распущенные волосы шлейфом тянулись на её спине, почти до самых пят. Казалось, что почти каждый квадратный миллиметр её лица покрыт морщиной. Зрачок её левого глаза покрывала светло белая плёнка — она слепа на этот глаз. Женщина облачена в тёмно-пурпурно-фиолетовое платье с узорами цветов, на её плечах лежал почти чёрная шаль, на ногам с тремя пальцами одеты деревянные колодки, а на голове — тёмно-бардовая бандана. Морщинистые, покрытые шрамами руки с множеством колец с драгоценными камнями, запястья украшали браслеты и кольца, а на почти исчезнувшей талии красовалась веревка, с прикреплёнными к ней баночками с разноцветной жижей. Квини сразу же увидел лицо бабули, глаза которой чётко смотрели на него и спросил её: — Это вы мне? — Нет, времени болтать, рогатый! — старушка недовольно вплеснула руками и, неуклюже развернувшись на месте, начала заходить в свою палатку, но обернулась и недовольно запричитала: — Ну что ты встал, как столб, рогатое чудо-юдо, заходи давай! Профессор ещё пару секунд посмотрел на бабульку с немного обескураженным выражением своей физиономии, но что-то ему подсказывало, что надо зайти в шатёр, хоть его здравый смысл был против этого. Хидзе не хотел гадать, а просто зашёл внутрь, может бабушке помощь нужна. Изнутри шатёр выглядит не так пугающе, как ожидал Хидзе. Конечно, на полочке есть и череп мелкого зверя, и чучело крылатой кошки, однако все эти атрибуты колдовства больше вызывают интерес, чем ужас. Да и все страхи у Квини улетучились, когда в его носовое отверстие попал запах палочек из благовоний, испускающих дымную струю вверх. — Ну что ты встал, сынок? Присаживайся. — Старушка присела на старую потёртую подушку перед накрытым сине-зеленоё скатертью чабудай, на котором стоят чёрный сервиз из чайника и чашек без ручек. Увидев перед чабудаем ещё одну подушку и, присаживаясь на неё, профессор проговорил: — Дайте угадаю, вы местная ясновидящая? — Интуиция твоя ясна, как звезда Нитроксиса, сынок, — проговорила она старческим, чуть хриплым голоском, наливая себе отвар из чайника себе и своему гостю. — Вы не обижайтесь, конечно, но откуда мне знать, что вы… настоящая ясновидящая? Отпив немного отвара, бабушка лишь усмехнулась и сказала зверю: — Тогда откуда мне знать, что тебя, на протяжении всей твоей жизни, мучает очень важный вопрос, на который ты жаждешь получить точный ответ? — Ну… допустим, это так. — И откуда мне знать, что ты прямо сейчас ищешь своего друга, которому ты дал обещание вернуть его домой? После этой фразы, Квини окончательно убедился в том, что перед ним сидит настоящая ясновидящая, но ответил: — Вообще-то, он не совсем мой друг. — Не обманывай меня, мелок, — усмехнулась старушка, передавая ему вторую чашку с отваром. — Это он не считает тебя своим другом, а ты искренне хочешь быть его другом. — Так, вы поможете мне его найти? — Для этого я тебя сюда и позвала. Отпей немного моего отвара и отдай его мне. Квини отпил немного отвара, приятный и сладкий на вкус. Его костяные пальцы осторожно вернули тёплую чашку хозяйке и та, закрыв свои глаза, поводила свободной ладонью над чашкой. Через несколько секунд она, не открывая глаза, говорил профессору: — Джекил-Хауэр Стрит, 354-А. Знаешь это место, Квинихидзе? — Погодите, — рогатого осенило. — Это же ресторан «Андромеда». Мой знакомый там пару раз день рождение отмечал, а потом и свадьбу. — Да, мелок, только ты прямо сейчас должен поторопиться, иначе с твоим другом случиться беда. — А что с ним случиться? — Этого я не вижу, но ты должен прямо сейчас бежать туда! Квинихидзе, даже не поблагодарив старушку за помощь, пулей вылетел из её шатра и сломя голову помчался в названное ясновидящей место.***
Квинихидзе запомнил последние полтора часа лишь отрывками: Мелькающие в боковом зрении дома Нитроксиса… Изумлённые лица прохожих на несущегося профессора… Проносящиеся под ногами ступеньки лестницы ресторана… Испуганная толпа возле барной стойки… И бессознательный доктор, которого пытаются привести в чувства… — Что с ним случилось?! — Не знаю, он выпил только одну рюмку и упал! В голове Хидзе держал тот факт, что тот алкоголь не был крепким, а свалился он со стула так, словно от полбутылки семидесятиградусного пойла. Мохнатый немного радовался, что вовремя пришёл и помог своему другу очухаться, поэтому скорую помощь вызывать не пришлось. Всю дорогу профессор нёс Гнуса буквально на своей спине, так как у последнего даже не было сил стоять на ногах, лишь сковывающая тело усталость. — Твою мать… — закряхтел доктор на спине Хидзе, пока зверь поднимался по лестнице, ибо жили они на пятом этаже. — Как же мне хреново! — Раньше с тобой подобное происходило? — спросил его профессор, быстро преодолевая ступеньки, несмотря на «живой багаж». — Нет, конечно! Хотя пару раз мне было плохо, но не до такой степени… Блин! — То есть, как человек, ты в меру употребляемый алкоголь переносишь? — Что за вопрос, Хидзе?! — Просто есть существа, которые и после ящика крепкого, извини за слово, бухла не пьянеют, а есть те, которым алкоголь вообще употреблять нельзя, даже рюмочку. Вот тебя и спрашиваю: ты алкоголь нормально переносишь? — Если в меру, то да. Чтоб ты знал, для опьянения человека надо не так уж и много, тут всё зависит от градуса в алкоголе. — Хм, боюсь, что тогда дело не в том напитке… Подойдя к нужной двери, мохнатый зверь одной рукой придерживал доктора, а другой быстро нашёл ключ и открыл входную дверь. Квини зашёл в комнату, где поселился Гнус, и положил страдальца на его же заправленную кровать, чтобы потом пойти и закрыть оставленную открытой дверь. Док по-прежнему чувствует себя очень плохо, всё перед глазами плывёт, голова соображает с большим трудом, тело плющит и сковывает… — Док, я что вспомнил! — крикнул Квини, ещё не зайдя за порог комнаты, но потом, присев на кровать, продолжил: — Помнишь ты рассказывал как спасался от войда, перед тем как переместиться в другую вселенную, к дяде Арчи? — Да, помню, — вяло ответил Гнус. — И что из этого следует? — Скажи мне, тебя тот войд никуда не кусал или… не облизнул тебя на открытые раны? — Нет, но он облизал острую палочку, оставшуюся от коктейля и выстрелил ею в меня, как дротик. От последних слов Квини изменился в морде — он ужаснулся только открывшегося факта, и испуганно спросил: — Погоди, то есть ты хочешь сказать, что всё это время ты не был излечён от яда войда…? Чёрт, это… это же просто ужас! Теперь мне стало понятно, что с тобой происходит! — Объясни. — Как ты знаешь, сначала яд войдов парализует жертву, однако этот эффект временный. Но потом происходят два варианта. Либо жертву начинают мучать галлюцинации, либо начинаются серьёзные сбои в организме, по типу частого переутомления вплоть до обморока и так далее. — Хидзе, скажи, что ты знаешь противоядие… — Да, я знаю точный рецепт, но мне нужно время чтобы сделать его. — Ну а мне что делать? — Ты постарайся снять с себя свой комбинезон и лечь спать, хватит с тебя приключений на одно место. После Квинихидзе направился в коридор, закрыв за собой дверь, а потом Гнус услышал, как щёлкает замок входной двери. В квартире повисла тишина. Понимая, что сейчас сил нет ни на что, Гнус снял с себя комбинезон и, укрывшись одеялом, попытался уснуть; причём удалось довольно-таки быстро.***
Док резко проснулся от выкрика профессора за дверью, и немного поднялся на локтях, когда услышал, как зверь бегом устремился в ванную комнату. Гнус с лёгкой болью в районе лопаток и сильной сухостью в горле встал с кровати и не спеша вышел в коридор. Приоткрыв дверь, Гнус оглянулся и вяло пошёл на кухню, по дороге его пошатывало из стороны в сторону. Добравшись до кухни, Гнус увидел, что кухонный стол и пол под ним испачканы пятками сине-голубого цвета. Также на столе стояли с серо-зелёной жидкостью кружка, на которую прикреплёна этикетка с надписью «Противоядие от яда войдов». — Ну спасибо, Хидзе, — Гнус прошептал под нос, а потом взял кружку и начал пить из него. — Подожди…! — Квини подошёл, вытянув руку вперёд, но остановился, так как Гнус уже выпил всё до дна. — Док… — Что? — Гнус не до конца понимал, чего рогатый профессор так испугался, ведь противоядия не было так много. — Конечно, гадость редкостная, но терпима. Немного отойдя от шока, профессор с небольшим волнением проговорил: — Тебе нельзя было столько пить… — В смысле? Почему нельзя? — Скоро сам узнаешь, правда это не очень тебе понравиться… В конечном итоге учёный в очках за последние два часа три раза стошнило от такого количества противоядие. Как оказалось, Квинихидзе готовил противоядие в кружке, так как в ней удобно завешивать ингредиенты. После «очищения» человека в очках, мохнатый профессор решил наполнить противоядием четыре стеклянных бутылка по сто миллилитров, чтобы можно было подлечиться, если что; но порезался и побежал в ванную, чтобы обработать рану. Позже Хидзе, постучавшись, зашёл в комнату Гнуса и увидел доктора в очень плохом состоянии. — Тебе легче стало? — скромной спросил его профессор. — Н-нет, мне всё ещё хреново; ещё голова болит, — вяло и хрипло ответил Гнус, лёжа на левом боку. — Но тебя ещё тошнит? — Нет… Слава богам, меня отпустило, хотя бы… Заметив напротив кровати небольшой табурет, Квинихидзе подошёл к нему и присел на него. Гнус хотел посмотреть в глаза зверя, но вдруг он заметил перевязанное правое предплечье с небольшим голубым пятном на нём. Человек поинтересовался: — А чё с твоей рукой? — А, это? — Хидзе взглянул на бинты. — Да так, порезался слегка, и немного запачкал бинты кровью… — Стоп! — Гнус вскочил на локоть. — Эти синие пятна — твоя кровь, что ли? — Ну, да, у меня кровь сине-голубая… — Просто в моём мире есть такое выражение как «Голубая кровь» — так у нас обозначают знатных особ. Я много раз слышал её, но никогда не думал, что увижу настоящую голубую кровь. — Честно скажу, многие врачи, вне зависимости от мира, удивляются цвету моей крови. — М-да, Хидзе, я не престаю тебе удивляться. То твои кости рук и ног, которые не понятно как держатся без сухожилий. — Да я и сам не до конца понимаю, как это происходит, но, с другой стороны, мои пальцы и другие косточки из моих кистей никто не оторвать не сможет. — Да ладно? Ты серьёзно? В ответ Квинихидзе лишь дал Гнусу ладонь, и доктор схватил его за указательный палец и резко дёрнул его на себя, но ничего не произошло, даже суставы не двинулись. Док ещё пару раз дёрнул в разные стороны палец Хидзе, но результат такой же, как и в первый раз. — Я же говорил. — Профессор улыбнулся, убирая руку. — Да уж, удивительное ты существо, Хидзе, — сказал Гнус. — Интересно, что же ты за зверь? Кстати, а как называется твой вид? После этого вопроса Квини сильно изменился в лице, улыбка, которая была пару секунд назад, исчезла бесследно. Немного испуганный Хидзе сглотнул, а потом, вернув самообладание, сказал: — Эм, Док, послушай, я немного устал, давай я завтра тебе всё расскажу. — Хидзе, ну скажи… — Док, хватит, — Хидзе встал и приблизился к кровати. — Тебе ещё оклематься на надо после передозировки противоядием. Хидзе взял одеяло за края и накрыл им Дока, чем немного обескуражил последнего, и прежде, чем выйти из комнаты сказал: — Обещаю, завтра я всё, что захочешь, расскажу, а сейчас, прошу, спи. Пока Гнус не отошёл от того, что произошло, Квинихидзе покинул комнату, выключив свет. Вскоре они оба спали…***
— Вот паразит! — Гнус, который чувствовал себя гораздо лучше, чем вчера, проверил всю квартиру и не нашёл Квинихидзе. — Свалил, засранец! Войдя на кухню, доктор заметил на дверце холодильника записку, прикреплённую магнитиком в виде весёлого смайлика: «Ушёл на весь день по срочным делам, в холодильнике я оставил тебе еду. Если пойдёшь куда-нибудь, то второй ключ в верхнем ящике тумбочки. Не скучай!»Квинихидзе)
— Ну зашибись! — Док с угрюмым выражением лица смял записку в ком и выкинул в мусорное ведро, после чего пошёл принять душ, чтобы смыть с себя остатки вчерашнего приключения. Мужчина, воспользовавшись моментом, что профессора дома нет, снова стал рыться в дне его рюкзака, чтобы найти и снова прочитать записи неизвестного Мориона о Квинихидзе. Док поизучал размытые части текста и ему удалось расшифровать не только некоторые слова и отрывки предложений, но и целые абзацы. Исследования его анатомии показали, что его кисти, ноги и верхняя часть морды не ощущают температуру окружающего мира. К примеру, он во время выпекания блюда, засунул голые руки в разогретую по двухсот градусов печь и не испытал не то что боли, он никакого дискомфорта, однако он очень быстро вытащил горячую посуду, поставил её на деревянную подставку, после чего принялся обдувать и даже зализывать свои запястья… Поскольку его руки состоят только из костей, соответственно, боли он ими почувствовать не может… Я ошибся — его костяные руки всё-таки могут почувствовать боль. Сегодня он сломал свою лапу и по его глазам было видно, что ему больно. Предполагаю, что у него высокий болевой порог, иначе бы он стонал от боли… — Док! — Гнус, завлечённый записями, сильно испугался, когда незаметно вернувшийся Квинихидзе с ужасом в голове окликнул его. Хидзе таращился на его так, будто тот на его глазах совершил страшное, аморальное преступление. Гнус не заметил, как тетрадь с записями выскользнула из его рук и листы разлетелись по всему полу. Зверь, бросив всё, что он принёс собой, упал на колени и принялся собирать листы, но вдруг резко посмотрел на Гнуса с отчаянием в голосе спросил его: — За-зачем ты это взял?! Док, как только отошёл от шока, тут принялся допрашивать и без того суетливого профессора: — Отвечай, кто ты такой?! Зверь резко поднял голову и встал в полный рост, снова оторвавшись от собирания листков. В его взгляде отчётливо читалось безысходности, страх и нежелание признаваться в правде. Его длинные уши опустились вниз, немного скрывшись за тёмно-серые, как графит, пучки. Согнутые в локтях руки подрагивали, ровно как и нижняя челюсть, из которой никак не хотел выходить голос. — Док, прошу тебя… — Квини, пытаясь вернуть своё самообладание, хотел успокоить своего друга. Но Гнус был не приклонен и продолжил: — Послушай меня, Хидзе. Хоть я знаю тебя всего ничего, но ты всего за два дня меня взбесил этой темой! Что у тебя за проблема?! Квинихидзе с болью в глазах лишь скрестил руки на груди, спрятав ладони за предплечья, а потом повернулся спиной к доктору и с долей обиды и твёрдости произнёс: — Д-док, прошу тебя хватит… — Почему это хватит, а?! Каждое грубое слово доктора резало Квинихидзе не только за уши, но и за сердце, от чего зверь зажмурил глаза и стиснул зубы, чувствуя, как спокойствие и терпение покидают его. — Знаешь, что я скажу, Квинихидзе?! У меня появляется впечатление, что ты не хочешь рассказывать мне, кто ты. Кажется, что ты заодно с войдами и ты ведёшь меня не домой, а к ним в лапы! Услышав это слова, Хидзе, как будто из-за мигрени, взялся за рогатую голову, по-прежнему держа глаза зажмуренными. — Или может быть, ты тоже войд?! Это заявление стало последней каплей для Квинихидзе. Вдруг из его пасти раздался чудовищное рычание, которое немного напугало Гнуса. На его глазах он преобразился буквально за пару секунд: кончики рогов стали длиннее; под ушами отросла ещё одна пара дугообразных рогов, которая своими концами смотрела вверх. Борода и грива немного отросла и поднялась дыбом, визуально сделав Хидзе больше. Когда профессор повернулся к нему, Гнус увидел следующее: брови у зверя стали гуще и немного длиннее, зубы и клыки тоже стали длиннее, а когда-то медовая радужка глаз приобрела красно-рыжий оттенок, сделав его и без того озлобленный взгляд ещё страшнее. Увидев преображенного Квинихидзе, Гнус тут же сменил гнев на страх и попятился от него назад. Но вдруг злой, рычащий Хидзе двумя шагами подскочил к нему, отчего Док, сделав глаза размером с пятирублёвую монету, вжался в стенку, держа одну руку перед собой. В следующее мгновение Хидзе, явно не контролируя себя, во всю глотку заорал на Гнуса: — Да я сам не знаю, кто я такой! Док смотрел на него и самому себе признался, что за всю жизнь так не боялся, как сейчас. А Квинихидзе смотрел на него, тяжело дыша, но… В следующее мгновение зверь переменился в лице с яростного на шокированное, когда, протрезвев от ярости, наконец разглядел полное страха лицо Гнуса с немного прослезившимися глазами. Он отошёл от него и вдруг боковым зрением заметил красный огонёк. Профессор повернул голову в сторону балконных окон и ужаснулся. На ряду с ночный, полный звёзд неба, он в неполном отражении окон увидел себя: жуткого и более похожего на войда. Глаза Хидзе прослезились и из них потекли первые горячие слёзы. Снова стиснув острые зубы, Квинихидзе закрыл костяными руками глаза и пулей выбежал из комнаты. Через пару секунд послышался щелчок в соседней комнате — он заперся там. Док почувствовал, как его ноги сами начали подкашиваться и он сполз спиной по стенке на пол. Он никак не мог переварить в голове то, что только что увидел и услышал. Ни о чём больше не мог думать из-за страха, который он испытал буквально минуту назад. Не конца понимал сложившуюся ситуацию. Теперь Гнус считает, что зря он всё-таки так сделал. Хотя что он такого сделал? Поизучал немного его досье… неприличным способом. На пустом месте накинулся на него с допросом, толком не разобравшись в ситуации, а до этого докапывался до него. Заставил Квинихидзе чуть ли не наброситься на него… Док почувствовал укол совести. Ведь Квинихидзе, вообще, единственный из Мета-Странников, кто решился помочь ему, причём безвозмездно. Со всей доброй и заботой отнёсся к нему, помогает ему добраться домой. А он… небрежно относиться к нему, рыскает в его личных вещах и устраивает ему допросы на пустом месте. Конечно, сам Хидзе давал Доку повод подозревать его, но это не повод так с ним поступать, тем более, после всего, что он для него сделал. Док чувствует, как ему становится стыдно перед Хидзе. Человек встаёт с пола и направляется в свою комнату, где заперся Хидзе. Простояв рядом с своей комнатой пару минут из-за страха постучать, Гнус подходит по-ближе к двери и ухом улавливает странный звук. Он приближает ухо к замочной скважине, он слышит всхлипы и тихие жмыкание носом. Учёный посмотрел в замочную скважину и увидел, как Квинихидзе, вернувшись в первоначальный вид, сидел у стенки, поджал ноги к животу, а голову держал одной рукой за лоб. В его опечаленной морде читались боль, разочарование и печаль. Гнус, увидел Квинихидзе таким разбитым, осознал, что натворил. Он смотрел в его глаза и никогда прежде не видел, чтобы в звериных глазах было столько боли и человечности. Вдруг Гнус понял, что из его глаз давно прокатились горячие слезы, которые и сейчас продолжали течь из-за выросшего чувства вины перед Хидзе. Гнус вспомнил, где Квини оставил запасные ключи, нашёл их и поспешил открыть дверь в свою комнату. Заплаканный Квини услышал как щёлкал замок двери и приготовился к дальнейшей пытки его нервов, но вдруг он увидел доктора с такими же заплаканными глазами, как и у него. Профессор пришёл в небольшой шок, ведь он впервые увидел как Док плачет и не догадывался, от чего он льёт слезы. Он встаёт с пола и медленно подходит к Гнусу. Они оба молчат, но Гнус отворачивает от него голову, не желая смотреть Квини в глаза. Гнус и сам не понял, как это произошло, но Квини резко и осторожно заключил его в объятия. Док почувствовал, как его голова и грудь утонули в тёплой и мягкой шерсти Хидзе. До этого он не прикасался к зверю, но теперь кажется, что его обнимает большая и мягкая игрушка, сшитая из мягкой и тёплой шерстяной ткани, которую грех не обнять. Гнус вздохнул и прошептал: — Прости… — Не извиняйся, — голос Квини почти не звучит из его пасти. — Я сам виноват в случившемся…***
Чуть позже. Они сидели на табуретках вынесенных на балкон. В руках у обоих был расслабляющий чай. — Как так получилось, что ты не знаешь, кто ты? — Честно, я сам не понимаю, почему так вышло. Хочешь верь — хочешь нет, но я за всю жизнь никогда не встречал других существ, похожих на меня. И другие исследователи тоже — каждый раз удивлялись или пугались, когда видели меня. — Погоди, а разве у тебя нет родного мира? — …Если есть, то я практически ничего про немного не знаю или не помню. — Не помнишь? То есть, хочешь сказать, у тебя амнезия? — Может быть… — А какое у тебя ранее воспоминание? — Я помню… как я проснулся, увидел звёздное небо с дрейфующими осколками уничтоженных планет, а потом разрушенный и вымерший мир без признаков жизни. Бурая мёртвая земля… Я тогда ничего из это не поминал, лишь спустя время узнал, что там произошло. — Нифига себе. И ты хочешь найти свой дом? — Я хочу этого больше всего на свете. Поэтому и странствую по мирам — я мечтаю найти свой, родной мир. И кстати, поэтому я не могу сделать себе документы: я не знаю ни название своей расы, ни название родной планеты, про вселенную вовсе молчу. — Ясно. Но а почему ты не мог сказать мне об этом? — А как ты себе такое представляешь? Ты бы смог сказать, что ты не знаешь кто ты и как называется твой родной мир, если бы забыл? — Ну да, такое не каждому скажешь… — Поэтому Док мне и нужен твой ключ, чтобы потом дальше искать свой родной мир и расу. — Хидзе… — Что? — Я… Блин, можно я подсяду поближе? — Да, но зачем? — Просто… У тебя офигенная шерсть. Хидзе удивился, но через пару секунду посмеялся: — Ладно, валяй, я не против. Гнус пододвинул табурет по ближе к Хидзе, присел обратно и рукой провёл провёл по мохнатой груди профессора. — Капец, у тебя мех мягкий… — Один раз на моей груди ядовитая змея уснула. — Это как? — Я с группой туристов отдыхал на тропической планете, и так получилось, что когда в лагере случился кавардак с Зелёной Эксцетрой, я спал. И когда проснулся, то увидел эту «прелесть» на своей груди, к счастью, она спала. Я, конечно, не боюсь змей, но в тот момент я чуть с душой не попрощался. — Я даже знать не хочу, как её с тебя снимали. — И слава звёздам… — Кстати, а когда нам съезжать с квартиры? — Через недельки полторы. Предлагаю пойти и лечь спать. — Согласен… Путешественники разошлись по комнатам и легли спать…