План-скам

Это начиналось как обыкновенная шутка.  Желание доказать миру, что он стоит больше, чем о нем думают.  Но, по мере того, как сильно он старался загореться, как сильно пытался выделиться, чтобы его заметили, мир втаптывал его в грязь, оставлял синяки на запястьях и пинал под ребра, доказывая, какой паршивой может быть реальность.  Он упрямый. Заносчивый, скептический. Но такой и ещё раз такой живой.  Эта горячая, ядовитая ирония в его голосе звучит почти по-детски, инфантильно, когда он говорит. Его голос, в целом, всегда звучал немного приземленно и в то же время так воздушно.  Альцест вдыхает холодный воздух. Его лёгкие трещат от этого жеста.  Балкон, вырезанный кварцевыми узорами, которые по какой-то причудливой идее смешали с диоритовыми колоннами, приветствует его дружелюбной тишиной.  Напряжение в этом дружелюбии почти не ощущается, но оно есть.  Стоит за его спиной, препарирует его тёмный, позолоченный узорами мундир совершенно лёгким, насмешливым взглядом, выраженном в прищуре острого разреза глаз. У Нео глаза голубые. На небо похожи. Лёгкое, воздушное.  Всё, что делал Нео, это желал доказать миру что он стоит чуть больше, чем о нем думают.  Всё, чем это для него обернулось – ударом под ребра.  Но он скалится всё также показательно, как и подавлял митинги на своём посте президента.  В один момент это дошло до того, что против него встал весь мир. Маленький мир, который его окружал. Маленький мир, в котором он жил.  Альцест выдыхает всё тот же холодный ночной воздух. Лёгкие протестующе скрипят.   Ночное небо не похоже на глаза Нео. Слишком тёмное.  Но похоже на его идеи и течение его разума – такое же глубокое и необузданное. Нео мог бы стать великим учёным, направь он свои способности в нужное русло.  Впрочем, Альцест не тот, кто любит нравоучения.  Впрочем, Нео слишком для этих нравоучений дикий.  Безумный огонёк мелькает в его расслабленном взгляде, когда задержавшийся на посту президент прижимает лезвие топора к бледной, худой шее преступника. Он замечает, как вздуваются вены под кожей, видит голубые нити, прослеживает их взглядом ровно до того момента, пока они не уходят в развилку, как деревенская тропинка, и не прячутся под кожей.  Нео просто хотел доказать всему миру, что он не такой, как о нем все думают.  Не доказал.  Не доказал, но ещё и весь мир против себя настроил.  Альцест не любит нравоучения, но…  Его голос хриплый и уставший. Нео смотрит на него почти выжидающе.  – Ты ошибся зданием.  – С чего ты взял? – мгновенно доносится из-за спины. Откуда-то из-под арки, которая выводит на балкон.  – Здесь нечего подрывать. Оно не связано с правительством.  – Всё связано с правительством, пока ты находишься там. – Яд в его голосе звучит слишком звонко. Всё ещё достаточно легко, чтобы быть правдой.  – Тогда выкладывай.  Шипение лезвия, вынимаемого из ножен, кажется слишком очевидным намёком.  Стук длинной кожаной обуви на низкой платформе кажется подробным объяснением.  Альцест не оборачивается – он ожидает услышать свист клинка, рассекающего воздух. (Он действительно устал достаточно сильно в погоне за идеалами анархизма.)  Звук не раздаётся. Нео встаёт на балкон рядом с ним, складывая на перилах локти.  – Хотел отдать тебе этот меч, – сквозь улыбку негромко отвечает анархист. Он не смотрит на Альцеста, но блеск в его глазах кажется по-знакомому тёплым. – Мне он не нужен.  Это начиналось как обыкновенная шутка.  Для них вдвоём это шуткой и осталось.  Альцест с трудом верил, что у этого человека остался разум на плечах. Его доля.  Некоторые вещи, сделанные его руками, действительно казались чем-то безумным и злодейским.  Сейчас его глаза блестят так же тепло, как и много зим назад. Можно даже забыться, что этот человек причинил ему столько пакостей.  Не то, чтобы Альцест действительно не злился на него. Просто… за ходом мыслей Нео уследить было сложно. Он пытался наплевать на ботинки не столько самому президенту, сколько системе власти в целом.  И под этот обстрел попал сам Альцест – поэтому они оказались по разные стороны баррикад.  И поэтому именно Альцест вёл его в Монолит, крепко сжимая за спиной худые бледные запястья.  Именно поэтому Джаст и Секби кидали после того дня на него неоднозначные взгляды.  Именно поэтому первым, к кому пришёл Нео, стал Альцест, как только выбрался из тюрьмы. Пускай весьма и незаконно.  Они никогда не ненавидели друг друга. Даже больше. Они… были близкими друг для друга.  Пере-приятели, недо-любовники.  Просто Нео всегда ценил свои идеи и амбиции больше, чем окружающих его людей.  Глупая улыбка ложится на лицо президента. Он тянется рукой к Нео, чтобы накрыть его ладонь своей. Нео даже не смотрит в его сторону.  – Считай это подарком, – лениво отмахивается он. – Кроме того, люди начнут задавать вопросы, если узнают, что я вернул этот меч.  – Люди всегда задают вопросы. – Нео пожимает плечами в равнодушном жесте. – Какая разница, в чем вопрос заключается.  – Но я…  – Засиживаться на посту президента ты, вроде, не собирался. – И вот оно. Голос Нео дрожит, как натянутая струна гитары. Как подожженный фитиль динамита. Проблема только в том, что доберётся до взрывчатки этот огонёк, если Альцест скажет что-то против.  И он это осознает.  – Да, не собирался. Я лишь не хочу портить мнение о себе.  У Нео взгляд обычно лёгкий и недалекий, но сейчас вековая тяжесть на стыке тысячелетий и поколений даёт знать, что за свою жизнь он видел много всего ужасного. И взвешивает в почти обезумевшей голове сказанное Альцестом.  – Забирай этот меч, – чеканит он болезненно серьёзно. И Альцест понимает, в чем заключается контекст такой фразы.  – Заберу, – выдыхает он, даже не собираясь натягивать на лицо маску улыбки. Знает, что перед Нео все эти маски бесполезны. Да и не нужны впрочем. Он отворачивается, чтобы заглянуть в далёкий золотой свет, льющийся из окна какого-то здания. – А куда отправишься ты?  Когда он снова поворачивается туда, где стоял Нео, тепло возле его плеча исчезает.  Нео стоит под большой кварцевой аркой. И Альцест провожает его слегка равнодушным взглядом, в котором мерещится туманная печаль о чем-то таком же давнем, как потертости и царапины на ребре этого железного меча.  – Устрою вашей конторе какой-нибудь скам, – весело щебечет голос анархиста из полумрака. Его голубые глаза блестят в темноте отражением лунного света.  А потом он растворяется. Альцест уже знает дальнейший сюжет – знакомился с ним множество раз.  Нео натворит что-то критичное (или не особо), дровосеки его поймают и пустят под суд. А потом всё закрутится слишком болезненно для них обоих быстро – камера из обсидиана, лазейка, которую мгновенно найдет гениальный мозг анархиста.  И всё по кругу.  На следующий день Альцест узнает, что иссушитель разрушил здание суда.  Какая печаль. Преступник должен быть пойман.