Лилит видела Идалин почти каждую ночь. Исключением были те спокойные ночи под снотворным или успокоительным, рецептурным или нет. Только тогда можно было не видеть. А она не хотела. Не так.
Кошмары мучали чаще, чем что либо ещё, и уже давно. Так давно, что Лили помнила только сухой обрывок в виде факта - сразу после того, как прокляла сестру. Сколько бы лет не прошло.
Так и волочит за собой эту вину с того дня, как осознала, что натворила. И вспоминает об этом каждую ночь, сидя в пустой комнате на кровати, поджав колени. Ни круглых очков, ни рыжих прядей, ни её юности - ничего не осталось, все давно ушло, но только не вина.
***
Коридоры замка напоминали кровеносную систему. Каждый их большой виток - вена, с самой густой и тёмной кровью, каждый даже самый маленький - крохотный сосуд. И в любом тупике этого каменного лабиринта что-то да было.
Если это сплетение - отголосок сердечно-сосудистой системы Титана, то можно верить, что путаница дорог ведёт к нужному залу, к нужной комнате, волею и разумом гиганта. Была ли в этом магия? Определённо была.
Однажды лабиринт привёл Лилит в зал с реликвиями. Место, которое глава ковена видела не одну тысячу раз, но все это было бестолку, ведь только в 1001-ю попытку глаза видят всю суть - почему она здесь. Среди артефактов безграничной магии завалялся лишь один, что стоил её внимания: целительная шляпа.
То, что способно положить конец страданиям от проклятия её сестры.
Почему же только сейчас? Поиски той силы, способной исцелить такое страшное проклятье, заняли половину жизни старшей Клоторн, а ответ был так близок.
Просто Император предложил иное: нечто, что тогда казалось разумным, а сейчас только до ужаса неправильным. Полагаться лишь на слово тирана было справедливо только до момента, пока Лилит не выросла. А чем старше она была, тем сильнее прошлое её гложило, и прятаться от этого в ковене было бесполезно. Она устала дожидаться момента, когда лично притащит Идалин в крепость, в надежде на слово посланника Титана.
И она взяла шляпу. Вместо неё весь остаток дня и до самого утра на том месте красовалась искусная иллюзия, на поддержание которой, впрочем, уходило немало сил. Страха о раскрытии такого мелкого обмана не было и в помине: замок огромен, такую маленькую деталь не заметить. Особенно, если вечно смотрящего нет - Император покинул дворец задолго до этого.
Единственная ли это причина?
***
Покидая колыбель ковена Лилит пару раз оборачивалась, будто не могла проститься взглядом со старым другом. Думала, стоит ли возвращаться, не видит ли она эти каменные стены в последний раз?
Только улетев на палисмане настолько далеко, что замок не был виден, беглая глава ковена устремила взгляд вперёд. Только вперёд, к Совиному дому.
***
Надежды на сердечный приём от, пожалуй, одной из самых близких для Лилит ведьм, было немного. Ещё меньше - что она её хотя бы впустит. Рука подрагивает перед тем, как постучать в деревянную дверь, другая почти до треска сжимает рукоять посоха. Этот вечер обещал быть натянутым как тетива арбалета, готового выстрелить в чье-то сердце, и отнюдь не чтобы воспылать любовью снова.
Стук. Стук. Ещё один, последний, тихий, неуверенный.
Через щелку между стеной и приоткрытой дверью льётся тёплый свет. В этой же щелке видны недоверчивые глаза Совиной Леди, такие же золотые, как и свет внутри дома. Как только Ида разбирает силуэт таинственного ночного гостя, взгляд её сменяется на потерянный, дверь открывается на распашку, но не чтобы впустить, а чтобы ужасно осознать, что это взаправду.
– Лилит?
– Идалин.
Переглядки с перекличкой стали затяжным молчанием и отведенными взглядами. Странно смотреть друг на друга сейчас. Так странно.
– Зачем ты здесь? - младшая набралась смелости говорить первой.
Лилит молчала, ответом стал развязанный и раскрытый её руками мешок, который пусть и выглядел непримечательно, но хранил в себе нечто гораздо более ценное. Она протянула его сестре, чтобы та заглянула. Предмет лишь слегка показался из него, но и этого было достаточно.
Идалин, призванная в этот мир всех в нем ошарашить, была ошарашена сама. Она знает что это, откуда-то. Снова глядит на сестру, не в силах произнести что-то ещё.
Лилит взяла шляпу с собой, чтобы вылечить Идалин. Чтобы все исправить.
Да, теперь она может все исправить...
***
Идалин вылечили. Проклятие снято.
Чрезвычайно странное чувство, когда твою роль занимает кто-то другой. Старшая всегда была голосом вопящего разума, но сейчас она молчала, а эхо криков младшей звенело в ушах все сильнее.
Лили собиралась уходить, но Ида перегородила ей выход.
– Если ты вернёшься, тебя убьют! - Идалин отчаянно, но весьма справедливо, взывала к благоразумию своей сестры.
"Я знаю"
Дальше что? Надеешься на это?
Но этого никогда не скажет. Не признается в этом ни сестре, ни себе, ни кому-либо ещё.
– Идалин, мне нужно вернуться. Ничего страшного не случится, меня никто не видел, и не увидит, если ты не задержишь меня.
Лилит встретила недоверчивый и весьма грозный взгляд сестры, на что еле заметно улыбнулась. Впервые за много дней. Иду это сбило с толку, заставив сжать губы. Ей нужно быть более убедительной. Обеим нужно.
– Я не знаю, как этот старый тиран проворонил свою шляпу с тобою вместе, но второй раз такого точно не повторится. Он узнает, если ты вернёшься.
– По твоей логике, он в любом случае узнает.
– Но так ковен должен будет тебя ещё найти,
а я не отдам тебя им.
Повисло секундное молчание. Лилит стало совестно от этих слов.
– Ида, - "Да как же тебе это объяснить?" - императора нет в замке, не будет до утра. Я должна идти.
– Ради чего ты возвращаешься?
– Я не могу иначе.
И действительно, в случае невозвращения во владения ковена, Клоторн старшая не смогла бы представить своего лица. Даже просто представить.
Ида доверилась ей, впустив на порог Совиного дома, она доверилась ей и сейчас.
Вернулась. Замок был приветлив.
***
Один час до рассвета. Император вернулся в замок. Из своего окна она заметила белое пятно, на голову выше всех, ковыляющее ко входу в западное крыло.
Там и гнездится стервятник.
От ночной вылазки на тело ложилась ноющая усталость. Но это ли плохо? Еще одно лекарство от сновидений. Уснуть, и не увидеть ничего, кроме тьмы мироздания.
Артефакт уже относительно давно красовался на своём месте снова, иллюзия испарилась как дымок от потухнувшей свечи. Будто ничего и не было. Сегодня она спала спокойнее, чем обычно.
***
Бэлос позовёт её,
и позвал ведь.
То был вечер следующего дня. Ещё не ночь, но уже темно, вечер спешил становиться ночью. Поднялся ветер, она слышит его тихий вой. Потоки воздуха проникали во все впадины на груди Титана.
Поймали? Конец?
Но Лилит не может об этом думать, слова в голове не складываются в предложения. Клоторн машинально берет пару важных бумажек со стола. Гасит свечи, хотя не планирует отсутсвовать долго.
Слабоумие и отвага.
Чтобы попасть в западное крыло, приходится идти по оборонительной стене, много что на реконструкции, поэтому путь теперь пролегал не на земле, а над ней. Ветер усилился и сдувал, впрочем, безуспешно, только растрепал ей волосы и отчаянно выбивал бумажки из рук.
Зайдя в башню, Лилит запустила пальцы в волосы и прилизала их к голове. Даже это не раздражало. Осталось только спуститься по тёмной башенной лестнице обратно, к земле.
Всё ещё не испытывая ни предвкушения непонятно чего, ни страха, ей самой стало понятно: она не "думать не может", а чувствовать. Не может.
– Вы желали меня видеть?
В личном кабинете Императора она бывала не часто. И быть там не желала. До духоты тёмное место, почти конура, пусть и просторнее её собственной.
Но сейчас Лилит была там, а его самого видела прямо перед собой: развалившегося в кресле за громоздким столом; без капюшона, отчего виднелись светлые патлы. Так он походил на ведьму больше, чем когда выглядел как очень странное рогатое существо. Рога никуда не делись.
– Да, желал. Мой вчерашний отъезд занял больше времени, чем планировалось, - Бэлос сидел неподвижно, так же как и всегда в тронном зале, - а собрание по делам ковена завтра. Введи меня в курс дела.
Можно было подумать, что отсутствие в один день и одну ночь - это мелочь, но в таких масштабах, как масштаб Императорского ковена, каждый день на счету.
– Что же, - бумаги оказались на столе, для Лили это не более, чем приятная рутина.
Он посматривал на неё, периодически брал в золотые чешуйчитые руки документы. Слушал. А слушал ли?
Вопрос задал только один раз, удачно вписав в окончание её речи, так и не перебив:
– Что с Бонсбороу?
– Неизменно, - отрезала Лилит, через пару секунд добавив, что-то более вразумительное.
– Прекрасно.
Что-то было не так. И речь совсем не о раскрытии её преступления, это бы не было неожиданностью, но пока он молчит. Что-то не так.
– Ваше Величество, разрешите спросить.
– Одну секунду, Лилит.
Император тяжело задышал - приступ. Она и не заметила, как у него в руке появился палисман. И откуда только?
Дальше она всегда отворачивалась. Смотрела куда угодно, только не туда, но все равно вздрогнула от треска дерева. Одного раза лицезрения такого хватило, чтобы не желать видеть это ещё хоть раз. Перед глазами иногда проскакивают осколки этого воспоминания, как этот ритуал прошёл перед ней в первый раз: пыль, в которую превратился палисман в чужой руке, и зелёная не то жидкость, не то дымок, льющаяся в глазницы маски. Ярко зелёные глаза. Потом ярко голубые. До того инфернально.
Кто же знал.
Клоторн взглянула на него ещё раз, только когда услышала звук рассыпающиеся пыли.
– Так лучше. - Император громко выдохнул, будто только что принял лекарство, действующее мгновенно. - Что же, спрашивай.
– Мне не сообщили о причинах Вашего визита, как и о том, куда он был...
– Я был в Конформаториуме. - нетерпеливо сказал Бэлос, опережая прямо заданный вопрос. – Это все, что тебе нужно знать.
С чего так рубить с плеча сейчас?
– Благодарю, - Лилит кивнула, когда сказала это. Какая радость, что это не её дело - можно спать ещё спокойнее, если она не умрёт от бессонницы.
На этом все очевидное было закончено.
– Можешь идти.
Привычный поклон. Она двинулась к двери и потянула за ручку, чтобы выпорхнуть из душного кабинета мотыльком. Таким же мотыльком она собиралась спрыгнуть с башни прямо в бездну каньона по пути обратно.
Заперто.
– А, Лилит, постой, ещё одна вещь.
Всё свечи, кроме, кажется, одной, разом потухли от сильного дуновения воздуха. Это был не ветер, откуда ему тут взяться?
Лилит стояла лицом к двери, а за своей спиной чувствовала движение. Она обернулась. Он стоял впритык за ней. Взгляд Клоторн поднялся к рогатой маске, которая весьма сильно над ней возвышалась. Глазницы не были пусты: глубоко из них смотрели два голубых глаза.
Как бы он не походил на совсем недоброго призрака, ей совсем не страшно.
– Ты действительно думала, что я не замечу твоей "шалости"?
Предательство было названо таким нелепым, но милым словом "шалость".
– Не думала, и не надеялась. - Лилит немного устало вздохнула, громче, чем было бы прилично. - Почему поймали "за руку" только сейчас?
– Титан видит, было совсем не до тебя. Но твоя выдержка достойна похвалы, я даже уверен, что, не окликни я тебя, ты бы ушла как ни в чем не бывало. - так же незаметно как и палисман незадолго до этого, в его руке появился посох. - Ну а теперь ближе к делу.
– Когда мне быть в Конформаториуме?
Повисла тишина. Мало того, что его перебили, так ещё и озадачили.
– Что, прости?
– Казнь предателей императорского ковена всегда происходит на площади Конформаториума. Когда моя?
Нелепый намёк, на то, что она уже знает свое наказание. И даже ожидает его с нетерпением.
– Хм, я тебя понял. Но ты забегаешь далеко вперёд... - сфера посоха налилась красным цветом, как кровавый шторм в стеклянном шаре, свет сочился из неё и тускло подал на стены, силуэты. - Почему бы мне не казнить тебя прямо в замке, прямо сейчас?
Орудие магии было весьма к Лилит близко. Молчание длилось и затянулось ещё дольше, когда она положила подбородок на железное торчащее крыло посоха, как люди кладут голову на лезвие ножа в ожидании перерезанного горла.
– Титан Всемилостивый, - Император медленно отвёл посох от её лица и еле слышно выдохнул, - тебе совсем жить не хочется.
Последняя свеча потухла.
А ведьма все смотрит и вглядывается пустыми глазами в силуэт ещё немного темнее, чем сам мрак в этой комнате. Титан Всемилостивый, ей уже все равно.
– С чего вдруг возникли такие заговоры? Ни с того, ни с сего украла несчастную шляпу, рассредоточила скаутов, ускользнула, именно в день моего отсутствия. К чему это все?
– Вы бы не вылечили Иду. Никогда не собирались.
Голубые огни слегка затухли и перестали так слепить.
– Если ты помнишь, я обещал тебе спасти свою сестру. Думаешь, я бы нарушил свое слово?
– Да.
Повисла недолгая тишина, второй раз.
– Как нарушали многие другие, чему я была свидетелем. Оставить в живых или убить; спасти или бросить - в замысле Титана почти всегда неважно, и Вам тоже все равно.
– Не тебе говорить о замысле Титана, Лилит, - Бэлос опустил голову на высоту её роста, чтобы Лили точно это услышала и уяснила.
Всё было просто: хотела бы Лилит жить, ждала бы дальше. Но она не хотела.
– Я бы просто привела Иду к Вам, и она бы обратилась в камень, будучи ещё ведьмой, или уже совиным чудовищем. Я могла не понимать этого, когда шла в ковен, но сейчас я вижу все, как есть.
– И как же оно есть на самом деле, по-твоему? - спрашивал Император, выпрямляясь в спине, но так же прожигая взглядом.
– Я спасла Идалин. Остальное не важно, - Лили на мгновение отвела взгляд в пустоту, обдумывая сказанное. "Спасла, действительно, спасла".
– О, нет, Лилит, ты ошибаешься. Всё это время ты спасала не сестру, а себя.
Глава ковена снова глядит на него:
– Как это понимать?
– Мой ковен никогда Совиной Леди не был нужен, а нужен был тебе, и ты пришла. Твоя сестра никогда не искала спасения, искала ты, и нашла. В конце концов, - от чего-то Бэлос вглядывается в пустую сферу своего посоха, будто видит что-то более интересное, чем себя, в её отражении, - все это ты делала не ради Идалин, а ради себя.
– Ты не можешь жить с чувством вины за то, что с ней сделала, но умереть не можешь тоже. Поэтому ты так поспешила вылечить её, чтобы сгинуть спокойно.
Ведьма не успевает ни осознать, что он только что ей сказал, ни придумать вразумительный ответ.
А его взгляд все блуждал, будто никого кроме него здесь нет, а говорит он так вслух, сам с собой: теперь смотрит в окно, через которое была видна восточная башня.
– Я видел, как ты смотришь на высоту. Мечтаешь спрыгнуть? Думала, сорваться вниз по пути сюда или по дороге отсюда?
Такая смерть была бы подарком - лучшим, что она получала в своей никчёмной жизни.
– Смерть мне не так страшна, - и Клоторн не врет: смерть её не пугала и не пугает, только тревожит странное поведение Его Величества, которое она всеми силами старается не замечать.
– М? - Бэлос отставил посох к соседней стенке, а после склонил голову на бок в жесте своего любопытства. - Даже не спросишь откуда мне это известно? Даже не отвергнешь эту мысль?
Он выпускает посох из рук, только когда сидит на троне. И сейчас. Отчего-то.
– К чему это, - Лилит решила отойти от злополучной двери, раз ей дали хоть немного места для маневра, - если все было так очевидно?
Противиться чужой излишней проницательности можно только лишь ужасным признанием прямо в лоб. Она так и делала. И все застает его врасплох и врасплох. Все угадал, понял, капкан поставил, а победы не чувствует, и ей хоть бы хны.
– Может и так, но я позвал тебя не за этим. Честно говоря, мне мало дела до твоей шалости или этой несчастной шляпы, пусть это и такое нелепое предательство. - Император снова сверкнул совсем недобрыми глазами, мало походящими на глаза ведьмы или демона. - Дело даже далеко не в этом.
Из-за яркого выступающего света голубых огней вся фигура утонула в темноте. Но Лилит слышала тяжёлые шаги, снова поступь к ней впритык.
– Пусть гибель тебя никак не пугает, но никто не позволит тебе приблизиться к ней, - Лили чувствует тяжёлую перчатку, холодом смыкающуюся на своём горле, - ни на шаг.
"Ты не умрёшь. Не велено. Нет такого права для тебя."
Глава ковена оторопела, когда поняла смысл этих витиеватых слов, но тут же успокоилась: эти слова не изменили главного.
– Угроза расправы не даст мне воли к жизни.
Чем дольше она смотрела на Бэлоса, тем больше в её глазах было вызова.
– Конечно, нет, - в тихой усмешке проскочило ощущение, что сказанное - нечто само собой разумеющееся, - но если тебе так нужна воля к жизни, я дам её тебе.
– Пусть и немного иным методом, – Император сказал это тише и задумчивей. Лилит почувствовала холодное железо теперь не только на шее, но и на... щеке? Не такое грубое, как то, что сжимало ей горло.
Это абсурд. Самое время паниковать.
– Что Вы–
Перебили. Заткнули.
Поцеловали.
Когда он только успел снять свое керамическое лицо? Как она не заметила пропажу рогов в темноте? Может жуткие горящие глаза её отвлекли?
Кислород закончился быстро, ведьма не успела вдохнуть. Осталось только задыхаться из-за сжатых лёгких и горла.
Она будто целовала наждачку, ну или наждачка ее. До того губы у Императора были сухи и шершавы.
Какая мерзость.
Хватка на шее ослабела, не то за своей ненадобностью, не то от невнимательности душителя. Лили с той резвостью, что у неё была, "на ощупь" в этой темноте ударила. Косточки кулака в одно мгновение разбились, закровоточили, отозвались болью.
Бэлос не упал, но отпустил и отступил от неё, прикрыв свое "помятое" лицо рукой. Он и забыл какая тяжёлая у Лилит рука.
Так же отшатнувшись куда подальше, она вытерла рот рукавом платья. От нахлынувшей злости Клоторн немного согнуло в спине. В таком приступе гнева можно и до конца биться и покушение на чью-то жизнь совершить.
– Титан бы Вас побрал!
– Правильно, Лилит, и это правильно, - Император медленно разогнулся, но руку от лица не убрал, - проклинай меня, проклинай меня именем Титана, чьим посланником я являюсь. Но если тебе так не хватает воли к жизни, то я дам ее тебе!
Он норовит подойти, она норовит уйти, так и ходят как два хищника - один посильнее, другой послабее, впрочем оба способные употребить друг друга в пищу - по кругу, а единственная преграда между ними - громоздкий стол, который так хорошо бы опрокинуть кому-то на голову.
– Не важно, чей Вы посланник, никто не дал Вам права творить такую мерзость!
"Я сам дал его себе"
– В замысле Титана и тебе уготовлено место, и когда его воля станет явью, - речь Императора прерывалась хриплым яростным дыханием: не ведьма, а чудовище, - ты будешь рядом, чтобы видеть её.
То, что он говорил, походило на религиозно-фанатичный бред. Ужас происходящего в реальности почти встал вровень с ужасом происходящего в её голове.
– А пока что, - Бэлос резко успокоился, отдышался, что не могло не настораживать, - твоей волей к жизни будет ненависть, и если так будет легче, то ненависть ко мне.
– Вы свихнулись.
– Уверяю тебя, я в своём уме. Заметь, ты пришла сюда почти трупом, помышляющим о такой желанной и скорой смерти. А что сейчас? Ты живее всех живых: чувствуешь, борешься.
– Но я одного понять не могу: - тиран продолжил, слишком увлеченный своей речью, - зачем ты вернулась, если желала умереть?
– Я должна была вернуться. Сестру я вылечила, но остальное не довела до конца.
Безвыиграшная позиция - они могут гоняться друг за другом по кругу, пока Титан не восстанет из моря. Но так это не могло закончиться.
– Значит, как и все самоубийцы, собиралась доделать начатое, даже самую мелкую ерунду, и только потом уйти из жизни. - усмехался он, но тут же поменял настроение, когда понял - она смотрит на его посох, оставленный одиноко стоять у стенки. - Куда это ты смотришь?
Насколько бы Император Бэлос не был силен, был у него и существенный недостаток - слишком высокий рост. Лилит была куда более ловкой, оттого и злосчастный посох оказался первее в её охолодевших руках, кровь от них отхлынула. Магия красным вихрем циркулировала в стеклянном шаре, от неё же шёл и тусклый кровавый свет.
Бэлос застыл, не осмеливаясь подойти, посох выставлен на него, как острие ножа. Все же, все ещё слишком далеко, чтобы увидеть в размытых чертах и слабом свете хоть сколько-нибудь различимое лицо.
– Даже не попросишь выйти на свет?
– Нет.
– Отчего же?
– Не хочу знать, что меня целовало.
– Не хочешь знать, кто тебя поцеловал?
Бэлос фыркнул, но потом громко вздохнул. Пусть так.
– Это было весьма... утомительно. - И действительно, сейчас он так же дышал громко, но уже только устало, даже негромко усмехнулся, - Полагаю, наша личная встреча на этом может быть закончена.
"Опусти посох"
Под заключительный прожигающий взгляд, ведьма опустила посох. Магия в сфере угасла. Её собственное дыхание замедлилось. Это было позади, пусть она все ещё здесь.
Посох вернули почти на тоже место, где он был до этого.
– Ты можешь идти.
Лили в пол оборота подошла к двери, не сводя с него глаз. Потянула ручку.
Открыто.
Её действительно отпускают. Но не все так просто, и так просто её не отпустят тоже. Лилит не успевает обернуться, как чувствует тяжелую руку на своём плече. Чувствует и железные когти перчатки, пусть те не впились в кожу до крови. Такого красноречивого жеста достаточно.
Слышит шёпот у самого уха:
– Ни на шаг.
Она не обернётся, пусть и страшно.
Бэлос чувствует, как воздух колеблется - её трясёт. Она ушла. Он проводил взглядом, но в след сказал: "Спокойной ночи, Лилит". Чёртов циник, знает же, что она после этой ночи не уснёт, не сможет, как только сомкнет веки - увидит голубые светящиеся в глухой тьме глаза.
Шаги её были тяжёлыми, и со временем становились быстрей, пока не смолкли где-то вдалеке. Стало совсем тихо и тоскливо.
– Ах, Лилит, - Император устало вздохнул и дотронулся до своего лица рукой, больно, - что же мне с тобой делать?
***
Злость от произошедшего совсем не сходила на нет, как раз наоборот, становилась с каждым мгновением осознания все сильнее и сильнее.
Лилит возвращалась в свое крыло, в свою конуру, по той же стене замка, будучи уверенной, что этой тихой злости хватило бы, чтобы эту самую стену снести до основания.
"Титан бы Вас побрал до самых костей"
Было мерзко об этом думать, но его план сработал. На этом отвратительном воспоминании она ещё долго будет гореть ненавистью к Императору, а значит жить.
Но всё шло ужасно неправильно. К чему этот деспотизм, ужас и сумасшествие?
Как бы противно и горько не было это понимать:
если бы не любила - не вернулась бы...
