Гермиона
Звонкий смех застает ее врасплох, но Гермиона от волнения только сильнее сжимает эфес шпаги. — Вы же не собираетесь меня убивать? Молодой человек, замерший на пороге кухни, широко улыбается, и от этой улыбки у Гермионы по телу бегут мурашки. Она совершенно точно знала человека, который точно так же улыбался. — Кастор Блэк, — юноша на долю секунды склоняет голову и тут же дерзко вскидывает ее. — Олливандер прислал меня научить вас стрелять. Запретил расспрашивать и совать свой нос, но сказал, что у вас какое-то невероятное дело. Гермиона с облегчением опускает шпагу. Да, Блэка узнаешь где угодно: слегка вьющиеся черные волосы, чуть надменное выражение лица, снисходительность в глазах, впрочем беззлобная, тонкие губы и угадывающееся в движениях осознание собственного превосходства одновременно с задиристостью. — У вас есть ключ? — Дверь была не заперта. — Кастор рассматривает ее с любопытством. Он одет в коричневый камзол с золотыми пуговицами, на ногах — высокие коричневые сапоги, из-под пол камзола видны светлые кюлоты. — Вы когда-нибудь держали в руках пистолет? Гермиона смущается: глаза Блэка обегают ее с головы до ног и, кажется, видят все, что спрятано под корсажем и юбками, словно они прозрачны. Что там Олливандер говорил о красоте? Глупости. Красивой она никогда не была, возможно — симпатичной, но работа в Министерстве только добавила круги под глазами и постоянное чувство тревоги, а от тревожности появляются морщинки — мама постоянно об этом твердит. Следуя за Кастором во дворик, Гермиона размышляет, как осторожно расспросить его о том круге, в котором он вращается, и как можно в него попасть. И тогда она понимает, что напрямую действовать не получится: она не мракоборец, чтобы выпытывать и расследовать, и в ее распоряжении пока что только она сама: ее ум и ее женское очарование. У каждого есть слабое место. Но, Мерлиновы кальсоны, как она ненавидит притворство! Сплошная игра, а играет она не так хорошо, как необходимо. Впрочем, придется с чего-то начинать. — Возьмите пистолет, вот так. — Блэк встает сбоку от нее и приподнимает ее руку. От него пахнет лошадьми, мужским одеколоном и порохом. — Вытяните руку вперед и постарайтесь прицелиться. Подождите, я сейчас поставлю вам мишень. Взмах палочки — и перед Гермионой, шагах в десяти, возникает деревянный человечек с раскинутыми в сторону руками, раскрашенный под английского солдата. — Стреляйте. Попробуйте попасть ему в сердце. Гермиона прищуривается и нажимает на курок. Звук выстрела на секунды оглушает, пистолет больно ударяет в руку отдачей, и из-за дыма становится трудно дышать, не говоря о видимости. Кашляя, Гермиона отступает на несколько шагов и переводит взгляд на деревянного человечка. Пуля пролетела мимо цели, едва зацепив верх плеча. Кастор довольно смеется. — В любом случае вы его ранили, но не смертельно. Скорее всего, у него останутся силы догнать вас, и тогда последствия непредсказуемы. Давайте еще раз — я перезаряжу. Гермиона смотрит на него искоса: красавчик, как и все Блэки, прекрасно это понимающий и использующий в свое удовольствие и для своей выгоды, но при этом готовый помочь, верный и надежный. Женщины от таких теряют голову. — Возьмите, — Кастор вновь протягивает ей пистолет. — Взводите курок, вот так. Теперь снова цельтесь, готовы? И ее снова на мгновение окутывает дым, и пистолет, вырвавшись из руки, падает на траву. У деревянного человечка оказывается простреленной голова. — Лучше. — Блэк поднимает оружие и протирает рукавом камзола. — Вы целы? С улицы доносятся душераздирающие крики, и ответ Гермионы утопает в них, как камень в быстрой реке. Они оба бросаются к дверце, ведущей из сада, и осторожно приоткрывают ее: по улочке двое в масках и зеленых плащах с золотой нашивкой «М» на правом плече тащат за собой упирающего гоблина. — Вы не имеете права! — визжит он, волоча ноги по булыжнику. — Это незаконно! Я буду жаловаться в Визенгамот! Гермиона инстинктивно пытается проскользнуть в дверь, но Кастор хватает ее за запястье. — Не вздумайте вмешиваться. — Почему? — Гоблины вам все равно спасибо не скажут, а Министерство запишет вас в свою книжечку подозрительных личностей — вам это не нужно. — Кастор хмурится. — Вы откуда приехали, что не разбираетесь в ситуации? Впрочем, Олливандер просил меня не болтать, а учить, но уже темнеет. На сегодня, пожалуй, хватит. Завтра продолжим со стрельбой и начнем заниматься верховой ездой. Гермиона с усилием подавляет в себе удивление. Мерлин, как она могла быть такой беззаботной? Разумеется, если трансгрессировать нельзя из-за отсутствия палочки, то передвигаться в восемнадцатом столетии возможно либо пешком, либо верхом, либо дилижансом, в тесной компании незнакомых людей. Кончики пальцев у нее холодеют: лошади всегда казались ей красивыми, но опасными. Отец как-то подарил ей катание на пони, еще до Хогвартса: Гермиона сидела так прямо, как могла, цепляясь руками и ногами за несчастного мохноногого шетландца. — И все-таки, разве мракоборцы не должны действовать через Управление по связям с гоблинами? Кастор приподнимает брови. — Нет никакого управления, мисс Грейнджер. — Вы еще скажите, что и Отдела регулирования магических популяций не существует. — Первый раз о таком слышу, мисс. — Кастор пропускает ее вперед, в дом, потом заходит следом. — Вы так переживаете о каком-то гоблине? Гермиона устало вздыхает, потому что тон Блэка в эту минуту почти в точности совпадает с тоном Рона. — Любое магическое существо заслуживает уважения, — произносит она с упорством. — Даже самое свирепое и неразумное. То, что мы имеем палочки, не дает нам превосходства. Кастор берет с вешалки шляпу. Глаза его, темно-синие, блестящие и живые, полны смешинок. Гермиона падает в них, как в манящее море, одновременно обещающее приключения и уют. — Вы чем-то заняты сегодняшним вечером? — Кастор поправляет шляпу так, чтобы она сидела сбоку. — Мне сейчас нужно ненадолго заглянуть в полк, а потом я свободен. — Вы служите в армии? — По необходимости. Боюсь, что война все-таки начнется, и тогда кто знает, как далеко я окажусь от дома. Но драккл побери этих испанцев! Вы слышали эту чудовищно унизительную историю про ухо Дженкинса? — на лице Кастора проступает негодование. — Отрезать ухо английскому офицеру, поставив его на колени. Немыслимо. Это стоит отмщения. С удовольствием всажу шпагу в живот любого испанского пирата. Гермиона мысленно перебирает в голове свои скудные исторические знания по англо-испанским войнам. В семнадцатом и восемнадцатом веках Англия и Испания практически постоянно находились в обостренных отношениях в основном из-за колоний и колониальной торговли. Должно быть, отрубленное ухо станет предпосылкой нового столкновения. Вечером она проверит информацию по справочнику, который тщательно замаскировала под томик стихов. Чезвик категорически запретил ей брать какие-либо исторические источники, но Гермиона решила, что отправляться в прошлое, не зная, что ждет ее завтра, опасно. Да и информация в томике скрыта. Нужно произнести ключевое слово, чтобы на страницах вместо поэзии проступила история. — Я иду на вечер к Абботам. — Никогда не имел чести с ними познакомиться, хотя несколько раз видел их родственника, Поттера. — Кастор огорченно вздыхает. — А дома сплошная скука и праздность: брат с сестрой уехали к друзьям. Может быть, вы меня представите? Гермиона пожимает плечами. Она сама едва знает Абботов, чтобы приходить к ним со спутником. С другой стороны, рядом с Кастором ей будет спокойнее. — Отлично. — Кастор приподнимает шляпу, не дождавшись ответа. — Я зайду за вами через пару часов. На несколько минут ее охватывает чувство одиночества и отчаяния. Здесь, по эту сторону времени, задания выглядят масштабными и невыполнимыми. И она не совсем понимает, как ей удастся вернуться в ту же самую минуту будущего, из которой она отправилась в Визжащую хижину, а ведь она так ничего и не сказала Рону. Чезвик обещал, что тот даже не заметит ее отсутствия, но что, если это была ложь? Гермиона стискивает руки. С другой стороны, они с Роном начали смотреть на многое по-разному, и практически никогда их взгляды не совпадали. Может быть… может быть, она поступила правильно, отправившись сюда? — Оправдывайся, — бурчит она своем отражению в начищенном Конни зеркале. — Сбежала от проблем и разочарований, вот и все. И где та Гермиона, которая так рьяно стала бы пытаться все исправить? — Мисс, — Конни выглядывает из коридорчика, ведущего к входу для прислуги. — Тот раненый человек у мистера Олливандера хочет с вами поговорить. У нее мгновенно пересыхает в горле. Мерлин, надо привыкнуть, что она больше не школьница, но напарник в важном деле. И вести себя соответствующе: спокойно и выдержанно. Снейп так же полусидит в кровати, и документы, уже распечатанные, лежат возле него на прикроватном столике. Гермиона садится напротив него в кресло и расправляет платье, делая вид, что готова слушать. — Поттер жив? Она резко поднимает голову, удивляясь и одновременно не удивляясь вопросу. — Да. На бледном лице Снейпа проступает удовлетворение, но мгновение спустя он хмурится. — Вы знаете о воспоминаниях? Гермиона сдерживает в себе порыв поерзать на кресле. — В общих чертах. — Вы выражаетесь, как среднестатистический сотрудник Министерства, — он кривит губы. — В каком отделе вы работаете? Погодите, дайте угадаю: Отдел регулирования магических популяций? Гермиона выдыхает. И почему волшебники относятся к существам с таким пренебрежением? — Между прочим, я добилась официального зарплатного договора для домовых эльфов при устройстве на работу. — Браво. — Снейп усмехается. — Вы, как всегда, добились того, что никому не нужно. А что вы делаете здесь? Содержание посланий не связано с магическими существами или у вас совершенно другие задания? — Мне предложили должность в отделе магического правопорядка, но для этого нужно решить несколько задач. — Гермиона выдерживает его пристальный взгляд и напористо интересуется: — Так вы собираетесь со мной работать или нет? Снейп молча берет документы со столика, внимательно пробегает их глазами и откладывает в сторону. — Собираюсь, Грейнджер, хотя мысль о том, что мне придется работать вместе с вами, меня несколько тревожит. У вас нет никакого опыта, кроме пряток в лесах и использования заклинаний, которые вы, разумеется, добросовестно вызубрили. Насколько я понимаю, палочкой ни вы, ни я пользоваться не можем, не говоря уже о том, что моя палочка осталась в Визжащей хижине. Кроме того, большой список задач подразумевает, что выполнение их затянется на неопределенное время. Я надеюсь, что вы осознаете всю серьезность и сложность ситуации. — Конечно, — Гермиона вздыхает, и в ее голове снова проносится мысль о том, что подумает Рон, если она не придет домой тем майским вечером. — Я забрала вашу палочку с собой из хижины, на всякий случай, и потом вас будут искать, увидят палочку — пусть лучше решат, что вы спаслись. Ваша палочка временно хранится у Олливандера. Снейп смотрит на нее исподлобья. — Не советую вам доверять ему все, что знаете. Правило первое, Грейнджер: доверять можно только самому себе. Гермиона не сдерживает улыбки. На мгновение ей становится спокойно: Снейп жив и рядом с ней, а она не знает более храброго и надежного человека, чем он. — В доме есть помещение под аптеку, — произносит она сдержанно, касаясь ушибленного пистолетом запястья. — В глазах общества вы превратитесь в аптекаря с некоторыми медицинскими познаниями, продающего самые сложные зелья, а я выступлю в роли вашей усердной ученицы. По-моему, великолепная идея. В помещении почти все готово, только и ждет, когда вы сможете приступить к работе. Снейп не отвечает, рассматривая ее с некоторым любопытством. — Что с вашей рукой? — Отдача пистолета. — Вас учат стрелять? — он приподнимает брови. — Тем лучше. Я так понимаю, Олливандер скоро займется и моим обучением, хотя некоторые навыки у меня есть, и в этом нам повезло. Оказаться в восемнадцатом веке без палочки — обречь себя на беспомощность. Гермиона ехидно блестит глазами и едко замечает: — О, думаю, вы будете рады учиться у Блэка. Лицо Снейпа становится еще бледнее обычного, и в глубине глаз мелькает презрение, но в это мгновение в приоткрытой двери снова возникает голова Констанции, и Гермиона, не оборачиваясь, выходит из комнатки. Трудно представить, что они со Снейпом станут настоящими партнерами, но выбора нет: придется учиться сосуществовать с таким сложным человеком, зато можно расценивать это как хороший опыт. Все, что происходит с тобой в жизни, — опыт. — Вас спрашивает мистер Блэк, — произносит Конни шепотом и поправляет локон в ее прическе. — Но перед тем, как отправиться к Абботам, следует переодеться, мисс, вы ведь не можете прийти на вечер в дневном туалете? Гермиона озадаченно кивает, и Конни поспешно уводит ее за собой. Для вечернего туалета они выбирают темно-розовое платье, изящную шляпку с короткими полями ему под цвет и молочного цвета перчатки с цветочным узором. Теплый плащ завершает костюм, придавая ему загадочность. — Мистер Олливандер попросил отвести вас завтра в лавку с тканями в Йорк, чтобы вы смогли выбрать подходящие цвета для новых туалетов. — Конни замирает на месте, довольная результатом своей работы. — Готово! О, кое-что забыли, мисс. Спрячьте во внутренний карман. Гермиона осторожно берет пальцами тонкий, блестящий сталью кинжал без гарды, больше напоминающий стилет. Конни помогает спрятать его в специальное отделение в корсаже. Гермионе почему-то вспоминаются истории о проститутках, которые убивали своих клиентов за кошелек монет, вытаскивая похожие стилеты из-за подвязки или корсажа. — Вы прелестны, Гермиона. — Блэк учтиво кланяется и подает ей руку. — Идемте, уже почти семь. Повезло, что мое дело не заняло много времени. Не люблю долгие бесполезные беседы до военных действий. Толку в болтовне? Шпага из ножен — и в бой! Они неторопливо добираются до конца улочки и сворачивают направо. Деревушка Аппер-Фледжи небольшая: в ней всего пять или шесть улиц, сходящихся на площади со старинной готической церковью. Дома в основном двухэтажные, приземистые и небольшие, касающиеся друг друга каменными боками. Дом Абботов не отличается от других, и на первый взгляд Гермионе кажется, что внутри должно быть совсем мало места, но когда они входят в холл, то ощущение исчезает. Практически все волшебники используют так или иначе заклинание расширения пространства. Их встречает мальчик, играющий роль лакея. Он расторопно берет плащи и проводит в гостиную. — Как вас представить? — произносит он шепотом, с некоторым страхом поглядывая на шпагу Кастора и пистолет, заткнутый за пояс. Услышав необходимое, он приоткрывает дверь и громко выпаливает: — Мисс Гермиона Грейнджер и сэр Кастор Блэк! В гостиной Гермиона мгновенно оказывается среди совершенно незнакомых ей людей и неожиданно для себя начинает нервничать. И только стоящий рядом Кастор дает ей силы улыбнуться подошедшей Джемме и пожать ее руку, скрытую перчаткой. — Какой у вас восхитительный друг, мисс Грейнджер. — Джемма бегло рассматривает Кастора, и тот отвечает ей любопытствующим взглядом. — Рада познакомиться. Я — Джемма, у окна за столом сидит мой брат Альберт, рядом с ним — моя матушка Доротея. Пойдемте, я вас познакомлю. Гермиона с некоторой завистью наблюдает за изящными движениями и походкой Джеммы. Некоторые люди рождаются с врожденной грацией, и лодыжки у них наверняка красивые, тетушка Мюриэль осталась бы довольна. Сразу вспомнив о своей сутулости, Гермиона резко выпрямляется и заставляет себя улыбнуться. Какого черта ее дернуло согласиться на это задание! Кастор, разумеется, не сводит с Джеммы глаз. Гермиона, прислушиваясь одним ухом к их бессмысленной болтовне, разглядывает остальных гостей: две девушки лет двадцати с матерями, задумчивый молодой человек, удивительно похожий на Снейпа, сидящий в дальнем углу перед волшебными шахматами, двое военных в красных мундирах и мужчина лет пятидесяти, опирающийся на трость с рукоятью в виде головы ворона. — Мой дядя Джон Поттер, — Джемма улыбается, глядя на него с обожанием. — Епископ Кентерберийский. Поттер кажется Гермионе одним из тех людей, что хранят внутри какую-то тайную грусть и некоторое разочарование собой, несмотря на бросающуюся в глаза солидность своего положения. Епископ ласково похлопывает Джемму по плечу, но эта ласковость мнима: никто еще не становился епископом, не имея для этого требуемых качеств лидера. — Бог свел нас всех сегодня, — произносит он негромко. — Люблю быть окруженным молодыми: это поднимает мне настроение, и я чувствую себя лучше. — Помнится, вы говорили, что Бог занят важными делами, — на лице молодого человека, сидящего у шахмат, появляется злая усмешка. — А теперь он занят развлечением? Гермиона замечает, как Джемма бросает на молодого человека взгляд, полный тревоги, и этот взгляд выдает ее чувства — но лишь на мгновение, словно она этого чувства боится и не желает его показывать. — Оставим Бога на следующий раз, Филипп, — примиряюще произносит Джемма. — Давайте лучше веселиться. Есть карты, есть шахматы, я выучила новый романс на клавикордах — или, в конце концов, давайте поговорим о новой выставке в Лондоне. Джемму немедленно просят спеть, и Гермиона, заняв место возле ее матери, Доротеи, с удовольствием погружается в музыку. — Единственное лекарство после смерти ее отца, моего мужа. — Доротея качает головой в чепце. — Удивительный голос, не так ли? — Волшебный. — Гермиона вспоминает свои жалкие попытки петь. — Никогда не слышала, чтобы так вкладывали душу. Затем мужчины занимают ломберный столик и раскладывают карты, девушки рассматривают работы Джеммы по керамике: тарелки, блюдца, расписные животные и магические существа. Гермионе в подарок достается фигурка авгурея в ладонь величиной, сделанная очень искусно. — Некоторые вещи я продаю, но продажи случаются редко. А с переездом в Аппер-Фледжи я еще никому их не показывала. — Джемма поглаживает пальцами дракона. — Похож на китайского огненного? — Изумительно! — Кастор, бросив карты, рассматривает ее работы. — Завтра же расскажу о вас всем знакомым, так что вы просто утонете в заказах. Джемма смеется, как смеются девушки, привыкшие к мужским комплиментам. Гермиона же оглядывается на епископа: тот садится за шахматы и делает первый ход, подгоняя пешку пальцем. Филипп смотрит на него исподлобья, и Гермиона делает шаг в их сторону, притворяясь, что рассматривает пейзаж на стене. — Ваша матушка выбирала для вас другой путь, — замечает епископ негромко. — Поверьте, священник лечит людей не хуже, чем врач. — Матушку я помню смутно, — отзывается Филипп холодно. — Зато отлично помню ваши убеждения относительно моего будущего. Вероятно, вы их забыли из-за плохого кровоснабжения. Вы пьете по утрам зелье, что я прописал вам? Епископ улыбается снисходительно, и у Гермионы возникает неприятное ощущение отторжения этой снисходительности. Филипп тоже болезненно морщится, и епископ торопливо замечает: — Вы знаете: дорога к Богу все еще открыта, и у вас на ней огромные возможности. Я так понимаю, врачебная практика у вас идет нелегко? — Вашими усилиями. — Поверьте, я ни в чем не замешан… Джемма машет ей рукой, и Гермиона неохотно возвращается к остальным гостям. Вечер течет незаметно, но когда Доротея усаживается за клавикорды, чтобы сыграть менуэт, Гермиона проскальзывает в переднюю. Танцевать она не умеет, тем более — сложные танцы, а движения школьного вальса на Святочном балу давно забыты. Кладя фигурку авгурея в карман плаща, лежащего среди прочих, Гермиона вдруг слышит тихий голос епископа. Он стоит к ней спиной в дверном проеме, ведущем к черном входу, и разговаривает с человеком, лицо которого Гермиона не может разглядеть, даже осторожно выглянув из-за колонны. — Отвезешь бумаги миледи. Передать лично в руки. Второй свиток — для Принца. Если станут обыскивать — сожги. Отвечаешь головой, понял? Гермиона торопливо возвращается в гостиную и на пороге сталкивается с Филиппом. — Вы уже уходите? — Только не говорите Джемме, — произносит он тихо. — Мне нужно написать отчет по заболеваниям крови на завтрашний семинар. Никак не могу остаться, но, если я ей скажу, она начнет упрашивать, и мне будет неловко отказать. Гермиона никак не может избавиться от ощущения, что он похож на Снейпа: те же темные волосы, нос с небольшой горбинкой, темные глаза — но не черные, а карие, тонкие губы, готовые искривиться в усмешке. И — сдержанность. — Желаю вам удачи, — произносит она ободряюще. — Врач — замечательная профессия, сложная, но невероятно нужная. Хороших врачей мало. — Хороших священников тоже, мисс Грейнджер, — раздается голос епископа позади нее. — И у Филиппа есть все данные, чтобы помогать людям, но он упорно боится этого пути. Врачевать душевные раны гораздо важнее, чем физические. Гермиона пожимает плечами, не желая ввязываться в религиозные споры. Филипп исчезает, взяв в руки плащ, и она вместе с епископом возвращается в гостиную. Вечер длится почти до полуночи, а потом Кастор учтиво провожает ее домой, обещая явиться утром с покладистой лошадью и заряженным пистолетом. Гермиона позволяет ему поцеловать руку и, поднявшись в спальню, раскрывает бумаги с заданиями, данные Министерством. На них отчетливо написано имя Джона Поттера — и ему она должна вернуть некую вещь, украденную из семьи несколько поколений назад. Мерлин, но какую вещь можно вернуть Поттерам? Фигурка авгурея занимает свое место на прикроватном столике, и Гермиона, раздевшись, устало забирается в постель.Элизабет
Элизабет энергично поднимается на второй этаж дома Мраксов. После светлого и просторного дома Гринграссов, уюта Боунсов и пышности Блэков этот дом кажется самым настоящим подвалом. Мрачный, тяжеловесный, словно его придавливает к земле огромная рука, особняк выглядит унылым склепом, несмотря на лепнину и тусклую позолоту. Мраксы стараются не появляться на публике, а отсутствие связей ведет к понижению доходов: Мраксы не занимаются ничем, кроме торговли вином и зерном, которое выращивают на далеком участке земли где-то на границе с Англией. Этого хватает на жизнь, но недостаточно для поддержания дома, хотя магия домовика помогает справляться с основными нуждами. Хозяин дома, мистер Корвин, вызывает у Элизабет смешанные чувства. Впервые она откликнулась на анонимное объявление в «Ежедневном Пророке» года полтора назад, и когда ей прислали сову с адресом и условиями работы, она некоторое время колебалась, не зная, принять предложение или нет. Но деньги не бывают лишними, а деньги Элизабет очень нужны для достижения заветной цели: перебраться по ту сторону океана, чтобы устроить жизнь в колониях и помогать в воспитании детей, а может быть, даже получить местечко в Ильвеморни. Мраксы предлагали три галлеона в месяц, и Элизабет согласилась. Сиротам не на кого надеяться, и выгрызать путь в жизни приходится самостоятельно. Мистер Мракс, разумеется, был недоволен, узнав, что гувернантка является полукровкой. Мраксы всегда были помешаны на чистоте крови, но искать другую помощницу не хотелось, и магический контракт был заключен. Комната ее подопечной, Беаты, располагается на втором этаже, и Элизабет негромко стучит, прежде чем войти. Беата, обычно сидящая с книгой в руках, стоит у окна и выглядывает на улицу из-за плотной шторы. Бедная девочка! Она никогда не видела настоящую жизнь, заперта в доме, как кукла, которую и обучают-то крохам знаний. — Вы знаете, что случилось? — Беата поворачивается к ней взволнованно, и на ее лице проступает нетерпение рассказать новости. — У нас была гостья! Самая настоящая гостья. Морис спас ее от якобитов и, по-моему, она ему понравилась. Ее зовут Айрис Пруэтт. Элизабет садится за письменный стол и раскладывает учебники и пергаменты, улыбаясь. Да, если Айрис побывала в этом доме, ее забудут не скоро. Элизабет видела ее лишь однажды, но отчетливо помнит тон ее голоса и манеру свободно вести себя как с женщинами, так и с мужчинами. — И она подарила мне птицу. — Беата раскрывает ладонь и показывает гипсовую брошь, не очень умело раскрашенную. — Я теперь стою у окна, смотрю на небо и мечтаю, что улечу далеко-далеко отсюда и никогда не вернусь. Мисс Элизабет, возьмите меня с собой по ту сторону океана, я обещаю быть полезной и помогать вам во всем. Элизабет жестом приглашает ее за стол, и Беата покорно садится, поджав губы. — Я выполнила все задания, — произносит она тихо. — Только, кажется, последнее решение неверно… Элизабет придвигает к себе пергамент и быстро просматривает решение уравнения. Да, неверно, но для уравнения повышенной сложности такое простительно. — Посмотрите здесь: переписали неправильную цифру, отсюда все и пошло не по правильному пути, — она указывает палочкой на место в решении. — Попробуйте исправить. Беата склоняется над пергаментом, но ее глаза мечтательно смотрят сквозь него. — Айрис пригласила Мориса на игру в плюй-камни, вы умеете играть? — Конечно. В Хогвартсе есть свой клуб. — Я так хочу, чтобы он пошел! — Беата прижимает руки к груди. — Главное, чтобы не узнал отец, и мне страшно представить, что случится, если… Но Морис должен пойти — понимаете, Элизабет? Айрис такая красивая и жизнерадостная, и ей все позволено. А мне не разрешают даже выходить в сад, когда я захочу. Урок не идет так, как запланировано, и в конце концов Элизабет отодвигает учебники. Беата слишком занята своими мыслями, чтобы полноценно отдаться знаниям. Несчастное невинное дитя, которое даже не знает, насколько страшен и жесток мир вне стен этого дома. Элизабет лишь двадцать два, но и она за пять лет после окончания Хогвартса столкнулась и с несправедливостью, и с осознанием, что, если ты сирота-полукровка, в высшем обществе волшебников тебе не рады, и все, что ты можешь добиться, — крохи уважения. — Не уходите, — Беата смотрит на нее умоляюще. — Посидите еще. — Я приду завтра. — Элизабет накидывает плащ. — Мне пора бежать к Боунсам. И пожалуйста, не забудьте повторить географию и историю магии, мы попробуем написать проверочную. Голова Беаты поникает, как увядший цветок. Внизу лестницы Элизабет неожиданно встречает мистера Корвина, и все внутри нее мгновенно сжимается. От него исходит холод, как ото льда, и он выглядит презрительным и жестоким, но Элизабет почему-то кажется, что он глубоко несчастен. И раз несчастен он, такими же должны оставаться его собственные дети. — Добрый день, сэр. Мистер Корвин смотрит на нее исподлобья, из-под своих тяжелых поседевших бровей. Он одет старомодно, но его это не волнует. — Вы завтра получите жалованье за текущий месяц. Признаться, я не думал, что вы окажетесь способны научить мою дочь, но я просмотрел ее пергаменты и нашел, что вы весьма неплохо структурируете материал. Вас учили этому в Хогвартсе? Элизабет старается отлепить присохший к небу язык. — Нет, сэр. Я разработала систему сама. Мистер Корвин не отвечает, продолжая ее разглядывать. В его темно-карих глазах блестит что-то неприятно животное, словно он не полностью человек, а отчасти зверь, скрывающий тайну под привычным обличьем. Наконец он произносит: — Вы можете идти. Элизабет торопливо проходит через пустынный холл и, взглянув мельком на свое отражение в зеркале, выходит на улочку и трансгрессирует. Серый жмыр — так она в шутку называла себя в Хогвартсе. Ничем не примечательная, ничем особенно не выделяющаяся — экзамены почти все сдала на «выше ожидаемого», только трансфигурацию и заклинания на «превосходно». Правда, Фрэнк говорит, что у нее чудесные волосы и необычные глаза, и она ужасно харизматичная. Фрэнк! Очень милый молодой человек, который ухаживает за ней вот уже полгода. Боунсы, как среднее звено между аристократами и бедняками, могут позволить себе жениться на ком угодно, так как не стараются изо всех сил улучшить свое положение. Фрэнк действительно не пытается: он работает журналистом в местном филиале «Ежедневного Пророка», а в свободное время продает всякие безделушки в лавке старьевщика в Косом переулке. Эта лавка принадлежит не только ему, но и его лучшему другу Оливеру Макмиллану. Сибилла Боунс, десятилетняя девочка, встречает ее радостно. — Ты повторила, как произносятся заклинания, которые мы записывали в прошлый раз? — Элизабет проходит в кабинет и вешает плащ на бронзовый крючок. — Да, мисс Уоррен. — Сибилла важно садится в кресло. — Я буду самая умная в Хогвартсе! — Пока ты не взяла в руки палочку, об этом сложно судить. — Элизабет достает карты Англии, Шотландии и Ирландии. — Подскажи-ка, где водятся кельпи, а где можно встретить красных колпаков? Волшебники редко готовят детей к поступлению в Хогвартс, но Фрэнк убежден, что чем больше ребенок знает до школы, тем проще ему будет ориентироваться в процессе обучения. Возможно, он прав, но Элизабет, вспоминая мрачное лицо преподавателя по Обращению с магическими тварями, сомневается, что он обрадуется подготовленному ученику. — Фрэнк будет репортером на матче по плюй-камням. — Сибилла радостно улыбается, придвигая к себе карты. — А еще вчера сова принесла ему письмо от самой Изабеллы Лестрейндж, представляете? Она хочет предложить ему место в «Обскурусе». Элизабет не представляет, как бы она оставалась в курсе происходящего, если бы не ее подопечные, желающие поделиться всем на свете. «Обскурус» — одно из самых крупных издательств в Англии, и работать там считается не менее престижным, чем в «Ежедневном Пророке». Правда, Лестрейнджи и Розье, возглавляющие книжный дом, не вызывают доверия своей увлеченностью темными искусствами, но переманить Фрэнка на сторону тьмы им вряд ли удастся. — Уже убегаешь? — Фрэнк едва не сталкивается с ней в дверях. — Останься на обед. Я знаю, что ты с утра была у Мраксов и не успела позавтракать. И я также знаю, что урок у Гринграссов только через два часа. Сибилла уже разболтала про «Обскурус»? Элизабет вздыхает, проходя вслед за ним в гостиную. Фрэнк, разумеется, замечательный человек, надежный, верный и внимательный, но она никак не может понять, что чувствует к нему, в то время как Фрэнк считает дело решенным. Да, он ей симпатичен, и она однажды позволила ему себя поцеловать… Но Фрэнк не уедет за океан, не сорвется ради какой-то неясной благой цели. У него лавка, газета, и вот теперь — работа в издательстве. Не стоит давать ему ложных надежд. С другой стороны, Фрэнк один воспитывает сестру в Йорке, родители его давно умерли от драконьей оспы, о новой вспышке которой уже говорят на севере Ирландии. И ему приходится крутиться, чтобы заработать. — Айрис Пруэтт побывала у Мраксов. — Элизабет помогает расставить на столе приборы и положить хлеб. — Кажется, взбаламутила весь дом. Фрэнк усмехается. — Айрис может побывать в гостях у дьявола и оставить его в смятении относительно его собственных убеждений. Уверен, она выйдет в финал матча в четверг. Элизабет помешивает ложкой тыквенный суп. — Ставлю галлеон, что Морис Мракс придет на матч, хотя его отец строго запрещает любые развлечения, кроме земледелия. Жаль, что он не сможет взять с собой Беату. Фрэнк хмурится, проводя рукой по каштановым волосам. Его зеленовато-серые глаза смотрят серьезно и озадаченно. — Держись подальше от Мраксов, Лиззи, — произносит он тихо. — И самое главное — подальше от Корвина. Он злой, жестокий и гордый человек, и поговаривают, что он убил свою жену. Ни к чему лезть в их ненормальную семью даже косвенно, проблем не оберешься. Я столько раз предлагал увеличить тебе плату, чтобы ты больше у них не появлялась. — Мне жалко девочку. — Элизабет упрямо поджимает губы. — Она совсем оторвана от жизни, и я для нее — окно в реальность. Нет, Фрэнк, я не смогу ее бросить. Лучше расскажи, что ты думаешь насчет «Обскуруса»? — Интересный опыт, да и Лестрейнджей я не боюсь. — Фрэнк пожимает плечами. — Зато работа там открывает некоторые перспективы. Думаю, я возьмусь, если положат такую плату, как я попрошу. Кстати, ты не могла бы перед следующим занятием забежать в Лавку? Оливер попросил оставить ему книгу, а я точно не смогу заглянуть в Косой переулок до самой ночи. Элизабет соглашается: лавка нравится ей запахом старины, да и дом Гринграссов не так далеко от Косого переулка. Фрэнк обнимает ее на прощание, и Элизабет, выскользнув из его объятий, трансгрессирует в Лондон. Косой переулок привычно кипит жизнью, и Элизабет, добравшись до Лавки, успевает перекинуться парой слов со знакомыми торговцами. Ей приходит в голову купить Беате интересную книгу или журнал, чтобы девочка могла хоть ненадолго отвлечься от серой жизни. В Лавке пыльно, пахнет лавандой и мятой, и Элизабет, положив справочник по торговле на видное место, чтобы Оливеру не пришлось его долго искать, уже собирается выйти и запереть дверь. Но на пороге возникает бледная как смерть Эмили Крессвел — ее лучшая подруга. Она зажимает бок рукой и оседает на пол, теряя сознание, и Элизабет с ужасом замечает огромное кровавое пятно, растущее на глазах. Она шепчет заживляющее заклинание, но кровь не останавливается. Дьявол! — Эмили! — она сперва опускается перед ней на колени и вдруг замечает выцарапанное на груди слово «грязнокровка». — Помогите! Косой переулок не слышит, занятый своим собственными делами. — Помогите, — Элизабет хватает прохожих за руки, но никто не останавливается. — Я боюсь трансгрессировать… Молодой человек в черном плаще оказывается рядом в мгновение, когда Элизабет уже не надеется ни на что, снова опускаясь перед Эмили на колени. — Не могу остановить кровь, — произносит она отчаянно. — Что делать? — Помогите мне, — он приподнимает Эмили за руки. — Вот так. Отнесем ее внутрь. Скорее всего, использовали темную магию. Я попробую помочь, но ничего не обещаю, и трангрессировать ее в таком состоянии не стоит. Если хотите, отправляйтесь туда сами, попросите колдомедика вернуться с вами, а я сделаю все, что в моих силах. Элизабет совершенно забывает о занятии у Гринграссов. В голове носятся хаотичные мысли о том, кто и зачем навредил Эмили. Она и мухи не обидит! — Вы можете мне доверять, мисс. — молодой человек сосредоточенно изучает рану. — Меня зовут Филипп, и я студент медицинского университета. Но, к сожалению, моего опыта не хватит, если замешана сильная темная магия. Вам лучше поскорее отправиться в Мунго, мисс. Элизабет торопливо трансгрессирует, оставляя Филиппа одного.