Этюд в Елисейских тонах

— Что-то не так, милая? — Бриджит остановилась на полпути ко мне и попыталась проследить траекторию моего ошалевшего взгляда, — тебе нехорошо? — Нет-нет, мадам, — спустя добрые полминуты я тряхнула головой и наконец вернулась в реальность, — туфли у Вас очень красивые, просто задумалась. — Ох, да, это самая приятная часть моей поездки в Милан… Заглянула в головной офис Valentino, а там такой подарок судьбы. Теперь совершенно точно могу сказать, что зря ты со мной не поехала, дорогуша. Была бы сейчас с такими же красивыми туфлями. — Не думаю, что потратить половину своего месячного бюджета на туфли было бы хорошей затеей, — я сдержанно хохотнула, пожимая плечами, — ладно, не последний день чай живём, ещё и не на такие заработаю. — И то верно, у тебя ещё впереди. Ну что, молодёжь, попьём чаю? — Макрон кивнула в сторону ламинированной эко-коробки в моих руках, про которую я уже и думать забыла, — вижу, ты не с пустыми руками. Торт выглядит просто очаровательно, никакой диеты с тобой. — Ой, да ладно, — я отмахнулась свободной рукой, — Вам ли переживать из-за торта какого-то… Я не только с тортом, кстати, но это потом уже. На том мы спустились в излюбленную Первой леди «Зелёную» гостиную, что находилась в дальнем конце восточного крыла, того самого, что специально было отведено для житья-бытья президентской четы. Там мы за разговорами о новом этапе рекламной кампании дождались горничную с чаем, и постепенно напряжение сходило на нет, хотя бы потому что в бурном обсуждении билбордов не было места скандалам, интригам и предстоящим расследованиям. — Не знаю, мне всё же кажется, что это выглядит нелепо, — я закинула ногу на ногу, внимательно рассматривая очередной вариант оформления рекламных щитов, — если честно, похоже на предвыборную рекламу Жириновского, а это не лучший пример для подражания… Нет, я ничего против Лучших Друзей Президента России не имею, но по части визуала у них есть некоторые проблемы. — Мне вообще ничего не нравится из этого, — Бриджит с тяжёлым вздохом подпёрла голову рукой, — не понимаю, на что неимоверные средства выделяются, если в результате такая ерунда… Пора менять арт-менеджера, этот какой-то бестолковый. Слушай, а ты не хочешь попробовать себя на новом поприще? — В арт-менеджменте-то? — я даже не стала слова непосредственной работодательницы всерьёз воспринимать, потому что подобные должности как-то не принято раздавать так просто, — куда уж мне, мадам. Я в этой жизни только кисточкой махать умею. — Ой, горе-то какое… Тебя только ленивый сейчас не знает, а главный козырь хорошего арт-менеджера — полезные знакомства в сфере искусства. Тем более, насколько я помню, ты много лет работала без арт-дилеров, значит умеешь общаться с людьми, потом… Ты почти доктор изящных искусств, дорогая моя! Это ведь о чём-то уже говорит? А твоё чувство прекрасного, если говорить о вопросах духовных? Тем более, ты мне полчаса назад жаловалась, что не можешь себе позволить себе туфли от Valentino, а это отличный шанс вырасти финансово. Бриджит, как и всегда, говорила уверенно и крайне убедительно, всё же она была истинной дочерью своего отца: узконаправленные журналисты в своё время много статей посвятили всемирно известному «шоколатье», поэтому всю инфу по нему я нагуглила ещё в начале своего знакомства с бытом Елисейского дворца. Именно по этой причине где-то на задворках уже теплился образ деловой колбасы в брючном костюме, к которой сотрудники обращаются исключительно как «мадемуазель Латышкевич», никаких вам тут «Ниночек». Но насколько бы не был велик дар убеждения Первой леди Франции, здравый смысл в моей голове всё же брал своё, поэтому я не оставляла попыток препираться. А с другой стороны, зря я что ли на третьем курсе «Репинки» целый семестр посвятила программе переподготовки, носившей гордое название «арт-менеджмент и галерейное дело»? Знания оттуда, кстати, в своё время очень сильно помогли мне открыть собственную галерею в Париже, хоть и основная часть лавров в этом вопросе по праву принадлежала ректорату Академии. — Да я даже не представляю, что нужно делать… Заниматься собственным промоушеном и двигать что-то чужое — это совершенно разные вещи ведь. — Ну так ты и не одна будешь заниматься этим, радость моя, — Бриджит внезапно вскочила со своего кресла и пересела на подлокотник моего, и у меня почему-то от такого небрежного жеста перехватило дыхание, — у нас огромная команда, которой не хватает достойного лидера. Именно лидера, не руководителя… Тем более, ты всегда сможешь обратиться за помощью ко мне, по части менеджмента я тебя проконсультирую. Ещё могу предложить тебе пойти на какие-нибудь курсы повышения квалификации, базированные на твоём основном образовании… Вариантов масса, было бы желание, а оно у тебя есть, по глазам вижу. — Ну я же ни дня в своей жизни не работала на руководящих должностях! Бессмыслица какая-то получается, — я обхватила свои щёки руками в драматическом жесте, — честно, мне очень хочется… Но на одних хотелках далеко не уедешь. А вообще, господин президент против не будет? — Господин президент, — лицо её мгновенно исказилось в какой-то странной презрительной эмоции, которую и по сей день описать сложно, но у меня тогда почему-то сердце в пятки ушло, — не думаю, что его волнуют подобные мелочи. Кстати, как прошёл уикенд в Барселоне? — Ну, — к горлу подкатил болезненный ком, будто подушку с иголками проглотила, — неплохо, но меня пугает их Королева, если честно. И премьер тоже такой… Специфический. Зато оказалось, что старшая принцесса подписана на мой Инстаграм. Во-о-от… — Будем честными, детка, все политики не от мира сего, — Бриджит покрутила обручальное кольцо на безымянном пальце правой руки, — но из всех правил бывают исключения. Эммануэль им не является, к слову. — Ну, политика — наука тонкая, по-другому никак, наверное, — дабы хоть немного разрядить нарастающее внутри напряжение, я отхлебнула из фаянсовой чашки остатки уже остывшего зелёного чая, — мадам, я ведь всего лишь часть большо-о-ой пиар-компании, детей нам вместе не крестить. — Кто знает, — Первая леди натянутой улыбнулась и наконец перевела свой колючий взгляд в сторону последнего куска торта, — надо же, целый торт с тобой съели… Не составишь мне компанию на вечерней пробежке? Если, конечно, освободимся до темноты. Когда тема разговора ушла в какую-то более нейтральную сторону, я где-то в глубине души даже перекрестилась, потому что после этого загадочного «кто знает» мне уже показалось, что в ближайшие пару часов на территории президентского сада добрые люди выкопают ямку, в которой меня благополучно и спрячут от посторонних глаз. К счастью, если сейчас вы слышите эту тру-стори из первых уст, значит, никто никого под ближайшей яблоней так и не прикопал; получается, обошлась лёгким испугом. — Я бы с радостью, но уже пообещала приятельнице из Беларуси… В общем, касаемо новой должности. Можно я хотя бы денёк подумаю? Просто мне правда очень интересно попробовать себя на этом поприще, но как-то… Высоко слишком для старта, Вам так не кажется? — Нет, милая, напротив — проверишь своё умение приспосабливаться. В любом случае, у меня есть несколько вариантов «про запас», с быстрой заменой не должно проблем возникнуть. Я упорно не понимала, какая вообще выгода в подобном финте ушами, это ведь совершенно неоправданные и ничем не мотивированные риски, а ещё пустая трата партийного бюджета. С другой стороны, Бриджит за всё время нашего знакомства в вопросах маркетинга ни разу не попала в просак, может, это всё какой-то хитро спланированный рекламный ход? Безусловно, такое неблагозвучное явление как «торговля лицом» имело место быть, и, более того, звучало оно вполне себе соблазнительно, потому что в случае успеха имело целую массу плюсов для моей собственной карьеры. На вольной живописи далеко не уедешь, а кому не захочется получить к себе в штат бывшего партийного пиарщика? — Ну… Хорошо, обмозгуем. Ладно, вернёмся к баннерам… Остаток встречи мы провели за обсуждением всё тех же многострадальных билбордов, сделали несколько зарисовок на эту тему, которые Бриджит в конце концов отксерила и отправила соответствующего профиля специалистам. Распрощались мы в районе половины десятого вечера, весьма сдержанно, но как обычно радушно, хотя меня всё так же не отпускала мысль о том, что не просто так госпожа Макрон завела этот странный разговор про исключения из правил… Но это же, в первую очередь, проблемы Эммануэля, наверное? Безусловно, я всегда чувствовала себя виноватой, потому что вот так вот просто чуть ли не каждый день врала в глаза его жене, но ведь это не мои туфли несколько часов назад валялись в гостиной у небезызвестного постмодерниста? Очевидно было одно — рыльце у Первой леди однозначно в пушку, потому что растрёпанный Феликс в своём расшитом китайскими драконами халате явно не портретной абстракцией с ней занимался. Если, конечно, это не череда удивительных совпадений… Так или иначе, все эти хитросплетения дворцовых интриг мне только предстояло распутать. На выходе из резиденции французского лидера я созвонилась со своей потенциальной собутыльницей, разузнала информацию о её местоположении и по итогам короткого разговора, наполовину состоявшего из разного рода обзывательств, приняла решение, что доберусь до нужного отеля пешком — если верить Google-maps, он расположился буквально в двадцати минутах от Елисейского дворца. Примерно на полпути к цели пришлось остановиться и присесть на лавочку в одном из многочисленных дворовых скверов, потому что телефон в кармане громко заулюлюкал, оповещая меня о том, что пришла моя расстрельная пора — на экране засветилась чёрно-белая фотография с короткими надписями «Mon croissant» и «Appel avec FaceTime». — Здравствуй, моя хорошая, — нецветное фото сменилась вполне себе живым, а главное, не слишком одетым президентом, — не сильно тебя отвлекаю? — Оу, — губы невольно изогнулись в ехидной улыбке, и я игриво передёрнула бровями, — какие пейзажи. Уже спатеньки собираешься? Как там Вашингтон? Стоит? — Стоит, куда он денется? Вернусь в Париж — устроим марафон французских комедий, потому что я, по-моему, насквозь пропитался американским духом, — Эммануэль запустил пальцы в свои мокрые курчавые волосы, и у меня от этого небрежного жеста почему-то перехватило дыхание, — домой идёшь? — Не совсем, — я чуть склонила голову к левому плечу и мягко заулыбалась, потому что от одного только взгляда серо-голубых глаз через экран в груди разливалось что-то тёплое и сладкое, точно расплавленный сахар, — встречусь ненадолго с подружкой, потом домой. Сегодня обсуждали баннеры, ни один из готовых вариантов не понравился, поэтому набросали несколько новых. О предложении Бриджит по поводу новой должности я рассказывать не спешила, потому что сама ещё не до конца уверена была, слишком уж много противоречий оно подразумевало. — Умница, — политик легко чмокнул губами, тем самым посылая мне трансатлантический поцелуй, — я соскучился по тебе, le sens de ma vie. Каждое утро открываю глаза и мечтаю увидеть тебя рядом. Сердце уже грозилось из груди выскочить, потому что мой простой постсоветский душевный склад никак не мог смириться с этой классической чертой, о которой кричали буквально из каждого чайника — французские мужчины в первую очередь любят словами, поэтому весь их лексикон вертится вокруг романтических оборотов. Так что, девоньки, имейте ввиду, если Ваш Пьер/Николя/Франсуа уже в тысячный раз объясняется в любви каким-то совершенно неимоверным образом — это не говорит о его пустословии, просто прекрасный французский Ромео уж очень хочет показать, насколько он хорош в искусстве словесного обольщения. — И я по тебе соскучилась, очень, — я никогда не умела выражать свои чувства такими красивыми словами, как это делал Макрон, поэтому на его фоне моя речь казалась слегка косноязычной, а вся романтика сводилась к каким-то бытовым вопросам, — как ты себя чувствуешь? — Я в порядке, моя милая. Не беспокойся, просто возраст берёт своё, не более. Напиши мне обязательно, как будешь дома, хорошо? — Да-да, — Эммануэль в очередной раз соскочил с темы своего здоровья, и я не стала настаивать на продолжении разговора, хоть и не верила ни единому его слову, слишком уж напрягали подобные изменения, — я напишу. Спокойной ночи? — Доброй ночи, душа моя. Не засиживайся, пожалуйста. Примерно с минуту мы молча смотрели друг на друга, это уже своеобразной традицией стало, потом ещё раз попрощались и наконец отключились. После разговора у меня остались смешанные эмоции, потому что, с одной стороны, я действительно соскучилась и искренне радовалась каждому его звонку, а с другой — я никак не могла выгнать из своей головы мысль о том, что события прошлого месяца сказались на нём сильнее моего. Перед отъездом в Штаты Макрон жаловался на головные боли и просто дьявольскую усталость, невиданную доселе, и я совершенно не понимала, как ему помочь — только без конца гладила по опущенной на мои колени голове и старалась лишний раз не докучать. К слову, отчасти поэтому я до сих пор не осмелилась ни слова ему сказать про испанского интригана, который всё никак не хотел отлипать от меня со своими бесконечными деловыми предложениями в разных сферах жизни; более того, господин Педро Санчес уже вторую неделю настаивал на моём визите в Мадрид, якобы порешать организационные вопросы под шумок, пока сезон повсеместных выставок и конференций не закончился. За всё время нашего «общения» я не вытянула из него ничего толкового, но всё не оставляла надежд на хоть какую-то долю конкретики, чтобы понять, в каком направлении нужно копать, чтобы уж точно не остаться в этой ситуации виноватой. Что касается рыжеволосой профурсетки с прицепом… От неё не было ни слуху, ни духу, и я уже обрадовалась, что это всего лишь городская сумасшедшая, которая просто попыталась развести меня на бабки, основываясь исключительно на желтушных высказываниях. Радовалась до тех пор, пока с неизвестных номеров не полетели разного содержания ММС-ки, которые я даже уже открывать не осмеливалась, зато пару раз попыталась связаться с Айседорой самостоятельно — всё тщетно: сообщения в инстаграме она игнорировала, в мессенджеры с известного мне номера не заходила неделями, на звонки тоже не отвечала, осталось только на работу к ней наведаться, но это уже совсем радикальные меры. В общем, жизнь, мягко говоря, кипела, поэтому появление Насти было очень кстати — ужраться в слюни в компании подруги детства лишним не будет, хотя бы потому что это хоть какая-то смена обстановки и окружения; при всей моей безграничной любви к Феликсу, человеком он был весьма тяжёлым, иной раз даже истеричным, поэтому долго в его компании даже на пьяную голову не продержишься. — Ну наконец-то, — Настя, разодетая в мохнатую розовую шубу, судя по почти физически ощутимому недовольству в её голосе, ждала меня уже достаточное количество времени, — пунктуальность — это не про тебя дорогуша. Я думала, тебя там уже машина переехала где-нибудь, движение у вас тут, конечно… Поди по Минску так покатай, сразу загребут, а ещё просвещённой Европой зовутся, тьфу! — Извини, — я с тихим вздохом пожала плечами и подставила щёку для привычного дружественного поцелуя, — по пути босс позвонил, пришлось немного отвлечься. — Ммм, босс, — Дубровская подыграла бровями и подхватила меня под локоть, — тот самый? Расскажешь мне всё в мельчайших подробностях… Я могила, клянусь! Ладно, хватит уже про мужиков, я нашла нам отличный клубешник для приятного времяпрепровождения. Если верить картам, он прямо возле какого-то Токийского дворца, можно даже пешком дойти, но мне лениво. Ты вообще видела это? Настя кивнула в сторону своих ног, и мне потребовалось примерно полминуты, чтобы выкупить фишку — теперь фриковатая девчонка из белорусской глубинки вместо дерматиновых макасов носила всемирно известные Versace Medusa Aevitas, о которых только ленивый не успел высказаться, а уж на просторах Тиктока им точно равных не было, в особенности среди российского комьюнити. — Ну крутая, — я многозначительно покачала головой и подняла большой палец в одобрительном жесте, — на Алике заказывала? Или, может, на Таобао затариться решила? — Не завидуйте, а если завидуете — то молча, — красноволосая бестия присела на корточки и деловито стряхнула с текстильной поверхности невидимую постороннему глазу пыль, — как-то ты скучно одета… Хотя, ладно, будем честными, ты и в трениках недурственно выглядишь, а я просто завидую. В эту же минуту возле парадного входа одного из крутейших парижских отелей, носившего нехитрое название «Four seasons», плавно припарковался чёрный автомобиль, марку которого я рассмотреть не успела, но выглядел однозначно солидно. В общем-то, я даже бровью не повела, потому что в этом была вся суть Анастасии Дмитриевны — роскошь на грани разорения, даже если потом придётся неделю одними дошиками питаться, так всегда было, так есть сейчас и, скорее всего, так навсегда и останется. — Прыгай, красотка, — Дубровская прыгнула на заднее сиденье и двинулась вглубь салона, ближе к противоположной двери, — покажу тебе, что такое шикарная парижская жизнь, а не твоя нуднятниа. — Это некультурно, — я села в машину следом и высокий водитель в солидном костюме закрыл за мной дверь, — вторая дверь не просто так придумана, раз уж ты заговорила о шикарной парижской жизни — имей ввиду, что французы ужасные педанты и терпеть не могут, когда иностранцы нарушают их привычные порядки, иной раз до абсурда доходит. — Как-то это не вяжется с тусовочным образом Парижа, — Настя даже не удосужилась пристегнуться, и мне почему-то внезапно стало очень весело от осознания того, насколько сильно место жительства влияет на склад характера, мы ведь буквально олицетворяли две совершенно противоположные культуры, которые, несмотря ни на что, продолжали тесно сотрудничать уже не первую сотню лет, — может, ты в какой-то другой столице живёшь? — Не исключено, кстати. Вся моя хвалёная тусовочная жизнь закончилась на первом курсе магистратуры, когда я начала делать домашку за двоих… Ну, я этим не сильно расстроена, если честно. Мне вполне хватает афтерпати в узких кругах, это намного веселее, потому что после многочасовых бесед с искусствоведами о форме, структуре и смысле, можно со спокойной душой и чистой совестью под бокальчик игристого поговорить с коллегами по цеху о том, где можно купить дешёвый растворитель. В принципе, больше мне для счастья и не нужно. — Звучит душно. В очередной раз убеждаюсь, что испанцы мне исключительно по душе, отличные ребята. Никакой тебе педантичности, все счастливые, довольные, делятся друг с другом едой, целуются и обнимаются среди улицы… В общем, подарок судьбы, а не страна. За разговорами об особенностях национального характера дорога пролетела совершенно незаметно, а ещё настроение моё окончательно нормализовалось после не самого лёгкого вечера в компании супруги своего нерадивого любовника. Авеню Кардиналь Мерсье встретила нас огромной шумной очередью, выстроившейся по правую сторону от стеклянных дверей, над которыми ярким неоновым светом горело название сего злачного заведения — «Electric», но по VIP-проходкам внутрь мы попали довольно оперативно, практически без задержек, буквально три человека перед нами стояли. Помнится, я уже бывала здесь в светлое время суток на какой-то лекции, и ещё тогда меня приятно удивило внутреннее убранство — мало того, что у клуба был просто восхитительный панорамный вид на возвышавшуюся где-то вдалеке Эйфелеву башню, главной его фишкой считалось огромное чёрное дерево, с длинных ветвей которого свисали проекторы, лампы разной формы и какие-то стилизованные провода. Ночью здесь царила совершенно иная атмосфера — зал освещали только короткие вспышки светомузыки, моргавшие в такт разносившимся с разных сторон битам; за барной стойкой и расставленным вдоль стен столиками сидело бесчисленное количество модников, распивавших спиртные напитки; в общем, всё это отлично располагало к тому, что настало время подцепить какого-нибудь хипстера, развести его на приятное времяпрепровождение, а потом бросить на произвол судьбы, как завещали героини лучших американских комедий. — Знаешь, если бы Алиса из Страны чудес любила громкие тусовки — она бы точно пропадала здесь днями и ночами… — Хорошо сказано, — Настя оперативно урвала два только что освободившихся места у барной стойки, — налетай, красотка. Я угощаю! Красноволосая звезда артхаусного кино едва перекрикивала гремящую из расположившихся неподалёку динамиков музыку, но лицо её было таким счастливым, что я невольно вспомнила, как много лет назад мы точно так же сбегали в райцентр вместе с недалёкими Ваньками на Жигулях, чтобы потом непременно отхватить по хребтине от взрослых. Несмотря на все тяготы, я вспоминала своё детство с редкой теплотой и иногда даже очень скучала по годам, проведённым в белорусской глубинке, особенно в последнее время, когда столько всего навалилось на меня в этом чёртовом Париже. Нет, жизнь в столице Франции безусловно была лучшим, что только могло случиться с провинциальной любительницей помахать кисточкой влево-вправо, и я очень ценила (и продолжаю ценить) всё, что она даровала мне за каждодневный, воистину конский труд… Но домом бетонные джунгли с привкусом игристого вина назвать у меня язык и по сей день не поворачивается. — Ну, рассказывай, подруга, — бармен достаточно быстро организовал нам солидный сет разноцветных шотов, носивший нехитрое название «la France tricolore», — под патриотичные напитки самое то, очень символично, я считаю. — Что тебе рассказывать? Жила себе спокойно, неизвестным мне ветром занесло в мою скромную обитель Первую леди, позвала меня на работу… Всё, конец фильма. Поделиться своими аморальными тяготами я ещё ни с одной живой душой не осмелилась, сколько бы Феликс не пытался вытянуть из меня хоть какую-то информацию всеми известными способами психологического давления. Просто представьте, каково жить на свете экстраверту, который хранит внутри себя секреты, которых всё больше становится с каждым днём? Именно по этой причине с каждым вопросом терпения оставалось всё меньше, меня буквально распирало от желания вывалить на несчастную бывшую одноклассницу всё, что в душе таилось. — Ой, свистишь ты мне, — о чём бы мы не говорили, после каждой выпитой рюмки Дубровская возвращалась к многострадальной теме Елисейского дворца, — Нинка, ну давай, я честно никому не расскажу. Ну вы хоть разочек с ним того? Или, может, с ней? Или с двумя? Вообще, желтуха склоняется к последнему, потому что ты с ними в равной мере тусуешься… — Ты совсем отбитая что ли? — на третьем сете мы обе уже совсем окосели, поэтому со стороны напоминали классических алкашей из соседнего подъезда, которые до поросячьего состояния напивались на детской площадке и спорили там на остро-социальные темы, пока не вырубятся, — мне тебе сколько раз ещё сказать, что у нас исключительное деловые отношения… — Сколько хочешь — столько и говори, а я всё равно тебе не верю. Как думаешь, если попросить врубить Лепса, они врубят или выгонят меня к едрене-фене? Думаю, всё-таки второе… Опа! Ща тебя познакомлю кое с кем! Сквозь громыхание музыки с трудом пробивались голоса пионеров, изо всех сил исполнявших оду коммунизму из басурманского плода капитализма, и мне почему-то стало очень смешно от столь колоритной ситуации, отлично отображавшей всю суть моей полной противоречий подруги. — Здарова, дурилка, — Настя вытянула правую руку вперёд, дабы попасть в объектив фронталки, а потом подняла свободную и сжала её в кулак, — потеряли меня? А я вот она, в Париже! Кстати, я тебе рассказывала про… Дальше я уже ничего не слышала, потому что меня будто ледяной водой окатили: с экрана золотистого айфона в блестящем чехле смотрел, мать его, испанский премьер.