***
Его оглушает звук разрывающейся бомбы. Он падает на землю. Под ногтями застревает окопная грязь. Он слышит крики людей. Хотя нет, это не люди. Люди не могут так кричать. Он поднимает голову. Небо застилает густой черный дым. Рядом с собой он слышит громкий голос: «В атаку!». Он находит в себе силы встать. Негнущимися пальцами берёт винтовку и бежит за толпой безликих солдат. Он слышит выстрелы. Люди впереди него падают ничком. Он запинается об их трупы. Глаза щиплет от пота, что льётся по его лицу. Его разум будто бы рассоединился с телом. Ноги сами его несут, руки сами стреляют. Он уворачивается от свистящих пуль, пригибается к земле, когда слышит очередную пулеметную очередь. Дыхание сбивается, желудок совершает кульбит, а сердце вот-вот вырвется из груди. Но тело его всё равно встаёт и бежит дальше. Звуки вокруг становятся в десять раз громче, ноги проваливаются в грязь, смешанную с кровью, уши закладывает от криков людей. Сил больше нет, но он продолжает бежать. И тут раздается выстрел, и грудь пронзает болью. Хосок вскакивает на кровати. Он тяжело дышит, пот льётся ручьём. Он отчетливо ощущает боль от выстрела в груди, кажется, даже чувствует в ноздрях запах крови. Он слепо водит рукой по груди, пытаясь найти ранение, однако его нет. Но он его чувствует. Паника начинает захлестывать его. Ему становится трудно дышать. Чужая рука ложится ему на плечо. — Хосок, это всего лишь сон, — рука Тэхёна начинает медленно поглаживать тяжело вздымающуюся спину. — Где я? — Ты сейчас находишься в нашей кровати. Я Тэхён, твой муж. У тебя двое детей, Чонгук-Кристофер и Юнги. Сейчас лето, поэтому мы живём в нашем загородном домике вблизи Литтлхэмптона. Ты волонтер в центре ветеранов, у тебя с твоим другом Намджуном своя мастерская. У тебя золотые руки, ты можешь починить буквально что угодно, — нашептывает тому Тэхён. — У тебя получается самая вкусная яичница с беконом. Ты прекрасно танцуешь, хоть и не признаешь это. Ты прекрасный отец и любящий муж. А ещё ты самый сильный, самый храбрый человек, которого я встречал в своей жизни. С каждой сказанной фразой Хосок понемногу успокаивается. Кошмар уходит, и темнота рассеивается. Он оглядывается по сторонам и вправду видит их спальню. Он смотрит на свои руки — они больше не дрожат. И запах крови он больше не чувствует. На смену ему приходят пионы. Тэхён аккуратно заправляет мокрую прядь за его ухо. — Вернись ко мне, — шепчет он. Хосок окончательно приходит в себя. Он поворачивает голову к омеге. Даже в темноте он видит его обеспокоенные оливковые глаза. Хосок находит его руку и сжимает её. Они оба снова ложатся на кровать. — Прости, — говорит Хосок, смотря на мужа, который тихонько поглаживает его шею — его это всегда успокаивает. — Я снова тебя разбудил. — Сколько раз я тебе говорил, не извиняться. Ночные кошмары Хосока вошли уже в привычку. Даже спустя семь лет они его не покидают. После войны такие приступы были почти каждую ночь. Сны были такие яркие, такие реальные, что у него уходили минуты, а то и целые часы на то, чтобы прийти в себя. И в такие моменты Тэхён всегда был рядом. Сидел возле него, гладил по спине и нашептывал в ухо мантру, доказательства его реальной жизни. Ему было стыдно от того, что его омеге по ночам целыми часами приходится успокаивать его как маленького ребенка. Днём он стал замечать у Тэхёна темные круги под глазами от недосыпа. Это стало последней каплей. Он серьезно поговорил с мужем и предложил тому спать раздельно. У них это всё почти дошло до ссоры, но финальное слово всё-таки осталось за Тэхёном: «Я твой муж. И я никогда тебя не оставлю». Вопрос о раздельных комнатах больше не поднимался. Со временем кошмары подутихли, приступы происходили всё реже, ночь, когда им обоим удавалось спокойно поспать, была праздником. И вот с годами кошмары практически прошли, но до сих пор они навещали его хотя бы раз в месяц. — Опять война? — спрашивает омега. Хосок кивает. Ну а что ещё ему может сниться? Тэхён поглаживает его кожу и смотрит в глаза. — Мне приснилось, как меня ранили. Я во сне почувствовал, как пуля прошла сквозь меня. Тэхён опускает глаза на его грудь, где на коже выделяется шрам от ранения. Того самого, которое чуть не унесло его жизнь. Хосок почувствовал, как рука Тэхёна прикоснулась к груди, а потом прошлась по тому самому шраму. А потом он наклонился и поставил поцелуй на затянувшейся коже. — Больше не болит? — спросил Тэ. — Нет, — почти беззвучно отвечает мужчина. Больше у него ничего не болит. Тэхён подползает ближе и с нежностью проводит рукой по щеке мужа, а потом наклоняется и оставляет на губах поцелуй. Такой нужный и желанный. Хосок подается вперед, накрывая губы омеги своими. Остатки недавнего кошмара окончательно растворяются. Больше ничего, кроме этих пьянящих губ и нежной кожи под пальцами, не существует. А значит нет ни боли, ни страха, ни сомнений. Они есть друг у друга и это главное. — Не забудь, ты обещал Чонгуку помочь смастерить кораблик, — бубнит Тэ в полудреме, засыпая на его плече. — Я помню, — отвечает альфа, приобнимая мужа. Завтра они собираются на озеро, поэтому его сын хочет запустить кораблик в открытое плавание. Омега уже тихо сопит. Хосок целует его в лоб и говорит: — Я люблю тебя, Тэхён. Ему не обязательно отвечать. Он уверен, что омега и так это знает. Вслед за мужем Хосок проваливается в сон. Кошмары его больше не навещают.***
Озерную гладь рассекает лодка. Хосок гребёт на пару с Чонгуком, пока омеги сидят на корме. Юнги мертвой хваткой вцепился в штанину папы, прижимаясь к нему. Он немного боится воды. Сначала он не хотел с ними плыть, но, когда Чонгук-Кристофер в шутку сказал: «Ну и правильно, на борт трусов не берём», маленький омега заявил о своём твердом решении всё же плыть. И сейчас при каждом покачивании лодки его сердце замирает, а хватка на папе становится сильнее. Чонгук гребёт старательно, пытаясь подстроиться под темп отца, иногда даже слишком усердствует. Прикрыв рукой солнце, Тэхён смотрит на них. С годами сын все больше и больше походит на Хосока. Их схожесть, которая даже в детстве казалась поразительной, ещё больше раскрылась. Юнги больше походит на него, а вот Чонгук — полная копия отца. Доплыв до середины озера, они остановились. Опустив весло, маленький альфа берёт в руки деревянный кораблик. Они вместе с отцом смастерили его утром. Гук даже покрасил его в синий цвет и покрыл парафином. Он уже было нагнулся, чтобы опустить корабль на воду, как слышит плаксивый голос брата: — Чонгук-а, можно я это сделаю? — Нет, я целое утро с отцом этот кораблик делал. — Ну пожалуйста, — жалобно бурчит омега. Прикрыв глаза и тяжело вздохнув, Чонгук протягивает Юнги кораблик. Тот радостно подскакивает к брату и, взяв кораблик, нагибается, чтобы поставить его на воду. Гук крепко держит брата за лямки его вельветового комбинезончика, чтобы тот, не дай Бог, не грохнулся за борт. Опустившись на воду, кораблик тихо покачивается. Он всё дальше и дальше отдаляется от их лодки, уходя в открытое плавание. У него теперь свой путь. Маленький омега наблюдает за корабликом и улыбается. Когда дети возвращаются на места, Хосок трепет Чонгука по голове. — Молодец, — гордо говорит тот. Хосок с Тэхёном давно решили, что в своих детях они будут воспитывать уважение и любовь друг к другу. Поэтому они так гордятся, видя, как Чонгук заботится о брате. Весь обратный путь они обсуждают скорый приезд Намджуна, Чимина и Джина. Те гостили в Лондоне у дяди омег, а сейчас приедут навестить их. Дети с нетерпением ждут приезда их кузена.***
— Джин-а, — Юнги быстро перебирает своими ножками и бросается на шею кузена. Шестилетний омега обнимает того в ответ. — Юнги-я, как же ты вырос! Глядишь, скоро Чонгука перерастешь! — маленький альфа, стоявший рядом, недовольно поморщился. Джин пытается поднять малыша на руки, отчего тот заливается смехом. Джин был проворным малым с русой головой, как и отец. Он был самым гиперактивным ребенком из всех. Он вечно попадал в какие-то истории. То он подложит лягушку в обувь своему учителю французского, то он подерется с соседскими мальчиками. Чимин тогда обрабатывал его ссадины на лице и коленях и без умолку возмущался: — Джин, омеги из высшего общества так себя не ведут. — Они первые начали. Что мне ещё оставалось делать? — Не вступать в драку! — Ты хотя бы выиграл? — спрашивает рядом стоящий Намджун. Омега гордо кивает. — Молодец, — улыбается отец. — Намджун! — восклицает Чимин. В общем-то Джин был ещё той головной болью своих родителей, но они его обожали. Особенно Намджун. Полковник был тем альфой, по которому сразу можно было сказать, что он станет хорошим отцом. Он им и стал. Носил сына на руках и потакал каждой его прихоти. Даже сейчас он нёс маленький чемоданчик Джина, пока тот, бросив родителей и забыв про всё, побежал к кузенам. Хосок помогает Джуну занести вещи в дом, пока Тэхён обнимается с братом. Они давно не виделись. В начале лета они перебрались в Литтлхэмптон, в то время как Чимин на месяц уехал во Францию в Сорбонну слушать лекции одного знаменитого профессора. Пока дети играют во дворе, они располагаются на веранде, где на столиках уже стоит приготовленный лимонад. — Ну как тебе Сорбонна? — обращаясь к брату, спрашивает Тэхён. — Невероятно. Я словно переместился во времени на несколько веков назад. Я ходил по этим старинным залам и чувствовал себя Руссо или Вольтером, — восторженно рассказывает Чимин. — А семинары как? — Доктор Деладье прекрасный ученый. Я многое почерпнул из его лекций. Помимо лекций у нас были семинары-дискуссии. Только жаль, что на них меня чаще спрашивали, почему я приехал без сопровождения мужа, а не моё мнение о причинах эпидемии испанского гриппа, — Чимин чуть кривится. — Но этого и стоило ожидать. К сожалению, стоит признать, что они до сих пор живут в мире, где омега с высшим образованием считается редкостью. И стремление обогатить и приумножить их знания воспринимается в штыки. А без сопровождения своего мужа омег порой и за людей не считают. Однако, поехать одному было сознательным решением, обговоренным с Намджуном. Тот понимал, как Чимину это важно, поэтому не сопротивлялся. — Надеюсь, ты не расстроился? — подал голос Тэхён. — Ты один из лучших врачей всей Англии. — Ты сильно преувеличиваешь. — Нет, не преувеличиваю. Ты должен знать себе цену, Чимин. И не позволять кучке альф тебе в себе сомневаться. — Всё нормально, Тэтэ. — Айщ, просто я так устал, что нам приходится из кожи вон лезть, чтобы достичь такого же уровня, которого альфы достигают, особо и не напрягаясь. Раз тебя взяли на эти курсы, то это уже значит, что ты наравне с другими. Но они просто не могут смириться с мыслью, что омега разбирается в медицине также хорошо, как и они. К тому же, ты почти всю войну прошёл, а я уверен, половину из них даже в армии не служило. — Тэхён, успокойся. — Я просто… — омега останавливается. Он переводит дух и смотрит на двор, где смеющийся Юнги убегает от догоняющего его Джина. — Я так хочу, чтобы они жили в справедливом мире. Где их не будут судить за их пол. Где они не будут бояться осуждения. В мире, где они смогут быть тем, кем они захотят. Чимин следует за его взглядом и тоже смотрит на маленьких омег. Мир для них словно раскрытая книга. Он им понятен и интересен. Они ещё не сталкивались с болью и страхом, сомнением и неуверенностью. В их мирке не существует несправедливости. — Я тоже этого хочу, Тэтэ. Очень хочу. Юнги падает на землю и заливается звонким смехом. Джин нависает над ним, щекоча кузена. Они выглядят действительно счастливыми. Детство их ничем не омрачалось. — Дети с Хосоком собираются в недолгий поход до соседней деревни. Вы с Намджуном пойдёте? — переводит тему брат. — Я бы мог остаться и помочь тебе с ужином. — Всё нормально. Мы с кухаркой справимся вдвоём.***
— Намджун! — пищит Чимин, когда тот покрывает его шею поцелуями. — Не здесь! — Знаешь, как я по тебе скучал, — шепчет альфа, переходя поцелуями на его плечи. — Мы целую неделю были вместе в Лондоне. — Где твой дядя не оставлял нас ни на секунду. А до этого ты целый месяц был в Париже. — Джун, — тихо стонет омега, смыкая руки на его плечах, когда тот ещё сильнее прижимает его к дереву. Они и вправду пошли в поход с детьми, но стояло такое солнце, что Чимин, опрометчиво не взявший с собой шляпу, решил вернуться домой за ней. Намджун вызвался сопроводить мужа. До дома они, кстати, так и не дошли. Альфа утянул свою пару в лес и стал покрывать поцелуями. — Остановись, — смеётся Чимин, когда Намджн оставляет мокрый поцелуй под подбородком. — Почему? — Это неприлично утягивать омегу в лес и совершать такие вещи. — О, поверь, мною двигают самые неприличные намерения, — хрипло говорит альфа, кусая его за мочку уха. Чимин медленно умирает. Даже спустя столько лет Намджун заставляет его чувствовать слишком многое. Он наклоняет голову и смотрит своему альфе в глаза, игриво улыбаясь. Кладёт руки на крепкую грудь, чуть её поглаживая. А потом наклоняется и в самые губы шепчет: — Тогда я разрешаю тебе осуществить все свои неприличные намерения. Глаза Намджуна застилает пелена. Он резко наклоняется и целует Чимина в губы. Тот охотно отвечает. Чуть прикусывает губу альфы, смеясь в поцелуй. — И где ты научился так флиртовать? — задаёт вопрос Намджун, оглаживая талию омеги. — Учусь у лучших, — заговорщически тянет Чимин, прогибаясь навстречу альфе. Омега негромко вскрикивает, когда альфа подхватывает того под бедра и прижимает к дереву, впиваясь в такие желанные губы. Губы, что с самой первой их встречи влекли его.***
— «Любопытно! Любопытно! — думал Паспарту, возвращаясь на пароход. — Я теперь вижу, что путешествие — вещь великолепная, небесполезная, если захочешь увидеть что-нибудь новенькое», — читает Тэхён. Подняв глаза, он замечает, что дети уже спят. Омега откладывает «Вокруг света в восемьдесят дней» Жюля Верна на тумбочку. Джин и Юнги заснули в обнимку. Уткнувшись кузену в шею, его сын тихо посапывал. Закутав омег поплотнее в одеяло, Тэ подходит к кровати Чонгука, который, к удивлению, не спит. Сев рядом с ним на матрас, он треплет сына по голове. — Папа, я же ещё вырасту, да? — спрашивает интересующий его вопрос Чонгук. — Конечно, Гуки. — И буду высокий-превысокий? — Почему ты так хочешь вырасти? Ему немного грустно от того, что его сын хочет побыстрее стать взрослым. Побыстрее вырваться из оков детства, не понимая, что именно детство — самая прекрасная пора жизни. — Я хочу вырасти, чтобы защищать Юнги и Джина. Хочу стать таким же сильным, как отец, чтобы не дать тебя и их в обиду, — нахмурив бровки, произнёс альфа. Тэхён улыбается. Наклонившись к сыну, он нежно гладит его по щеке и, смотря в его большие оленьи глаза, тихо говорит: — Гуки, для нас с отцом ты уже самый сильный, самый храбрый, самый добрый мальчик. И тебе необязательно быть взрослым, чтобы быть таким. — Но я так хочу уже повзрослеть! — надувает губки альфа. — Не надо, Чонгук. Быть взрослым порой очень сложно. Как бы это сказать?.. Понимаешь, по вине взрослых в этом мире происходит очень много плохих вещей. — То, что случилось с отцом, тоже сделали взрослые? Тэхён кивает. — Тогда я не хочу быть взрослым, — буркает Чонгук и отворачивается к стене. Тэхён прикусывает губу, смотря на перемену в настроении сына, понимая, что причиной этому стали его слова. Конечно, он мог не говорить этого мальчику, сказать что-то обнадеживающее, чтобы побыстрее уложить того спать, но он просто не хотел утаивать правду. Они с Хосоком решили с самого детства готовить детей к жизни, которая их ждёт. Поэтому сейчас он ложится на кровать и обнимает сына со спины. Утыкается тому в затылок и тихо говорит: — Взрослые совершают очень много ошибок. Я их совершал, твой отец тоже. Ни он, ни я не гордимся тем, что сделали. У меня это было обусловлено глупостью, у твоего отца обязанностью выполнять приказы. Но всё, что в наших силах — попытаться исправить ошибки, искупить их. Мы столько раз ошпаривались, но жизнь продолжалась дальше. И неизменно за темными полосами наступали белые. И в твоей жизни, Чонгук, будут сложные этапы, — омега гладит того по каштановым волосам. — И тебе придётся выбирать между добродетелью и пороком. Но я хочу, чтобы ты знал, что я, отец и Юнги всегда будем рядом. Что бы ни случилось. И мы все вместе защитим друг друга. Когда придёт время, ты повзрослеешь и всё поймешь. Ну а пока, Чонгук-Кристофер Чон, я прошу тебя, наслаждайся своим детством. Оно у тебя одно. — Хорошо, — спустя пару секунд произносит мальчик. — Спокойной ночи, малыш. — Спокойной ночи, папа. Встав с кровати и взяв в руки керосиновую лампу, Тэхён выходит из комнаты. В дверях он останавливается и ещё раз обводит глазами комнату детей. А потом тихо закрывает дверь детской. Тэхён находит брата и полковника на веранде. Намджун сидит на кресле, пока Чимин с ногами умещается на его коленях. Уткнувшись мужу в шею, тот, кажется, уже спит. Услышав через дрёму шаги брата, тот на секунду просыпается. — Спасибо, что уложил Джина спать, — сонным голосом произносит Чимин. Тэхён переглядываются с Намджуном, и они оба улыбаются. Сонный Чимин такой очаровательный. Тот снова начинает клевать носом и альфа, подхватив того под колени и взяв на руки, говорит Тэхёну: — Пойду-ка теперь я уложу своего мужа спать. — Намджун, — останавливает того на полпути голос Тэ. — Ты не видел Хосока? — Кажется, он пошёл прогуляться в сторону поля, — на ходу отвечает тот, занося Чимина в дом. Накинув на себя кардиган, Тэхён отправляется в нужную сторону. Тэ и вправду обнаруживает альфу, стоящим на поле и смотрящим вдаль. Услышав шуршание травы, тот оборачивается. Когда омега подходит, Хосок приобнимает его, а Тэхён кладёт голову ему на плечо. Он смотрит в ту же сторону, в которую смотрел до этого альфа, пытаясь найти цель его пристального внимания. — О чём задумался? — спрашивает омега. Хосок отвечает не сразу. Только спустя время он вздыхает всей грудью и начинает: — Знаешь, вчера я задумался, почему мне так повезло? Почему из всех молодых парней, кучей сваленных в братских могилах, я выжил? — Хосок… — Прости, — виновато говорит мужчина, зная, как Тэхёну не нравится эта тема. — Просто этот вопрос не даёт мне покоя. Почему из всех них именно я? — Потому что ты обещал, — Тэ разворачивает его к себе и кладёт свою тонкие руки на чужие щеки, не давая отвести взгляд. — Обещал мне, что вернёшься. — Но ведь они тоже кому-то обещали… — Хосок! — грозно обрывает того Тэхён, но потом, опомнившись, мягко продолжает: — Мой дорогой Хосок, эта жизнь дала тебе второй шанс. Она провела тебя через такие ужасные испытания, но ты не сдался. Наоборот, ты стал только сильней. И я знаю, что тебе до сих пор сложно простить себя за некоторые свои поступки, но я хочу, чтобы ты знал, что рядом с тобой будут твои дети, которые тебя безмерно любят и обожают. Дети, в чьих чертах я каждый день угадываю тебя. Дети, чьим примером для подражания является их отец. А ещё рядом с тобой буду я, тот, кто каждую ночь до конца наших дней будет готов вытаскивать тебя из твоих кошмаров и шептать ту самую освободительную мантру, что разрывает оковы между тобой и твоим прошлым. — Спасибо, — произносит Хосок, припадая лбом к лбу Тэхёна, продолжая смотреть на своего мужа. Они ещё долго стоят там. Теперь поле его не страшит. Оно не усеяно окопами и кратерами от бомб. Теперь он стоит среди цветущих колосьев ржи под руку с самым любимым человеком и смотрит в своё будущее. И да, он счастлив.