Моя Единственная Радость

      К утру Раде полегчало. На лапах она по-прежнему держалась не очень хорошо, но сил, чтобы поднять голову и, из положения лёжа, оглядеться вокруг, уже хватало. Более того, у собаки даже получилось слегка поворчать на Ирку с помощницей, пока они перетаскивали пациентку из смотровой в один из небольших вольеров, в которых размещали животных, находившихся в клинике на стационаре или после операций.       - Мне кажется, или Алексей Леонидович вчера в коридоре так же бурчал? – хихикнула Вика, наблюдая, как Радость в странном полусидячем-полулежачем положении крутилась в лежанке, пытаясь угнездиться поудобнее, и при этом что-то бухтела себе под длинный нос. Но при упоминании знакомого имени-отчества, блондинка мигом поставила локаторы «конём», и предприняла попытку подняться на ноги, готовая двинуться на встречу к любимому хозяину.       - Э, кысь, ты чё?! - Ирина сразу же пресекла попытку побега из стационара, не сильно, но ощутимо надавив собаке на плечо, заставив улечься обратно. - Ну-к сбавь обороты, - ладонь женщины переместилась на голову борзой, успокаивающе поглаживая её, а свободной рукой ветеринар погрозила кулаком болтливой ассистентке. Девушка лишь виновато пожала плечами, мол, пошутить ведь пыталась.       Ирке же с Радой было не до смеха.       Ещё слабое, едва-едва успевшее пробиться сквозь туманную завесу бессознательности, внутреннее чутье не могло уловить, что хозяин находится гораздо ближе, чем подумалось разкипишевавшейся борзой, и Радость, жалостливо скуля, лихорадочно стала соображать, как же выбраться из вольера и сбежать домой. И то, что от клиники до коттеджного поселка по пустым дорогам около получаса езды на скорости 180 км/ч, Раду вовсе не смущало. Побоку собственное здоровье, кружащийся мир перед глазами и слабость в конечностях! Хозяину гораздо хуже! Блондинка даже представлять боялась, какие ужасы снились ему прошедшей ночью. Ведь мерзкая бестелесная погань, наверняка, пустилась во все тяжкие, ликуя, что верная авторитетова охранница самоустранилась на неизвестный промежуток времени, предоставляя бескрайний простор для многообразных издевательств над её человеком!       Несчастная Радость, за каких-то пару минут успев обвинить себя во всех бедах и проблемах Алексея, и знать не знала, что тот вполне нормально проспал всю ночь. Пусть на не слишком удобном диване в кабинете ветеринара, но, по крайней мере, спокойно. А Ира намерено не стала ей про это рассказывать, зная, что борзая тут же с ритуальными песнями-плясками кинется навстречу с любимым хозяином. Хоть состояние собаки и стабилизировалось, но пациентка до сих пор оставалась слишком слаба, потому не стоило давать ей лишнего повода для бурного проявления эмоций.       А вот разбудить хозяина не помешало бы. Хмурый шкафоподобный Ежов, явившийся в клинику ещё вчера, но буквально на пару минут разминувшийся в холле с шефом и его подружкой, наверняка уже заколебал девочек-администраторов до дергания глаз своими расспросами про Фомина и его питомицу. Да и Ирке смену уже пора было сдавать, и мотать домой, к семье.       Поэтому, оставив Раду на попечение Вики, и, заверив Ежова, что его начальник жив, относительно здоров, и скоро явится самолично к машине на парковке, ветеринар стремительно скрылась с глаз начальника бандитской охраны, направляясь в свой кабинет. Окна там выходили на восточную сторону, и, когда Ирина зашла, по помещению уже вовсю сновали лучи рассветного майского солнца. А единственным инородным и непривычным пятном, слишком ярко выделявшимся на фоне светлого интерьера, оказалось дрыхнущее на диване черное существо невиданной породы. В миру - Алексей Фомин. По факту…да хрен его пойми кто он!       Некоторых чрезмерно стрессоустойчивых людей часто обвиняют в слоновьей толстокожести или говорят, что у них броня в пять пальцев. Но Ире, возможно поддавшись профессиональной деформации, казалось, что у авторитета не броня, а чешуя - он, помимо привычного в повседневном поведении кота, конкретно после возвращения откуда-то непонятно откуда обратно в Питер, моментами стал очень сильно напоминать ещё и дракона из сказки, которую ветеринар иногда читала дочерям. Там выдуманный дракон с жадностью сторожил свои сокровища, никого не подпуская к ним, и не желая делиться с другими персонажами истории. Реальный же дракон, так спокойно спящий сейчас в ветеринарском кабинете, одну за другой, безвозвратно терял все главные ценности, которые так бережно собирал и хранил на протяжении аж пяти жизней. Бог с ними, с деньгами и недвижимостью, с легальными и нелегальными активами, большинство из которых Фомин всё-таки умудрился вернуть себе, с прочими материальными благами, которыми он располагает в достаточных количествах и по сей день. Всего этого, даже в троекратном размере, не хватит, чтобы помочь бандиту вновь обрести доверие Паши или вернуть Юльке жизнь…чтобы вылечить от смертельного недуга Радость…чтобы изгнать из глубин бесконечного зазеркалья воображаемое чудовище.       Едва ли ни с самого возвращения в город, нескончаемая череда малоприятных происшествий быстро заставила Алексея ощетиниться этой мнимой драконьей чешуей от всего, что теперь его окружало, и, следовательно, могло нести в себе потенциальную опасность. А после недавних событий, чешуя так и вовсе стремительно потемнела до глубокого черного, траурного цвета. И, не смотря на дороговизну и грамотно подобранный фасон, абсолютно ему не шла. Но, похоже, оказалась единственным действенным и надежным оружием против резко помрачневшего мира вокруг.       Пожалуй, слишком действенным и надежным, раз пробиться через эту чешуйчатую броню не получилось даже у преданной собаки. Что уж говорить про людей, окружавших авторитета. Впрочем, вряд ли кто-то из них настолько сильно проникся состраданием к нему, чтобы пытаться как-то помочь. И к своему стыду, Ирка поняла, что не многим дальше ушла от флегматичного Ежова или супер-мента Семёнова. Вероятно, просто потому, что Лёша давно внушил окружающим, что чужое сострадание ему ни к чему. Жалеют слабаков и нытиков, и в его «профессии» такие долго не задерживались. А у, очерствевшего к большинству человеческих чувств, Фомина всегда имелись далеко идущие планы. Стабильные, не менявшиеся на протяжении всей его «карьеры», несмотря на систематические смерти и воскрешения. И цена в чью-то чужую одну единственную жизнь на пути к пьедесталу бандита не смущала. Никогда. Но, как оказалось, лишь до того момента, пока эту привычную стоимость не заплатил близкий человек.       Ирина повела плечами, отгоняя очередные странные мысли, которые не переставали лезть в голову с того момента, как они с авторитетом переступили порог клиники, таща носилки с захворавшей борзой, и смело шагнула в сторону лежавшего на диване чудовища.       Странно. Стёпа, примерно при тех же параметрах «в холке», что и у Фомина, на этом диване исхитрялся умаститься весь, и при том крайне компактно, так, чтобы ни одна конечность не торчала. Лёша же наоборот, растянулся не то, что во весь рост, а даже больше, как разморенный на солнце кошак, позакидывав руки-ноги на подлокотники. Но подобная расслабленная поза, по крайней мере, говорила о том, что он спокойно спал, а это вселяло надежду на адекватное восприятие реальности после пробуждения, что уже не мало.       - Эээй, зверь-бурундук! - позвала женщина, присев на свободную часть подлокотника. - Ну-ка подъём, - скомандовала Ирина, однако тело рядом только слабо пошевелилось, реагируя на звук чисто рефлекторно, поскольку явно ещё спало. - Зверь-бурундуууук! - ласково пропела ветеринар, потрепав мужчину по голове, своим легким движением ещё больше взъерошив и так растрёпанные волосы. Обычно, она подобным образом будила детей, когда девочки особо долго вредничали и не хотели выбираться из постели утром в выходной. И, само собой, обычно это смотрелось забавно и мило. Но не в данной ситуации и не применительно к криминальному авторитету, проведшему ночь в её рабочем кабинете из-за того, что привез в клинику умирающую собаку. - Вставай давай, кому говорю? - уже более строго произнесла Ира, а затем, поняв, что в ответ не дождется ничего нового, кроме фунтового презрения, аккуратно, но настойчиво потрясла Фомина за плечо. - Да просыпайся же ты, ну!       Наконец зверь-бурундук мучительно-тяжело вздохнул и потянулся, вытягивая передние лапы ровно перед собой. Ветеринару на секунду показалось, ещё чуть-чуть и у него, как у кота, когти выдвинутся, но, к счастью, настолько нереальных метаморфоз не произошло. Или Ирка их попросту не заметила, потому что в следующий момент на неё подняли глаза. Как не странно, тоже не кошачьи, и даже не драконьи. Человеческие. Бездонно-тоскливые и уставшие, в которых легко читалось, насколько сильно этому невиданному зверю всё в окружающем мире уже давным-давно приелось и осточертело до безразличия.       Женщину едва снова не передернуло от настолько явной безысходности в его взгляде. Да уж…кажется, вполне успешно примененная вчера тактика «дать леща», сегодня вряд ли сработает на этом депрессивном…ком-то. Ирина не могла точно охарактеризовать то состояние, в котором, вероятно, уже не первый день находился бандит. Просто потому, что никогда его настолько ослабленным не видела. И она прекрасно понимала, что дело тут не только во внезапно проявившемся недуге питомицы. Но, по ходу, именно болезнь собаки окончательно высосала те последние силы, что позволяли Фомину держать свой непоколебимый образ криминального авторитета в любых обстоятельствах, включая, наверно даже стихийные бедствия и ядерный взрыв.       - Доброе утро, - снисходительно оскалилась женщина, мысленно надеясь, что её рожу не слишком перекосило от плохой актерской игры. Алексей же, совсем не обратив внимания на дерганую улыбку подруги, опять прикрыл глаза, видимо на какую-то сотую долю ещё надеясь, что события прошлого дня и ночи ему всего лишь приснились. И, вероятно, по той же причине уточнил чуть хрипловатым ото сна голосом:       - А оно доброе?       - Ну, для Рады точно доброе, - тут же выдала главный козырь ветеринар, прекрасно понимая, что именно под своим вопросом подразумевал бандит. И, к счастью для Иры, на кличку своей собаки Фомин среагировал почти так же четко, как сама борзая некоторое время назад на его имя. По крайней мере, проснулся он точно, причём в мгновение. И уставился на Ирину уже куда более осмысленным, можно сказать «ожившим» взглядом. - А вот для тебя, - задумчиво покачала головой ветеринара, и, поддавшись какому-то необъяснимому порыву, коснулась ладонью его лба. - Лёш, ты как себя чувствуешь, а? Только честно, - уже несколько обеспокоено спросила Ирка, поняв, что предчувствие её не обмануло и у авторитета, видимо на фоне вчерашних валяний на полу, поднялась температура. Не критично, но достаточно явно. К пресловутой отметке «О Боже, я почти вдова! У мужа 37,2!», хорошо известной любой барышне, хоть раз имевшей дело с простудившимся мужиком.       - Бывало и хуже, - Фомин осторожно сел на диване, морщась то ли от неприятно нывших мышц, то ли от головной боли, явно ещё не достигшей своего пика, но уже достаточно ощутимой. А возможно и ото всего вместе. - Не парься.       - Действительно!       - Ир, это правда нормально, - заверил бандит, в кой-то веки глядя на женщину снизу вверх, поскольку Ира так и осталась сидеть на подлокотнике. - У меня часто температура скачет, - пояснил он на преувеличено-подозрительный взгляд ветеринара. - От мигрени, - уточнил Алексей немного тише, будто стыдясь своего недуга, и про себя решил, что признаваться подруге в том, что его ещё и кошмары с неприятной периодичностью мучают, совершенно точно нельзя. Она и так вчера вытерпела сверх меры, и довершать свой затянувшийся перфоманс переживающего за любимую питомицу хозяина жалобами на дурные сны, бандит не хотел. Ещё не хватало стремительно и безвозвратно упасть в глазах женщины от криминального авторитета до обычного человека, с простыми житейскими болезнями и страхами, способного обмануть смерть, но не смогшего справиться с собственным подсознанием. Таким его могла видеть только верная Рада. На крайняк - Паша. Но уж точно никак не Ирка.       - От мигрени? - ошарашено переспросила ветеринар. - Фомин, что я о тебе ещё не знаю? - обижено нахмурилась она, скрестив руки на груди, дабы удержаться от соблазна отвесить идиоту подзатыльник.       Серьезно? Не, не так…СЕРЬЕЗНО, БЛЯДЬ?!       Внутри у Ирины с новой силой заклокотало жгучее нечто, больше всего похожее на раздражение на подобие того, которое испытывала женщина вчера. Вот уж за что - за что, а за то, что умолчал про болезнь, она готова было обидеться на Алексея по-настоящему, серьезно и надолго. Ну как он мог ей не рассказать про такое?! Знал же, что Ирка пусть и собачий, но врач. И в отличие от большинства обывателей, прекрасно понимала, что мигрень это вовсе не простая головная боль, и какие серьезные и опасны последствия может вызвать такая коварная болячка. Но Фомин, видимо, опять решил, что жалеть его незачем, а помощи просит, тем более стыдно. Дурак…       - Многое, - устало вздохнул авторитет, будто и не спал вовсе. - И давай, пожалуйста, на этом пока остановимся, - игнорируя показательную обиду Ирины, он обнял женщину за талию и прислонился пульсирующим от боли виском к её плечу, совершенно не парясь, что ветеринар истолкует подобное поведение как-то не так.       В другой обстановке и при иных обстоятельствах, возможно Ирка бы и заподозрила какой-то потаённый подтекст в действиях бандита, но сейчас он слишком хреново себя чувствовал для подобных выходок. Физически, не беря в расчет головную боль, организм наверняка ощущал себя вполне в пределах нормы, а вот моральная подавленность и нервное истощение, к несчастью, никуда не делись, и теперь с новой силой накатили на страдальца. Поэтому сейчас для мужчины главной задачей было обрести точку опоры. Не капитальную, как болезная Радость, но хоть какую-нибудь. Имевшую пускай минимальное, но представление о том, что творилось вокруг все эти дни, и насколько непрекращающаяся череда несчастий измотала несгибаемого прежде бандита.       - И что ж мне с тобой, таким больным на голову, делать? - снисходительно вздохнула Ирина свысока, неимоверным усилием воли прикусив язык, чтобы не высказать бандиту своё ветеринарско-врачебническое фи. Может она не прям также проникновенно и глубоко, как Рада, чувствовала состояния Лёши, но всё-таки действительно понимала, что продолжительное время тащиться вперед по инерции, на одной только злобе, даже криминальному авторитету тяжело. И выволочка за наплевательское отношение к собственному здоровью, которую хотелось устроить, вовсе не то, что нужно сейчас Фомину.       Он же, в свою очередь, не ждал от ветеринара сострадания и утешений, но надеялся как раз на её понимание. Пусть и молчаливое. И именно в своём молчании куда более красноречивое, чем множество бессмысленных слов сочувствия. Пока что, именно этого молчаливого понимания авторитету вполне хватало для восстановления минимального душевного равновесия.       К сожалению, ветеринар, при всех своих стараниях, вряд ли могла справиться с чернотой, завладевшей им. Да, Ирка - врач, но не психотерапевт же! И лечить она умела собак, а не людей. Особенно таких, как Лёша. Но сейчас именно она оказалась рядом. Живая, теплая, и при необходимости могшая привести мужчину в чувство. Вернуть в реальный мир и поставить на место, напомнив, что он не центр вселенной. Как вчера например, крепкой оплеухой в промежутке между матами в пламенном монологи про состояние Радости, и его наплевательское отношение к питомице. Или наоборот, как сейчас - обнимая и ненавязчиво поглаживая по плечу, словно маленького несмышленого ребенка, как, вероятно, часто делала с дочерями, стремясь успокоить и подбодрить.       Пусть у Ирки и не получалось так хорошо разглядеть ту черноту, что день ото дня изводила авторитета, она всё же старалась компенсировать свое недопонимание тактом и чуткостью. И, стоит признаться, у неё действительно получалось! Почти также хорошо, как у Радости. Пусть иногда и выражались её отзывчивость и поддержка в несколько странной форме. Но, в конце концов, Ирина старалась...от всей души старалась...зачем-то.       Фомина, по-видимому, уже действительно начало помаленьку отпускать, поэтому на озвученный ветеринаром вопрос о перспективе дальнейших действий, он оскалился столь ненавистной Раде и пугающей Иру, кривой и дерганой, ухмылкой крокодила-инсультника:       - Усыпи, чтоб долго не мучился.       - Да? - не менее ядовито оскалилась женщина, вновь едва удержавшись от того, чтобы прописать-таки непутевому борзятнику подзатыльник за такие просьбы. - А как потом Твоей Единственной Радости в глаза смотреть? - хмыкнула она, кажется, напрочь забыв, что собственноручно обещала провести авторитету эвтаназию в самый первый их с Радой визит в ветеринарку.       Усыпление, на самом деле, по мнению Иры, ни разу не являлось гуманным методом облегчения страданий животных. А уж людей - тем более. К тому же, кто знает, какой дряни понамешано в той жидкости, которая заменила Алексею нормальную человеческую кровь? Нет уж, определенно, этот экземпляр настолько неповторим в своих физических и психологических особенностях, что усыплять его нельзя хотя бы во имя науки.       - Лучше уж в поликлинику тебя сдам, чучело, - ухмыльнулась очередной своей странной идее Ирина.       А ещё подумала, что Раду бы не мешало определить в то же лечебное заведение, следом за хозяином. В соседнюю палату, пожалуйста. И желательно, с мягкими стенами, чтобы блондинка как можно меньше травмировалась, пытаясь выбраться из заключения и добраться до непутевого хозяина.       Вряд ли, конечно, получится. Что с одним, что с другой. Хотя бы потому, что Алексей наверняка будет оказывать рьяное сопротивления. Ему, знаете ли, менты столько раз руки крутили едва ли не до вывихов, и ничего, а тут какие-то врачи! А уж борзая, тем более, не останется в стороне, если на её глазах начнут обижать любимого хозяина. Собственно, история с Семёновым, на которого она едва не кинулась в тот злополучный визит-скандал, теорию ветеринара подтверждала в идеале, и Ирка совсем не удивилась, когда Фомин пересказывал ей, насколько его шокировало несвойственное поведение тихой скромняжки-Радости.       Ветеринар вообще, с одной стороны, была очень рада, что не ошиблась тогда, убедив мужчину забрать щенка, и что теперь у него есть такая преданная и бескорыстная сожительница. Но, с другой стороны, кроме искреннего уважения и благодарности, испытывала к блондинке откровенную жалость. Глупая, безмерно влюбленная дурочка! Причём влюбленная в авторитета не столько чисто по-женски, сколько как в какое-то сверхбожество, идеальное даже в своих недостатках.       Ира по своему опыту знала, что разлюбить такого, как Фомин, вполне возможно. Не сразу, не резко и не без проблем и внутренних противоречий, но возможно. Убедить, договориться с собой. Заставить, в конце концов, попросту приказать себе забыть прошлое. А ещё, для верности, побыстрее переключить внимание на другого кавалера, продолжая жить с чистого листа. И любя в первую очередь саму себя.       Но наивная Радость, в угоду весьма специфическим капризам знакомого им обеим «божества», самоотверженно отдавала всю себя, ничего не требуя взамен. Подарила собственную собачью жизнь, возможно даже не понимая, что сама себе больше не принадлежит, и насколько сильно от её заботы стал зависим одинокий человек.       К хорошему, как известно, привыкаешь достаточно быстро, и, после появления Рады в доме, Алексей стал воспринимать участливость собаки как что-то само собой разумеющиеся, переставшее удивлять и шокировать буквально недели через три. И, к сожалению, стремительно скатившееся за полгода от невозможного феномена до повседневной бытовой мелочи. После того, как зажил порез на лапе - единственное напоминание о скитаниях маленького собачьего ребенка по холодным и небезопасным дворам - хозяин и мысли не допускал, что собака может внезапно захандрить. Притом настолько серьезно, что забота понадобится уже ей. И справится ли с подобной задачей Лёша в его нынешнем пришибленном состоянии, Ира сомневалась.       - Для опытов? - вырвал её из размышлений голос бандита.       - В том числе, - фыркнула ветеринар, не без облегчения уловив в вопросе знакомые саркастические нотки, безошибочно дававшие понять, что Лёша приходит в себя куда быстрее, чем она предполагал. И скорее всего, минут через пятнадцать он очухается окончательно, снова нацепив привычную маску непрошибаемого ко всему мирскому криминального авторитета.       Такой Фомин Ирке не то, чтобы сильно нравился, но, по крайней мере, казался гораздо более привычным и…правильным что ли. Хладнокровным, рассудительным, безукоризненным в своём внешнем виде и непривычно-благородном для криминального авторитета поведении. По крайней мере, с таким Фоминым она знала, как общаться, и какие методы применять, чтобы хоть как-то воздействовать на него.       А вот как справляться с апатией и тоской того Фомина, которого сегодня утром обнаружила у себя в кабинете, Ирина не понимала. С настолько морально хрупким состоянием она ещё ни разу не сталкивалась, и такого Фомина, на самом деле, даже трогать побаивалась. Ведь что там, в этой больной от мигреней и проблем голове творится, известно только одному бандиту.       Ах, да конечно, ещё Раде! Уж она-то действительно обладала абсолютно сверхъестественной способностью понимать хозяина как никто другой, без лишних слов и уточнений. Поэтому, как бы Ирка не боялась вогнать больную собаку в очередной стресс, иного выхода, кроме как отвести авторитета к Радости, и позволить ему удостовериться, что она более-менее пришла в себя, у ветеринара не было.       

***

      Слабая и полусонная, Радость, к своему стыду, даже шагов не расслышала, и на щелчок замка двери вольера лишь дернула локаторами. У неё вообще все привычно-острые чувства как-то подсели и засбоили, поэтому борзая не совсем верила слуху и обонянию. А проверять, кто стал так аккуратно гладить её по голове было тупо лень - Вика вколола несильное успокоительное, чтобы блондинка чересчур не переживала, если они с Ириной Викторовной снова случайно упомянут в разговоре её хозяина, поэтому открывать глаза Раде совершенно не хотелось.       Ровно до того момента, пока не прозвучал до эпилепсии хвоста любимый голос:       - Привет, зайка.       Собака настолько резко вскинула голову, что Фомин, сидевший возле неё на корточках, чуть на пол не свалился от неожиданности, а стоявшая ближе к двери Ирка, наоборот, дернулась вперед, готовая ловить и утрамбовывать пациентку обратно в лежанку (и даже успевшая в этот момент пожалеть о том, что всё-таки провела к ней хозяина). Однако, попытка Радости подняться на ноги успехом не увенчалась. В том числе и из-за строгого взгляда ветеринара. Поэтому максимум, на который хватило блондинку, и который устроил Ирину - сесть, привалившись плечом к стене, и неторопливо вилять хвостом в знак приветствия своим посетителям. Тогда Фомин, недолго подумав и поняв, что после вчерашних полежанок на кафеле, дальше уже позориться некуда, сам опустился на пол рядом с собакой.       - Ну как ты, горе моё луковое?       Рада недоуменно растопырила уши в разные стороны, не уловив связи между своей болезнью и луком. Потому, вместо ответа, борзая опустила голову мужчине на плечо, ткнувшись едва влажным носом в щеку. Убедившись, что хозяин настоящий, собака устроила передние лапы у него на коленях, а мордой прислонилась к груди, с упоением прислушиваясь к чуть ускоренному сердечному ритму. Все её опасения по поводу состояния Алексея, к счастью, не подтверждались и Радость прикрыла глаза, позволив себе немного расслабиться и чувствуя, как хозяин едва-едва ощутимо касается её головы и шеи, поглаживая, будто боясь, что навредит.       Представляете эту картину маслом? Вот и Ирка слегка офонарела, непроизвольно потерев правый глаз, будто не веря тому, что видит. Ну надо же! Неееет, Лёша, ты отнюдь не кото-дракон! Ты - ходячий объект для диссертации на тему «Влияние домашних животных на психосоматическое состояние хозяев в условиях зарождающегося обсессивно-компульсивного расстройства», вот ты кто! Всё-таки не зря почтальон Печкин завещал подрастающему поколению сдавать подобные экземпляры для опытов. Ох, не зря!       - Ей намного лучше, - отвиснув, ответила вместо пациентки Ира и уронила свою тушку у другой стены, оказавшись почти напротив Фомина с питомицей, только чуть ближе к выходу из вольера. - Но до полного выздоровления ещё далеко.       - В смысле?       - На коромысле, - неожиданно-резко огрызнулась Ирина, и Радость скосила на неё глаза, явно удивленная сменой интонации ветеринара и тем, как от этого опешил хозяин. - Чухнул бы ты, борзятник непутевый, раньше, что собака захандрила, смогли бы обойтись не такими радикальными методами. А так - пару недель больничного стационара, - вынесла женщина свой безапелляционный врачебный вердикт, - минимум.       - Сама ты…борзянка, - обижено буркнул в ответ авторитет. - Так, стоп! - резко встрепенулся Фомин, будто только что осознав и проанализировав слова женщины в совокупности, а не только в части обзывательства его борзятником. - Ты предлагаешь её здесь оставить, на все две недели?       Ирка вперила в него пытливый взгляд, несколько раз моргнув чуть красноватыми из-за ночной смены глазами. Потом переглянулась с Радой, которая, в отличие от хозяина, уже поняла, что дело пахнет керосином и госпитализацией. Опять внимательно посмотрела на Лёшу, и, поняв, что он на полном серьезе не рассматривал вариант того, что собака останется в клинике, обреченно вздохнула, мысленно поставив бандиту окончательный диагноз - идиот.       - Котик, ты совсем что ли тупой спросонья? – не удержалась от риторически-саркастического вопроса ветеринар. Нет, вот правда, просто интересно, где большинство мужиков учат этому васхуитительному навыку втыкать на ровном месте в неординарных ситуация? Или это у них врожденное? Причём вне зависимости от возраста и рода деятельности. - Не предлагаю, а ставлю перед фактом.       - Ир…       - Лёша, нет! - тут же строго перебила Ирина, не давая Фомину возможности возразить, и борзая с хозяином удивительно синхронно уставились на неё. - Рада очень слаба, - крайне профессионально игноря въедливые и укоризные взгляды двух пар карих глаз, проговорила женщина, - и требует постоянного наблюдения, а тебе явно не до того. Плюс, капаться нужно минимум дважды в день.       - В чём проблема возить её в клинику, или присылать кого-то из твоих врачей к нам домой? - попытался снова возмутиться авторитет, а блондинка разве что головой не кивнула в знак согласия.       - В том, что собака будет находиться в постоянном стрессе от поездок! Да и мобильных бригад у меня не так много, чтобы постоянно гонять кого-то в твое тридевятое царство, - продолжала стоять на своём Ирка. Мужчина хмуро глядел на ветеринара в ответ, явно не впечатленный её доводами, а Рада и вовсе имела наглость что-то недовольно проворчать. - Слушайте други, - уже не столь сурово обратилась к ним ветеринар, - я понимаю, что у вас там, - она покрутила пальцем у виска, - своя особая связь и всё тому подобное, до чего мне с Батоном или, например, Стёпе с Атосом, ещё плыть и плыть. По-собачьи и на спине, даже не смотря на проф.образование. Но поверьте, я это не из вредности делаю, просто потому, что хочу вас побесячить. Кысуль, - с мягкой улыбкой обратилась Ира к собаке, и, слегка наклонившись вперед, попыталась почесать её за ухом, однако Радость фыркнула и тряхнула головой, давая понять, что уже обиделась, и снова прижалась к хозяину, поддевая носом его ладонь. - В наших общих интересах вылечить тебя как можно быстрее, - ветеринар ещё шире улыбнулась, явно развеселенная несвойственным поведением борзой. - А для этого тебе нужен уход, который хозяин, при всём желании, сейчас не обеспечит.       Рада опять заворчала, попытавшись заползти на колени к хозяину полностью, выражая своими действиями протест против того, чтобы оставаться в стационаре. Возможно, чувствовала она себя и не лучшим образом, но, по крайней мере, прибывала в сознании, а этого, по мнению борзой, более чем достаточно. И вовсе она не будет стрессовать от постоянных поездок на капельницы! Честно-честно. Покажите где оттиск лапы поставить в качестве подписи об отказе от госпитализации!       Фомин, в отличие от собаки, призадумался. Мужчина понимал, что без Радости будет тяжело, и вряд ли в его окружении найдется другое столь же понимающее существо, умеющее молча слушать и не осуждать. Но, в то же время, здравый смысл, подкрепленный аргументами Ирки, потихоньку стал вытеснять эгоистичное желание сграбастать псину в охапку, и уехать домой. Настолько необычная собака, как-никак, товар не то что штучный, а правильнее даже сказать эксклюзивный, и подобное сокровище определенно необходимо беречь! Хоть по сравнению со вчерашним состоянием, Рада действительно казалась намного более веселой и бодрой, но всё равно было заметно, что она не совсем здорова. Сила духа, это конечно хорошо, но Алексей по себе знал, что физическое состояние организма в подобных ситуациях очень сильно разнится с моральным. И нет гарантии, что самочувствие блондинки не ухудшится обратно. По новой мандражировать и метаться из стороны в сторону, одновременно пытаясь дозвониться до Ирины, наорать на охрану и загрузить бессознательное животное в машину, если у борзой вдруг случится рецидив, авторитету совсем не хотелось. Тем более, с больной головой.       - Ладно, - нехотя проговорил мужчина, закатив глаза к потолку. - Уговорила, - согласился он, особо не скрывая собственного недовольства. Рада, кажется уже прибалдевшая у него на груди до состояния дремоты, удивленно уркнула, явно не ожидавшая такой покладистости от хозяина. И для верности отлипла от бандита, намереваясь заглянуть в глаза его красивые, но бесстыжие. Фомин же наоборот попытался прижать собаку обратно к себе, уже примерно представляя, с каким осуждением снизу-вверх-но-свысока, посмотрит на него эта белобрысая поганка собачьего племени.       - То-то же! - торжествующе задрала нос Ирка. - А то взяли моду, мне на жалость давить, - она поднялась на ноги, недвусмысленно попытавшись таким образом намекнуть авторитету, что хоре бы уже тут собаку тискать, а пора двигать по домам. В конце концов, кто-то дрых всю ночь, а кто-то вкалывал как положено, в перерывах между приемами ещё и заглядывая к Раде.       Собачья поганка, тем временем, не сумев осуществить задуманное, ибо сил на сопротивление пока не хватало, недовольно засопела. Нет, ну это надо же! Неужели она настолько плохо выполняла свои обязанности по избавлению хозяина от ночных кошмаров, что он решил на две недели питомицу сюда упечь? Возмущенная таким вероломным коварством, Радость сунула длинный нос мужчине под пиджак и слегка прихватила, или вернее даже, щипнула его передними зубами где-то в районе ключицы.       - Ай! Зараза, - Алексей легонько щелкнул собаку по кончику белоснежного уха, но она только задрала голову, попытавшись поцеловать хозяина туда, куда дотянется. - Ир, вот это как называется, а? – возмутился авторитет, кивнув в сторону борзячьего хвоста-оглобли, слишком весело и резво мотавшегося из стороны в сторону, явно выдавая шкодливое настроение Рады. - По-твоему это больная и слабая собака?       - Она просто такая же вредная, как и хозяин. А если ещё и выпендриваться продолжит соответствующим образом, - женщина наклонилась к блондинке, - проставлю ей курс витаминок, - пообещала она весьма зловещим тоном, от которого пациентка беспокойно навострила уши «конём», а Фомин брезгливо скривился, очень некстати вспомнив, как Ирка однажды колола целую серию инъекций ему. - Воооот таким шприцем, - ветеринар развела ладони в стороны примерно сантиметров на тридцать, - в худосочную мохнатую жопень, - уточнила она, от чего собака, окончательно уверовав в злобные намерения лечащего врача, перестала вилять хвостом, непосредственно крепившемся к этой самой «худосочной мохнатой жопене» и снова полезла мордой под авторитетский пиджак, наивно полагая укрыться в объятьях хозяина от кровожадной мучительницы. - А это больно, правда Лёш? - обратилась Ирина к мужчине, видимо тоже подумав о том курсе уколов, от воспоминаний о котором Алексея так перекосило.       - Не смешно, - огрызнулся он. Не смотря на то, что трипанофобией бандит никогда не страдал, от воспоминаний о той истории, к тому же в совокупности с последующими впечатлениями от реабилитационных процедур после «воскрешения», легкий холодок по позвоночнику всё-таки пробежал. Не так, конечно, как от мыслей об аппарате ИВЛ, но приятного всё равно мало.       - Кому как, - возразила ветеринар, однако без какой-либо тени намека на веселье.       На самом деле, и правда не смешно. Очень. Хотя бы потому, что колола она тогда Лёше не витамины, а бупивакаин. Потому, что ходить с простреленным бедром без обезбола было совершенно невозможно. А дел за время вынужденного двухдневного отгула накопилось много, и, конечно же, одно важнее и срочнее другого. А сидеть на больничном на попе ровно авторитету, естесвена, неймлось!       Но речь сейчас шла не о Фомине, которого, как оказалось, ни тремя выстрелами в грудь, ни автоматной очередью не возьмешь. На кону стояло здоровье Рады, которая хоть и сверх-понимающее существо, но всё же в обычном собачьем теле, которому требуется качественное медицинское наблюдение. И хозяин с ветеринаром прекрасно понимали, что простой приказ оставаться на месте борзая вероятнее всего проигнорирует, а следом закатит скандал, насколько хватит сил её изможденного организма. Поэтому, иного выхода, кроме как именно по-хорошему убедить блондинку, не оставалось.       Уже использовавшая все свои аргументы Ирка, в очередной раз выразительно глянула на бандита, намекая, что теперь настала его очередь плясать вокруг упрямицы-борзой с бубном и заговорщицкими заклинаниями. Впрочем, о чём это она? Это же Лёша Фомин, который даже с какой-то потусторонней силой смог добазариться о своём «воскрешении»! А тут всего-то слишком умная собака.       Уговоры Рады действительно заняли у авторитета, от силы, минут пять. Блондинка всё это время недовольно бухтела и ворчала, но в итоге сдалась, и, запрокинув морду вверх, лизнула хозяина в нос, тем самым давая понять, что согласна с его просьбой, пусть идея со стационаром ей и не нравится. Ирка же, едва смогла удержать покер-фейс, заметив, как Фомин на секунду даже приулыбнулся от собачьего поцелуя. Может и чуть устало, но с явным облегчение от осознания, что теперь с питомицей точно всё будет в порядке.       А-ХУ-ЕТЬ.       Может показалось-таки, после бессонной-то рабочей смены? В конце концов, где это такое вообще видано, чтобы Его превосходительство до-сих-пор-пока-ещё-самопровозглашенный царь-амператор Северной столицы, Алексей Леонидович, настолько сильно беспокоился о ком-то, кроме себя любимого?       Видано. Ириной самолично. Иначе бы она действительно ни за что не поверила, что авторитет может вот так запросто, не жалея дорогого костюма, сидеть на полу в ветеринарной клинике и обниматься с собакой, ненавязчиво делая ей внушение о необходимости стационарного лечения. Причём настолько мягким и вкрадчивым голосом, что ветеринару на мгновение аж завидно стало - её он так ласково никогда не уговаривал, даже на самые сомнительные юношеские авантюры.       С другой стороны, метода «взять на слабо», по молодости активно применяемая к Ирке именно в силу своей наибольшей эффективности, в нынешнее время навряд ли бы прокатила. Тем более с такой чрезмерно умной и упертой собакой, как Радость - она до последнего сомневалась в верности принятого Алексеем решения, и не оставляла надежды свинтить прочь из клиники вместе с ним. Но стоило Ирке только открыть вольер, хозяину подняться на ноги, а борзой навострить локаторы, заинтересованно вскинув голову, как Фомин тут же обломал ей всю стратегию:       - Рада, нет, - строго и серьезно произнес авторитет, и блондинке ничего не осталось, кроме как послушно уложить морду обратно на бортик лежанки, демонстрируя, что она смиренно готова остаться лечиться. Однако, выражение этой морды, в сочетании с жалостливым взглядом безмерно преданных и влюбленных глаз, явственно выдавали всю тоску собачьей души от близившейся разлуки. Волей-неволей, Радость вынуждена было признать правоту Ириного диагноза и уговоров хозяина. В таком состоянии она вряд ли сможет оказать мужчине тот уровень поддержки и заботы, который считала приемлемым, и к которому привык Алексей. И чем меньше блондинка будет сопротивляться, вероятно, тем быстрее ветеринар отпустит её домой.       Но легче от этих рассуждений не становилось. Ни самой Раде, ни её хозяину, оказавшему уже по другую сторону вольерной двери.       - Ир, вот объясни мне, - вздохнул мужчина, - как дипломированный ветеринар и жена кинолога: зачем такой умной собаке, такой хреновый хозяин?       - Возможно затем, - ветеринар задвинула щеколду на двери, и от этого звука борзая снова дернула ушами и едва слышно заскулила, понимая безвыходность своего положения, - что не собаке нужен хозяин, а хозяину собака? – предположила Ирина, обратившись скорее именно к собаке, чем к её хозяину.       Радость, в подтверждение слов ветеринара, замотала из стороны в сторону хвостом. Хоть про себя и отметила, что женщина не совсем верно сформулировала принцип их с бандитом взаимоотношений. Ведь они нуждались друг в друге в равной степени! Рада и представить себе не могла, как хозяин сможет нормально жить без её заботы и участливости в ближайшие дни, пока Ирина будет её лечить. И с ужасом предвкушала, как сама проведет это время в небольшом вольере в бездельничестве и унынии. Не сможет встречать авторитета по приезду домой и попрошайничать у стола во время завтрака, и спать будет на простой лежанке, а не под боком у хозяина.       Что ж…всё-таки Ирка, как и любой врач, умела делать больно. И не только физически. Поэтому хорошо, что ветеринар вытолкала хозяина борзой в коридор раньше, чем он успел разглядеть в глазах питомицы непрошеные слезы от того, что у неё вновь отбирают её человека.       

***

      Опасения Фомина подтвердились, и за то время, что Рада провела в клинике, сучность оторвалась на нём по полной программе: хозяин успел в очередной раз получить по морде от Семёнова, дважды едва не пристрелил Реваза, и, в довершении, по собственной же пьяной глупости, обзавелся очередным уголовным делом в личную коллекцию. Благо хоть не в качестве подозреваемого, по крайней мере, пока что. Но всё равно, тоскательства в следственный сразу по нескольким делам тоже не придавали авторитету особого шарма.       Впрочем, как и другие застарелые недуги. Отвратительное пограничное состояние уже настолько Алексею осточертело, что ему безумно хотелось слечь на пару дней с обострением мигрени. Прям таким, чтобы с ног пыльным мешком сшибало, как после той истории с браслетами. По крайней мере, когда сильно болела голова, невозможно было нормально спать и видеть дурные сны. На нервной почве от дотошной погани, настырно хороводившей свои бесовские хороводы вокруг постели мужчины, у него в какой-то момент вообще промелькнула дебильная идея пару раз башкой об стену приложиться. Чтобы не только до мигрени, а аж до сотряса или, ещё лучше, полного беспамятства - настолько он сам от себя успел устать. Вернее от скандалов с самим собой. А выслушать было некому, равно как и помочь с вновь вернувшимися кошмарами.       Не приносило морального удовлетворения даже «официальное» признание Фомы смотрящим за Питером. Долгожданный - с точки зрения самого бандита, так вообще, выстраданный - статус хозяина города помимо всевозможных привилегий наделял новыми обязанностями, и, разумеется, сулил новые неприятности. Можно даже сказать новую головную боль. И, если так навскидку, ещё неизвестно, в каком контексте это выражение звучало более правильно, ведь проблем в жизни Алексея явно не убавилось, а, как следствие, и мигрени слабее не стали.       Тем не менее, яростное желание найти виновных и стребовать с них соразмерную плату за жизнь Юли, оказалось лучшим анальгетиком, и спустя какое-то время ноющую боль в голове бандит просто-напросто перестал замечать. Он настолько привык к постоянным приступам недуга, что в какой-то момент уже не понимал, от чего в мозгах так гудит под вечер: от мигрени или от эскадрона неупорядоченных шальных мыслей, бешеная дробь от аллюра которых гулко била по вискам. Поганая сучность, вероятно, чтобы окончательно доконать бандита, эти мысли постоянно путала, выдергивала на передний план одну, и задвигала чуть ли ни на дальнюю полку другую. А затем, в самый неподходящий момент, резко меняла их местами, для полноты эффекта ввинчивая где-то между строк пару-тройку сомнений в собственных возможностях и недоверие ко всем окружающим.       Которое, сука, почему-то неожиданно куда-то съебнуло, когда к порядком опьяневшему авторитету подвалила та девчонка в клубе. Алкоголь, которым Фомин в последнее время снова стал злоупотреблять, в качестве единственного действенного средства успокоения, вполне логично, тоже не способствовал рациональному мышлению. Вискарь, тем более в том количестве, что вылакал мужчина в тот вечер, разум и логику наоборот отключил окончательно. А коварная сучность такому поведению не то, чтобы благоволила, но и набухиваться не мешала. Ну, право слово, разве она враг любимому хозяин? Помогало ведь - мысли становились пространными, расплывчатыми и обтекаемыми, притуплялись назойливый гул и боль в голове, а воспоминания постепенно трансформировались в мутные пятна. Кроваво-красные, как кровь от Юлькиных ран; снежно-белые как мягкая, едва завивающаяся шерсть Рады; иссини-голубые, как укоризный взгляд Ириных глаз.       Но в итоге, всё это заволакивало непроглядно-черной пеленой кошмаров, от которых по-прежнему не представлялось возможным куда-то сбежать. Ни в доме, ни за его пределами. Шиза довела Алексея до того, что даже в собственном кабаке он начал неосознанно обходить самые темные закоулки, и перестал без особой надобности долго сидеть в кабинете, большую часть времени тусуясь в безлюдном, но просторном зале. Да чего там! Его собственный портрет уже начал бесить и пугать одновременно.       «Зеркало, скажи мне, кто прекраснее всех?» - надменно-наигранный голос Ирки, обращавшейся к собственному отражению, неизменно слышался авторитету всякий раз, когда взгляд пересекался со своими же собственными, ненастоящими, застывшими глазами на холсте. Красивыми, только совсем не живыми, не смотря на все старания Андриянова. Но, к счастью, и не мертвыми. На фоне такого странного наблюдения, шуточное предложение Паши повесить сей шедевр кисти известного художника на въезде в город, уже не раз вытесняла бредовая идея прописать в завещании, чтобы портрет водрузили не возле таблички «Санкт-Петербург», а у надгробия. Но не у липового могильного памятника, как тот, что по сей день оставался на кладбище, а у будущего. Настоящего. Прежде Фомин уже столько раз умирал, что перестал относиться к подобным вещам с суеверным ужасом, и смирился, что рано или поздно, но подойдет к логическому финалу жизненная история даже такого «бессмертного» авторитета, как он. Так пусть хоть выглядеть это будет достойно и эффектно.       «Пускай высокомерие - грех» - тут же услужливо подсказывала память (или сучность?). Да, грех! Но, вероятно, самый безобидный из всех, с которыми приходилось существовать Алексею на протяжении своих многочисленных жизней. И, с каждой новой, грехов только прибавлялось. Будто в назидание от древней богини Мары, желавшей таким своеобразным образом выразить свое восхищение живучему бандиту. Глупость, конечно, но во что только не начнешь верить, ища оправдания своей жестокости и бесчеловечности.       Проще говоря, в отсутствие Рады крыша беспрепятственно съезжала в разы шустрее, чем прежде. Что с вискарем, что без.       

***

      Последние несколько дней перед выпиской Радость вела себя из рук вон плохо: таскала и дербанила подстилку, переворачивала миски с едой и водой, весело-задорно гоняя их по «палате», и возмущенно гавкала всякий раз, когда где-то вдалеке на горизонте мелькала Ира. Ветеринар только глаза закатывала, терпеливо повторяя хулиганке, что художественный беспорядок, старательно устроенный ей в вольере, отнюдь не приближал возвращение домой. На что борзая прикидывалась в ответ такой же дурой, как женщина, и продолжала свой бесоёбский демарш, даже не подозревая, насколько своим поведением напоминает Ирине хозяина.       Бандит, в прежние времена, нахватав по совокупности на стрелках травм разной степени тяжести, тоже часто бунтовал против настоятельно рекомендованного постельного режима, в том числе и после той давней истории с простреленной ногой. И всё равно, будучи даже в таком состоянии, Алексей пытался усвистать из-под присмотра занудной ветеринарши как можно быстрее. И даже полные гнева и негодования вопли в спину типа «Фомин, тебе чё, уже от жопы отлегло что ли?!», и попытки отвесить вдогонку пендель по вышеупомянутому многострадальческому месту, молодого и амбициозного авторитета никогда не останавливали. В конце концов, ветеринара природа настолько длинными ногами не наградила, а посему и догнать этого сайгака, даже подстреленного и побитого, у неё никогда не получалось.       У Радости, признаки этого хозяйского состояния стремительного отжопного отлегания зловредной болячки, с каждым днем проявлялись всё чётче: борзая гарцевала по небольшому пространству вольера аки Бэмби, бодро и с аппетитом наворачивала специальный лечебный корм, а анализы её с каждым днем только улучшались. Ругать собаку за то, что она уверенно идет на поправку, Ирине совесть и логика не позволяли, и поэтому вскоре женщина сдалась, решив-таки отпустить пациентку на домашнее долечивание.       Чисто из спортивного интереса, ветеринар засекла время от звонка авторитету до момента его приезда в клинику. Лёша не разочаровал - примчался за двадцать три минуты, каким-то волшебным образом не попав ни в одну пробку в окру́ге. Нет, ну ей-богу, диссертация по нему плачет! И поликлиника, с опытами.       - Бамжур, Лексей Леанидыч! – весело поздоровалась Ирка, выйдя из-за стойки ресепшена, где как раз коротала время, ожидая хозяина борзой. Следом подали голос девочки-администраторы, выдав дежурное вежливое приветствие, которое, однако, Алексей не особо оценил.       - Драсте, - не слишком доброжелательно буркнул мужчина непонятно кому из них, притормозив у стойки. Но ветеринар, быстро смекнув, что более развернутого ответа ни от хмурого Фомина, ни от маячившего позади него молчаливого Ежова не добьется, сразу же поманила их за собой, в коридор к смотровым.       - Как жизнь без Радости?       - Как рояль.       - Черно-белая? - недоуменно нахмурилась женщина, открыв нужную дверь.       - Тяжелая и бесполезная, - пояснил авторитет, заходя следом. Начальник охраны, следуя отработанной схеме, остался ждать в коридоре.       Ирина только закатила глаза к потолку от чрезмерной драматизации, которую мужчина попытался придать своим словам, и подумала, что позволь он сказать подобное при матушке-учительнице музыки, тут же получил бы от неё подзатыльник за оскорбление любимого музыкального инструмента. И кучу укоров из серии «Слушался бы ты, Алёша, маму, стал бы пианистом, а не бандитом».       Хотя Фомин-пианист, это то ещё зрелище. Ирка вообще подозревала, что кто-то из авторов «Маши и Медведя» явно списал умения главной героини хаотично бряцать по клавишам инструмента именно с поведения Лёши, в возрасте лет так одиннадцати, когда мама ещё пыталась привить ему любовь к музыке, пока ребенок не успел себе на боксе все пальцы переломать. В отместку на что, йуное дарование, в своём нежелании играть немилостиво измывалось над фортепьяно, извлекая из него совершенно неповторимые звуки. В том плане, что слышать их повторно не хотелось. Поэтому, дальше собачьего вальса - как символично, не правда ли? - умения авторитета так и не ушли.       И слава Богу, в общем-то. Ведь кто знает, что бы творилось в этом городе, если бы место смотрящего Центральным районом занял тот же Власов, пока Лёша где-нибудь в Дрездене исполнял третий концерт Рахманинова? Свят-свят-свят. Звучали подобные фантазии настолько же смешно, насколько и страшно. Поэтому Ирка не сказать, чтобы радовалась тому, что всё сложилось именно так как есть, но и сильного сожаления не испытывала. И старалась как можно реже впадать в рассуждения на тему «А если бы?…».       А если бы она не уехала на учебу в Москву?       А если бы Фомин не подался в криминал?       А если бы Рада не потерялась той декабрьской ночью?       - Очень оптимистично, - Ирка выглянула из-за двери уже в служебный коридор и застала тот момент, когда по нему стремительно галопировала Рада, волоча на обратном конце поводка несчастную Вику. Не спасали помощницу даже кроксы, и вместо того, чтобы тормозить собаку, девушка наоборот рывками передвигалась за ней, стараясь не упасть как раз из-за того, что обувь не скользила на прорезиненном полу. - Ладно, не хандри. Ща мы тебя вылечим, - заверила женщина, пошире распахнув дверь, и предусмотрительно отступила в сторону, дабы борзая её в один уровень с полом не растоптала. - Лови давай чуму свою белобрысую, - едва успела предупредить ветеринар.       Секунду спустя в смотровую влетела Радость, с Иркиной ассистенткой на буксире. Девушка, в последний момент успев отпустить поводок, в полете зацепилась одной рукой за дверной косяк, а за вторую её схватила начальница, и только это спасло Вику от падения. Собака же, позабыв о всех и вся её окружающих, с приветственным скулением заплясала вокруг растерявшегося от неожиданности хозяина, то приседая на задние лапы, и со сверхзвуковой скоростью подметая пол своим хвостом-оглоблей, то лихо подпрыгивая вверх, норовя передними лапами заехать по лицу Алексею.       - Дохлая-дохлая, а дури как в джек-расселе, - выдохнула Вика. - День добрый, Алексей Леонидович, - поздоровалась она, и авторитет рассеяно кивнул в ответ, безуспешно пытаясь в этот момент поймать ополоумевшую от счастья собаку хоть за какую-нибудь часть тела, чтобы успокоить. На команды мадемуазель ожидаемо не реагировала, отдавшись во власть накрывших её эмоций, и пытаясь донести это до окружающих своими восторженными завываниями.       - Рада, - строго шикнула ветеринар, поняв, что в одиночку мужчине не справиться с белобрысым электровеником, - давай поспокойнее, лошадь тыгыдынская.       Прерванная в полупрыжке, блондинка замолчала, балансируя на задних лапах, передними обхватила хозяина за талию, и, прижавшись к нему настолько, насколько могла, глянула через плечо на Ирку, будто уточняя, правильно ли выполнила команду. Морда лица, со свисающим набекрень языком, у Радости при этом выглядела настолько довольно, насколько у других собак может быть разве что когда они до отвалу натрескаются стейков из мраморной говядины. Но это уже, так сказать, вопрос приоритетов - кому жратва, а кому встреча с любимым хозяином.       - Иди сюда, - Ирина похлопала по поверхности смотрового стола. - Контрольная проверка и шуруйте на все четыре стороны.       Радость нехотя отлипла от авторитета и, без особого напряга, заскочила на столешницу, демонстрируя, что готова к медицинским манипуляциям. Прави́ло при этом всё так же металось из стороны в сторону, норовя ненароком задеть кого-то из окружающих. Да и вообще, Рада не могла оставаться в статичной позе, чуть приплясывая передними лапами от восторга, что наконец-то встретилась с хозяином и скоро они поедут домой. Поэтому, пока Ирка осматривала собаку, Фомин с Викой в четыре руки пытались удержать её на месте и не получить при этом по лицу. Ассистентка - борзячим хвостом-дрыном, а авторитет - языком, поскольку любвеобильная блондинка так и лезла к нему с поцелуями.       С горем пополам закончив осмотр, Ира отправила помощницу за необходимыми препаратами и витаминами, а сама, переместившись к компьютеру, присела на уши бандиту, параллельно стуча по клавишам и озвучивая рекомендации по кормлению, да и в целом по уходу за борзой. Не то чтобы сильно внимательно, но вынужденно слушая трындешь ветеринара, Алексей уселся на смотровой стол, рядом с борзой, и Рада тут же пристроила морду ему на плечо, блаженно вздохнув, когда хозяин стал начесывать её за ухом. От ласковых прикосновений собака буквально в пару секунд прибалдела настолько, что окончательно перестала контролировать амплитуду виляния хвоста, и едва не скинула им на пол фонендоскоп, который Ира неосмотрительно оставила на столе. И нафиг Радости были не нужны всякие эти витамины, лекарства, и специальные корма с паштетами, которые, к тому же, придется размачивать и подогревать, как это делали в клинике. И знать она не знала, что весь из себя строгий и гордый криминальный авторитет лично озадачится вопросом кормежки любимой собаки, если прислуга хоть на грамм что-то перепутает в выписанном рецепте. Хотя сам Фомин надеялся, что до подобного всё-таки не дойдет. Девочки-горничные никогда не были особо болтливы при хозяине дома, но даже они настолько прониклись к добродушной и открытой Раде, что пару раз за время отсутствия борзой осмеливались спросить у Алексея Леонидовича про её состояние. Тоже, знаете ли, показатель.       Однако, как не старался хозяин Рады вникнуть в смысл произносимых ветеринаром слов, накопившаяся за прошедшее время усталость вскоре взяла верх. В последние пару дней он, казалось, не клевал носом только в те моменты, когда физически двигался либо с кем-то безостановочно разговаривал. Поэтому мягкий голос Ирины, размеренно вещавший о важности правильного ухода за пациенткой, в совокупности с тихим посапыванием на плече, неожиданно расслабили и успокоили авторитет настолько, что он сам не понял, в какой момент прикрыл глаза, щекой прислонившись к морде Рады.       И неизвестно, сколько бы хозяин с собакой пробыли в такой своеобразной медитации, если бы Ира, смутившись подозрительному затишью позади, не обернулась к смотровому столу.       - Ооо, - протянула она той самой сюсюкательно-трогательной интонацией. - Я щас расплачусь от умиления.       - Ир, отвали, а? - меланхолично огрызнулся мужчина, не удосужившись хотя бы покоситься в сторону ветеринара. Пытаться как-то оправдать подобный порыв несвойственной нежности не имело смысла - Ирка всё равно вывернет все его слова наизнанку, добродушно высмеяв, а состязаться с подружкой в остроумии и заковыристости подъёбов совсем не хотелось.       Хотелось спать. Дошкандыбать хотя бы до машины, и продремать всю дорогу до дома. Прямо так, в обнимку с Радой, совершенно наплевав, насколько странно это будет выглядеть.       Господи, неужели сегодня он наконец-то сможет нормально по-человечески выспаться? Вот оно, оказывается, какое, простое человеческое счастье – здоровый крепкий сон, и верная собака рядом.       - Ну слава тебе, доктор Айболит! - женщина снова повернулась к компьютеру и щелкнула по иконке печати документа. - Если зубоскалишь, значит идешь на поправку.       - А я разве болел? - удивился Фомин. Настолько, что даже оба глаза смог открыть, почти одновременно.       - Скажешь - нет?       - Ир...       - Какие вы, мужики, всё-таки нежные существа, - покачала головой ветеринар, и, подхватив только выкатившийся из принтера лист, протянула его Алексею. - Правду в глаза не говори, - она скрестила руки на груди и закинула ногу на ногу, став похожей на университетскую преподавательницу, отчитывавшую нерадивого студента за незакрытые перед сессией хвосты, - диагнозы не ставь, за ушами не чеши.       - Это когда я тебе запрещал меня за ушами чесать? - как бы между прочим уточнил мужчина, делая вид, что увлечен изучением рекомендаций, и Ирке в который раз захотелось стукнуть авторитета за это его невыносимое умение абсолютно очаровательно придуриваться. Будто бы нет в жизни никаких забот, кроме ухода за любимой собакой, и будто пули каждый день над головой не свистят. Впрочем, возможно именно благодаря такому навыку хоть ненадолго абстрагироваться от повседневности, Фомин ещё не двинулся мозгами окончательно, превратившись в полного отморозка и беспредельщика.       - Рада, ты этого не слышала, - скомандовала Ирина собаке. - И вообще, - она ловко сцапала в полете фонендоскоп, который Радость, видимо развеселенная своими фантазиями на тему чесания хозяйских ушей, смахнула-таки со столешницы, - уматывайте давайте, други мои, - напутствовала женщина, кивнув на дверь в коридор и сама поднялась на ноги. - А то работы непочатый край, - Ира демонстративно нацепила медицинский прибор себе на шею, как обычно делала во время работы. К сожалению, как бы весело и хорошо не было в такой компании, плановые приемы пациентов никто не отменял. Да и у Алексея наверняка имелись более важные дела, кроме как торчать весь день в ветеринарке, и нервировать подругу своими вопросами, явно направленными на постановку под сомнение любимого аргумента про её замужество. Одной Раде зашибись! Ей везде ништяк, лишь бы вместе с хозяином.       - А таблетки?       - На ресепшене всё получите.       - Ну и до свидания тогда, - Фомин слез со стола, спрятал распечатку с рекомендация во внутренний карман пиджака и пристегнул поводок, а блондинка в который раз с удивлением отметила, насколько быстро авторитет переключался в разговорах с Иркой с размеренной и доверительной манеры общения на огрызательски-подъебательскую и обратно. - Погнали отсюда, Радость моя, - он жестом скомандовал собаке спрыгнуть со стола, однако она, наоборот, неожиданно попятилась, явно не собираясь спускаться. По крайней мере, самостоятельно. - Рад, ну давай. Вниз, - борзая, в противовес команде, сдала ещё немного назад, натягивая поводок, и, тем самым, заставляя авторитета шагнуть ближе, а когда он оказался вплотную к столу, неожиданно скаканула вперед. - Рада, бл…ин, - отступив назад, задушено выдохнул Алексей, едва успев схватить тридцать с лишнем килограмм Радости, без предупреждения прыгнувших на него, и удержать при этом равновесие сам. Собака же, абсолютно довольная своей выходкой, выпрямилась, жопу вполне удобно разместив у хозяина на руках, а передними лапами как бы обняв его за шею, с видом триумфатора взирая на мужчину свысока, в прямом смысле слова. - Ты не прифигела, коза? - спросил Фомин, задрав голову, на что Рада от души лизнула его по диагонали лица, от правой щеки до левой брови. Ветеринар, видя это, упала на смотровой стол, почти плача от смеха. - Ирка, заткнись, - с каким-то обреченным спокойствием пробурчал авторитет, однако не предпринимая каких-либо попыток опустить собаку на пол.       - И не подумаю, - хрюкнула женщина, распластавшись на столешнице. - Знаешь Лёш, - немного успокоившись, Ира облокотилась на стол, несомненно любуясь представшей перед ней картиной, - ты можешь быть крутым бандитом с половиной статей уголовного кодекса за спиной, - с преувеличенно-философским выражением лица, женщина крайне непрофессионально принялась раскручивать акустическую головку фонендоскопа за звукопроводящую трубку, - но какой в этом смысл, если для своей собаки ты всё равно самый добрый и любимый в мире папуля?       Фомин недовольно покосился на ветеринара поверх плеча блондинки, представляя, как, должно быть, глупо сейчас выглядел со стороны. И только хотел съязвить в ответ, как Рада опустила голову хозяину на плечо, что-то негромко урча на ухо, и авторитет, что называется, прикусил язык, смиренно принимая слова Ирины практически как истину в последней инстанции. Ведь для любой собаки хозяин - самый важный, самый лучший и любимый человек на всём белом свете. И нравится-не нравится, но таким преданным существом дорожить начинаешь хотя бы на подсознательном уровне. Что уж говорить про такого уникального чудо-зверя, как Радость.       Наблюдая, как мужчина, несмотря на напускное недовольство, цепко схватился за собаку, словно за спасательный круг, Ирка снова захихикала, явно понимая свою правоту. Кажется, коварный план по очеловечиванию злюки-авторитета, и впрямь работал! Пусть и избирательно, в отношении всего-то собаки, но, учитывая «исходные данные», подобное проявление хоть каких-то нормальных человеческих эмоций уже можно было считать колоссальным прогрессом. Да и потом, Ира, не в укор людям, но действительно считала, что животные, и особенно - собаки, доброты и искренности заслуживают куда больше некоторых двуногих, которых иначе как тварями назвать нельзя.       - Зайка, ну давай может не будем настолько позориться? - попытался возразить Алексей коварному плану блондинки. Но Радость осталась непреклонна. Что значит «позориться»? Она наконец-то домой едет! С любимым хозяином! Что тут позорного-то? Пусть смотрят и завидуют, лохи базарные, что ни у кого из них нет и не будет такой прекрасной, преданной собаки!       Ирина услужливо открыла авторитету дверь из смотровой.       - Спасибо, - пробухтел он так недовольно, как не бурчал после злосчастных уколов бупивакаина.       - Пажалста, мой хароший, - не переставала лыбиться ветеринар.       Смирившийся со своей участью, Фомин слегка подкинул Раду, перехватывая её поудобнее, и двинулся на выход с настолько невозмутимым видом, будто так изначально и задумывал вынести борзую из ветеринарки на руках. Будто он вообще каждый день её так на руках по дому таскал. Что в принципе было бы вполне справедливо, учитывая, насколько бескорыстно и преданно собака отдавала себя в услужение пристукнутому хозяину. Поэтому предвкушение возвращения в скором времени нормального режима спокойного сна, и восстановление прежнего душевного равновесия, явно с лихвой окупали маленький девичий каприз Единственной Радости Алексея Леонидовича, с которым он так легко смирился.       К тому же, стоило признать, что смотрелся их выход из смотровой весьма эффектно. Ну серьезно! Вот скажите, часто ли вы, если доводилось бывать в ветеринарных клиниках, встречали там солидных мужиков в костюмах, которые на руках долговязых худосочных собак таскают, да ещё и с таким видом, будто это самая драгоценная на свете ноша? Вот и бо́льшая часть Иркиных клиентов, ожидавших своей очереди на прием, подобное лицезрели впервые. Да что уж там! У отиравшегося возле смотровой Ежова и то глаза округлились от удивления, а шедшая в этот момент по коридору Вика, кажется, вообще позабыла, куда направлялась. Девочки-администраторы, те и вовсе едва не растеклись по стойке ресепшена розово-сопливой лужицей умиления, вероятно подумав примерно о том же, о чём говорила Фомину ветеринар, и чуть не забыли вручить Анатолию обещанные лекарства для собаки.       - Ну надо же, - удивленно покачала головой ассистентка, подойдя к Ирине, наблюдавшей уход Рады с хозяином из дверей смотровой. Вике вдруг показалось, что у Алексея Леонидовича, как будто даже осанка изменилась, и отнюдь не от лишней нагрузки в виде борзой на руках. Кто бы мог подумать, что веру в себя авторитету вернет обычная собака? Хотя нет, совсем не обычная! Уникальная, будто бы персонально для непутевого хозяина созданная. Единственная, неповторимая и незаменимая.       - Ты прикинь, да? - ухмыльнулась в ответ начальница. - Он на моей памяти, ни одну деваху свою такой чести не удостаивал, а тут какая-то псина.       - И даже вас?       - В смысле? - недоуменно моргнула Ира.       - Ну, в смысле, на руках не носил? - абсолютно бесхитростно пояснила помощница. Она работала с Ириной Викторовной достаточно давно, и у них сложились вполне дружеские отношения, насколько вообще подобный термин возможно применить к начальнику и подчиненному. Поэтому о давнем знакомстве, а также о том, что Фомин на первых порах «спонсировал» бизнес Ирине, девушка тоже знала. И, по всем канонам юной влюбчивой и романтичной натуры, не верила, что между ними нет, или, по крайней мере, не было, чего-то большего.       Тем более, учитывая, что в этом городе, в принципе, лишь слепой и глухой не знал, какие только бесчинства и беззакония не приписывали Алексею Леонидовичу. И, разумеется, некоторые злопыхатели и конкуренты с огромным удовольствием мусолили тему того, что весь бизнес Ирины Викторовны существовать смог именно благодаря финансированию криминального авторитета. То, что этот авторитет близко бизнеса не касался, и не требовал какой-либо компенсации ранее вложенных средств, даже спустя много лет, когда начинание подруги из одного единственного смотрового кабинета в спальном районе разрослось в целую сеть современных ветеринарных клиник, и стало приносить весьма серьезный доход, Ирка доказывать уже давно не пыталась. Ни конкурентам, ни друзьям. Ни даже мужу с родителями. Достаточно было того, что об этом знает она. И Лёша. И все городские братки, не предпринимавшие хоть каких-то попыток наехать на хозяйку ветеринарок, небезосновательно опасаясь нарваться на ответку от Фомы. И не известно, что казалось для его окружения абсурднее - дружба с супер-ментом Семёновым, или с ветеринаршей, не платившей ему за крышу ни копейки.       - Так! – предостерегающе сощурилась женщина. - Забудь. Я глубоко замужем, и мужа своего очень люблю. Точка!       - Я знаю. Но, да простит меня Степан Васильевич, - улыбнулась Вика с добродушной лукавостью, и ветеринар непроизвольно напряглась, примерно понимая, в какую сторону сейчас будет клонить девушка, - вы хорошо смотритесь вместе.       - Вика, прекрати, - фыркнула Ирина. - Это было давно и не правда.       Обойдя девушку, она направилась в сторону ресепшена, давая тем самым понять, что разговор окончен. И мысленно понадеялась, что ассистентке хватит если не ума, то хотя бы такта, не продолжать развивать свою мысль. Ага, как же!       - К счастью или к сожалению? - услышала ветеринар за спиной посерьезневший голос Вики.       Показательно-резко затормозив, Ирка через плечо зыркнула в сторону помощницы. Почти таким же молчаливо-матерным взглядом, каким умел смотреть только майор Семёнов, давая понять, что вопрос Вики уже балансирует на грани любопытства и хамства.       Сработало безотказно, и девушка сразу же предпочла убраться подальше, дабы ещё какой херни не сморозить, и под репрессии из-за своей болтливости не попасть. Однако и мнение своё Вика с собой прихватить не забыла, явно сделав для себя какие-то мысленные пометочки. В конце концов, она, конечно, верила ещё в некоторые сказки, но не в дружбу между мужчиной и женщиной. Тем более, если мужчина этот – криминальный авторитет, почему-то милостиво прощавший женщине пренебрежительное отношение к своей персоне, а сама женщина отнюдь не легкомысленная кокетка, готовая строить глазки первому встречному.       Рассуждая о-своём-о-девичьем, Вика и представить не могла, какая цепочка логических рассуждений, благодаря ей, запустилась в голове у начальницы. Ведь Ирина и впрямь задумалась над вопросом помощницы, не замечая, насколько стремительно и глубоко занырнула в эту поганую трясину фантазий на тему «А если бы?...». И, возможно, именно поэтому в высоком нескладном мужчине, с которым на крыльце клиники мимолетно пересекся взглядом Фомин, собственного мужа Ира признала не сразу…к сожалению.