Стихи

Хёнгу учил стихи. Конкретно этот, который знала каждая девятиклассница, он выучил недавно, просто для себя. Ему было нечего делать, и он решил вспомнить школьные годы, когда девочки жаловались, что им пришлось учить более длинное письмо, чем мальчикам. Да, вспоминал Хёнгу, письмо Онегина и правда было короче. Но Хёнгу мальчик начитанный, стихи ему давались легко. Гиук любил слушать стихи. Сам он читал гораздо меньше, но ему повезло, что он подружился с парнем, который мог просто так, от балды вспомнить какое-то произведение. Так и проходили их прогулки — Хёнгу шёл рядом по прохладному весеннему городу, где снег уже расстаял а вокруг были лужи и грязь, и посреди разговора, начал рассказывать стихи. Надо сказать, что среди этого грязного города, Хёнгу выделялся, со своими светлыми волосами и белой курткой, со своей милой улыбкой, большими глазами, которые сверкали, пока он рассказывал очередное произведение, шагая рядом с Гиуком, который просто его слушал. Хёнгу любил Есенина, это Гиук заметил быстро, ведь большинство из того, что он рассказывал, был именно Есенин. Это он понял из-за того, что Хёнгу стихи рассказывал правильно, с автором и названием в начале. Пушкина Гиук слышал весьма редко от старшего парня, из-за чего был весьма удивлён, когда услышал на сегодняшней прогулке — Александр Сергеевич Пушкин, отрывок из «Евгения Онегина». Младший помнил произведение, он даже помнил первые пару строчек, ведь все его проходили когда-то в школе. Они шли домой, на улице было уже темно, в сумке Хёнгу было две бутылки шампанского. Он не смотрел на Гиука, он смотрел на небо, и начал: — Я вам пишу — чего же боле? — Хёнгу всегда рассказывал стихи с выражением, из-за чего их было так приятно слышать, — что я могу ещё сказать? Они уже заходили в расписанный подъезд, где было темно, ведь работала только одна лампочка, и поднимались в тесном лифте на восьмой этаж, пока Хёнгу продолжал: — Теперь, я знаю, в вашей воле меня призреньем наказать. Лифт приближался к нужному этажу, двери открылись и пара вышла. Гиук провёл друга в свою квартиру, пока тот рассказывал следующие строчки. Они сели вместе на диван, перед которым стоял кофейный столик, Хёнгу достал из сумки шампанское со словами «когда б надежду я имела хоть редко, хоть в неделю раз, » и открыл первую бутылку под «в деревне нашей видеть вас». Гиук в то время молча доставал бокалы, всё ещё внимательно слушая товарища. Хёнгу остановился лишь чтобы сделать новый глоток, чокнувшись с другом, после чего улыбнулся приятному вкусу напитка и продолжил рассказ. Так это и происходило, Хёнгу был намерен полностью рассказать Гиуку письмо, поэтому перерывов не делал — лишь чтобы выпить — и Гиук молчал, наслаждаясь голосом Хёнгу, пока тот, наверное, уже добрался до середины произведения, а оба парня уже почти закончили с бутылкой. Взгляд Гиука был сосредоточен на старшем парне, пока тот на удивление безошибочно читал произведение. Голос Хёнгу был низким, точно ниже, чем у Гиука, но очень тёплым и приятным на слух. Приятно и то, как старший слегка улыбался пока говорил, как закрывал глаза, углубляясь в произведение и смысл строчек, как выглядел в целом. Гиук всегда считал Хёнгу красивым, хотя тот был совсем обычным парнем с карими глазами и осветлёнными волосами, на которых уже можно было заметить корни натурального цвета Хёнгу — темно-коричневого, почти чёрного. Хёнгу определенно был самым красивым другом Гиука, и его мнение уже никак не изменить. — Другой!.. Нет, никому на свете- — на этом моменте, рассказ Хёнгу был прерван внезапным поцелуем в губы от слегка пьяного младшего парня. Конечно же, Хёнгу на поцелуй ответил. Это было впервые за их весьма длинную дружбу, но Хёнгу был совсем не против. Напротив, ощущения были приятные, тёплые, пока губы Гиука нежно касались его собственных, слегка приоткрытых, давая младшему возможность углубить поцелуй, что он, собственно и сделал. Гиук чувствовал вкус шампанского с губ Хёнгу на своем языке, хотя, возможно, это было от того, что он сам недавно выпил. Так или иначе, в этом контексте, оно было вкуснее. Поцелуй продлился примерно минуту, пока оба парня не устали, и сделали перерыв, и как только Гиук наклонился, чтобы поцеловать Хёнгу снова, тот его остановил. — Я же не закончил, — сказал он, хитро улыбаясь, из-за чего Гиук явно расстроился, но решил этого не выражать, ведь слушать Хёнгу ему нравилось почти так же сильно, как его целовать, — не отдала бы сердце я, — продолжил старший, даже сам не понимая, как вспомнил точное место, где он остановился. Но Гиук на одном поцелуе останавливаться не собирался, и понимая, что целовать Хёнгу в губы — не вариант, переключился на шею парня. Хёнгу был в простой белой футболке, в которой его шея была полностью открыта. Хёнгу чувствовал тепло на шее, чувствовал и дыхание Гиука, и его губы, и язык, но это его не сильно отвлекало, и он рассказывал как ни в чём не бывало, так же не отвлекая Гиука от дела — в конце концов, ему самому было приятно. Достаточно часто, младший удивлялся тому, как хорошо сосредотачивался Хёнгу, и как сложно его было отвлечь от дела, но в какой-то мере, ему даже нравилось это в старшем, нравилось как тот на него почти не реагировал, ведь тогда, у Гиука уже появлялась цель: получить хоть какую-то реакцию от Хёнгу. Пока что, у него всё получалось, он замечал, как Хёнгу начинал запинаться в словах, как делал паузы между строчками, и даже услышал от старшего пару тихих стонов. Но конечно же, на этом он прекращать не собирался, медленно просовывая руку под футболку Хёнгу, проводя большим пальцем до груди старшего, останавливаясь на соске, обводя его несколько раз указательным пальцем. — И в это самое мгновенье, — продолжал Хёнгу, хотя внятно говорить ему уже было весьма сложно, — не ты ли, милое виденье в прозрачной темноте мелькнул, приникнул тихо к изголовью? Гиук улыбнулся, поднимая футболку Хёнгу одной рукой, а другой продолжал играть с соском, затем наклонился ближе, языком уделяя внимание и второму. Хёнгу наклонил голову назад, но был намерен закончить письмо, хоть это уже давалось ему с большим трудом, особенно когда Гиук начал спускаться поцелуями вниз и расстёгивать его ширинку. Хёнгу прекрасно понимал, что его ждёт, но даже не думал посмотреть вниз, боясь возбудиться ещё сильнее. Он, в конце концов, пришёл сюда совсем с другой целью, но совсем не возражал происходящему, а напротив, хотел, чтобы Гиук зашёл дальше. И вот Хёнгу уже чувствовал, как с него одним движением стягивают штаны и нижнее бельё, и как Гиук прикасался к его головке, а затем и вовсе обернул руку вокруг основания и начал достаточно быстро двигать ею вверх и вниз. Хёнгу усмехнулся, посчитав что это было бы даже символично, вспоминая какими словами заканчивается стихотворение, но зная свои способности, и уже чувствуя, как Гиук хорош в этом деле, понимал, что дотерпеть до «кончаю! Страшно перечесть…» он бы не смог, но усердно шёл к этой цели, специально стараясь читать быстрее. Только Гиук, к сожалению или к счастью, воспринял это как знак того, что ему тоже стоило бы ускориться, а затем и вовсе перейти на оральные ласки, так как его рука уже уставала, но перерывов он делать не собирался. Хёнгу на какое-то время прикусил губу, просто наслаждаясь ощущениями, а затем всё же продолжил, уже чувствуя, что он всё-таки успеет, если задержит оргазм ещё несколько секунд. Только Гиуку, не знающему стихотворения, либо просто в силу того, что он уже не так сильно был на нем сосредоточен, не повезло, ведь при слове «кончаю», он не поднял голову, из-за чего почувствовал горький вкус на языке. — Стыдом и страхом замираю… Но мне порукой ваша честь, и смело ей себя вверяю… — еле дыша закончил Хёнгу. Всё бы закончилось здесь, с концом письма, с испачканными губами Гиука, с удивлённым но всё же удовлетворённым Хёнгу. Но младшего данный расклад не устроил — он любил слушать Хёнгу, любил его красивый голос, и, как выяснилось, любил и его тело. Уже соскучившись по вкусу шампанского именно с губ старшего, Гиук снова нежно поцеловал Хёнгу, аккуратно укладывая его на диван. — Есенина дальше? — предложил Гиук, в шутку, но Хёнгу лишь кивнул с хитрой улыбкой, вспоминая произведения которые он знал. — Даже знаю какого, — ответил он, на что Гиук улыбнулся, и, недолго думая, поцеловал старшего ещё раз, так же небрежно и страстно. Услышав автора и название, он улыбнулся ещё шире, и внимательно начал слушать следующее произведение, — ну, целуй меня, целуй, хоть до крови и до боли. Гиук принял это как намёк, вновь целуя парня в шею и оставляя несколько крупных, красно-фиолетовых засов на ней, а после нежно целуя те места, которые пометил. Хёнгу любил Есенина, поэтому Гиуку приходилось слушать его произведения часто, но это конкретное произведение он слышал впервые. Младшего, непонятно почему именно, возбуждал тот факт, что Хёнгу по сути без разницы, что с ним делают, он лишь читает стихи, а Гиук для него, на данный момент, лишь слушатель, никто более. — Не в ладу с холодной волей кипяток сердечных струй. Младший наконец-то снял футболку с друга, оставляя его полностью обнаженным перед собой, на котором до сих пор были даже тапочки. Засосы он поставил не только на шее, но и на ключицах, плечах и груди старшего, всё ещё слушая то, как Хёнгу уже затруднялся рассказывать следующие четверостишие внятно, и пытаясь получить наиболее бурную реакцию от него. Пока что, он лишь неровно дышал, иногда прикусывал пухлые губы, и тихо постанывая, особенно при прикосновении к соскам, которые оказались весьма чувствительными, как выяснил Гиук, и был намерен воспользоваться этой информацией ещё не раз за сегодняшний вечер. — Ну, целуй же! Так хочу я. Песню тлен пропел и мне, — продолжил Хёнгу, получая ещё один короткий поцелуй от Гиука, на что получил неодобрительный взгляд, — в конце поцелуешь, я же не закончил. — А если я тебе не дам закончить? — поинтересовался Гиук, растягивая губы в невинную, но хитрую улыбку, — ты же успеешь ещё, ты ведь на ночь остаёшься? — Киа, твою ж мать, — прошептал Хёнгу в ответ. — Давай, ладно, рассказывай дальше, я мешать больше не стану, — наконец сказал Гиук, за что Хёнгу чмокнул его в щеку — милый жест, если не обращать внимания на дальнейшие намерения младшего — и продолжил, как ни в чём не бывало. — Увядающая сила! Умирать так умирать! До кончины губы милой я хотел бы целовать, — произнёс он, чувствуя как кончики пальцев Гиука передвигаются с его шеи до преса, а затем и ниже, свободной рукой приподнимая его ноги. Хёнгу уже знал, что его ждёт, и, на самом деле, сам этого хотел, а по выражению лица Гиука, можно было понять, что он хотел этого не меньше, да и сам еле держался. Часть Хёнгу даже думала привстать и помочь другу, но его мысли были прерваны резким ощущением холодных от смазки пальцев младшего в своём отверстии, вызывая достаточно громкий для такого тихого, неразговорчивого парня, стон из Хёнгу. — Чтоб все время в синих дрёмах, не стыдясь и не тая, — продолжал он, еле дыша, и стараясь сдерживать дальнейшие стоны, — в нежном шелесте черёмух- Гиук блять! Младший, достаточно быстро двигая уже третий палец внутри, слегка улыбнулся, услышав то, как Хёнгу произносит его имя, особенно в таком контексте. Ему определенно это нравилось, и он был намерен заставить Хёнгу так же простонать его имя несколько раз за этот вечер. — Раздавалось: «я твоя». — Ну конечно, — усмехнулся младший, — только мой ты, а не моя. — Да заткнись ты, дай дочитать, — ответил Хёнгу, — там ещё одно четверостишие. — Секунду… Хёнгу уже не следил за тем, как младший парень расстегивал ширинку, но он определённо слышал шуршание пластиковой упаковки, и уже мог догадываться, от чего она. — И чтоб свет над полной кружкой- Гиук, ёбаный твой рот! — снова крикнул он, ещё громче чем в прошлый раз, чувствуя как тот самый Гиук достаточно резко в него вошёл, и хоть он знал, что это сегодня произойдёт, данное всё ещё было для него весьма неожиданным. — Там так и было, да? — усмехнулся Гиук, всё же приостанавливая действия чтобы дать старшему привыкнуть, тем временем немного небрежно и грубо целуя его в губы, на что Хёнгу быстро ответил, обматывая руки вокруг шеи младшего и притягивая его ближе к себе. — Лёгкой пеной не погас, — тихо продолжил Хёнгу, как только Гиук отстранился от поцелуя, тем временем лаская его в других местах, — пей и пой, моя подружка… — добавил он, стараясь сдержать стоны пока младший легонько прикасался к его соскам очередной раз за вечер, зажимая бусинки между средним и указательным пальцами, — на земле- сука ты ебаная, Гиук Ли! — Больно? — нежно и заботливо, но с ноткой усмешки спросил младший, но Хёнгу, к его удивлению, покачал головой в знак несогласия, — господи, какой же ты у меня красивый, — добавил Гиук, после чего поцеловал старшего в лоб. — Ты мне дашь последнюю строчку сказать или нет? — Скажешь когда будешь кончать, так интереснее, — ответил Гиук, постепенно но уверенно ускоряя движения, — зная тебя, долго терпеть не придётся. — Я тебе после сегодняшнего не дам, если будешь себя так же вести. — Да ладно тебе, — ответил Гиук, — я с такими темпами тоже скоро кончу. — У тебя что, на Есенина фетиш? — На тебя, — усмехнулся Гиук, — и на твой голос, и как ты стихи читаешь… Ты бы мог мне «идёт бычок качается» рассказать, и это бы звучало так же охуенно. — Ебать ты, конечно, — ответил Хёнгу, очередной раз удивляясь прямолинейности своего друга, а после, не долго думая, притянул его ближе и поцеловал — скорее, чмокнул — в губы, уже чувствуя приближение оргазма и стараясь не смотреть Гиуку в глаза, так как заметил, что взгляд младшего в этом контексте лишь возбуждает его сильнее. — А ты чего хотел? — пошутил младший. — Не думал, что когда я читаю стихи, меня хотят в очко выебать- блять… на земле живут лишь раз! Хёнгу изогнул спину и отклонил голову назад, достигая оргазма уже второй раз за день (и снова пачкая футболку Гиука). Младший улыбнулся, снова целуя его в губы, нежно и медленно. Уснули друзья вместе, с бутылкой смазки и использованным презервативом на полу, чтобы уж точно не забыть совместный вечер.