В Турине рассветы и закаты ничем не отличаются друг от друга...

      Гулкие нити бессвязных голосов, ватные ноги и головная боль из-за нехватки сна — такими Мамуду запомнились самые первые репетиции. Пряча глаза за солнцезащитными очками он пропел свой первый день один, а потом долго думал, какого чёрта этого лунатика всё ещё не было рядом. Ведь если бы был, то ему было бы проще и веселее, наверняка же…       Следующий день репетиций Мамуд так уже не думал, потому что Бланко сначала убежал куда-то с фанатами пофоткаться, потом пришёл и сказал, что хочет есть, затем пошёл в туалет и пропал без вести, а сейчас вдруг нашёлся и заявил, что вовсе петь дуэтом с ним отказывается, раз Мамуд стал таким серьёзным. Бланко стукнул указательным пальцем по напряжённому пространству между бровями друга и громко рассмеялся. Мамуд четвёртый раз за день его решил мысленно обматерить.       Нет, Мамуд не был напряжён, просто он чувствовал ответственность, какую не чувствовал Бланко. И дело было даже не в том, что они являлись одними из фаворитов на победу, к чёрту её, или же в том, что это было его второе Евровидение. Проблема была такая: Бланко нужна была нянька — а Мамуд был слишком усталым для этой роли. Наверное, у Бланко была какая-то чересчур выраженная проблема с ориентацией в пространстве, потому что Мамуд не мог сосчитать на пальцах, сколько раз его друг свернул не туда или пошёл не за теми. Всё, что он мог с этим сделать, это только отсмеиваться в кулак и думать, улыбаясь, ну с каким же дурнем ему приходится петь дуэтом.       Это была ночь. После второго полуфинала, кажется. Они находились в центре Турина со сборищем фанатов и пели песни, окружённые морем рук и светящимися во тьме экранами телефонов. Им веял холод в лицо, и на Бланко была белая майка.       — Дрожишь? — Мамуд спросил через плечо, пока тот прижимался к нему сзади, обнимая. Бланко кивнул и весело заулыбался. Мамуд отвернулся от него. — Ну дрожи, дрожи…       Они доехали на скутерах каких-то случайных встречных до отеля, пока за ними бежали фанаты, и долго кричали вдоль ночных дорог, хохоча. Когда они наконец-то могли лечь спать, за окном уже цвёл рассвет. Он сиял розово-жёлтым и не давал Бланко успокоиться, пока он не отрываясь смотрел на него через окно, завороженный. Следя за его силуэтом, Мамуд подумал, что рассветы подходят его натуре. Он положил руку на его плечо, большим пальцем поглаживая шею:       — Спать надо, слышишь? У нас репетиции финала сегодня.       Бланко лишь загадочно улыбнулся, и его тёмные глаза — Мамуд мог поклясться — отдавали бликами помутневших звёзд и поздними отблесками заката. Опасные, таящие за собой целую ночь — в их случае день — они заставили Мамуда ощутить пробежавшие по спине мурашки.       — Бланко, — он запротестовал.       Но Бланко его не послушал. Бланко взял его за шиворот кофты и крепко поцеловал, давая ещё один повод обматерить себя за саботаж их предстоящих репетиций.