***
— Пять порций мисо рамена, старик, сестренка Аяме, положи побольше свинины, нам нужно много сил перед последним этапом! — Теучи добродушно усмехнулся и прошел на кухню, передавая заказ своей дочери, а, когда вернулся, стал расспрашивать о том, что происходило. Я в последнее время успевала только на ходу перекусывать в раменной, не всегда хватало времени даже поздороваться с хозяином Ичираку. — Как поживаешь, Наруто? Много друзей нашел? — он посмотрел сначала на Саске, а после и на Сакуру. — Двоих я уже вижу. — Отлично. Друзей много, видел бы ты только их! Если честно, иногда, в такой жизни, полной необузданных приключений, не хватает подобных вечеров, как этот. С будоражащим запахом мяса, овощей и пряностей. С шумными друзьями и греющими душу разговорами. Я все чаще отмечала, что тогда я чувствовала себя рядом с семьей. Неожиданно воцарившееся спокойствие было прервано. В Ичираку завалилась тяжело дышащая Яманака. Она влетела в раменную на полной скорости, едва не сорвав занавеси, на которых написано название заведения. — Так вот ты где, Наруто! — закричала куноичи, и по ней было видно, что за моими поисками она провела немало времени, так что я не обратила внимания на то, как громко были сказаны ее слова. — А что случилось? — она возмутилась еще больше, хотя мой вопрос был вполне оправдан; девушка не стала ничего слушать и решила всеми силами увести меня и Сакуру из заведения, и тогда я поняла, чего ей от меня стало нужно. Правду. Но, с другой стороны, Сакура же говорила, что все уже ей сказала? Это меня и удивило больше всего. — Сколько они должны? — обратилась Яманака к Теучи и выбежавшей на шум Аяме. Вытащив купюру номиналом в тысячу йен из кармана своей фиолетовой туники и положив ее на прилавок, она уже и не слушала, что старик говорил ей о сдаче.***
— Итак, выкладывайте, как вас угораздило, лобастая, — любопытный взгляд обращен на меня, — и тебя, Наруто, — и вот она смотрит на подругу. Одиннадцатый полигон, огражденными вековыми столбами — деревьями, — и их обильной листвой, с кучей ловушек и моим надежным барьером, стал лучшим местом для разговора, неподходящего ни для чьих ушей, кроме Ино. Сумрак уже полностью охватил полотно небес, звезды разрезали его мелкими швами, сплетаясь созвездиями. — И чего это ты в кофте Наруто? — Моя кофта, хочу — надеваю, — Сакура сложила руки на груди и обиженно пробурчала недовольство в адрес подруги, — заришься на мою прелесть, свинино. Ино задохнулась в возмущении, лицо ее побагровело от злости, не выдержав, она топнула ногой по холодной, изумрудной траве: — Лобастая!.. вот это — уже наглость! — взгляд ее бегал, девушка была рассредоточена, пытаясь собрать необходимые слова, которые бы могли выразить всю ее обиду. Напряжение прошло сквозь воздух и опутало тугой проволокой, оставляя кровавые и при этом невидимые отметины на коже. Но они были. Тело жгло, язык не поворачивался произнести хотя бы слово. Вдруг бы я разболтала лишнего, о чем Сакура умолчала? Ино выжидающе смотрела и еще произносила в адрес подруги слова глубокой обиды. Ей не нравилось отсутствие доверия, мне — что мы вообще попали в эту ситуацию. Решение потеснить круг доверенных лиц, включающий Саске, нагрянуло более неожиданно, чем гром в декабре. Такого просто не бывает, к подобному не бываешь готов. Но раз уж произошло — не отменишь. Слова полились бурной весенней рекой, очерчивая трещины на коже, реагируя на молнии напряжения. Но я все говорила, не переставая. Про площадку позади Академии, про Като и компанию, про кухню с яркими шкафами и неожиданно легким принятием чужой натуры. Только война, позднее, почти предсмертное, признание в любви и Кьюби с Иннер оказались за занавесом, оставшись для Яманаки неизведанными островами наших земель. Саске знал немногим больше. — И как же нам по магазинам теперь ходить, лобастая?.. — растерянность Ино была самой необычайной из всех, что мне доводилось видеть. Я кротко улыбнулась, понимая, что не получу ожидаемой истерики. А смех Сакуры трелью развеял пургу и яркие молнии. Спал барьер, осколками стекла рассыпаясь на росяные изумруды земли.***
Разговор с Ино удался, и я стала наслаждаться свободными деньками, выданными на тренировки. В один из таких будней я сорвалась с постели и покинула общежитие. Смотреть в потолок, изнывая от горящей огнем боли в мышцах, вызванной долгими тренировками, попросту надоело. Белая плита с потрескавшейся штукатуркой мне ничего не давала, даже долгожданного сна. Мне доводилось пялиться вверх, слышать вой ветра, подхватившего поздние разговоры прохожих, и разговаривать до рассвета с Кьюби о планирующемся нападении союза стран Звука и Ветра. Впервые вырвавшись днем на прогулку, я не могла полноценно отдохнуть, вдыхая аромат теплого ветра и свежей выпечки. Поток мыслей выбивался из нужного русла, направляясь неведомым путем. Начиная думать о заговоре, я приходила к раздумьям о том, что у меня появилась сестра. Именно к ней я направлялась знакомой дорогой, протоптанной к госпиталю. Теперь нелюбимые мной белые стены навевали благой ужас, и ходить по коридорам с той же уверенностью, что была у меня, тогда еще ирьенина, я не могла. Я нагло и самоуверенно ворвалась в окно восемнадцатой палаты, где под присмотром медиков лежала Карин и почти не появлялся Ли. Такое размещение пациентов Шизуне объяснила тем, что оба находятся в тяжелом состоянии: Рок держался на одном упорстве, и Сенджу не предрекала ничего хорошего; Узумаки перенесла тяжелые увечья и перенесла заражение крови, что ввело Цунаде в ступор из-за ее сильной гемофобии. Если бы не работа Сакуры, Саске и Шизуне, кто знает, осталась бы она жива? И все по моей вине, я не успела ей помочь, я повлекла хронологические изменения, отчего Учиха не спас ее. И даже в лечении куноичи я ничем не могла помочь. Только благодаря другим людям она поднакапливает силы, а не мучается от извечных переливаний крови и поисков доноров. Я была виновна. Палата Карин вечно оказывалась душной. Я с улицы распахивала створки и вваливалась внутрь, дабы проведать родственницу. Дальняя кузина делала неглубокие вдохи и не раскрывала алых глаз. Контраст с буйного цвета волосами и мертвенно бледным оттенком лица был слишком очевиден: кровь с молоком, причем не в лучшем проявлении. На ее лбу и под глазами пролегли тени и даже будто бы виднелись морщины. Ее состояние было стабильным только благодаря родословной: генетикой природа не обделила Узумаки, и она могла выкарабкаться. Ее маленькие, совсем детские, ладошки не вжимались в простыни — почти такие же белые, как ее лицо, — а покоились на легком одеяле, совсем как… не хотелось говорить, но она напоминала дышащую покойницу, только процессы гниения обошли ее стороной, как и жуткие струпья. И стоило отметить, какой она была красивой, даже в этом положении. — Подумаешь, медведь пару раз за бока тяпнул! Ну чего ты разводишь цирк? — только я хотела возмутиться по поводу бестактности одного рыжего прохвоста, как мне пришлось прикрыть рот. — Думаю, мелкий джиинчурики важнее того, что этой Узумаки осталось проспаться пару деньков? Новости о Гааре взбудоражили меня и, придется признаться, я на мгновение подзабыла о Карин. Лис выжидал с моей стороны хоть какой-то реакции, и он ее получил, когда я в подсознании стала его тормошить, едва не вырывая клоками его шерсть. — Что с Гаарой? — Биджу положил тяжелую лапу мне на голову, едва не снимая скальп, только слегка касаясь своими когтями кожи. Мне всегда казалось, что у него бритвы в лапы воткнуты. — С ним самим, можно сказать, ничего. Нового, по крайней мере, — заприметив мой серьезный и настороженный взгляд — обычно я всегда так реагирую, стоит услышать хоть слово о младшем но Собаку, — Лис осекся на полуслове и добавил: — обычный рецидив, взбесился из-за боя с Роком Ли. Так, не в этом дело. Опять отвлекаешь, Харуно! — Биджу недовольно рыкнул, он не любил мою привычку вдаваться в мельчайшие подробности, и наконец сказал о самом важном. — Мелкий джиинчурики в моем рассказе — просто посредник, однако именно благодаря нему сорвалась встреча Баки и очкастого прихвостня Орочимару. Я едва не задохнулась от спертого в кислороде восторга, в крови разлился коктейль различных эмоций, и большинство моих выводов сводилось к одному: старик Хирузен может выжить, стоит сорвать их план до конца! Если они не встретились, значит, нападение не могло состояться, ведь обе стороны уклонились от обсуждения деталей — значит, не выполняют обязанности. Мгновением позже я задумалась: соблюдают ли злодеи вообще подобные пакты? Или же они делали вид, как это было со стороны Суны, когда они якобы были готовы стать союзниками нашей страны, а сами преследовали свои цели? — Жизнь спасена, но не твоего старикашки, — перебил мои размышления Лис, встревая как всегда не вовремя. — Я всегда поспеваю вовремя, — расхорохорился Кьюби, сверкая черными угольками глаз, — и, похоже, одна ты этого не уважаешь. Так вот, Хаяте выжил, так как встреча зачинщиков нападения не состоялась. — Но откуда такая уверенность? Баки или Кабуто спокойно могли проследить за ним, — на морде вырисовался знакомый оскал, и, завидев его, я разом потеряла всю уверенность в собственных догадках. — Младший братец так раззадорил сумасшествие твоего дружка, что его сестрице и брату пришлось ой как не сладко. Один целым театром удерживал, пока девчонка разыскала Баки. И по ощущениям Шукаку я могу с точностью сказать, что наставник мелкого джиинчурики был подавлен и жутко зол, а еще постоянно озирался, будто ожидал удара со спины. — То есть? — Гекко их выследил. Но Баки ничего не мог сделать. Обращение в зверя было стремительным, и ему пришлось накладывать эти жуткие сдерживающие печати страны Ветра. И эти признаки, что он чувствовал чье-то присутствие, были долгими: Хаяте точно выжил. — Что же насчет Кабуто? Уж он-то наверняка выжил, хотелось бы мне обратного… — Лис загоготал, его смех отражался от стен подсознания и едва не глушил. — Впервые в жизни сходимся во мнении. Я бы его и сам не прочь прибить, только живучий он. Хуже Орочимару, — Кьюби хотел плюнуть, но вышло у него лишь громко фыркнуть, — получается, у нас есть отсрочка к нападению. Не потрать это время зря и подготовься, чтобы сразить зажравшегося кровью тануки. Ветер колыхал занавески. В палате уже стало возможным дышать. Я в очередной раз за сегодня посмотрела на Карин. К сожалению, девушка не разомкнула веки. Я положила ладонь ей на щеку, и она резко и неожиданно для меня сделала глубокий вдох, будто выплыла со дна озера и пытается отдышаться. Вместе с этим от кровати приподнялась ее грудная клетка, из ворота сорочки проглядывал след от зубов, явно не животный. Я распахнула ткань, расстегнув пару пуговиц, и подушечками пальцев провела по следу от человеческих зубов. Следы будто бы источали силу, но стоило мне приложить свою руку, как я ощутила, что чакра стала высасываться. Она проникала под кожу юного сенсора, и я была рада, что хотя бы этим помогла ей. Ее лицо стало на порядок свежее выглядеть, когда я подолгу касалась ее молочной кожи. — Что ты здесь делаешь? — я подняла взгляд на проем двери, откуда донесся голос, полный удивления. Силуэт Сакуры стал приближаться, благодаря чему я заметила, как слегка сузились ее глаза, стоило ей увидеть мои ладони на девичьих ключицах. — И о чем мне, спрашивается, думать? — сталь плавилась и разливалась с каждым словом. Я посмотрела на Карин и поняла, про что имела ввиду напарница: ночная рубашка едва не оголяла грудь, а моя рука была ну очень близко к ней расположена. — Это не то, о чем ты думаешь! — в мою сторону полетела белая подушка, и мне удалось увернуться, когда полетела вторая, пришлось подставиться под удар, иначе бы прилетело родственнице. Я тут же вспомнила о том, как воспитывала Наруто в подобных ситуациях. — Вспомни себя и какие тумаки раньше от меня отхватывала, ну, сейчас же так же! Эй, убери подушку! — но куноичи, напротив, подбирала снаряд с пола и вновь запускала в меня. — Так я отыграться хочу, — хохотала девушка, стремясь попасть в меня комочками из наволочки и перьев. Пока мы гонялись по палате, я позабыла о страхе, нагоняемым медперсоналом и больницей, про болезнь Карин и даже не стала объяснять Сакуре, почему лапала юную Узумаки — она сама догадалась, когда мы сидели на койке и пытались отдышаться после беготни. — Ты делился с ней чакрой? — когда я обернулась, пораженно на нее глядя и не ожидая такой догадливости, она меж тем продолжала, — она опустошила запас сил трех ирьенинов, и их чакра на ней даже не отразилась, а благодаря тебе она не похожа на Шукаку с этими огромными мешками под глазами. — Вот бы она поскорее пришла в себя, — куноичи широко улыбнулась. — Так и будет, не переживай, — слова Сакуры приободрили меня и развязали язык, поэтому я решила поведать ей про несостоявшуюся встречу Баки и Кабуто. Палец куноичи прислонился к моим губам, а ее тело всем весом навалилось мне на плечо. Я издала тяжелый хрип. Быть придавленной мне не нравилось, я непонимающе взглянула на Харуно. Она мигом отстранилась, подавая мне руку и приподняв с койки, на которую я из-за Сакуры упала. — Кабуто определили к нам в госпиталь, он был без сознания, но, кто его знает, вдруг подслушает? — подмигнув и жестом показав приблизиться, шепнула: — Я очень легко намекнула Цунаде-сама, что Яманака-сан будет желанным гостем. Я дернулась, отстраняясь от Сакуры. Она с таким холодным, пробирающим до возмущения спокойствием говорила про шпиона, который где-то рядом, в недрах белых стен, пропахших медикаментами, и никто ничего не делает, чтобы задержать его. — Так, в какой он палате?! Я перехвачу его! — я мигом встала на ноги и не могла понять, почему не торопится куноичи, даже отвечать она не спешила. — Ну же, в чем дело? Скажи номер палаты, и все. — Не надо, Наруто, это дело Иноичи-сана и Ибики-сана. Давай хотя бы раз не встревать? И это я слышала от неугомонного мальчишки, который желал спасти каждого, кого только мог? Тогда почему же он упускал опасного человека? Кабуто не являлся простым преступником, он — зачинщик войны. Тогда чем же думала подруга? В ее глазах плескалась решимость в своих действиях и какой-то замысел, разгадать его я была не в силах. Сев на краешек кровати Узумаки, я сжала маленькую ладошку Карин, перебралась до запястий, где нашла еще один укус, и поделилась накопленной за это время чакрой. Говорить с Сакурой не хотелось, куда лучше было сжимать холодные руки и пытаться расслышать вздохи из едва сжимающейся грудной клетки. Легкие работали лениво, обделяя кислородом девушку. — Ты опять не желаешь понять? — голос не был виноватым и даже не скрывал, что его обладательница уверена в своей правоте. Это заставляло мои внутренности сжаться от противоречивых чувств. Неужели я была не права?.. Разве желание спасти деревню и костьми лечь за тех, кто дорог тебе, плохо? Я даже не озвучивала вопросов вслух — не была уверена, что собеседница поймет их. Но я виновато закусила внутреннюю сторону щеки, когда на плечо легла ладошка — девичья и тоже маленькая, совсем как сестринская, только очень теплая, — а шепот слов заставил все понять и осознать собственную глупость. — Мы по его следам ухватим Орочимару за его склизкий хвост, он больше не ускользнет, а старик Хирузен выживет. Доверься, не заставляй говорить про все детали. Тогда я взглянула в ее глаза. Иные. Не такие, как семь минут назад. Теперь в них заключалась настоящая мольба, и она говорила, без слов говорила, что я не должна потрошить ее душу, еще все узнаю. И я доверилась. Было ли это правильным, я тогда не задумывалась. Карин осталась лежать на простынях, молочных, как ее болезненная кожа, а ее ледяные ладони согревались теплыми руками Сакуры, когда я покинула ее палату через окно. — Выздоравливай, сестренка, — сказала я ей, отодвинув пару потных прядей со лба и целуя его. Харуно зарделась и крепче ухватилась в ее руки. — Выздоровеет, обязательно выздоровеет! — пылко пообещала Харуно. На полотне вечернего неба разливались темно-кровавые разводы красок предстоящей ночи. Ветер крепчал и едва не срывал возвращенную Сакурой куртку, выл раненным волком. А взглянув на предбольничную площадь, я и впрямь увидела раненного и поникшего зверя, зеленого, олицетворяющего дух Конохи. Ли отжимался от асфальта на одной руке, закинув вторую за спину. Тяжелые капли пота стекали с его лица и шеи вниз, капая на пол и тем самым напоминая дождь. Не хватало густых и темных облаков и водной трели, с глухими раскатами далекого грома. Он уперто продолжал упражнения, в упор не видя меня. Бинты на его ногах пропитала алая и вязкая кровь. Песчаный гроб Гаары — серьезная техника, с которой ирьенину приходится сражаться уже в последствиях: на переломанных костях, истертой коже и вырванных суставах. Року в этот раз повезло меньше, чем в тот раз, когда мы с Наруто еще были самими собой. Но Собаку взбушевался, и шторм его ярости обрушился на тело генина. Я была в этом виновата. Снова я. И я должна была его поддержать, если не могла исцелить. Я оперлась ладонью о поверхность щебня, стирающего кожу до мозолей, и присоединилась к тренировке Рока Ли. Он не замечал этого, липкий и холодный пот застилал веки. Решимость и желание вернуться в ряды шиноби слепило его; я его понимала, кровь, льющаяся по венам, как льется по каналам чакра, одинаково важна для шиноби — почти параллельно необходима. Ли обходился одной кровью, но по ней разгорелись отвага, честь и долг. Ему не была необходима энергия, он прекрасно справлялся с миссиями, обладая одним тайдзюцу, я восхищалась им и должна была сделать все, что в моих силах. — Не будешь против, что я тренируюсь с тобой? — когда с уст Ли сорвалось «триста семьдесят», едва слышимое от сиплого дыхания, я решилась с ним заговорить, ведь парень стал подниматься с земли. Рок опирался о кулаки, истратив все силы, он едва мог волочить поврежденные ноги, и я сорвалась с места, подав ему ладонь. — Наруто-кун?.. А, ты тоже здесь для того, чтобы отговорить меня? Тогда знай, что я буду в таком случае глух… — я стала усиленно мотать головой, отрицая его предположение. — Что же тогда? — Я не мог найти лучшего спарринг-партнера, чем ты, — взгляд Ли смягчился, и по его щеке потекла соленая слеза, раздражая расцарапанную кожу его лица. — Правда? — я кивнула, и он привычно широко улыбнулся, сверкая белизной зубов, и одобрительно показал большой палец. — Тогда обещай не поддаваться. — Обещаю, — я растянула уголки губ в ответ. Убедившись, что шиноби относительно твердо стоит на ногах, я отпустила руку от его локтя, перестав поддерживать. Рок выставил ладони обеих рук тыльной стороной и приготовился биться. Я укрепила позицию на ногах, чтобы не быть сбитой, но потом вспомнила алело-бурые пятна на бинтах мальчишечьих лодыжек. — Будем биться кулаками? — я азартно усмехнулась, прекрасно понимая, что и без ног Зеленый зверь Конохи распалит адреналин в венах, который потечет горячей сталью, снеся голову. — Ты обещал, — воспротивился юноша. — Обещал, — согласилась я. Не говоря ни слова о его ногах, я уверенно заявила противнику то, что я думаю: — обещал сразиться на равных, моя сила в моих руках, так что приготовься бить меня сильнее деревянных манекенов. Я был удивлен тому, как сильно ты их раскурочил. Рок не стал отвечать, только еще раз озарил улыбкой и приготовился нанести удар. Я стала следить за его действиями. И не успела отразить. Только было фаланги его пальцев накренились, как он резко ударил меня в подреберье, выжимая из легких свежий вечерний воздух. — Ну и скорость, — вырвалось у меня. На деле, Ли отличался не только скоростью, но и силой удара. Он сочетал эти качества, получая безупречное оружие. По ощущениям, его ладонь можно было сравнить с огромной катаной одного знакомого мечника Тумана. Не желая оставаться в проигрыше и поддержав данное обещание, я тоже нанесла удар, но более слабый и медленный, Рок успел поставить блок и завести мою конечность за спину, цепко ухватившись за кисть. Я, схватившись за его руку как за точку опоры, использовала его же силу, чтобы сделать разворот и вырваться из ловушки. Мои пальцы еще сжимали его, когда я занесла ладонь второй руки над плечом шиноби. Ли среагировал мгновенно, схватив мою руку. Теперь вышло так, что каждый ухватился за руку противника. Как будто в опасном танце, где скрещены запястья, но не движутся ноги. В обычной ситуации я бы сделала подсечку и пробралась под ногами врага, но тогда я сама поставила ограничения. Схватив и вторую руку Ли пальцами, так, чтобы хоть как-то его касаться, я крепко ухватилась за его ладонь с содранной кожей. Сделав усилие и присев, я подкинула шиноби в воздух, а мгновением позже он оказался закинут мне на спину, как походный рюкзак. — Значит так, Наруто-кун? — расслышала я риторический вопрос соперника, как вдруг ощутила, что земли под моими ногами не оказалось. Рок перекинул меня на себя, провернув мой же трюк. Весь мой вес сосредоточился напряжением на его пояснице. Это было опасно, жутко опасно — не для меня, а для Ли. Хотелось громко кричать, заставив Рока сбросить меня, не дать ему напрягать спину и ноги, но я не могла. Мы же на равных. Пришлось опереться локтями о его лопатки и сделать обратный прыжок со все еще скрепленными пальцами. Ли тяжело дышал — сказались нещадные тренировки и так необходимый для него спарринг. Я смотрела ему прямо глаза, видя в темных бусинах его черных глаз непоколебимый дух. И как я могла сдаться, если чувствовала то же, что и он? Мы стали шагать вперед, не выпуская рук друг друга, на манер битвы Ино и Сакуры. Поражения нельзя было допустить, можно — выпускать раскаленный воздух из ноздрей и рта, моргать от текущего ручьями пота, сдувать локоны волос, щекочущие нос, и продолжать биться. — Что здесь происходит? — громом раздался голос Сенджу. И сравнение пота с дождем стало полноценным: гроза все приближалась, а ее раскаты были над самой макушкой. — И это из-за тебя Сакура так переживала? Как вижу, тебе уже лучше. Цунаде-сама, еще не испытавшая храбрости Сакуры — не было битвы против ее старого друга-змея и его помощника, — была мнительна и даже стервозна. Хотелось поскорее вновь увидеть ее самой собой или хотя бы той, что шептала мне в бреду «Держись, мальчишка», проливая слезы. И мы приложим усилия, чтобы снова пообщаться с принцессой слизней. — А ты куда смотришь, Наруто? Он не способен сигануть на тот свет и вернуться, как это делаешь ты! Знаешь, каковы его шансы? Менее тридцати процентов! — темная тень переживания пролегла на ее лице, меж бровей, образуя из складок кожи едва заметные морщины, а глаза легонько засверкали от влаги. Но слезы не пролились. — Прекрати рисковать чужими жизнями, ты не имеешь права решать судьбы! Ее слова заставили меня вздрогнуть крупной дрожью. Так и есть: я решаю, что делать с чужими жизнями, а тяжелое положение Ли и Карин — допущенные мной в хронологии ошибки. Цунаде-сама была права. — Мне необходимо было сразиться. Простите за причиненное беспокойство, Цунаде-сама! — Ли поклонился, сложив перед собой ладони. Цунаде взглянула свысока. Я упрямо молчала, горечь осадком осталась на языке, не давая вымолвить и слова. — Прости, бабуль, — я поникла головой, как вдруг ощутила, как на нее легла женская ладонь, сжимая солому светлых волос. — Прекрати меня так называть, — вспылила женщина, едва не выдирая целые локоны. Потом, ослабив хватку, потрепала рукой макушку. — Мальчик прав, молодец, что поддержал. Она тепло улыбнулась, понимая, что дух Ли оказался вновь приподнят, он уже не склонял головы и смотрел глаза в глаза. Ее характер уже менялся, маленькими шажками. — Спасибо, — я приобняла руку женщины, — и за Карин, и за Ли. Цунаде-сама еще больше подобрела, но убрала ладонь из моего захвата. Она увела Рока обратно в госпиталь, а я вдогонку крикнула Ли: — Потренируешь еще меня! Выздоравливай поскорее! Друг обернулся и показал фирменный знак — поднял палец вверх, а Сенджу легко усмехнулась. Сегодня я ощутила легкое, совсем необычное доверие Ино, зарождающуюся дружбу с Роком Ли и обязанность перед появившейся сестрой. Вкус этих ощущений — вкус крови и молока.