Как я могла отказаться от них? Слабость к ним была приятной.
Я проникалась встречами с друзьями, как будто только что вернулась от них. Все повзрослевшие и напоминавшие запомненные мной военные образы. Становилось несколько тревожно. Выйдет ли предотвратить бесчинства, повернуть поток в нужное русло? Саске не заставил себя ждать и вызвал бурю эмоций. Дело в разрушенном молчании? Увы, нет. Во всплеске чувств, неожиданном понимании и прикованном взгляде. Переключившаяся с меня Харуно начала виться вокруг Учихи и делано обращаться. Мысли о будущем испарились, замещенные нынешними переживаниями. — Саске-кун, — старая пластинка. И заедает, скрипит по игле. Противно слышать и даже больно. Только от звука ли? Совсем не старыми оказались чувства. Я видела Учиху, и буря поднималась в душе. Касания Сакуры до его тела обжигали. Вовсе не из-за того, что это она, как твердил разум, как пытался закалить и выковать в сознании. Меня влекло к Саске. Хотелось долго с ним говорить, плакаться о разрывающих эмоциях, и это была прежняя моя душа. В полной мере я это поняла, когда Сакура дотронулась до руки Саске. В тот момент молния пролетела по телу и вырвалась с болью так быстро, точно я вся стала металлической. Это было отвратительно. Следа от вошедшего и исчезнувшего ожога не осталось. Однако что-то осело в мыслях. Тяжелое. Точно металл. Осознавать в один день свои чувства. Такие противоречивые и совершенно разные. Тошнило. Крутило глотку, колотило желудок. Почему мне было невыносимо, когда они, дорогие моему сердцу люди, находились рядом? Потому что любви втроем не бывает. Потому что Саске не любит. Потому что Сакуре приношу боль. В теле солнечного мальчишки, остатке его сознания навела мешанину из себя и его. Имею ли я право на счастье? Голос Саске изменился, становясь плавнее. Так кажется, когда он пробивается сквозь поволоку мыслей, остановив болезненное мышление и затормозив витание Сакуры. — Добе, почему я узнаю о твоем возвращении от клона и должен сломя голову нестись к тебе? — Ты и не должен, — в горле сухо. Глаза мельтешат. А неуемные чувства подымаются, не желающие оседать под ладонями, которыми я их прижимала. — Всего пара писем от тебя, и я уже должен предупреждать, что возвращаюсь? Не дождешься. — Вот еще. Хмыкает. Не скрывает какой-то степени довольства и уже тянет ладонь для рукопожатия. Хоть бы фаланги не тряслись, а пальцы не стекали липким потом, не охлаждали и не кричали о мысленных перипетиях. — Пожалуй, мне все же есть о чем рассказать. По довольному блеску в глазах, полных превосходства, я могла предугадать тему разговора. Ветер дул, перебирая листву в деревьях вокруг, но не хотел остужать моего лица и сгонять плотного вороха в голове. Только ощутимо шелестел. Харуно молчала, взглядом огибая наши фигуры. Тоже ли она ощущала эту рвущую надвое любовь? Теплота колыхалась живым огнем? Я знала, что сказать. — И что, каково под руководством Цунаде? Сакура была недовольна. Ее уклад дел нисколько не устраивал, ответ не издавался ее упрямо сжатыми устами, а отведенные глаза не давали взглядам сталкиваться. Только заметив, что ловлю ее проявленное внимание пальцами, она скрывала его, тщательно маскируя злостью. Противоборствующие чувства к ним обоим терзали меня, бросали на пол и топтали по лицу, оставляя ворох синяков. На деле же — вынуждена смеяться, искриться, точно безумство бенгальского огня. Сходство было только в тлении. Нет ничего хуже эмоций. — Вышколила, — шикнул Саске от недовольства, — не давала спуску, причем науськивала как котят. Только за шкирку не хватала и не тыкала в не ожившую после первых дзюцу рыб. А нам что, пользовались неудачами во благо: экономить на ужине всегда выгодно для генина. Только в последнее время это мартовская кошка, а никак не Санин. — Утыкается в переписку и чихает от нафталина? — Тонко подмечено. Дороги не забылись, сколько бы обуви ни было стоптано за время отсутствия. Пейзажи не полнились разнообразием, и лишь редкие здания выбивались из собранного давно паззла. Заведения быстрых закусок манили вывесками, обоняние биджу с охотой отзывалось, побуждая разбудить аппетит. С огромным усилием воли я велела себе идти в магазин. Все-таки мы собирались отдохнуть у Сакуры дома, а клоны с успехом развеивались, оповещая друзей о скорой встрече. Каждая копия вбирала взглядами изменения в этих дорогих моему сердцу людях. Все они поменялись, обрели новые детали и качества. Подумать только, Карин встрепенулась при виде меня и даже обняла, стремительно покинув насиженный подоконник. Изменения заключались не только в этом порыве. Ребята обретали очертания взросления, лица их становились осмысленными, скулы — острыми, а глаза — по-взрослому умудренными. Чего далеко ходить, я находилась в компании команды номер семь, являвшейся главным примером. Сакура, старательно привлекавшая внимание и уже нарвавшаяся на перепалку с Саске, хлопала по спине длинным хвостом, низко подхваченным резинкой, сменила одежду и подросла. Учиха внешне мало поменялся, только тоже поднялся и смотрел свысока, одаряя фирменными взглядами. Тоска сжала сердце. Как же их не хватало. Не поддаваться на провокации оказалось лучшей тактикой. Это не усмирило двояких чувств, но успокоило Сакуру. Выражение лица не скрывало, что она задета, но озвучивать она этого не стала, меньше огрызалась, да и отцепилась от Саске, который был крайне этим доволен. — Не дождусь увидеть лица родителей, — упоенно завела Харуно, очевидно, не слишком угомонившись с кучей энергии. Да уж, представить их реакцию на сбор целого выпуска Академии дорогого стоило. На вырвавшийся смешок она задрала нос и поспешила сделать вид, что не заговаривала. Постепенно смягчаясь, она все же улыбнулась в ответ. Путь стал куда приятнее. Уже с большим удовольствием оказалось топтать сочную траву, вдыхать умеренно влажный воздух и наслаждаться привычным легким ветром. Все-таки было блаженно оказаться дома: даже климат чувствовался именно своим. — Тебя долго не было дома, — надо же. Сакура все-таки снова завела разговор. В этот раз я удержала неловкость тела и позволила себе управлять ситуацией. — Да, ты успела стать краше, — и Харуно довольно расплылась в смущении и довольстве. — Уже лучше. — Вот только не надо еще и мне комплиментов. Моя самооценка не страдает, — не беря в расчет того, что он хмыкнул, лицо его оказалось довольным и по-кошачьи игривым. Сакура же ловко ощутила тычок в ее сторону. — Хэй! — теперь ее гнев обрушился на отпрыска великого клана. Эта легкая перепалка возвращала к временам детства, беспечности и легкомыслия. Когда не надо было раздумывать над чувствами, шагами наперед и возможными смертями, войнами. Прекрасное отсутствие предосторожности. Я завернула нашу процессию к магазину, нам предстояло затариться мясом и овощами, все-таки было очевидно, что голоден не один Чоджи. Чего стоил мой собственный голод — я уже явственно ощущала, как желудок начал переваривать свои стенки. Предоставленный счет перепал на выдохшегося после этих покупок лягушонка-кошелька. В нем еще виднелась пара некрупных купюр. Но скорое воссоединение с друзьями волновало меня сильнее того, что я на мели. — Заводить всех не вариант, — мудро рассудила Сакура, соизмерив размеры дома и количество приглашенных. — Так, ладно, вы зайдете внутрь, поможете приготовить. Пойдем на полигон, Какаши-сенсей в обиде не будет. — Особенно если его убедит наша хорошая знакомая, — возмущение донеслось уже и от Иннер. Довести успели всех, а настроение парадоксально отличное. На кухню мы влетели, шелестя пакетами. Родители уже при виде нас троих округлили глаза. Сакура смерчем пронеслась до плиты и кидала куски мяса на огонь, не особо прислушиваясь к их вопросам. Между делом вставляла не всегда подходящие комментарии и нарезала овощи. Мама помогала, доставая контейнеры, куда Учиха методично все укладывал и куда более метко переговаривался с родителями. Отец улыбался, а мама нетактично громко обсуждала нас с Саске, вслух озвучивая достоинства. Не стой Сакура к нам спиной, так, что видно только повязанный передник, стало бы заметно разгневанное лицо. — Мааам, — шкварчал ее голос вровень с перекатывавшимся по сковороде жиром мяса. — Вот поэтому у нас так редко бывают гости. Тебя только Карин и не стесняется. Чудом. — Ладно-ладно, милая. Но ты присмотрись к мальчикам. Таких хороших разбирают быстро, пока молодые и не осознают спроса… — Мебуки Харуно!.. — взвыла Сакура, и мама со смехом притихла. Взглядами мы с другом решили не сталкиваться. Просто чтобы сдержать шутки и не злить девушку сильнее. Она достаточно грозно трясла горячей лопаточкой. В чем-то мама была права. Наивность кроется только в юности. Но это мало касалось состава нашей команды: взрослые мы с Сакурой и Саске, которого убедили в востребованности влюбленные девочки. Одна из них снова начинает чувствовать предательскую дрожь в коленях. Отец обменивался байками, которые должны были увлечь нас по мужской солидарности. Пулеметом летящие шутки, чтобы хоть одна выстрелила, молодили его довольное лицо, исходящее улыбками. Слушать его было забавно. На момент наших сборов в гостиную успели подтянуться Карин и Ино. Родители переключились на них, но болтовня никак не мешала Узумаки перекидываться фразами со мной. — Нет, подумать только. Обнимаю я этого засранца, а он клоном оказывается. Еще признавай родственные связи после такого! — Наруто — хороший мальчик, — продолжила свою речь мама. Карин только закатила глаза, мол, знаю я это. — Вот бы еще Сакура слушала. Одной карьерой сыт не будешь, нужно и счастьем обзавестись. — Мам! — взволнованно сотряслась кухонная комната. Яманака и Карин дружно рассмеялись. — А что, верно говорите, Мебуки-сан, — улыбнулась Ино. — Вокруг такие мальчики красивые, а она и не смотрит. Температура в воздухе нисколько не зависела от готовки. Подключавшиеся люди поначалу сменяли ход разговора, но все же тема была около нашего поколения. Сакура уже дрожащими руками готовила, не веря, что испытания завершены. — Ребят, вам не скучно? Может, посмотрим на фотографии Сакуры и награды? Взвыть Харуно было очевидно недостаточно. Мы с Саске честно сдерживали смех. Сакура даже не стала останавливать мать. Можно и не пытаться, там обратного хода нет. Зато готовка ускорилась чуть ли не вдвое. И, не дожидаясь, пока еще кто-то успеет зайти домой, куноичи поцеловала мать, вытолкала всех, и, откидывая альбомы и грамоты в сторону отца, смерч унесся прочь. Мы с Саске только тащили всю еду и остальные необходимые вещи. — Мебуки-сан, направите их на полигон? Номер Вы знаете, — сказал напоследок Саске, удаляясь от донельзя довольной женщины. Я же радостно открещивалась, что это происходило не со мной. Да, было несколько стыдно. Но явно не как Сакуре. Это малость радовало. Погода располагала к тому, чтобы выбраться на улицу. Духота не настигла, теплота солнца прогрела землю, и в целом хотелось куда-то идти. Полигон вызывал воспоминания, еще и целую кипу. На его территории я столкнулась с Хатаке и заключила договор с псами, там препирались учитель и Иннер. Мне доставалось, но все казалось уже далеким, грело при перебирании мыслей. Дружная группка ребят выглядела командой для похода. Словно мы — обычные дети. И эта иллюзия сладостно ложилась на душу. Родись мы без чакры, возможно, именно так бы и проводили дни, не зная войн и множества трагедий. Но ведь и этот день был донельзя мирным, что тоже приравнивалось к сказке. Я хотела ее сохранить, как и улыбки близких друзей. — Добе, ты чего такой довольный? — фыркнул Саске, не особо радостный перспективе нести кучу вещей, едва помещавшихся в пакетах, огибавших лямками ладони. — Соскучился, — не стала утаивать я. — Мне приятно видеть вас всех рядом и в спокойствии. Учиха не ответил, только привычно усмехнулся и сомкнул глаза. Раньше он показывал так, что увиденное им не больше чем глупость, а теперь это было сродни смущению. Некая необъяснимая его эмоция, хоть и чувствуется, что радостная. — В Конохе не хватало глупости и наивности. Фразу вполне можно было приравнять к тому, что он тоже тосковал. Хоть бы кто-то прямо изъяснялся, всех истолковывать приходится. А то еще и ошибаться, как привелось с Нии. Кольца тяготили карман куртки, в голове же по-прежнему мало что укладывалось. Да и думать о тяжелом совсем не хотелось. Так желанно было пустить все на самотек, и я не стала себе отказывать. На площадке мало что изменилось, если менялось вовсе. Деревья все еще ограждали его территорию. Харуно по-хозяйски, с широкой ноги перешагивала низкую крону и все следовали за ней. Руки куноичи хотя бы были пусты. Нам же приходилось пускать чакру в ноги и передвигаться прыжками. И даже так доставалось по лицу, когда ранее отодвинутые ветви повиновались инерции. Отплевываться листьями, по правде, мне еще не приходилось. Сакура продолжала хозяйничать и подлетела к пакетам, благо, не разрывая их. Вынула покрывала, постелила их на землю, крайне быстро расположила все остальные вещи, в том числе и теплые контейнеры, и стала суетиться среди народа, веля рассаживаться. Быстрым взглядом я вынесла вердикт, что увидела всех. Гомон разносился и на ближайшие площадки. Реагировать особо было некому, учитывая, сколько людей собралось здесь. Ли так же носился вокруг Сакуры и шума создавал за троих. Я же блаженно подставила лицо лучам солнца. Голод ощущался куда меньше. Нахвататься еды на кухне — это почти святая обязанность при готовке. Мне нравилась эта мирная суета, слышать чужие голоса и ни о чем не беспокоиться. — Привет, Наруто, — я обернулась на голос, мало задумываясь, что не должна его здесь видеть. Человек этот никак не попадал под мое влияние и не успел попасть в рассказы друзей. Да и обсуждения как такового не было. Только вот все это никак не объясняло его спокойного лица. — Я заменял тебя в седьмой команде. Будем знакомы. Неожиданные появления людей не прекращались. Кого уж не ожидала встретить, так это приспешника Данзо. Из пары его фраз я узнала куда больше, чем от Саске или Сакуры. Сая наставил Корень. Было неясно, зачем им это. Впрочем, я не стала напрягаться и просто представилась, поддакнув его «Сай». Удивление на этом не закончилось. Не успела я дернуться на странный шорох, как Сай развернул сверток и мазнул тушью. Черный лев понесся к роще. Мало того, он задержал беглеца рисованными зверями. Как бы тот ни вертелся, как бы ни стукал хлопающей по бедру Самехадой, толку не было. Против АНБУ так просто не отделаться. И я признала вполне знакомого человека, с которым и расстаться не успела. — Серьезно, Суйгецу? — мальчонка оскалился. Привлечь внимания мы толком не успели. Я обратилась к парню, чтобы он отозвал технику, и Суйгецу плюхнулся на землю лужей. Стоило мне его отпустить, как он метнулся к Карин и сомкнул зубы. У Хозуки, видать, была такая привычка, кусать Узумаки. Именно сбежавший (или сплавленный Момочи) Суйгецу сумел разрушить молнии, которые мы метали и отбрасывали рикошетом. Хотя бы потому, что, во-первых, не гнушающаяся ругаться как старик Карин привлекла-таки всеобщее внимание, и, во-вторых, смех от торчащего пиявкой Суйгецу оказался достаточно дружным и действительно общим. Ребята давились мясом и гоготали. Я вновь поспешила к Хозуки, только чтобы уже освободить сестру. Она мигом стерла выступившие слезы и ударила парня. — Гребаная рыбина, я думала, Орочимару пустил тебя на суши. Имя Санина также сумело привлечь внимание и дало повод навострить уши. — Вот еще, сам нарежу его на роллы. Все равно сплющенный. А вот ты так просто за свои остроты и эксперименты не отмахнешься, я тебе еще отплачу. — Не раскидывайся угрозами, чай не в своей деревне. Препирательство сосредоточило взгляды. Киба жадно вгрызался в говядину и отвлекался явно нехотя: — Ну что там дальше? — Это тебе не дорама! — огрызнулась Узумаки, злобно зыркнув на собачника. — Еще одна Харуно. — Тебя опять ссанными тапками гнать до дома? — Так, ребята, мы собрались ради того, чтобы увидеться. Я вернулся домой и рад видеть вас всех рядом. Этот вечер сумел удивить, но все же будьте радостнее. Когда мы еще так отдохнем? Я охватила взглядом каждого, вбирая в память их лица. Надо было их запомнить, сохранить и долго помнить. Чуть более взрослые, еще не поврежденные войной, не поверженные, не охваченные ее огнем. Мы должны радоваться. И я буду повторять это сколько угодно, что бы еще ни произошло. — Не будем эгоистичными, человек снова в Конохе. Мы обязаны поздравить, — Ино набрала нечто хмельное и легкое, едва цветное в бокал. Ощутимая поддержка подзадорила. — Повздорить мы всегда успеем, а я спешу узнать, как этот мальчишка повзрослел. Снова появились улыбки. Даже Суйгецу показался нужным и правильным здесь. И пусть их вражда с Карин не утихла, они не спешили ее проявить. Все наперебой кричали, переговаривались, создавая шум возней рук и перемалыванием еды зубами. Сдержанные кузены Хьюга, и те не собирались отставать в этой феерии и расцветающей атмосфере. Каждый из них был вовлечен в разговор и наслаждался отдыхом. Не беря в расчет того, что и без того было шумно и никто не молчал, все же заметно выделение Яманаки. Ино умело флиртовала на два фронта, голос ее зычный и такой успокаивающий трескотней разносился на всю округу, вытесняя любую тишь и спокойствие. В этом была своя благодать, как и в наблюдении за ее лицом, меняющимися в процессе пубертата движениями, наслаждении самой картиной происходящего. Умудрялась громко и на всю мощь собственного голоса, благие ее связки, — нисколько не скрываясь, — разговаривать как с Саске, так и с Саем. Это действо вызывало добрый смех, щекотало грудь, проносясь пером по ребрам. Такая родная, открытая и искрящаяся позитивом, болтающая без умолку. Ее не хватало. Обстановка жаждала ее присутствия, вездесущего голоса, беспорядочного и частого смеха. — Саске-кун, будешь онигири? Открой же рот, скажи «ам», — и только повернувшись спиной: — Сай-кун, ты такой худенький. Не галантно это, быть стройнее собравшихся девушек. Чоджи, не объедай его, отдай тарелку с кальмаром! — Саске-кун, ну что же ты ничего не говоришь о барбекю? Я специально задержала мальчиков, чтобы приготовить мясо до собрания со всеми. А ты даже не попробуешь? — Ох, Сай-кун, ты ешь? И так мило. — Ино, ты либо сядь на один стул, либо примости свою длинную юбку подальше, если не хочешь, чтобы на нее попали остатки моего завтрака. Что за приторность. — А ты не завидуй, Карин-чан. Продолжишь быть такой букой — и всех парней расхватают, — томно проворковала она, приблизившись слишком близко. Как вновь вспомнила про присутствие парней в компании. — Саске-кун, ты же поделишься секретом своих тренировок? У тебя такие крепкие руки. Осаждавшая Карин и та сдалась, заразившись ее легким настроем. И то ли дело было в угрозе упустить всех, досаждая тем, что только и огрызается, то ли захотела посмеяться над Ино и показать ее со стороны. А спектакль начался, и никто не спешил ее прервать, потянув за нить портьеры. Пришла пора Саске склонять голову и жаждать улизнуть. Только вовсе не от смущения, а от частого упоминания имени, склеенного с вызывающим тошноту суффиксом. На какой-то момент и у меня начало проситься обращения. Внутренний голос подзывал: «Ну, давай». Хохочущий Кьюби вторил: «Насоли Учихе!». Одна Иннер на ментальном уровне горестно вздыхала: «Бедный смазливый мальчик», хоть и тоже не сумела удержать смешка. Только Сакура осталась в стороне, видимо, и без того утомленная этой игрой за день. Было эгоистично приятно, и я не преминула возможностью подсесть ближе к ней, ловко огибая собачника, Шино, трещащего напропалую Суйгецу, смотрящего исключительно на небо Шикамару — да много кто выстроился шеренгой на расстеленных покрывалах, словно специально. Последнее препятствие было самым большим и грозным, отодвинуть нет возможности. А еще мохнатым и вне конкуренции. Сакура активно трепала Акамару за уши, исчерпывая запас ласкательных слов. Пес еще больше раздобрел и развалил лапы в стороны, подставляясь под поглаживания. Вот разве скажешь, что это беззащитное создание гнало хозяина по границе двух стран? Все же пришлось бороться за место, Акамару ревностно раскидывал бок, не давая мне ни йоты земли. Он заставлял меня сомневаться в любви к животным. Заметив нашу безмолвную борьбу, Сакура заулыбалась, но не подала и виду. А я не поднимала взгляда, сосредоточенно пыхтела вокруг пса. Акамару разве что не смеялся от довольства. Мне не оставалось ничего другого, кроме как завалиться на его брюхо, оказываясь прямиком напротив Сакуры. Тогда я и заметила ее красное от резкого приближения, а еще от подавляемого смеха лицо. Ситуация и впрямь была абсурднее некуда. Акамару раздраженно заскулил, не готовый принять поражения. Я и не сдвинулась, а девичьи пальцы продолжили движение по шерсти, и пес стих. Она была красивой. Задумчивая в этом успокоении, не особо думающая о чем-либо и просто гладящая собаку. Волосы распадались из слабого хвоста, глаза чуть приоткрытые и еще подернутые в слабой улыбке губы. Девушка как позабыла обо мне и слабо дернулась на звук моей речи. — Я и не думал когда-то снова увидеть твои длинные волосы. Хорошо, что тогда обошлось без их срезания, это бы подействовало на тебя. — Звуковикам тогда и без меня досталось, — она постаралась обогнуть неприятную тему, но все кружилось вокруг Орочимару и череды страшных и непоправимых поступков. — Они были нукенины, и они знали, на что шли. Если будет легче, можешь думать, что это отплата Кин. — Это не украшает моих поступков. — Верно. Но здорово успокаивает мысли. Убийства неизбежны, и будет лучше, если думать, что они становятся участью плохих людей. — А правильно ли называть кого-то плохим? Ведь в моменты, когда печать овладевает мной, я попадаю под это определение. Я точно не хороший, когда ломаю кому-то ключицы и получаю удовольствие. — Ты хороший. Главное — защитить тебя от полного распространения метки над телом. Иначе… Орочимару победит, — Сакура напряженнее сжала клок шерсти, пес стерпел, чувствуя, что это пережиток эмоций, и скоро Харуно отпустит. Пара нитей еще осталась на ее пальцах, и куноичи сдула их по направлению ветра. — Вот уж кто плох. Я не допущу его триумфа. Я тревожно прилегла к теплому и мерно подымающемуся при дыхании боку Акамару. Он сопел, расширяя грудную клетку для поступающего кислорода. По правде говоря, я не представляла, что станет, окажись я полностью под контролем. Ведь даже малая часть проклятия, охватившая меня в приступе ненависти, скосила подчиненных Орочимару и скрыла под могилами нашей деревни. Что уж говорить, вообразить, что может случиться в момент моей слабости, тогда, когда я сдамся, было невозможно от страха. Сакура продолжила ласку, на этот раз перебирание пальцами настигло и моей головы. — Отдыхай, Наруто. Мы справимся. У тебя есть Курама, Иннер и все мы. Никто не позволит оказаться в пучине ненависти. Ведь мы даже Саске вытащили. Спокойствие хоть и распространялось от тепла рук и тела пса, слабо справлялось с волнением. Мысль, что я обменялась участью с Саске, противно настигала. Хотелось уснуть, чтобы забыться, ведь дремоте под силу ослабить разум, размыть тревоги. Но я жаждала справиться самостоятельно. И я всеми силами оставалась в этом моменте, а не в тревожном представлении будущего. Я цеплялась за каждую улыбку, отвечала на все вопросы и даже искренне смеялась на положенную Неджи ладонь на спину. — А где еще сколько-то касаний небес? — Вот еще, тянуться до тебя. Ты больше не коротыш Узумаки, — спокойно и размеренно, с теплой издевкой. — Гляжу, зато ты к земле тянешься? Вращения закапывают в почву? — Если ты доказал мне отсутствие судьбы, это еще ничего не значит. Не надо испытывать мое терпение. — Ой-ой, друзьям положено терпеть шутки, — на мой по-детски высунутый язык он все же рассмеялся. Холодный Неджи Хьюга растапливал облик ледяного гения, все больше становясь похожим на живого подростка. Шикамару ворчал, что мы громкие, и я плюхнулась подле него. — Наруто, науке вовек не объяснить, как ты создаешь столько суеты. — И я скучал по тому, как ты бухтишь, старик, — Нара только закатил глаза, всецело возвращая внимание плывущим по синей глади облакам. Мне вовек не забыть того, как они были моим испытанием, что вата плавилась, норовя лишить жизни. Наверное, избавиться от ассоциаций не суждено, и все же я старательно ловлю настроение Шикамару, попутно отпуская с облаками тяготы. — Приятно удивлен, а ты все же не всегда такой неугомонный. — От тебя нахватался, — и он довольно хмыкает, переваривая эту информацию и свыкаясь с ней. — Друзья многое перенимают друг у друга. Если ты попытаешься втиснуть в меня хоть что-то от своих неисчислимых знакомых, я тактично откажусь заранее. — Ты же невосприимчив. За все наше знакомство ты ни разу не показал черты моего характера. — Подхватил я как-то безрассудство, поэтому и предупреждаю, что больше не стану. Держись подальше, Наруто, понял? — на его пятерню, старательно отталкивающую мою щеку как можно дальше, прилеплялся смех. Подними он ладонь и рассмотри, наверняка бы заметил крупицы искреннего хохота, мелкие такие и яркие, живо трепещущие на ветру. — Ну что за человек… — обессиленно протянул он и расслабленно растянул тело. — Так и быть, лежи. Вдруг так станется, что мудрость облаков перепадет и тебе. — Такому умному человеку, как ты, только о живости природы и говорить, — усмехнулась я, но умиротворенный, сосредоточенный, созидающий даже мечтатель погрузился в плавное передвижение облаков, пронизанных лучами солнца. Я замолкла, готовая к следующему разговору, и последовала примеру, стараясь разглядеть в облаках нечто особенное и возвышенное. Комок чувств вырывался из меня прочь, обрастал кучерявой ватой и скакал вверх, примостившись за стадом кучевых. В него солнце не запускало золотой нити и старательно огибало. Я бы тоже не стала поднимать иглы и расшивать их узором. Им самое место на небе, уйти прочь и разойтись грозой, размылиться на горизонте и не вернуться ко мне.***
Я дернулась от легкой дремоты и вызванного ею видения, когда на моей груди улеглась Карин. — Достал же меня этот акулий ребенок. Только у тебя и скроешься, — фыркнула она, отметая остаток поволоки сна. Я смотрела на ее россыпь алых волос и ярко — остро — ощущала пустоту. Тяжесть взаправду исчезла, вынута из меня и скачет куда-то вперед. Ладонь повела по девичьей макушке. Карин не стала уклоняться, только слегка дернулась, не ожидавшая движения с моей стороны. Приникла ближе, съежив тело. Позвоночник четкой линией выделился на ее спине. Шея с головой прижалась к груди, поведя за собой копну волос. Пара прядей коснулась моего лица. Мы продолжили так лежать. Я не приглядывалась, все так же ли рядом Сакура, Шикамару, другие ребята. Стоило Харуно примоститься рядом, как за ней поспешили Ино и Тен-Тен. Все размещались рядом, кто приминая ткань, кто траву. Поначалу казавшееся диким, это общее лежание так радовало. Даже когда самым последним ринулся Ли, со всем своим энтузиазмом прыгнувший в эту кучу, дружное мычание, смешавшее хохот и ворчание, заставляло чувствовать себя лучше. Придавленный со всех сторон Шикамару взывал к Ками, уверовал в бесполезности и снова вернулся к лицезрению движения жизни вперед. Все было естественным и без умысла. Мы не чувствовали себя лишними, никто не желал уйти. Огромная и столь разная компания оказалась сплочена. Как стая кошек, желавших получить от этого тепла. Каждый присутствующий старался подойти, заполнить пустоту в моей душе. Цепочка шуток с вереницей вопросов становились лоскутами в прохудившемся сердце. Под конец вечера я чувствовала себя всей в заплатках, старым, но сохраненным одеяльцем. Однако мне не было это неприятным, я не чувствовала к себе жалости. Сколько ни прижимала ладони к груди, я чувствовала, как она излучается добром и любовью. Друзья спасли меня. Пусть и не навсегда, но даровали защиту от ненависти, от потерянности и бесцельного перебирания ногами в никуда. Я знала, что нужна и меня ценят. Что больше не обманут, вырвав клок сердца навылет. Что ветер не будет противно свистеть, стужа сердце. Оно лишено дыры, ему тепло в этой мозаике заботы.