Сладкий плен сидхи

      Утро было на редкость прозрачным. Лучи солнца, заигрывая с кроной, скользили между веток, украшенные пышной зеленой листвой. Между кронами сидела молодая девушка. Она срывала листочки и выплетала венок из листьев березы. Девушка была одета в белое воздушное платье. Где-то лениво выводили трель канарейки. Далеко внизу было холодное озеро. Сидхи очень его любила и сейчас с высоты дерева попыталась снова поймать свое отражение. Только вчера они вернулись с дикой охоты. Еще вчера в жилах кипела и бурлила кровь, заставляя почувствовать себя живой, а не духом, застрявшим в вечности.       Еще вчера она звонко смеялась, нагоняя на своем жеребце красивого юношу с залихватскими движениями и растрёпанной гривой волос. Его волосы были похожи на мед, так и хотелось пропустить их между пальцами. И она почти его нагнала, когда юноша, звонко смеясь, бросил ей в лицо пригоршню ледяных камней и исчез в воздухе, а молодая сидхи осталась ни с чем. Разозлилась она – это еще было мягко сказано. Она просто пришла в ярость, но время уже уходило, солнце робко показывало свой край, и король трубил о возвращении в страну феерии. Она бросила последний ненавидящий взгляд в сторону исчезнувшего мальчика и пропала. Она поклялась его найти и проучить, даже если для этого придется покинуть волшебную страну. Еще ни один юноша не уходил из ее цепких ручек. Еще ни один мужчина не смел ей бросать дерзкий вызов. Она запомнила его метку и поклялась себе найти его, вот только надо было обмануть отца и покинуть владения феерии.       Она задумчиво смотрела в озерную гладь, водоем издалека был похож на лед, что завораживало девушку. Вдруг озеро пошло легкой рябью. И в нем появилось поле с пшеницей, оно демонстрировало ей человеческий мир, зазывая и приглашая в свои холодные объятия. Веринда, колеблясь, смотрела на такой манящий проход, он звал и манил запахами. Она слышала шум ветра, шёпот трав, озеро волновалось, но в то же время молодая сидхи знала, что если она только попробует покинуть владения отца, дерзнет уйти, то он ее накажет, очень жестоко накажет. А еще маленькая сидхи слышала, что озеро никого из своих недр не выпускает, и перед ней стояла дилемма – прыгнуть в озеро навстречу миру, полного жизни, любви и страсти или остаться в холодных объятьях страны.       Она недолго колебалась и, крепко зажмурившись, оттолкнулась от дерева, прыгнула вниз ежесекундно, ожидая столкновения с поверхностью озера и боль. Но ничего не произошло. Она рискнула открыть глаза и с удивлением потянула колос. У нее получилось – Веринда справилась, ее душа торжествовала, а вот тело перестало больше быть таким изящным, легким. Она недоуменно ощупала себя, но вроде ничего не изменилось. Она поднялась на ноги, ее бок болел и она к нему прикоснулась, а на руках оказалась кровь, человеческая кровь, она даже ее лизнула – правда, это была кровь человека. Вдруг она покачнулась, и в голову хлынули воспоминания. Она стояла словно оглушённая множеством звуков. «Это не мое тело,» – промелькнула мысль, но также быстро она пропала.       А потом она потерялась в потоке воспоминаний. Эта девчонка жила в небольшой деревне Кракин, отец промышлял рыболовной торговлей. Мать вышивала крестиком и рожала ему все новых детей. Вскоре умерла, родив младшую сестру Нисану.       Отец долго горевал, заливая утрату водкой, потом начал бить сестер за малейшее неповиновение и наказывать мальчишек. Она была самой старшей сестрой в семье, и все хлопоты о доме и младших сестрах и братьях упали на ее плечи, но она никогда не роптала. Пока однажды отец среди ночи не завалился домой пьяный и, словно обезумив от большого количества огненной воды, начал срывать на ней одежду.       — Мили Сана, любовь моя, – он ухватил ее грязными руками за грудь, а потом грубо толкнул на пол. Она плакала.       — Папа, не надо. Я не мама, – просила она жалобно, но отец ее словно не слышал. Она почувствовала, как что-то противоестественное стало проникать между ног и закричала. Она сама не знала, что тогда на нее нашло. Она со всей яростью оттолкнула его, он неуклюже завалился, но ненадолго. Он снова попытался ее прижать к полу. Тогда она увидела острую черепичку и, схватив ее, порезала отца, а потом бежала из дома.       — Неблагодарная девчонка, – кричали ей в след.       Она бежала, не желая оглядываться, по ее щекам текли слезы. Она упала у ручья и лишилась сознания. На утро она оказалась в хижине, голова болела. Она пощупала больное место и наткнулась на повязку. Девушка, преодолевая тошноту, попыталась сесть и осмотреться – мир покачивался. Она зажмурилась и снова открыла глаза, пытаясь сфокусировать взгляд. Он никак не хотел формировать окружающее пространство в предметы. Она напряжено всматривалась и вздрогнула от скрипучего старческого голоса:       — Очнулась? Хорошо.       — Где я? – спросила она слабым голосом.       — В избе, – добродушно ответил старик.       — Как я здесь оказалась?       — Я шел из деревни к себе домой и нашел тебя, лежащую без сознания. Решил, что померла. Пощупал пульс – жива, и унес к себе домой, ночи нынче холодные, померзла бы, – сказал старик. Она попыталась подняться, но тело отказывалось ее слушаться, девушку затошнило, а мир закружился.       — Полежи, тебе пока нельзя вставать, – обеспокоился старик и подошел к постели, – Пей вот, полегчает, – сказал он, протянув ей отвар, и она покорна выпила.       Дальше воспоминания обрывались и никак не могли объяснить, как она оказалась здесь, да и тело не родное. Она снова поднялась – бок продолжал кровоточить, черный плащ был порван в нескольких местах, что малышке сидхи вовсе не понравилось, она привыкла к дорогим нарядам, а эта ткань явно была грубого происхождения. Мир качался, в ногах и руках чувствовалась слабость, куда ни глянь – повсюду поля.       — И все же где я? И куда подевалось мое тело? – подумала она. Девушка осторожно пошла вперед, но снова упала от боли. Рана обильно кровила. Тогда она оторвала край рубашки и перевязала. Потом увидела рядом походный мешок и поспешила его развязать. В нем лежало вяленое мясо, куски сыра, немного хлеба, пару кусочков сахара, сменная одежда, а под ней обнаружились разные травы, кремень для огня, маленький черный котелок, кинжал и, пожалуй, все, хотя нет, еще кое-что имелось. Она достала мешочек и принюхалась, вспоминая, для чего эти травы. Их было несколько. Потом она увидела две фляги и поняла, что очень хочет пить. Она отвинтила одну, и в нос ударил ужасный аромат. Она с отвращением закрыла, когда сознание ей подбросила мысль. «Это водка и ей можно обработать рану».       Сидхи задумалась. Она теоретически знала, как залечивать раны, но не практически. Она еще раз с сомнением понюхала жидкость, сморщила свой носик, но решила попробовать. Она сняла повязку и щедро полила, шипя от боли. Хоть рана и ныла, но после обработки выглядела более опрятно и стерильно. Потом она кое-как себя перевязала, затем переоделась в чистый комплект, а старый выкинула.       Рана все равно болела, но, как она понимала, с этим ничего не поделаешь. Если только пожевать эльфийской кары, и тогда она на время снимет боль, и девушка сможет идти. Сидхи боль не нравилось испытывать, и она еще поковырялась в мешке, торжествующе вытащила несколько кусочков эльфийскую кару. Отыскала самую маленькую и запихала ее в рот, ощущая на языке горьковатый привкус. «Так, уже лучше».       И правда, вскоре стало намного лучше. Девушка сложила все вещи, кроме подранных, и пошла, куда глаза глядят. А еще она очень боялась, что отец откроет врата в смертный мир и отправит по ее следам гончих адских псов. От этой мысли ее передернуло.       Она отогнала глупые мысли и ускорила шаг. Солнце клонилось к закату, и почему-то она была уверена, что ей надо найти укрытие. Вот только, где его искать? Она еще шла три или четыре часа, уже стемнело. Ночь была холодной и беззвездной. В такие дни людям не рекомендовалось находиться на улице. В их легендах говорилось: если наступала черная непроглядная ночь, то, значит в мир пожаловали темные духи.       И люди были не далеки от истины.       Она упорно продолжала идти, рана уже не болела. «Если бы я была в своем прежнем теле, то от раны бы следа не осталось уже через пять минут. Но, увы, смертные тела хрупкие». Потом девушка резко остановилась, осознав страшную мысль: «Если меня перенесло в тело смертной, значит я лишилась своей силы». Молодая сидхи ужаснулась, попыталась вытянуть хоть каплю магии, но в ответ была тишина. Она невольно зарыдала. «Зачем мне понадобился этот дерзкий мальчишка? Что я буду делать в этом мире?» Потом ее лицо исказила злость, в глазах полыхнула ярость и вместе с ней с небес схлынула темная сила, она словно покидала небеса и мощным потоком обрушивалась на нее. Запахи стали острей, тело пробила дрожь. Девушка упала на колени и ее стошнило, а поток продолжал заполонять ее сознание, она чувствовала, что тонет в собственной силе, что не в состоянии с ней совладать. Вот дух снова отделился от тела. Он вознесся над телом смертной и расхохотался. Черные волосы тяжелым дождем упали на ее плечи, дух приобрел плотность. Она чувствовала, как сила токами ее наполняла, и как ее дух, все больше ее впитывая, заставлял бестелесное тело пылать. Оно полыхнула белым потусторонним светом, взвилось черной свечей, направляясь к небесам. Дух кружился в потоках ветра, радовался, танцуя на молниях и смеялся, смеялся. Она запела своим нежным мелодичным голосом, чем выше взлетала ее песня, тем сильнее мир наполнялся родной силой, а потом разом все оборвалось, и она кувырком полетела вниз, влетая в тесную скорлупку.       Она по-прежнему очнулась в пшеничном поле, солнце поднималось из-за горизонта, озаряя своим утренним сиянием небо, макушки и возвышаясь все выше подобно богу. Веринда встала, тело покачнулась то ли от слабости, то ли от усталости, голова перестала кружиться, а главное – прошла боль. Она чуяла своим обострившимся обонянием, что воздух пахнет сыростью, что говорило о приближении грозы, а главное – пахло людьми и их выпечкой. Она подняла свой мешок и пошла на этот аромат, переполнявший душу азартом, она сейчас поохотится и заберет душу очередного смертного и заставит себе служить там в мире феерии. Она ликовала, идя размашистым шагом, топча колосья. Солнце возносилось все выше, вскоре кожу стал жечь солнечный огонь – так они у себя в мире называли солнце. Она не любила солнце, темнота была милосерднее к своим детям. Она чувствовала, как кожа ее горит, и в душу закрался страх. А вдруг ее дух растворится и не выдержит солнечного напора? Она зашагала быстрее, а потом побежала, ускоряясь, и чуть-чуть не добежала до пыльной дороги, упав на крою поля. Мир потерял яркость красок, сначала обратился в сумрак, а затем в непроглядную темноту, приятную, прохладную, родную сердцу, была только она и темнота, вечная, ласковая, нежная и она ей упивалась.       Она очнулась в полумраке, глаза казались сухими, воспалёнными, во рту стоял привкус ваты, тело горело в лихорадке.       — Я не могу умереть, только уродившись в новом теле, - молила она мысленно, но огонь ее не слушал. Девушка горела, подобно лесному пожару. Вдруг ее лба коснулось что-то холодное и жар немного спал.       — Пить, – прохрипела она чужим каркающим голосом, таким голосом только детей пугать. Не то, что песни петь. Вот раньше – пока она была в стране феерии – ее голос был боле мелодичным, а таким голосом только воронов пугать. А потом в голове возник тот ухмыляющийся мальчик с веснушчатым лицом, ярко-рыжей шевелюрой и голубыми озорными глазами, и ярость с новой силой поднялась в душе, а облик, усмехаясь, стал исчезать, она к нему потянулась и почти поймала, когда руки коснулись темноты.       — Ушел. Опять ушел, – прорычала она.       Следующее пробуждение было лучше – стоял яркий солнечный день, свет заливал все вокруг. Сидхи поспешно прикрыла глаза.       — Очнулась, ну слава богам, – раздался старческий голос, и девушка вздрогнула резко, открыв глаза и пытаясь увидеть говорившую. Она маячила перед ней большим расплывчатым пятном.       Вот начали проступать очертания и, наконец, девушка ее увидела. Это была не молодая женщина, с морщинками вокруг глаз, круглым добродушным лицом, а еще в ней пульсировала магия и Веринда невольно потянулась к ней, коснулась тела женщины, а магия внутри переливалась светом и тянулась в сторону девушки, исцеляя ее. Чем больше она пила, тем сильнее морщилась старуха, она словно увядала. Веринда испугано отдернула руку, но женщина пошатнулась, ухватилась за стену и укоризненно покачала головой.       — Простите, я не специально, – прошептала испуганно сидхи.       — Знаю, все вы такие нетерпеливые после пробуждения. Значит, ты темная, –прищурившись сказала старуха. Веринда ощутила исходящею от женщины опасность. Сидхи резко села на кровати.       — Я нечаянно, – залепетала она, а пока сидхи говорила, она пыталась нащупать нити контроля. Женщина уже начала формировать сферу, когда сидхи залезла к ней в голову и мягко пропела: — Я твоя единственная дочь, ты не можешь меня убить. Бог льда не прощает убийство своих детей, какой бы дар они не носили. Женщина вздрогнула моргнула и с недоумением посмотрела на шар в руке, быстро его развеяла.       — Будешь есть?       — Да, мамочка, – радостно подтвердила сидхи и, только когда женщина убежала на кухню, позволила себе свободно вздохнуть. Голова еще кружилась, но больший дискомфорт доставлял темный голод. Если она ему давала волю и ему попадалась вкусная магия, он жаждал ее выпить всю и сейчас бушевал и негодовал.       Сидхи продолжала притворяться больной. Чуть позже девушки ощутила чужое присутствие и вздрогнула. «Неужели это отец за мной пожаловал?» Она посмотрела из-под ресниц – напротив нее стояла молодая красивая девушка, одетая в голубой сарафан, Она задумчиво смотрела на сидхи. Потом произнесла:       — Что ты сделала с моей матерью? Кто ты?       Сидхи ощутила у горла лезвие, в какой миг девчонка оказалась рядом – сидхи сама этого не поняла.       — Освободи мою маму, иначе я перережу тебе глотку, – пригрозила девчонка. На что сидхи сказала посторонним голосом:       — Я ничего с твоей матерью не делала. А вот ты должна утопиться, потому что два дня назад провела ночь с конюхом и, тем самым, опозорила себя.       Девушка вздрогнула. Зеленые глаза заволокло, затем отразился ужас, рука дрогнула, и она выронила нож. Она поспешно покинула комнату, а сидхи довольно улыбнулась. «Жаль, я не могу забрать ее внешность,» – подумала Веринда. Потом уловила шум, и в комнату вошла пожилая женщина. Она поставила на прикроватный столик похлёбку и присела рядом.       — Ты сможешь есть? – спросила она. Сидхи кивнула, села на кровати и потянулась к миске, она взяла деревянную ложку и принялась поспешно есть. Дар тревожился, дергался, желая еще отведать вкусной магии. Сидхи мысленным шипением заставила дар замереть. Он притих, а она съела всю похлебку.       — Спасибо, мама, – пропела она высоким голосом. Теперь он уже не казался отвратно каркающим, хотя был слишком низок. Петь таким голосом не получится. Хотя надо будет попробовать.       — Мама, а в какой мы деревне? У меня что-то немного стерлась память.       — Кракин, – растерянно ответила она. – Может, позвать лекаря? У меня есть немного денег.       Сидхи вздрогнула и посмотрела на женщину в упор:       — Не надо никаких врачей, – спокойно проговорила она, и женщина повиновалась.       — Лежи, поправляйся, а я пойду домою посуду, – мать вышла, и только тогда сидхи позволила себе осмотреться вокруг.       Она находилась в небольшой комнате, на улицу выходили три окна, стены были разрисованы какими-то знаками, которые она не поняла. Память еще подводила. В комнате кроме кровати, стола и двух скамеек ничего не было.       — Не богато, но жить можно, – сказала она вслух. Сидхи поднялась с кровати, потянулась и, крадучись, подошла к двери прислушиваясь – в коридоре было тихо. Она осторожно выскользнула.       Все-таки чужой мир ее немного еще пугал. Она зябко повела плечами, прокралась по коридору и заглянула на кухню. Там мама сидела, раскачиваясь. Она осторожно подкралась, пока та не видит. Что она хотела сделать – сама не знала. Скорее всего вкусить ее вкусной магии. Она потянулась к источнику, он возмущенно забурлил, пытаясь заморозить щупальца тьмы. Забавно было наблюдать за их игрой. Потом тьме надоело. Она бросилась коброй и выпила весь резерв разом, довольно заурчала, и Веринда тоже улыбнулась. «Она должна найти этого мальчишку, у него наверняка очень вкусная магия,» – мелькнула мысль в голове у темной. Старуха тяжело упала, сидхи вздрогнула. Потом тяжело вздохнула, она слишком перестаралась.       Его горячая кровь, вот ее бы стоило попробовать на вкус и привязать парнишу к себе. Мечты-мечты. А все так замечательно начиналось. Они всей свитой выехали на ночную охоту, небо пронзали молнии, гремел гром и король дикой охоты выехал на своем грозном коне. Они гнали своих животных вперед, первыми вырвались гончие адские псы, они когтями рвали землю. Потом следом за ними король пустил своего скакуна. Вся свора с ликованием помчалась вперед, сметая все на своем пути. Лил сильный дождь. Король уже не думал найти добычу, когда в один миг все изменилось – в очередном свете молнии мы увидели гуляющую девушку, она изнутри светилась мягким светом.       Девушка замерла посреди дороги, без страха смотря в огненные глаза короля. Стало понятно, что она его ждала с венком в руках.       — Сегодня я твоя жертва, – произнесла она мягким голосом. Свора заулюкала, холодные капли стекали за ворот девицы. Король остановился.       — Твое имя.       — Джимина, отец, – она посмотрела на короля глазами, полными света, а тот пришел в ярость. Эти жалкие людишки посмели его дочь принести в жертву. В ту же минуту всю деревню охватил пожар.       — Пусть это будет самая кровавая ночь в году, – яростно проревел он, и слуги на вепрях рванули в путь. Люди как мотыльки повыбегали из домов, пытаясь спастись. Копья летали направо и налево, жители деревни гибли под копытами разъяренной свиты. Да, эта ночь воистину была кровавой. И когда я нагоняла свою последнюю жертву, то увидела прекрасного юношу. Он запустил в меня огненный шар, что больно обжег мою сущность, и я погналась за ним, оставив свою добычу. Он убегал дворами, проходил сквозь огонь, и я рвалась за ним следом, обжигая свою кожу, но в тот момент это было неважно. Моей целью было догнать солнечного мальчика.       Он уворачивался от падающих балок, перепрыгивал через обгорелые тела, но когда я его уже нагнала, запустила копье. Он бросил прозрачную сферу перехода и прыгнул в нее. Сфера с хлопнулась, а я не успела. Деревня уже горела вся, а далеко на востоке поднимало свой лик солнце. Наше время вышло, пора было возвращаться в свою страну. Тьма таяла, а я с яростью смотрела на след исчезавшего портала, и почти решилась, когда первый луч коснулся моего тела, и я начала таять. Время вышло – отец призвал всех своих слуг, и мы таяли. И тогда я мысленно пообещала его найти, где бы он ни был. Но оказалась в стране феерии с холодным необжигающим солнцем.       Эти воспоминания пронеслись так ярко, словно минул час, но прошла уже уйма времени. Настало время сдержать свое обещание. Веринда покинула дом, заскользила по деревне.       В деревне насчитывалось не больше сотни домов, небо хмурилось и слышались отдалённые раскаты грома.       В такие моменты в мир приходили темные духи такие, как я. Веринда продолжала скользить по деревне, сама не зная, что желала найти. Вдруг ее внимание привлекла ветхая изба, она пошла к ней, ощутив зов. Она ступала мягко, приблизилась к повисшей на петлях калитке. Она слегка поскрипывала от ветра. Девушка ступила на запорошенную осенними листьями растрескавшуюся дорожку, поднялась на крыльцо и толкнула двери. В полумраке она увидела корчившуюся старуху.       — Ты пришла, – прохрипела она. В комнате пахло плесенью, затхлостью и очень близкой смертью.       — Да, Ямани, – почему-то всплыло в ее голове имя старухи и девушка вздрогнула: «Ямани! Откуда я знаю ее имя?»       — Присядь рядом. Я думала, ты не успеешь, – она говорила все слабей, Веринда брезгливо присела рядом.       — Я умираю и хочу передать тебе свой дар, – тихо проговорила она и протянула амулет. Веринда его сжала в руке. — Раздави скорее, смерть уже пришла за мной, – быстро заговорила она. Веринда сжала амулет, и он с тихим «Дзынь!» рассыпался в ее руках, порезав ладонь. Из раны полилась кровь.       — Теперь я могу спокойно умереть, – она улыбнулась.       А сидхи затрясло – по ее телу потекла светлая сила, втекая в темный дар. Тот зашипел кошкой, девушка ощутила боль.       — Я умираю, – подумала сидхи, а свет вытекал из умершей души, все сильнее впитываясь в тьму.       Веринда отрешенно наблюдала за вливаемой силой, беспомощно смотря, как она впитывает тьму, наполняя тело светом. «Нет!» – подумала она и закрыла глаза. «Я не могу так глупо погибнуть. Но и от добровольно принятого дара отказаться тоже не смогу, это еще никому это не удавалось».