Остывшие

Следить и скрываться, оставаясь незамеченным Рокэ Алва умел. И это умение было особенно важно сейчас. Спустя неделю после расстрела Оскара Феншо. Всё это время Ричард вёл себя более чем странно. Конечно, чего и ожидать от мальчишки, ходившего за генералом хвостом и явно влюбившегося в него без памяти. Этот факт Алва готов был признать, как бы ни сжимались кулаки, и ни скрипели зубы. Но вот после того, как Феншо был расстрелян за прямое нарушение приказа Первого маршала... Здесь понимание происходящего для Алвы заканчивалось. Ричард не проливал о возлюбленном слёз. Не читал взахлеб молитвы за упокой его души. И даже не думал исходить угрозами и проклятьями в адрес Первого Маршала. Порой Алву посещала странная мысль, что Окделл просто не замечает его. Взгляд серых глаз лишь иногда устремлялся на него - и скользил рассеянно, будто не видя. Ричард смотрел сквозь него, сквозь всех. Не произносил ни слова в ответ на самые язвительные замечания эра. И бледнел с каждым днем. До жуткого мертвенно-синего оттенка. И даже всё это можно было бы как-то объяснить. Но Ричард вдобавок повадился исчезать по ночам - с невероятной ловкостью, словно растворяясь во тьме, чтобы появиться до рассвета, еще более вымотанным и бледным. Терпеть все эти загадки долго Алва не собирался. И вот сейчас отгадка была прямо перед ним, простая и жуткая. В темноте горел костер. Возле огня уютно примостился Ричард, и с нежностью смотрел на того, кто держал его за руку. На Оскара Феншо. Алва смотрел на окровавленную рубашку, на белое, как мел, лицо, на огонь, отражающийся в мертвых глазах - и на искры, легкие огоньки, что поднимались от огня, и свободно пролетали сквозь Феншо, сквозь его раны, глаза, руки. Феншо лишь улыбался мертвыми губами. Призраки не чувствуют боли. - Оскар... - в тихом шепоте Ричарда было столько нежности, ласки, жизни, что Алву проняла дрожь. - Холодно, Дик, - голос прежний, но как будто приглушенный, дуновение ветра, прилетевшее не отсюда. - Согрей меня. - Да, сейчас, сейчас... - Ричард торопливыми пальцами дернул шнуровку на рубашке. "Что ты делаешь?!" - Алве хотелось завопить это во весь голос, но не мог. Словно и голос оцепенел вместе с телом при виде того, как Ричард с трепетной нежностью кладет на свою теплую грудь, как раз против часто бьющегося живого сердца мертвые призрачные руки. Пальцы Феншо благодарно дрогнули, скользнули по вздымающемуся теплу, согреваясь... Оживая? Алва моргнул, не веря себе. Но Феншо сейчас уже не казался таким призрачным, как минуту назад. А вот Ричард... Близкий огонь безжалостно высветил новую волну бледности, разлившуюся по его щекам. Но сам Окделл будто и не замечал этого. Нетерпеливо наклонился вперед, ища объятий, скользя собственными пальцами по растрепанным теням, обернувшимся прядями волос, позволяя призрачным губам накрыть его собственные... Кажется, земля качнулась у Алвы под ногами. Или просто отзывалась на безмолвный зов Повелителя Скал, отдавая тех, кого уже забрала? Что такое скалы, как не та же земля - последнее прибежище мертвых? И какой смысл плакать и проклинать живых, если мертвый может прийти по первому слову? Как бы ни была высока цена. А цена высока. Непомерно высока. Алва видел ее день за днем всю эту неделю, но осознал только сейчас. - Ричард. Еще один голос, такой же призрачно-приглушенный и не менее знакомый. Но откуда он здесь взялся? Похоже, Алва так засмотрелся на Ричарда, что не заметил, когда из тьмы соткался еще один призрак. Совсем еще юное лицо, мальчишеская обида в глазах. И рана на горле. Эстебан Колиньяр. - Ричард. - Эсте? - откликнулся Окделл, с явной неохотной отрываясь от поцелуя. - Помоги. Мне больно. Мне так больно! - Сейчас всё пройдет, - не прекращая обнимать Феншо за плечи, Ричард другой рукой потянулся к Колиньяру, то ли легко касаясь раны недруга-однокорытника, то ли просто глядя на нее. Заставляя исчезнуть. - Вот так, - Ричард вдруг покачнулся, но рука Эстебана вдруг легла ему на плечи, поддерживая. Колиньяр улыбнулся, и Ричард ответил улыбкой. Казалось, он нежился в объятиях двух призраков. - Останься, - умоляюще прошептал Оскар, целуя бледный висок под встрепанной русой прядкой. - Останься до утра, Ричард. Я хочу увидеть солнце вместе с тобой, как в тот раз, когда мы впервые... Помнишь? - Да, - Ричард просиял улыбкой, но тут же погрустнел. - Я хочу остаться, хочу, но не могу. Если эр Рокэ заметит... - Тебе еще есть дело до него? - глаза Оскара вдруг сверкнули не отраженным, своим огнем. - До того, кто сделал нас...такими? - Оскар, не сердись, я... - Не уходи, - голос Феншо снова потек медом. - Без тебя холодно. - Так холодно... - вздохнул Колиньяр. - Останься, Ричард, - новый голос заставил Алву наконец-то стряхнуть оцепенение. Из тьмы навстречу замершему от восторга мальчишке шагнула фигура Эгмонта Окделла. Это явно было уже слишком. Алва сам не помнил, как шагнул вперед, бросился, как в самую яростную атаку. - Довольно, Ричард. Нам пора идти! - Эр Рокэ! - выдохнул Ричард, не делая, однако, ни движения, чтобы вырваться из тянущих силы призрачных объятий. Алва метнулся к Ричарду, бесцеремонно сгребая в охапку, закидывая на плечо, как трофей, как добычу. Бросился в пахнущую смертью и степью темноту, едва слыша не крик, а возмущенный шепот: - Пустите... Пустите! Сопротивляться ему всерьез Ричард сейчас явно не мог, даже голос его был едва слышен, не в пример тем голосам, что звучали позади, стелились вслед степным ветром, сливаясь в один: - Останься... Останься, Ричард! Алва едва переводил дыхание. Его трясло, хотя давно уже лежал в собственной постели. Да, постель была мягкой и теплой, но рядом лежал Ричард, холодный, как лёд, смотрящий перед собой невидящими глазами и неподвижный, как статуя. Лишь изредка по его телу пробегала дрожь - когда снаружи слышался странный звук, то ли шум ветра, то ли рассерженное ледяное шипение. Они были там, снаружи - Оскар, Эстебан, Эгмонт. Бродили, ища вход и не находя его. Метки, оставленные на полу собственной кровью, были для призраков непреодолимой преградой. Только бы продержаться до утра. Только бы Ричард, этот юный упрямец, принял от него хоть каплю тепла, только бы... - Ну же, Ричард, - Рокэ сильнее прижал к себе оруженосца, согревая всем телом, дыханием, самим сердцем. - Согрейся, прошу тебя. Очнись. Живи. Можешь ненавидеть меня, сколько угодно, если это возвратит тебе силы, но живи, не смей идти за ними, слышишь? Ричард снова вздрогнул в такт донесшемуся до его слуха разгневанно-шипящему вздоху. - Они... Я им нужен, - едва дрогнули губы. - Только им я был нужен. А вы... Вы... Он всхлипнул, как обиженный ребенок, снова проваливаясь в смутное забытье, не слыша, как его эр шепнул дрожащими губами в растрепанные, мокрые от холодной испарины волосы: - Ричард... Ты нужен мне. - Нет, - покачал головой юноша, - вы убили их. По сути, убили ни за что. Отец вызвал вас на дуэль, но он хромал, Эстебан... мы не были врагами, виной во всем его приятели, и то, что он мечтал стать вашим...оруженосцем. Ему было обидно, вы выбрали меня. Слова давались с трудом. Ричард замолчал, собираясь с силами. - А Оскар... я любил его. Вы просто ревновали. Я любил его всем сердцем. - Ричард, ты долго не продержишься, - устало сказал Рокэ, прижимая к себе холодное тело, - неужели тебе хочется стать остывшим? - Мне все равно. Я исправляю ваши... ошибки. И оруженосец закрыл глаза. Казалось, он просто спит. Но Рокэ видел бледные, почти бескровные губы, мертвенную белизну лица. И ничего в этом хорошего не было. Впереди - война. Бакраны, "барсы", ночные вылазки, лагерь в излучине Расанны. От него ждут решений. За спиной - Вараста. А на руках - глупый мальчишка, решивший скормить себя покойникам. В селение Бакранов Рокэ потащил Ричарда с собой хотя Эмиль отговаривал. Мол, оруженосцу и так нездоровится. Но не осмелился настаивать, видя взгляд Алвы, который недаром называли синим взглядом смерти. Подъем в горы дался Окделлу с трудом. Несколько раз он едва не падал из седла. Рокэ ехал рядом, поддерживая его. Хорошо, что лошади могли идти по каменистым тропинкам. Нести юношу, хотя бы и похудевшего за последние дни, было б непросто. И вот, наконец, вдали показались убогие лачуги бакранского селения. Вышедший навстречу проводник поприветствовал их на чистейшем талиг. Рядом с ним стояла столетняя старуха, закутанная в лохмотья. Она была сморщенной, как печеное яблоко, лишь глаза оставались молодыми. Черные, пронзительные, они, казалось, жили своей жизнью. Бакранка взглянула на Ричарда, неловко сползшего с седла, и обратилась к нему - Зачем ты привел с собой тех, кому положено лежать в земле, а не бродить по ней? Сын Камня, для чего ты водишь с собой мертвых? Дай им покой. Алва даже оторопел. Старая бакранка взяла Дика за руку, буквально вцепилась в него морщинистыми скрюченными пальцами, похожими на когти какой-то птицы. - Сын Ветра, тебе следует отпустить Сына Камня со мной. Я смогу разрушить мост между ним и теми, кого он привел за собой. Но дай слово, что впредь будешь беречь его. Негоже рвать уже зашитое. Алва кивнул, отпуская другую руку юноши. - Идем со мной, Сын Камня. Твои спутники останутся на ночь в селении. Утром ты вернешься к ним. Все время, пока шла беседа со старейшинами и Бакной в лучшей, то есть наименее убогой хижине, Рокэ не мог сосредоточиться на беседе. Его мысли были заняты совсем другим. Он объявил, что Сын Ветра будет спать под открытым небом на крыше хижины, и всю ночь до рассвета не сомкнул глаза. В небе равнодушно мерцали созвездия. Им не было дела до людских страданий. и даже до Первого маршала, который так переживал за своего глупого оруженосца, позволившего себе делиться жизненной силой с мертвыми. С первым лучом солнца мальчишка-бакран привел к хижине Дика. Тот пошатывался от слабости, но смотрел осмысленно. Мальчишка передал Рокэ оруженосца, и сунул тому в руку лепешку и зелень. Дик вцепился в еду и начал с жадностью есть. Проводить талигойцев вышли старейшины. Гарры среди них не было. Но главное - Дик выглядел вполне здоровым. Хотелось знать, как именно Гарра это сделала, но что-то подсказывало Рокэ что подробностей лучше не выяснять. Но взглянув в оживший, наконец-то видящий его взгляд Ричарда, всё же спросил: - Как ты себя чувствуешь теперь? Ричард словно и не удивился этому "ты". Ответил тихо: - Не больно. И, кажется, больше не холодно. Как будто долго стоял на холодном ветру, а теперь... Ему было больно. Совсем недавно, понял Рокэ. Всю эту неделю, ночь за ночью? Или только прошлую ночь, пока Гарра разрывала незримые нити, связавшие его с мертвецами? Рокэ сжал его руку. Да, сейчас теплая, но хотелось согреть ее еще, держать в ладонях, как беззащитного птенца. - Хорошо. Ты можешь думать обо мне всё, что угодно, но больше я не позволю тебе так замерзнуть, Ричард. Примешь или нет, но всё моё тепло - твоё. - А что взамен? - спросил Ричард очень тихо. - Еще одна клятва? - Обещание. Пообещай, что не станешь отдавать кому бы то ни было больше, чем нужно, Ричард. Оскар... Все они... Ты и так уже дал им больше, чем можно представить. Ты позволил им обрести покой. А живым нужно совсем другое. Живи, Ричард. Живи, слышишь? Он слышал. И на щеках впервые за долгое время забрезжил румянец - едва заметный, словно робкий предвестник приближающегося рассвета. Что принесет тот рассвет - решать еще рано, но пока хватит и просто знать, что он наступит. Ричард смотрел, не отводя взгляда, не отнимая руки. И в его тихом голосе слышалась прежняя уверенность Повелителя Скал: - Обещаю, эр Рокэ. Обещаю жить.