***
июнь 1987 Когда время летит слишком незаметно, оно пролетает слишком хорошо. Дни, сменявшиеся ночами, казались одним прекрасным мгновением до чего-то другого, такого важного, но в то же время нежеланного. Каждое утро, каждый день провожало яркое тёплое солнце с приятным ветерком, пока на душе прекрасная погода просто терялась, заставляя оставаться под проливным дождем. Все оценки получены, экзамены сданы, поэтому теперь последние июньские дни казались райскими, словно глоток воздуха для человека, надолго задержавшего дыхание. Если описать последний месяц Семеновой в этом городе, то вспомнится только одно: постоянные посиделки, беготня по городу, смех, музыка, разговоры, теперь, в июне 87-го, все это было связанно со своими одноклассниками, а особенно, конечно с ним. С Витей Пчелкиным. — Это тебе, Машулька, — улыбнулся блондин и протянул девушке коробочку. — Что это? — с любопытством в глазах спросила Семёнова. Она быстро развязала голубой бантик на маленькой коробочке и открыла ее. Внутри лежала серебряная подвеска в виде ключика. Глаза сразу перебежали на стоящего перед ней парня, на лице появились ямочки от улыбки: — Это правда мне? Пчелкин, это ужасно красиво! — Так ужасно или все-таки красиво? — усмехнулся парень. — Хотел сделать тебе приятное, ты же любишь всякие безделушки. — Но, Пчëла, он же серебряный, дорогой! — она коснулась его плеча, как бы поглаживая. В ответ он улыбчиво мотнул головой: — Об этом не беспокойся, всё для тебя! — Романтик ты, Пчëлкин! — послышался ее приятный звонкий смех, она накинулась ему на шею. Точно также, по-доброму улыбаясь, руки Вити нежно охватили ее талию. Это был приятный момент, который, кажется, оба запомнят надолго. — Нацепишь эту подвеску на выпускной бал? — его шепот приятно обжог кожу щеки. — Конечно! — уверенно и улыбчиво ответила Маша. И она нацепит, обязательно.* * *
Выпускной приближался, параллельно переезду. Отлет был запланировал на утро после школьного вечера. Уже завтра надо будет надеть красивое вечернее платье и в последний раз появиться в актовом зале школы. — Ну померь ты это платье, Маша! — в сотый раз возникала мама. — Мамочка, у меня нет сейчас времени, ты же знаешь, — торопливо отвечала Семёнова, надевая бежевые балетки в коридоре. — У Оли совсем скоро выступление! Что я за подругой буду, если не приду или не успею? Мне надо её поддержать! — Я понимаю, но вот выпускной тоже не ждёт! Не пойдёшь же ты в том платье, которое ни разу не примерила после покупки! — не успокаивалась Ирина Николаевна. — Померю вечером! Всё, давай, пока, — открывая входную дверь крикнула Маша. — Целую! Светло-русая быстро спустилась по лестнице и выбежала из подъезда. Взгляд бросился на парня, такого знакомого ей по внешнему виду. Его светлые волосы растрепано торчали из-под темной кепки, а на плечах висела черная олимпийка. — Машуля, наконец-то! — знакомый голос парня отозвал девушку. — Витя? А ты чего здесь? — глаза Семеновой загорелись непониманием, она слегка нахмурила брови. — Как это чего? Тебя жду! Ты разве не пойдёшь с нами гулять? — Пчелкин поднялся со скамейки. Так. Вот это уже интересно. Какая неожиданная встреча! — Пчёл, а я разве не говорила что не смогу? — она делала медленные шаги вперед, сокращая между ними расстояние. — Не сможешь? — подобно девушке нахмурился Витя. — Не говорила. О черт. Кажется, со всей этой суматохой она совсем забыла предупредить своего парня, что сегодня вовсе не побежит вместе с бригадирами куда-то гулять. Вместо этого Маша просидит два часа в концертном зале, а после поест вкусного дешевого пломбира, вместе с Олькой Суриковой. Напряжение все больше и больше зависало в воздухе, становилось некомфортно, не по себе. Портить настроение Вите и вовсе не хотелось, как и, конечно, ссориться, хотя бы не сейчас, не в эту секунду. — Пчел, прости, я и забыла тебе сказать, — более тихим голосом начала Маша, отводя взгляд куда-то в сторону. — Сегодня у Ольки Суриковой выступление, ну помнишь, подруга детства, скрипачка. Я пообещала ей поддержать ее, не могу ее оставить одну. Я хотела сказать тебе, что мы не сможем встретиться, но, черт, забыла. — она снова посмотрела на Пчелкина. Было слышно, как парень неприятно цокнул и обежал взглядом Семенову. Казалось, что он уже ничего и не скажет, ой, как она ошибалась. — Отлично. Замечательно. Я думал, мы проведем время вместе. — сарказм послышался с его уст, он облизнулся. — Мы с тобой и так каждый день вместе, а с Олей я вижусь редко. — она аккуратно коснулась его плеча. — Мне надо быть с ней сегодня, прости. — Ты и так вчера провела время в какой-то необычной компании, не припомнишь? — Витя, я тебе уже объясняла! Вчера вечером в гости к Семеновым приезжали старые друзья отца. Несколько мужчин со своими женами сидели за столом, выпивали шампанского и громко смеялись, пока за стенкой в комнате сидели Маша и Вова — сын одного из друзей ее отца. Вове было уже двадцать лет, он давно знал девушку и в этот раз решил приехать вместе с родителями. Они ели мороженое, разговаривали, смеялись, а вечером девушка вышла из подъезда вместе с папой, чтобы проводить гостей. Она обняла старого друга, а тот оставил на ее щеке легкий поцелуй. Это все заметил ревнивый Пчелкин. — Ладно. Иди к своей подруге. — сухо выплюнул блондин. И она бы пошла. Побежала бы прямо сейчас, ведь уже опаздывает на автобус, но нет. Она остается здесь, потому что он в ярости. Потому что злобно смотрит на нее. Это нельзя было так оставлять. — Ну чего ты злишься, Витя. Я же не злюсь на тебя, когда к тебе приезжают друзья твоих родителей или когда ты где-то пропадаешь с парнями, к примеру. — уже серьезней начала Семенова. И вот сейчас его взгляд больше точно не казался добрым. Загляни в цвета морской волны глаза и увидишь, чем они мерцают — злостью. Ох уж это агрессивный Пчелкин. — У моих предков друзей с милыми девушками, которых я нежно обнимаю, нет. — пониженный тон, коротки вздох. — А с пацанами я всегда гуляю и предупреждаю тебя! — Витя, я просто привела пример — как-то раздраженно ответила Семенова. Руки сжались в кулаки, температура тел обоих повысилась, чувствуется, до предела. — Какой к черту пример?! Я зря стоял здесь битый час, а ты идешь на концерт к подружке! Меня пацаны ждут! Последняя капля, заставляющая взорваться, перейти на крик, начать ненавидеть его в малейшую секунду. — Боже, Пчелкин, ты невыносим! Я не имею ничего против твоих друзей, да ты и сам это знаешь! Прекрати кричать и возмущаться. Да, я забыла предупредить тебя, да, не могу бросить подругу, да, вчера я обняла своего друга! Друга, Пчелкин! А сейчас Оля ждет меня! А раз уж тебя ждут пацаны, то катись наконец-то к ним! — она махала руками, бегала глазами по нему, бесилась. Теперь не он один раздражен, не он один кричит и злится. Их двое. — Покачусь, — он намеренно снизил тон, указывая пальцем. — Считай уже качусь к ним! — Да иди ты! — обидчиво выплюнула Маша, толкая его в сторону. Она пошла вперед. Ушла вперед уверенно, пока внутри все тряслось, а голова гудела от слишком эмоционального передоза. Щеки начали обжигать поступившие слезы, которые она моментально попыталась вытереть кончиками пальцев. Не любила она реветь в таких ситуациях. В таких, когда надо взять себя в руки и действовать, а не реветь, трясясь от злости. Сейчас на сердце задержалась обида. Обида на него. С чего он вообще разорался? С чего так взъелся? Из-за спины послышался удар. Судя по всему его удар, удар в спинку скамейки. Слишком вспыльчивый Пчелкин, слишком самоуверенный и злобный. Маша сжала руку в кулак и скрылась за углом. Непонятно, что сейчас было сильнее, обида или злоба? Грусть или ярость?***
Вчера Семенова опоздала на концерт, однако, Оля стоявшая на сцене, поняла все с одного лишь взгляда. После выступления Маша расплакалась на плече подруги, выплескивая все скопленные эмоции, все чувства, относящиеся к Пчелкину. Это предпоследний вечер в Москве. Через два дня она улетит в другой город, расстанется с ним, а он, понимая всю ситуацию вспылил, накричал, обидел ее.***
Утро. Опухшие от слез глаза, хреновое настроение. Крутой набор на утро выпускного дня. С просони появившись на пороге кухни, Маша заметила на себе взгляд матери. Семенова быстро подошла к столу, взяла кружку и налила себе воды. Послышался мамин, какой-то сочувственный голос: — Ты как, Машуль? Ирина Николаевна все поняла. Еще вчера, в тот самый час, сразу после выхода дочери она увидела в окне Пчелкина, ждавшего девушку. Потом разборки, агрессивные крики, быстрый уход Маши, его удар в скамейку, расход. Спустя несколько часов на пороге показалась Семенова. Опустошенные глаза, еле слышные всхлипы, потекшая тушь. — Нормально, мам, — насильно улыбнувшись, выплюнула Семенова. — Хватит переживать, Машуль, — пролепетала Ирина Николаевна, трепетно смотря на дочь. — Может вы помиритесь еще! — Когда помиримся, мам? Через года два, снова встретившись с ним совершенно случайно? Мы завтра улетаем. — Ну кто знает, может на выпускном хоть все уладится, тогда с настроением хорошим улетишь, беспокоиться меньше будешь. Вещи собраны. В коридоре стоит гора коробок. Завтра в семь утра отлет. Остается только дождаться вечера, просидеть там, вернуться домой, заснуть и проснуться спешным утром. Семенова действительно была влюблена в Пчелкина, действительно ценила его, время, проведенное с ним. В любом другом случае она бы успокоилась и ждала его прихода с букетом белых роз, но не сейчас. Не тогда, когда остается лишь несколько часов до окончательной разлуки.***
К вечеру пришлось собраться силами. Ванна с пеной, горячий душ, обжигающий кожу до покраснения, немного чтения книги, окончательные сборы. Отвлеклась, хотя бы чуть-чуть. Загнала обиду и печаль куда-то внутрь, скрыла глубоко в себе. Вечер приблизился быстро. Сейчас, уже с малейшим количеством грусти в глазах, с помытыми, уложенными волосами она стояла перед зеркалом в школьном туалете. На ней нежно-розовое платье, открывающее плечи. На талии завязан более яркий бант, подолы платья касаются пола. А взгляд любого может упасть на женскую шею, где так красиво, подходяще висит небольшой серебряный ключик — его подарок. Сердце приятно колотилось в груди, в преддверии предстоящего вечера. Легкая улыбка с ямочками, немного блеска на губы — она готова. — Ну Маш, мы сейчас весь вечер просрем! — возмутилась Захарова за дверью. — Действительно, Маш, давай быстрее! — поддержал голос Кати. Семенова наконец-то появилась перед подругами. — Идем.***
Актовый зал наполнялся. С каждой минутой становилось все шумнее, приходило все больше и больше выпускников, учителей. Свет был выключенным, единственным освещением являлись фонари, метающиеся по пространству, ослепляя каждого, на кого попадет. По периметру зала был поставлен длинный стол из парт, на котором стояли разные блюда и угощения. Множество школьниц выглядели прекраснее обычного, словно перевоплотились, как золушка из сказки. Вместо типичных одинаковых сарафанов, да фартуков, на девушках так шикарно сидели разноцветные вечерние платья, очевидно купленные в популярных, недешевых магазинах или сшитые руками успешного мастера. Парни тоже выглядели неплохо. Теперь, вместо однотипной школьной формы или спортивных штанов с задрипанной футболкой, каждый сидел в официальном костюме, с каким-нибудь разноцветным галстуком или бабочкой на шее. На пороге атмосферного зала показалась компания девушек, таких красивых и веселящихся. Держа друг друга за локти, так синхронно шагая, уверенно покачивая бедрами, они быстро зашли в актовый, заставляя, кажется, каждого юношу оглянуться на них. На скамейке, стоящей так близко ко входу, сидела бурная компания четырех парней. Сейчас они выглядели привлекательней обычного, хотя точно так же, весело разговаривали, наводя много шуму своим присутствием. Их взгляды так синхронно упали на девушек сбоку. Каждый засмотрелся на любую из них. Белый быстро встал, направляясь прямо к одной из зашедших, к Лене Елисеевой. Она быстро отпустила руки подруг, вышла вперед, представ перед Сашей со своей изящной улыбкой. Даже в таком шумном, наполненном людьми зале, было слышно, как участился пульс Елисеевой, видно, как глаза влюбленно забегали по Белову. Космос, стоявший прямо напротив сидящих Филатова с Пчелкиным, быстро натянул яркую улыбку и подошел к подругам: — Здравствуйте, девушки! Выглядите просто очаровательно! — он сделал наглядный, шуточный поясной поклон, кладя руку на сердце. — Здравствуйте, Космос Юрьевич, вы тоже сегодня не промах! — преклоняя голову, усмехнулась Семенова. — Ну что, проходите, — указав рукой назад, снова заулыбался Холмогоров. Когда брюнет отошел немного в сторону, перед глазами показались Витя и Валера, поднявшиеся с места у него за спиной. Какой-то миг, мгновение, и улыбка с лица Маши пропала, сменив выражение на более серьезное. Теперь ее взгляд был направлен на светловолосого юношу, стоящего перед ней. Голубые глаза заметили ее родные зеленые. Этот взгляд, передающий наигранное безразличие, теперь прожигал ее до самых костей. Стало неприятно, не по себе, однако, где-то в глубине души, появилась уверенность, что такой холодный взгляд хранит в себе чувства нежности и любви, уж слишком хорошо она знала Витю. Когда надо было отвернуться, поздороваться с Филом, улыбнуться ему, она все еще смотрела на блондина. Теперь его взгляд не играл с ней в гляделки, а был направлен чуть ниже, он находился в районе груди. Семенова посмотрела вниз и заметила маленькое украшение, которое она обещала надеть, и надела. Рука сама легонько коснулась ключа, а глаза наконец-то перебежали на Валеру. — Привет, Фил, — слегка улыбаясь, поздоровалась светло-русая. — Привет, Маш. — Филатов помахал рукой.***
Уже битый час продолжался выпускной вечер. Сначала выход учителей, потом награждение отличившихся учеников, выступления выпускников и наконец осталось несколько часов дискотеки. Толпа школьников разобралась на разные кучки. Кто-то продолжал танцевать в такт музыке, кто-то общался на различные пришедшие в голову темы, кто-то свалил в коридор, потому что там спокойней, кто-то просто сидел на скамейках, как четверка парней и девушки. Уже натанцевавшись вдоволь, устало, Семенова сидела среди своих подруг. Она особо не вникала в разговор девочек, лишь молча сидела где-то сбоку, периодически посматривая на соседнюю скамейку, куда еще давно уселась бурная компания парней. Внутри появлялось ощущение тревоги, печали, переживания, но ни одна мышца на лице этого не показала. Уж слишком она устала от этого. А может и к лучшему этот чертов переезд? Может он правда изменит жизнь в благополучную сторону? Завтра утром Маша начнет жизнь с чистого листа, по-новому, в новом городе, оставив воспоминания о детстве где-то в самом сердце? Слишком это все надоело, много мыслей заполнило голову. Стоит разложить все по местам, иначе просто потеряешься. Катя, сидевшая совсем рядом неожиданно положила руку на плечо Маши. Послышался голос подруги, так усердно пытавшийся перекричать громкую музыку: — Маш, все хорошо? Ты слишком молчаливая. Все еще беспокоишься? Вместо каких-то ответов и высказываний взгляд Семеновой быстро метнулся к блондину, сидящему за пару скамеек от нее. Пихтеровой и объяснять теперь ничего было не надо, она, кажется, все поняла: — И снова Виктор Павлович Пчелкин в твоей голове? — она сочувственно улыбнулась. Светло-русая грустно кивнула: — Не выходит из головы. Переживаю я, Катька. Подруга обняла Семенову, заставив ее положить голову себе на плечо. Был слышен нервный вздох, и то, как она начала теребить кольца на тонких пальцах. Откуда-то сбоку послышались шаги. От этого звука Маша быстро подняла голову и заметила приближающегося парня. Темноволосый быстро подошел к девушке и сел рядом. Семенова нахмурилась, когда увидела Белова. — Маш, давай поговорим, а? А то сидишь здесь грустная. Катя уже отвернулась от подруги, быстро включаясь в разговор к девочкам. Светловолосая устало выдохнула: — Ну и о чем же мы поговорим, Саш? — Я тебе о Пчеле сказать хотел. Семенова неприятно цокнула, скрестив руки на груди: — Что ты сказать хочешь? — Маш, вы оба мои друзья. Знаешь, ты может и не замечаешь, но Пчелкин у нас личность переживающая. Он сидит, такой веселый, а мы то знаем, что он беспокоится, — Саша выдохнул. — Весь вечер засматривается на тебя, заставляет нас за тобой следить, что ты делаешь, где сидишь, с кем общаешься. После вашей ссоры, он, бешенный, к нам пришел. Мы его там руганули хорошенько, советы дали. А он со злобы просто свалил, — Брюнет ухмыльнулся, пожимая плечами. — Сейчас мы ему сказали чтоб он тебя на медленный танец пригласил, так что жди. Глаза Семеновой забегали. Внутри пробудилось чувство нежности, любви к такому, казалось, родному Пчелкину, спрятанное где-то внутри. Приятное чувство вызвало покалывание в груди, пробудило бабочек в животе. Белов не стал дожидаться ее ответа, его губы поползли вверх, он слегка улыбнулся, после чего резко встал и пошел обратно к друзьям. Музыка быстро сменила свой темп. Вместо какой-то веселой песни, теперь слышалась медленная, спокойная мелодия «don't cry». Медленный танец. Взгляд сам метнулся в сторону, где сидел Витя. Послышался крик Холмогорова: — Иди уже! И вот Пчелкин вскочил. Резко, неожиданно. Пошел куда-то вперед, быстро сокращая расстояние между ними. В груди бешенный ритм сердца, потные ладони, тяжелые вздохи. Он встал прямо перед ней. Голубые глаза быстро столкнулись с ее, он протянул руку вперед, мешкаясь: — Потанцуем? — голос порезал слух. Она нервно сглотнула, и, ничего не отвечая, положила свою ладонь в его. Он быстро поднял ее за руку, как-то мелко кивнул и повел вперед, прямо в центр зала. Они остановились, его руки оказались на ее тонкой талии, так крепко держа, словно она —хрупкая ваза в его ладонях. Маша прижалась к Вите, обняв за шею. Его запах, такой знакомый, ударил в голову. Казалось, сердце сейчас выпрыгнет из груди от бешенной скорости пульса. Она трепетно посмотрела в его глаза. Хотелось утонуть в них, как в море. Черт, он либо правда был слишком прекрасным, либо она просто была без ума от него. Пара медленно ходила в такт музыке. Его голос коснулся уха, заставляя вздрогнуть: — Маш, мне сказать надо, — Учащенный пульс, горячее дыхание. — Блять, не умею я это все говорить конечно, но надо. — Руки на ее талии заметно сжались, словно Пчелкин тоже не был спокоен. — Машуль, прости меня. Вспылил вчера, разозлился, психанул, не подумав ни о чем. Прости меня, милая. — Теперь слова обжигали не только кожу, но и сердце, бешено колотящееся внутри. — Машуль, я люблю тебя. «Don't you cry tonight, I still love you, baby…» Губы Пчелкина коснулись ее виска, трепетно оставляя поцелуй. — Вить, — шепнула она, в сотый раз заглядывая в глаза любимому. — Я утром улетаю. — Я знаю, маленькая, знаю. Мы расстанемся, но я хочу чтобы ты знала, — В эту секунду Витя выглядел так нежно, как не выглядел никогда. — Я всегда буду с тобой. «Give me a whisper And give me a sigh, Give me a kiss before you tell me good-bye.» Он быстро потянулся к ее губам, оставляя короткий, такой нежный поцелуй на женских губах вкуса клубники. Сзади послышались смешки друзей, собравшихся в кучу. Оба взглянули на них, заливаясь тихим смехом. Семенова посмотрела на подруг, улыбчиво сказав: — Вить, я отойду ненадолго, ладно? Девочки домой уходят, а я еще останусь. Но мы видимся в последний раз, мне надо их проводить. Он усмехнулся: — Конечно, Машуль. Только давай быстро, нам еще надо побыть вместе, — Юноша подмигнул. Она посмеялась, делая медленные шаги назад. Отпустила его руку и направилась к девочкам. Двери актового зала открылись, в коридор наконец-то вышли подруги, оставляя музыку позади. С лица Семеновой не пропадала улыбка, пальцы снова теребили серебряный ключик на груди. — Нуу? Я так понимаю вы, — весело начала Ксюша. — Мы… — Подхватила Семенова, останавливаясь. Вместо того, чтобы продолжить фразу, Маша лишь улыбчиво завизжала, кидаясь в объятия всем подругам сразу. — Ну вот! Хоть какая-то улыбка на твоем лице, Семенова! — хихикнула Даша.***
Компания подруг остановилась прямо возле входа, никак не расходясь. Каждая без конца обнимала Машу, в последний раз, хотя бы на ближайшие года два. По щекам светло-русой катились слезы. — Девочки, я скучать буду! — всхлипнула Семенова. — А мы то как будем! — тем же тоном ответила Захарова. Неизвестно сколько она там простояла, сколько раз обнялась с каждой из подруг. Девочки в конце концов ушли с этого вечера, оставляя Машу одну. Она смахнула слезы, попыталась стереть следы мокрых дорожек и побежала по лестнице, обратно в актовый, прямо к Пчелкину.***
Дверь открылась, она забежала в зал. Народу осталось меньше, все выглядели усталыми. Глаза стали искать его. Пчелкин стоял рядом со сценой, прямо возле стола с напитками. Он стоял не один. Сейчас с ним рядом красовалась рыжая одноклассница — Надя Иванова. Ее губы страстно изучали чужие. Его губы. И эта секунда, момент, когда разбилось сердце, упало с грохотом, который был слышен только Семеновой. Опустошение в глазах, неприятная боль от осколков сердца. Он целует другую. Прямо перед ней, так быстро разрушая все то, что они собрали минут двадцать назад. Вышедшая слеза медленно скатилась по холодной щеке. Маша выбежала обратно из зала. Он обманул ее, так быстро променял, сразу после их медленного танца. Слезы покапали на бетонный пол. Девушка быстро спускалась по лестнице, направляясь прямо к выходу из школы. Обман, измена, предательство, боль. Она улетит завтра, подальше от лживого Пчелкина. Она шла домой, смотря вниз, пока в голове стоял его шепот: Я всегда буду с тобой Какая же лживая фраза… «I'll still be thinking of you And the times we had, baby…»***
Хреновое настроение, снова опухшие глаза. Окно самолета, за которым светит яркое солнце и пролетают нежные облака. Ее мысли заполнены им. Слишком много боли Витя Пчелкин принес ей за последние пару дней. Семенова сидит в кресле самолета, печально смотря в окно. Через пару часов она прилетит в Ленинград, через пару часов начнется новая жизнь, а в ее воспоминаниях на вечно останется 87-й год, половина которого была проведена с ним.