Cocktail of pain and pleasure

Последнее время у Стайлза все чаще появляется ощущение, что вся его жизнь состоит из одного длинного, длящегося бесконечно долго, дня. Обезличенные, безрадостные, серые будни тянутся один за другим, сливаясь в беспрерывный поток, который лишь изредка разбавляется моментами, что позволяют почувствовать себя действительно живым. Однако, есть то, что опровергает столь интересную теорию. Боль. Она с каждыми прожитыми сутками ощущается все сильнее, а потребность в использовании трости растёт. Большую часть дней, Стилински, игнорирует этот костыль, носит штаны поверх бандажа и пытается убедить себя, что никакой травмы после битвы с Нагицуне нет и не было никогда. Но огромное количество факторов, начиная от перемен погоды и заканчивая банальной усталостью тела под конец недели от постоянной ходьбы, не дают податься этой иллюзии. Все же трудно игнорировать наличие травмы, когда после долгой прогулки твоё колено пытается тебя убить, посылая импульсы боли разной тональности. Стайлз делает глубокий вдох и медленно выдыхает. Его тело убивало его. Буквально. Он был уверен в этом. Его собирался убить его же сустав правой ноги. И, похоже, завтра в машине все же найдут его труп. А ведь сегодня эта вспышка боли случилась из-за мудака, который конструировал институт и выделил место под актовый зал на последнем этаже в противоположном от лестницы конце коридора. Господи, он думал, что умрёт пока полз туда на «супер важное» собрание для второкурсников. К счастью или к сожалению, на тот свет его не приняли, однако от заковыристых проклятий и мата в свой адрес это архитектора не спасло. Стилински сделал еще один глубокий вдох, чтобы собраться с духом, и открыл дверцу джипа. Ощущения при выходе, больше похожим на выползание, были ещё хуже, чем он себе представлял, так что пришлось оставить рюкзак и спортивную сумку в машине. Идти и одновременно тащить что-то на себе, сын шерифа был явно не в состоянии. Дорога от парковки до лифта, а после по коридору до нужной двери казалась вечной. Стайлз еле дотащил себя до квартиры, в которой его ждало избавление от всех забот: мазь, удобный диван и крепкий, спокойный сон. Ну и, возможно, уколы обезболивающего... Но только в совсем крайнем случае. Докавыляв до долгожданного предмета мебели и завалившись на него сверху, Стилински, позволил себе спокойно выдохнуть и, закрыв глаза, расслабиться. Умом он понимал, что сейчас ему нужно пойти намазать колено мазью, отнести свою обувь на положенное ей место, снять уличную одежду в конце концов. Возможно, будь Крис сейчас дома, он непременно бы так и сделал, но поборник чистоты и армейского порядка, по совместительству его любовник, в доме отсутствовал, так что можно немного отдохнуть. Совсем чуть-чуть. Буквально на несколько минут закрыть глаза и расслабиться. Он же не хочет спать, так что ничего страшного в этом не будет... Правда? Последущии мысли стали ускользать из головы бедного второкурсника, а он сам погрузился в царство спокойствия и грёз. *** Будит Стайлза мягкое, покачивающее движение с давлением на плечи и ласковый баритон, который сейчас что-то нежно, шёпотом говорит ему на ушко. Он мычит с закрытым ртом, уверенный, что выглядит это не очень привлекательно, если не сказать нелепо и смешно, но ему все равно. Стилински всего лишь хочется ещё немножко побыть в мире своих фантазий, где нет проблем и забот, а те что есть, решаются по щелчку пальцев. Лениво текущие в этом направлении мысли прервал короткий смешок над головой, после чего большие пальцы восхитительно впились в бока его шеи, сжимая и поглаживая наподобие массажа. — Я не знал, что ты сегодня придешь, — словно не желая рушить атмосферу, слова произносятся все тем же шёпотом и Стайлз, облизывая губы, думает о том, что этот голос он готов слушать вечно. — Мог бы предупредить. — Закончил возню с проектом раньше, чем рассчитывал, вот и решил устроить сюрприз приехав на все выходные — приоткрыв глаза, отвечает юноша. — Думал ты будешь рад. — Я рад, — и словно в подтверждение сухие губы касаются виска, из-за чего щетина слегка царапает кожу возле места поцелуя. — Мм... Когда-нибудь я заставлю тебя побриться. — Только если в своих мечтах. И к слову, ты говорил, что эта бородка делает меня более брутальным. — Ой, подумаешь, сказал спьяну. Что б ты знал, Арджент, слова пьяного человека не стоит воспринимать всерьёз, — раздаётся в ответ смущённое бурчание, в то время, как лицо говорившего медленно заливает румянец. — И, вообще, который час? — Пол одиннадцатого. И ты не был тогда пьян, — и, словно ставя невидимую точку в споре, Крис с силой проводит руками по плечам и груди готовившегося возразить Стилински, заставляя того подавится словами и лишь промычать в ответ, прикрыв глаза от удовольствия. — Ладно, ладно, я действительно считаю тебя супер брутальным и офигенно сексуальным мужчиной из моих влажных фантазий, на чей светлый образ я дрочу лет с восемнадцати. Теперь доволен, па-а-апоч... Ай, за что? — окончательно проснувшийся Стайлз зло смотрит на «папочку», потирая ушибленную голову, в которую пару секунд назад прилетел лёгкий подзатыльник. — Что б впредь следил за словами, — сказано серьёзным тоном, но в глазах черти отплясывают сальсу, выдавая истинное отношение охотника. — Кстати, где твои вещи? Я не видел их в коридоре. — Оставил в джипе. Представляешь, эта обитель Сатаны, которую вы все почему-то называете институтом, высосала из меня столько сил, что я даже не смог поднять сумки в квартиру. — Тогда заберём их завтра, — вздыхает Крис. —Думаю из машины они никуда не денутся. Это последнее, что слышит юноша, прежде чем его, точно принцессу, подхватывают на руки. Ойкнув, Стайлз плотнее прижимается к телу мужчины, охватывая руками его шею и утыкаясь в неё же носом, обиженно сопя на ухо за столь неожиданное действие. В такой атмосфере уютной тишины, они спокойно поднимаются по лестнице на второй этаж. И эту прогулку на руках своего адски горячего парня, Стилински, с чистым сердцем, мог назвать чертовски хорошей прелюдией к чему-то большему, если б его колено не решило вовсю напомнить о себе. Всю дорогу в спальню оно распространяло по всей ноге боль, похожую на холодный огонь и, одновременно, схожую с ощущением, что в кожу вонзается тысяча маленьких, острых лезвий бритвы. — О, Король Артур, вы такой благородный. Помогаете несчастному калеке добраться до его лежаночки, — отпускает глупую шутку Стайлз, в попытке отвлечься от разрывающегося на части колена. — Вовек не забыть мне вашей помощи. — Ты понимаешь, что если я Артур, то это автоматически делает тебя Гвиневрой? — усмехаясь спрашивает Крис. — И что? Я б выглядел сногсшибательно в одном из тех старинных платьев. Был бы самой красивой стервой на всем туманном Альбионе. А вообще, что б ты знал, Артур был геем и любил Мерлина, но старые консерваторы не смогли это принять и уничтожили все доказательства их связи. — Снова конспирологические теории, — все ещё улыбаясь, качает головой Арджент. — Ты не исправим. — Эй, я на все сто процентов уверен, что так и было! В ответ юноша слышит лишь смех своего любовника и обещания больше не смотреть с ним псевдоисторические сериалы. Под такие весёлые пререкания они незаметно добираются до спальни. Не включая свет, Крис кладет парня на кровать и отходит, раздаётся шорох, затем щелчок и комнату озаряет мягкий свет прикроватной лампой. — Ты ведь понимаешь, что я не позволю тебе спать в уличной одежде, — спокойно констатирует мужчина, смотря на уже успевшему развалится звёздочкой Стайлзу. — Стилински, лучше сделай это сейчас, а не утром, когда джинсы пережмут все, что смогут. Ответом ему служит стон. Стайлз не хочет даже пытаться снять свои брюки сейчас. Нет, нет, нет, его нога только достигла сносного состояния и менять это он не намерен. — Не стони, ты знаешь, что я прав. И да, черт возьми, Стайлз осознает, что снять одежду, действительно, лучше сейчас, иначе пережатое колено разболится ещё сильнее. Но как, блять, это сделать и не сдохнуть от боли?! В итоге он просто бросает близь лежащую подушку в Криса, который её спокойно ловит, и медленно ползёт к краю кровати, ложась так, что б его ноги свисали с неё. А поскольку Крис — воплощение терпения, спокойствия и, вообще, ангел, он помогает своему любовнику максимально аккуратно раздеться, после чего двигает не сопротивляющееся тело, так что его колени оказываются на кровати и свисающими остаются только ступни. Это действие насквозь пропитано заботой, показывая насколько мужчине дорог его партнёр и его комфорт. Но в то же время, оно показывает насколько слабым и беспомощным стал Стайлз. И, возможно, раньше Стилински смутился б от осознания этого. Однако, практически всю гордость он потерял ещё в первую неделю трехмесячного отпуска в больнице, когда даже в туалет его носили на руках. В глубине комнаты раздаётся шорох, сопровождаемый тихим скрипом открывающейся тумбочки и хлопком двери ведущей в ванну. Стайлз закрывает глаза и старается сконцентрироваться на этом шуме: на звуке льющейся из душа воды, на проезжающих за окном машинах, на ели слышной музыке соседей. На чем угодно, лишь бы не думать о том времени. О тех днях, когда Дерек разорвал их отношения. О тех днях, когда Скотт и стая бросили его, говоря, что им сложно находится рядом с ним после всего случившегося. О тех днях, когда он лежал в госпитале после битвы с Нагицуне. Один. Без поддержки. Вынужденный делать вид, что все хорошо, он справляется. Только бы не волновать отца ещё больше. О тех днях, когда он был одержим. О том дне, когда он чудом не убил Эллисон — О чем задумался? —правая сторона кровати прогибается под весом другого человека и Стайлз вздрагивает, чувствуя, как тёплое дыхание опаляет его ухо. — Мм, та так... Voulez-vous avoir des relations sexuelles avec moi? — Не знал, что ты овладел французским, — прошептал Кристофер, медленно проводя языком по контуру ушной раковины. — Je veux bébé je veux. — Из всех слов я понял только то, что ты назвал меня деткой, — хрипло отвечает юноша, плавясь от ощущения крепких рук, что с силой проходят по бокам его тела. — Неуч, — хмыкает мужчина и впивается поцелуем в губы Стайлза, на что тот отвечает любовнику с тем же запалом, чувствуя как знакомые тёплые и слегка сухие губы вытесняют из головы все мысли, оставляя там одно лишь желание. Поцелуи с Арджентом — его личный наркотик, заставляющий забыть обо всем: прошлом, настоящем, планах на будущее, та даже собственное имя, и унестись в мир похоти и страсти. Со сверстниками он никогда не испытывал ничего похожего. Их рты всегда казались ему не такими широкими, как нужно, менее открытыми и более влажными. Боже, да они были просто слюнявыми. Это вызывало отвращение. Поцелуи ж Криса горячие и немного сухие. Чувственные. А ещё лёгкие и будто бы... Воздушные? Стайлз не знал, как еще их описать. Это ведь как разница между спертым, сырым воздухом на чердаке старого дома и тёплым, слегка важным воздухом на берегу моря. Хорошо ощущается только на контрасте. — Ты снова где-то не со мной, — отрываясь от губ юноши, хриплым голосом утверждает Кристофер. — Неужели я теряю хватку? Вместо ответа, Стайлз невнятно мычит, запуская одну руку в по-военному коротко стриженные волосы мужчины и, немного сжимая ладонь в кулак, притягивает того к себе даря по-детски невинный поцелуй. Чуть позже, слегка отстранившись, он легонько проводит кончиком языка по небольшой шишке, образовавшуюся из-за шрама, на верхней губе Криса, заставляя того резко, с легким свистящим звуком, втянуть в себя воздух и перехватыватить инициативу. Поцелуи становятся глубже и жарче. Тем временем руки мужчины уже вовсю исследуют ребра юноши, нежно скользя вверх и вниз по его груди, массируя особо чувствительные места, уделяя особенное внимания соскам. Настаёт очередь Стайлза резко вдыхать воздух, чувствуя как те постепенно твердеют, превращаясь в маленькие бусинки на концах, а член заинтересовано дёргается в узких боксерах. И, боже, как он любит эти ощущения. Любит отсутствие срочности, долгую, тягуче-сладкую прелюдию и медленное нарастание жара внутри. Он просто растворяется в сильных руках Криса, под напором его поцелуев и ласк. И это... Божественно. Отдавшись на волю Кристофера и с головой уйдя в мир греховного наслаждения, Стайлз, упускает тот момент, когда его ноги оказываются разведены в стороны, а между ними с комфортом устраивается его любовник. Однако, прикосновение прохладных и скольких от смазки пальцев к туго сжатому колечку мышц, заставляет юношу обратить внимание на этот интересный факт. Вздрогнув от контраста температур, Стайлз, приоткрывает глаза, бросая затуманенный удовольствием взгляд в пространство между губ Криса. Он хочет поднять взгляд чуть выше и посмотреть прямо в глаза мужчине. Хочет сделать момент растяжки ещё более интимным. Но эти красные, слегка блестящие от поцелуев губы, как магнит, притягивают к себе все внимание. Не выдержав, Стайлз, притягивает любовника к себе и вовлекает в новый, жаркий поцелуй, одновременно с этим чувствуя, как в нем спокойно двигаются уже четыре пальца. Увлекшись новым поцелуем, юноша, не замечает, как ощущение чего-либо постороннего в заднице пропадает, а где-то на периферии проскальзывают шуршащие звуки. Так что резкий толчок члена в разработанную дырочку, заставляет Стайлза вздрогнуть и громко застонать от неожиданных, но приятных ощущений. Однако, хоть немного прийти в себя и осознать смену пальцев на более подходящий для столь развратной ситуации член, Крис ему не даёт, сразу же взяв бешеный темп, плавно, но быстро входя в растянутое отверстие. В ответ на эти действия, голос Стилински срывается на крик, а сам юноша максимально сильно прогибается в пояснице, стараясь усилить получаемое удовольствие. Такой напор стремительно приближает любовников к грани и вскоре те достигают точки высшего наслаждения —Ты чудовище, Арджент. Просто чудовище, — отдавшись, хриплым голосом произносит Стайлз. — Такими темпами ты затрахаешь меня до смерти. — Ce ne sera pas la pire des morts, chérie, — с улыбкой шепчет Кристофер, укрывая своего любовника лёгким одеялом. — Ни слова не понял, но надеюсь там что-то миленькое, а не посыл по известному всем адресу, — прикрывая глаза с чётким намереньем немного отдохнуть, шутит Стайлз, одновременно с этим делая пометку в голове все же начать учить французский. Тихий смех — это последнее, что слышит юноша, прежде чем усталость берет верх *** В слабо освещённой первыми лучами солнца комнате царит атмосфера спокойствия и тишины. Птицы, за зашторенным окном, только начинают распевать свои песни, не нарушая обстановки. Так что единственный шум — сильный шелест листвы и мирное сопение Криса. Стайлз обожает такие моменты безмятежности, когда можно просто лежать и наслаждаться обществом любимого человека. Любимого... Раньше, ещё в самом начале, на это слово им самим было наложено строжайшее табу. Запрет, что упрощал общение с тем единственным человеком, что протянул руку помощи для Стайлза, который пытался понять, как жить в этом мире с больным коленом, без друзей, без денег и с разбитым сердцем. И с этим ограничением действительно было легче. Можно было убедить себя, что это — дружеские посиделки, с легким, ничего не значащим, налётом флирта, а после лишь дружеская взаимопомощь в снятии напряжения. Однако, так обманывать себя, Стайлз, мог до того, как у него появилась своя зубная щётка в ванной и своя кружка на кухне. До того как в квартире начали появляться рамочки с их общими фотографиями. До того как у него появились свои ключи от этой квартиры. Забавно, что самые долгие отношения Стайлза — это те, на продолжительность которых никто не рассчитывал — Мне интересно, когда ж ты уже успокоишься? Самому не надоело постоянно об этом думать? — хриплым от сна голосом, прерывает размышления юноши Крис. — Я не понимаю про что ты говоришь, — пряча голову на груди своего любовника, бубнит Стайлз, слыша недовольный вздох в ответ. — Вот только не надо тут так тяжело вздыхать. Ты от этого становишься похож на какого-то старикашку. — Стайлз. — Что Стайлз? Я уже двадцать с хвостиком лет Стайлз. Ну ладно, не двадцать, первое время меня называли тем ужасным именем, но... — Не заговаривай мне зубы, Мечислав, — стальным, не терпящим возражений тоном, Кристофер прерывает своего любовника, а после уже мягче добавляет. — Ты ж понимаешь, что нам все равно придётся это обсудить. — Понимаю, — со вздохом соглашается юноша. — Но, прошу, давай ещё чуть-чуть вот так спокойно полежим. Пожалуйста, Крис, я ж не смогу сейчас это обсуждать, просто не смогу. Дай мне ещё немного времени. В ответ, Стайлз снова слышит тяжёлый вздох, после которого морально готовиться продолжить сложный для него диалог о собственных тайных страхах. Однако, больше его любовник ничего не произносит, тем самым молча соглашаюсь подождать. И за это, Стайлз, будет благодарен Кристоферу ещё очень, очень долго. Конечно, этот не простой для обоих разговор рано или поздно состоится, но пока двое возлюбленных могут просто лежать в объятиях друг друга и слушать уличный шум, вперемешку с пением птиц, за окном.