почитай мне перед сном

       согревание постели было непростым делом, когда твоя возлюбленная и знать не хотела, что такое отдых. иногда она даже забывала о том, что у нее в квартире есть кровать — большая такая, почти королевских размеров, где могло бы поместиться человек пять, а то и все шесть, но больше двоих там никогда не бывало, и, что самое главное, теплая. осаму старалась, а достоевская не всегда эти старания оценивала, предпочитая мягкой, удобной, теплой постели какой-то там рабочий стол. даже от недолгого сна за ним тело болело так, словно по нему разок-другой проехался грузовик, и осаму, от недовольства хмуря брови, позже массировала федоре шею, плечи, спину... до чего руки дотягивались, то и массировала.        осаму вздыхала, очень много вздыхала и смотрела на достоевскую, не отрывая от нее взгляда. сколько осаму ее знала (это был не год и даже не два), она всегда немного сутулилась и по-разному поджимала ноги, что на боли просто невозможно было не жаловаться, как казалось, но это же федора. куда яснее слов говорили ее более скованные движения и нахмуренные брови, темневшие глаза и сжатые челюсти, а осаму была ни разу не слепой и не глупой. тогда она загорелась идеей научиться делать такой хороший массаж, что достоевская и думать забудет о боли. пока что не забыла.        — не вздыхай так тяжело, — подала голос федора, вырвав дазай из мыслей. вышло негромко, почти так же, как шелестели страницы, которые она переворачивала достаточно быстро, и громче только чайная ложка звякнула в кружке, в которой у нее был крепкий-крепкий черный чай. осаму такой терпеть не могла, потому что он всегда горчил на языке, но это не мешало ей целовать федору сразу после него. — не жди меня, спи.        дазай почти обиделась. она никогда еще не засыпала раньше достоевской и не планировала начинать. по-детски надув губы, она обеими руками обняла федорину подушку, от которой совсем немного пахло ее шампунем, и уткнулась в нее носом. "а могла бы обнимать тебя, уткнуться в твою шею, но ты выбрала свои книги", — скажи осаму это вслух, она прозвучала бы как настоящий обиженный ребенок.        следующие несколько минут они молчали. осаму негромко дышала в подушку, не поднимая головы, а федора так и не перевернула за это время ни одной страницы, даже к кружке своей не притронулась. прошла минута, другая, и федора, шмыгнув носом, сказала короткое и, казалось бы, ясное:        — дочитаю главу и лягу, — и даже не уточнила, какую именно, вот же хитрая лисица! кто знает, о какой главе она говорила: той, которую читала сейчас, той, которая должна была быть следующей, или той, которая будет последней в книге?        — да ложись уже, хоть с книгой, — осаму сглотнула, облизала пересохшие губы, — да хоть свет включи, чтобы глаза не болели, читай и дальше, я и слова против не скажу, но, пожалуйста, ложись.        получилось как-то слишком умоляюще. осаму это не понравилось, но ничего уже не поделаешь.        федора ничем не ответила: ни согласием, ни отказом. осаму, у которой уже никакой надежды не осталось, выпустила из рук подушку достоевской, легла на свою и отвернулась к холодной стене. это была не первая и явно не последняя ночь в их совместной жизни, которая так и заканчивалась. громких ссор с битьем посуды, бранью и сбором вещей у них, к счастью, никогда не было. наверное, оно и к лучшему.        чего осаму не ожидала, так это того, что достаточно скоро со стороны достоевской послышится небольшое копошение. осаму несмело приподнялась на локте и повернула голову, чтобы увидеть федору, выключившую настольную лампу и задвинувшую стул в стол. прижав к своей груди книгу точно сокровище, она босыми ногами прошла к кровати и, забравшись пока только одним коленом на нее, включила неяркий светильник. осаму на секунду не поверила своим глазам. федора поправила свою подушку, поставив ее у изголовья так, чтобы можно было сесть и облокотиться на нее, и забралась в постель полностью, накрывшись одеялом. осаму сглотнула, повернувшись к ней лицом, и пару раз моргнула. а не уснула ли она случайно? это точно взаправду?        федора еще недолго повозилась под одеялом, вытянула затекшие ноги, и открыла свою книгу на той странице, где она остановилась ранее. осаму за этими действиям и за пальцами достоевской, придерживавших оставшиеся страницы, проследила, вероятно, слишком влюбленным взглядом и не заметила, как федора повернула к ней голову, так и не приступив к чтению.        — что за книга? — шепотом спросила осаму, подвинувшись ближе к федоре. в желтоватой полутьме название на обложке книге было не разобрать, но это был точно не японский.        — "человек, который смеется", виктор гюго, — федора не сразу поняла, что сказала это на русском, и повторила то же самое, но уже на японском, услышав в ответ понимающее мычание, а следом тихий вопрос "нравится?". — да.        осаму потерлась носом об ткань федориной пижамы и умостила подбородок на ее совсем немного костлявом плече.        — а почитай мне вслух, пожалуйста.        — но книга на русском, и я уже давно зашла дальше середины.        — думаешь, мне это так важно? — осаму хмыкнула и приподнялась, чтобы прижаться губами к ее холодной шее. — я просто хочу тебя послушать. лучше спать буду.        и федора, с несколько секунд раздумав, прочистила горло, чтобы действительно начать читать вслух. читала она медленно, негромко, и осаму сама не заметила, как погрузилась в сон. возможно, ей это уже почудилось, но достоевская, поняв, что она уснула, заложила в книгу закладку, положила ту на тумбочку и выключила ночник. уже в темноте она уложила голову заснувшей осаму на ее подушку, чтобы было проще лечь самой, но перед этим надо было сделать еще кое-что.        федора коротко прикоснулась губами ко лбу осаму, нисколько не потревожив этим ее сон.        — приятных сновидений, моя любовь.        той ночью осаму действительно спалось лучше, чем обычно.