«Некоторые люди наслаждаются дождём, другие просто промокают».
•••
Лампы по периметру студии резко вырубаются. Сердце в груди болезненно ёкает, и Чимин шарахается в сторону брошенного рюкзака. Падая, бьётся коленями, отчего глухо шипит сквозь зубы. Но, несмотря на боль, лихорадочно шарит ладонями по дощатому полу, стараясь в темноте отыскать свой сотовый. Попадая в руки, телефон загорается и вибрирует. — Чёрт, нет-нет-нет. Только не сейчас. В отчаянии бормочет, стуча пальцами по экрану смартфона в попытках предотвратить отключение разряженной батареи. Но беспощадный кусок железяки предсмертно пищит и окончательно гаснет, снова погружая помещение во мрак. А сильный ливень, как барабанная дробь, перебиваемая пронзительным гулом, набатом бьёт по оконной раме. В эту минуту раздаётся довольно ощутимый удар грома, заставляя почувствовать холодок, скользящий по шее. Не теряя ни мгновения, Чимин впопыхах скидывает вещи в рюкзак и в последний момент подхватывает спутанные наушники. Шнурки кед завязывает на ощупь и быстро прячет в язычки в надежде на то, что при беге не помешают, не станут причиной падения в грязную лужу. Несколько гулких ударов довольно увесистых подошв о пол студии, и деревянная дверь хлопает, оставляя аудиторию танцевального факультета пустовать. Множество электрических проводов, висящих над головой, нервно качаются от недовольного ветра. Вечернее небо покрыто зловещими облаками, напоминающими старинные картины, размытые тушью. Запах в воздухе несёт нотки петрикора и предвещает приближающуюся бурю, что является обычным явлением в сезон дождей. Водопады ливня хлещут, словно и не замечая отяжелевшей листвы и прогнувшихся под тяжестью воды веток. Измученная земля давно уже превратилась в липкое месиво, смешиваясь с каплями дождя в тёмные пятна на тротуаре. Узкие улочки пригорода быстро превращаются в стремительные реки, что текут в ливневые каналы. За ворот льются струйки воды, из-за чего майка мерзко липнет к коже. Вся одежда промокает насквозь, как и любимые жёлтые кеды, которые неприятно хлюпают, стоит только подошве соприкоснуться с асфальтом. Чимин несётся в сторону вокзала, случайно собирая все лужи, которые попадаются на его пути. В темноте мало что можно разглядеть, когда половина фонарей либо предательски мигает от сильного ветра и ливня, а то и вовсе не горит. На улице никого, только редкие машины проезжают по дороге и разбрызгивают грязь в разные стороны. Оно и понятно: ни один нормальный человек не сунется из дому в такую погоду. Только вот у Чимина и выбора-то особо нет. Последняя электричка до его населённого пункта уезжает в течение ближайших двадцати минут, и именно это заставляет бежать быстрее, не заботясь о мокрых насквозь носках в любимых кедах. Высохнут. К утру. Если бы только он не забыл про время и следил за ним, тогда бы не засиделся допоздна в институте, стараясь отточить сложные элементы в комбинации его хореографии. Только если бы телефон не сел в самый нужный момент, он смог бы позвонить маме и сказать, что останется у Тэхёна в общежитии. Да и набрать самого друга в таком случае. Если бы… Потоки ливня сопровождаются долгими и сильными порывами ветра, усугубляют трудность преодоления пути. Но сейчас, кроме как нестись под сильным дождём, у Чимина нет никаких других решений. Промокнуть, но успеть на последнюю электричку до дома. Раскаты грома гремят неожиданно, Чимин чуть ли не спотыкается, перепрыгивая очередную глубокую лужу. На мгновения он останавливается, машинально убирая с лица мокрые обвисшие волосы, которые мешают обзору. Делает пару глубоких вдохов, стараясь привести дыхание в норму и, схватив покрепче лямку рюкзака, по новой стартует с места к маячащей неподалёку вывеске вокзала. А ливень хлещет по лицу непрерывным потоком. На фоне ярко сверкает молния, и вслед за ней раздаётся оглушительный, раскатистый удар грома. Грохочущий с треском сильный рокот. Струи воды стекают с края крыши и бьются о серый асфальт. Ветер играет с надломленными ветвями, выкорчёвывает небольшие цветы в клумбах, сгоняет тяжёлые грозовые тучи и с протяжным гулом рвёт их на части. Чимин забегает под навес здания ровно без двадцати одиннадцать. Откашливается, сгорбившись к земле, делает пару спокойных выдохов и только тогда распрямляется, всё ещё с трудом дыша. Сердце ёкает, и он тут же рвётся расстегнуть замок рюкзака, чтобы проверить наличие проездного. И, к счастью, тот лежит на месте, позволяя успокоиться. Трясущимися пальцами юноша вынимает из сырого кармана карточку и с огромным трудом застёгивает замок обратно. Он промок до нитки, поэтому дрожит, как осиновый лист. Ещё бы, на улице ураган, ветер далеко не тёплый, как и льющийся ливень, который окатывает всю одежду и обувь, заставляя чувствовать дискомфорт от пят до макушки. А ещё это неприятное ощущение тревоги, из-за чего сердце в груди тихонечко ноет. Но откуда это чувство? Боится опоздать на электричку? Наверное, так и есть. Чимин думает, что успел собрать все бонусы этого вечера, и новых ему не нужно. Но как раз в этот момент мимо проносится машина, обрызгивая грязными потоками, заставляет отпрянуть назад и испуганно вскрикнуть от неожиданности. — Урод! — раздражённо бросает, с обидой в распахнутых глазах смотря вслед уносящемуся вдаль транспорту. А сам чуть ли не хнычет от досады, глядя на уже почерневшие, когда-то ярко-жёлтые кеды. — Хвостик? — сквозь шум дождя со стороны раздаётся такое знакомое и родное прозвище. Чимин узнаёт этот голос, поэтому вздрагивает и роняет из трясущихся пальцев в мутную лужу пластиковую карточку. — Х-хён? — удивлённо выдыхает и разворачивается на месте в сторону зовущего. И действительно. Возле заброшенного входа, там, где уже много лет белая крашенная дверь исписана различными надписями, стоит Юнги. Как Чимин умудрился его не заметить? Тот держит сигарету в пальцах, от которой хаотично поднимается дым. Дорожная сумка висит на плече, стягивая вбок чёрную кофту. Волосы всклокочены, немного влажные, но, конечно, не такие вымокшие, как у Чимина. — Что ты тут… делаешь так поздно? — выкидывая окурок в урну, он приближается и касается рюкзака парня пальцами. — Да ты весь промок! — не дождавшись ответа, восклицает, осматривая остолбеневшего юношу. А в голове у Чимина царит полное замешательство. Он смотрит на старшего и не может поверить своим глазам. Вот он, Юнги, стоит перед ним, только протяни ладонь и можешь дотронуться. — Ты… Ты вернулся, — молвит Чимин тихим голосом, почти шёпотом, его дрожащие губы едва шевелятся. Он продолжает смотреть на Юнги, не отрывая от него взгляда, словно опасаясь, что это может быть всего лишь иллюзия. Мираж. Вдруг тело пробирает дрожь, и он рефлекторно хлюпает носом. Всё же холодно и до жути неприятно от мокрой одежды, и насморк даёт о себе знать. Так ещё и челюсть с руками трясутся, скрыть это от пристального сурового взгляда не выходит. — Сдурел? Давно не болел? Ты какого чёрта бежал сюда в такой ливень? — сердится старший, хмуря тёмные брови. Ветер мерзко холодит и без того продрогшего юношу. Кожа покрывается мурашками, и Чимин в очередной раз вздрагивает, когда майка прилипает к торсу. — Хён, — обиженно бурчит Пак, отслеживая эмоции на чужом лице. Юнги замечает его состояние и явно остаётся недоволен им. Даже… расстроен? Нет. Скорее встревожен. Сердце Чимина неприятно колет от мысли, что он успел с ходу стать причиной чужого испортившегося настроения. — Сменка есть? — наклоняясь к земле за проездным, о котором Чимин успел позабыть, спрашивает Мин. — Есть, — бормочет Пак, морщась и хлюпая в очередной раз носом. Смутившись своего положения, он всё же отводит взгляд в сторону, устремляя его на дальний фонарь, который из-за сильного ветра слегка покачивается и мигает. Юнги… он стоит так близко. Практически такой, как и прежде. Только тёмные волосы подстрижены и одежда слегка потрёпанная. У Чимина в голове целый рой мыслей. Он не знает, как ухватиться за реальность и перестать разглядывать старшего. Как поверить в происходящее? Как себя вести? Как смотреть Юнги в глаза? Как не начать его отчитывать за дурость и безрассудство? А как спросить, всё ли у него в порядке? И как не дать своей обиде вырваться? Слишком много вопросов… Но Чимина тревожит самый главный из них. Кто они друг другу? Остаётся ли их связь крепка, пускай и после долгой и молчаливой разлуки? — Пошли, — вырывая из мыслей, командует Юнги. Хватая за руку, он утаскивает Чимина за собой, попутно коротко объясняя: — в туалете переоденешься. — Я… так и понял, — не сопротивляясь, Пак семенит за старшим, с некой заторможенностью отмечая в мыслях до боли привычный факт: «Какие же у него тёплые руки».